Брат и сестра Шамшурины у своего дома

(ул. Белорусская д. 9, январь 1952 год) [26]

В каждом таком доме – два подъезда. Входишь в него: с правой стороны – одна квартира и с левой стороны – одна квартира. Поднимаешься на второй этаж – с правой стороны одна квартира и с левой стороны тоже одна квартира. В каждой квартире маленький коридорчик и три комнаты – большая (20 кв.м.), средняя (15 кв.м.) и маленькая (12 кв.м.); отопление во всех комнатах печное. Дальше по коридору шёл поворот в туалет, а ещё дальше – на кухню. Она была достаточно большая (12 кв.м.): в ней свободно могли уместиться два стола для приготовления пищи и большой сундук для хранения картошки. Обычно соседи не ругались, жили дружно.

Таким образом, в большинстве домов квартиры были рассчитаны на три комнаты. Но могли быть и исключения. Например, в одном из домов (№ 11) планировка квартир была иной: в нём преобладали двухкомнатные квартиры со всеми удобствами. Но их получали те, кто занимал очень высокую должность в железнодорожном ведомстве (например, муж и жена Буйницкие, заведующие планового и экономического отделов Министерства железнодорожного транспорта).

А ещё рядом с каждым домом под одной крышей сразу для нескольких семей были сколочены сарайчики для хранения дров и садового инвентаря; каждая семья имела в нём по одной комнатке с дверью и замком. Сараи были сделаны централизовано и профессионально, а не кто во что горазд. Они были очень красивые, не портили ландшафта и являлись украшением микрорайона. В отличие от наших домов жителей этих домов дровами обеспечивала железная дорога. Каждой семье в зависимости от количества её членов полагалась определённая норма дров. Поскольку в те времена ели умеренно, никто не обжирался, дров всем хватало.

Но также как и в наших одноэтажных домах, в этих двухэтажных, основной принцип расселения людей был коммунальный. Здесь также в каждой квартире одновременно проживало две или три семьи. Одинокие женщины (например, кондуктора) имели по одной маленькой или средней комнате, а большая семья (4-6 человек) – по одной, но большой комнате. Всё зависело от занимаемой должности проживающих. Если родители были начальниками или статусной профессии (политработник, плановик, бухгалтер, экономист, юрисконсульт,машинист), то им полагались две – одна большая и одна маленькая комнаты, а в третью – одну большую комнату – селили семью независимо от количества детей, где родители были простыми рабочими и служащими (диспетчера, смазчики или сцепщики вагонов).

Таким образом, в каждом из 15-ти домов могло разместиться от 16-ти до 20-ти семей. А всего во вновь образованном железнодорожном городке стало проживать порядка 260-300семей.Это где-то 1100 (280 сем. х 4 чел.)или около 1400человек (280 сем. х 5 чел.).

Публика в посёлке была пёстрой и многих видов деятельности: кто-то был из интеллигентной семьи, а кто-то из рабочей. Это было сразу видно по тому, как люди одевались, разговаривали и вели себя. В детстве, наверное, именно так различают взрослых. Вот идёт человек на работу – он одет в костюм. Другой человек идёт на работу – он одет в робу. Одни возвращаются домой чумазые и в одежде, запачканной соляркой, а другие – в шляпе, в галстуке и чистой рубашке. Вот в этом и была разница. Потом, когда я стал старше, и у меня появились другие интересы, я уже на это не обращал внимание. А в детстве – обращал, потому что было интересно, у кого какие родители. Но, где они работают – я не спрашивал. Это было не приято.

Поскольку главное административное здание Московского Отделения Белорусской железной дороги находилось в Москве рядом с Белорусским вокзалом – улицу, на которой находились начальная школа и жилые дома этого ведомств, тоже назвали Белорусская. Дома по ней шли в два ряда. По одной стороне улицы располагались строения с чётной нумерацией, по другой – с нечётной. Приусадебных участков у этих домов не было, зато между ними росли высокие дубы, клёны, ели и тополя. И создавалось впечатление, что дома находятся в лесу.

Так как дома Мосхладокомбината и Белорусской железной дороги строились почти одновременно, а проживающие в них люди, в основном, были городскими жителями, они легко находили общий язык и ведомственные барьеры этим отношениям не мешали. Поэтому, когда в 1935 году железнодорожное ведомство для детей своих рабочих и служащих на Пушкинской улице (она проходила совсем близко от нашего дома) по оригинальному архитектурному проекту построило ещё и свой детский сад, то мы – Софа, Гога и я – из частной платной детской группы Арона Брука сразу же перешли в государственный бесплатный детсад.

Этот детский сад был замечательным во всех отношениях! Он занимал большое пространство. На его территории помимо основного двухэтажного корпуса были бассейн, фонтан, большая игровая площадка, разделённая бордюрными камнями. Они обозначали границы территории каждой группы. Но всё равно во время игры мы иногда, увлекаясь, заходили на «чужую» территорию.

Летом мы спали не в помещении, а на открытой террасе второго этажа.Когда было жарко, мы накрывались обычной простынкой или лёгким одеяльцем, а когда было прохладно – залезали в утеплённые, походного типа мешки. А ещё на его огромной территории, огороженной высоким забором, был сооружён небольшой бассейн, в котором под бдительным наблюдением воспитателей мы с удовольствием бултыхались в жаркие дни лета.

В какие игры мы здесь только не играли! Недалеко от бассейна на зелёном газоне лежали длинные палки с деревянными мордами коней на конце. Мы засовывали их между ног и скакали на них, представляя себя «будёновцами»! Эти палки всё лето лежали на траве, и никто их не воровал. Ещё мы играли в «пограничников». Вот мы с «винтовками» и в «дозоре»! Именно этот момент и зафиксирован на нижеприведённой фотографии.

Игра в пограничников в детском саду (1936 год) [27]

А когда наступала зима, мы становились «папанинцами» и на замёршей глади бассейна сооружали из снега «домики полярников». В такие минуты стыдно было жаловаться на холод и какие-то неудобства. Так закалялся характер.

Были у нас и музыкальные занятия. Когда мы входили в огромный зал (он как раз представлен на фотографии), на пианино игралась по продолжительности короткая, но очень красивая мелодия Моцарта (21). И сегодня, когда я слышу её, то сразу вспоминаю наш детсад.

Детский сад Рабочего посёлка (1937 год) [28]

Сколько времени прошло, а он по-прежнему жив и принимает детей! Но сегодня – только за деньги и детей богатых родителей.

В 1936-1937 годах за детским садом, но также близко от железной дороги, Мосхладокомбинат строит ещё два или три дома. Но они уже двухэтажные со всеми удобствами и с внешней стороны оштукатуренные. У них совсем другой внешний вид (архитектура) и планировка квартир. Они более комфортабельные, чем те, в которых жили Гога и я. Теперь в десяти домах Мосхладокомбината проживало порядка 80-100 семей: (8-10 сем. х 3 дом.) + (8-10 сем. х 7 дом.). Это где-то от 320-400 человек (80 сем. х 4-5 чел.) до 500 человек (100 сем. х 4-5чел.).

Таким образом, на территории Богдановского района постепенно сформировалось четыре, в какой-то мере обособленных анклава (квартала, микрорайона).

Первый квартал – самый старый из них, порождённый ещё Ткацкой фабрикой С.Ф.Сакс. Теперь на его территории располагалось около трёхсот жилых строений Кунцевской ткацко-отделочной фабрики № 14 (Ткацкой фабрики № 14). На её деньги здесь были построены больница, дом культуры, стадион и ряд магазинов. До войны этот микрорайон в народе называли «участок № 25» или ещё проще – «25-й участок». Находился он вблизи станции Сетунь.

Второй квартал, тоже старый, берущий своё начало с дореволюционных лет. На его территории находилось несколько бывших барских домов и больше сорока частных дачных построек. Располагался он недалеко от станции Кунцево.

Третий квартал, порождённый уже советской властью.Его десять или девять домов были построены вблизи железнодорожного полотна между станциями Кунцево и Сетунь. Все эти дома принадлежали Мосхладокомбинату.

Четвёртый квартал – самый молодой из них и бурно развивающийся, получивший короткое название «городок»; состоял из многочисленных жилых и нежилых построек Московского Отделения Белорусской железной дороги. Территориально он занимал самое выгодное место:с востока и севера, запада и востока был огорожен вышеперечисленными кварталами, а с юга – Можайским шоссе. Из-за благоустроенности и материальной обеспеченности большинства жителей железнодорожного городка старожилы-завистники близлежащих территорий между собой прозвали его – «Страна Лимония», а в 50-е годы это название приклеилось уже ко всему Рабочему посёлку.

Помимо этого на территории Богдановского района находились организации и предприятия, общегородского назначения. Такие, например, как: Горсовет, жилищно-эксплуатационная контора, отделения почты (связи) и сбербанка, баня, роддом, больница, дом культуры, стадион, различные магазины, рынок, отделение милиции, пожарная часть. О некоторых из них я расскажу чуть позже.

В 1937 году из-за численного роста и преобладания в деревне Богдановка рабочего класса эту территорию Кунцева переименовывают в Рабочий посёлок (22).

ПЛАН

размещения жилых и нежилых строений на территории Рабочего посёлка (1935-1940 гг.) [29]

В 1938 году с таким же названием строится железнодорожная станция на низкой платформе.

Станция Рабочий посёлок (конец 30-х годов) [30]

Территориально она находилась в полукилометре от нас и совсем близко от «участка № 25». И если раньше жители посёлка ездили до Москвы с «чужих станций», но в основном, со станции Сетунь (23), то теперь они могли сделать это с гораздо меньшими усилиями уже со «своей станции» – Рабочий посёлок. Особенно это было удобно рабочим и служащим Ткацкой фабрики № 14.

Паровик марки «СУ» (30-е годы) [31]

Автобус марки «ЗИС» (30-е годы) [32]

В связи с этим не могу не рассказать об одной удивительной акции советской власти.

До войны, прежде всего, для детей высокопоставленных чиновников, научной и художественной интеллигенции, снимающих дачи на станциях Усовской ветки (Ромашково, Раздоры, Барвиха, Ильинское), Московским Отделением Западной железной дороги с Белорусского вокзала был организован особый маршрут следования поездов «Москва – Кунцево – Усово» и «Усово – Кунцево – Москва». В состав этих поездов входили… детские вагоны!

Как-то я с мамой возвращался из Москвы с Белорусского вокзала. И мне посчастливилось ехать на этом поезде и в таком вагоне. Внутри салона, на его стенках висели разноцветные картинки с персонажами из любимых сказок. И,вообще этот вагон был оборудован, как комната детского сада, в которой было интересно, красиво и уютно.В детском вагоне ехали и другие ребята из посёлка. Я даже успел с некоторыми из них пообщаться. В каждом вагоне поезда был свой кондуктор, который следил за порядком. Где-то через 15-20 минут поезд остановился на станции Рабочий посёлок, и мы с мамой по узкой лестнице спустились вниз на платформу. А потом по рельсам (тогда специального перехода на другую сторону не было) перешли на другую такую же низкую платформу, за которой начинался наш посёлок. К сожалению, поезда до Усово и Рублёво ходили очень редко: днём только один раз в течение одного, а то и двух часов.

Конечно, довоенная жизнь не была идеальной. Были в ней и проблемы: там, где есть люди, они всегда имеют место. Так, например, перемены в лучшую сторону для одних – людей, впервые приехавших в Рабочий посёлок, внесли большие неудобства в налаженную жизнь других – коренного населения Богдановки. Эта часть населения, как потом выяснилось, была не в восторге от нашего «нашествия». Всем нам не раз приходилось в свой адрес слышать такие малоприятные слова, как: «Ну, вот, понаехали…». Раздражение местного населения было вызвано следующим.

Всё, что долгие годы было местом их отдыха (сосновый лес, многочисленные лужайки, овраги, небольшой пруд) и добычи еды (от походов в лес и по оврагам – грибы и ягоды, от содержания скотины и разведения птицы – молоко, мясо, яйца и сало; от посадки и уборки овощей – картошка, морковка, свёкла; от ловли рыбы – уха, вяленная и сушёная рыба и проч.), в результате нашего приезда, или было утрачено ими навсегда (лес и прилегающая к нему территория), или пришлось делить с огромной массой (до двух тысяч человек!) вновь приехавших – людей часто чуждых взглядов (не верящих ни в бога, ни чёрта) и манер поведения (более свободного и независимого).

К тому же, при таком резком увеличении народа в Рабочем посёлке учреждений соцкультбыта больше не стало. Это быстро привело к образованию длиннющих очередей в магазинах, больнице, прачечной, бане, доме культуры (особенно, когда шёл интересный фильм или концерт), что,естественно, вызвало неудовольствие у местного населения, которое, в основном, было деревенским, привыкшим совсем к другой жизни.

Его раздражало буквально всё: например, одежда, которую мы носили. Мы, мальчишки, летом, как правило, ходили в коротких штанишках и разноцветных рубашках с короткими рукавами, а девочки – в коротеньких, чуть выше колен, разноцветных платьицах и с бантиками на голове. Так летом в городе нас всегда одевали родители.

Летняя форма одежды детей «городка» (30-е годы) [33]

Это была обычная для города детская форма одежды. А местные, в том числе и дети, носили более простую одежду, приспособленную под каждодневную тяжёлую физическую работу в доме, огороде, в лесу и поле. Поэтому брюки и платья намного ниже колен являлись единственно возможной для села и деревни формой одежды. И вот эта наша манера одеваться (особенно девочек) возмущала жителей «участка» до глубины души. Поэтому, когда мы шли мимо них, то они смотрели на нас, как на сумасшедших.

Детская форма одежды [33А]

Ещё один любопытный пример. На краю огромного оврага разделяющего наши кварталы, но на стороне «25 участка», были построены сараи. И многие из рабочих «участка», видимо, по старой привычке спали летом не в домах, а в этих сараях… вместе с хозинвентарём, курами и скотиной. Не забуду, как каждый раз, когда приходилось идти через овраг к ним в магазин (в первый год нашего приезда в этот район Кунцева, из-за неустроенности быта такое случалось часто), проходя с мамой и Ритой мимо их сараев, я наблюдал одну и ту же картину. Сидят в них мужики, разговаривают, курят, выпивают, во что-то играют, и тут же рядом с ними прогуливаются куры и утки, свиньи и козы.

Короче говоря, это были деревенские люди, а мы городские. Поэтому не только между взрослыми, но и нами, их детьми, не всегда был должный контакт и взаимопонимание. Даже напротив – часто возникали конфликты и стычки! Мы были не такие, как они, а значит чужаки.

Многочисленный приезд городского населения создал внутри посёлка новые обособленные территориальные образования, соответственно которым и мы, дети, обособленно дружили и соперничали. В результате, ребята часто дрались друг с другом. Об этом красноречиво свидетельствовали синяки и ссадины на наших лицах, руках и ногах. Не случайно взрослые часто говорили: «Опять наши подрались с ребятами с 25 участка». Старожилы и, прежде всего, деревенские терпеть не могли городских и, вообще, всех привилегированных, обзывая нас воображалами и бездельниками, а мы их тоже особо не жаловали, считая их грубымии невоспитанными.

В отличие от взрослых с «25 участка» в «городке» и жилых домах Мосхладокомбината в довоенное время никто из взрослых почти не пил. А если и пили, так только по праздникам и совсем чуть-чуть. Но, чтобы в наших кварталах пьяные ходили по дороге и драки какие-то устраивали?! Такое даже представить было невозможно! Не было у нас и замков на общих дверях в квартиру. Ну, может быть, у кого-нибудь на дверях комнаты и висел английский замок. Но это было редкостью. Там, где не было никаких разбоев и краж – не было необходимости и в замках!

И вообще, железнодорожный городок был особенным, почти закрытым образованием. А когда он был окончательно выстроен и обустроен, в нём появилось много интересного и невероятного для современных будней.

Например, здесь работал свой детский доктор по фамилии Воронин! Помимо основной работы в поликлинике, этот замечательный специалист по договору с железнодорожным ведомством ежедневно осуществлял обход больных детей «городка». Наверное, он мог заходить и к нам. Но нас с Ритой лечил друг семьи врач оториноларинголог Арон Абрамович Брук.

Поскольку в Кунцеве детской кухни тогда ещё не было, в «городке» была своя молочница. Онаспециально из Москвы из магазина «Детская кухня» на поезде, только для маленьких детей (их в «городке» было человек 20)на себе «привозила» 20 бутылочек детского питания –молоко, кефир и всякие другие молочные смеси. Ониу неё висели с двух сторон в сетках. Она приезжала на станцию Рабочий посёлок, а потом пешком шла «в городок» в дом № 13, где её с нетерпением ждали родители. И так она поступала почти каждый день.

Тогда везде с телефоном было очень плохо. А в «городке» он был и находился в доме № 7 в одной из его коммунальных квартир. Для этого была специально выделена жилая комната для телефонистки (ей за это доплачивали), которая соединяла жителей городка с Москвой. Если, кому-то надо было позвонить, к ней приходили прямо на квартиру. В комнате стоял телефон, которым могло пользоваться всё взрослое население «городка» и мои родители тоже. Если кто-то по телефону срочно вызывался в Центр (так тогда называли Москву), телефонистка тут же шла к этому человеку домой и сообщала ему об этом. И, вообще, городок был очень спаянный. Все друг друга знали, дружили, легко общались.

Ещё в «городке» была своя хозяйственная служба, но называлась она не жилищно-эксплуатационная контора (ЖЭК), а Комендатура. В ней «служили» всего три человека: немножко хромой комендант Иван Иванович (он получил ранение ещё на Гражданской войне), бухгалтер (она занималась счетами-жировками) и дворник дядя Коля. И всё: ни одним человеком больше (24)! Размещалась эта Комендатура тоже в обычной жилой квартире, занимая в ней только одну большую комнату.

Может быть, поэтому «городок» и внешне смотрелся очень достойно. Новые прочные красивые дома. Ухоженные деревья, которые с помощью лестницы постоянно подрезал наш неугомонный дворник. Отсутствие мусора, переполненных баков с остатками еды и как следствие этого многочисленных вороньих стай. Ровные, чистые дорожки, выложенные мелким красным кирпичом и такие же тротуары, которые ежедневно подметались.

Бережное отношение к природе было абсолютно естественным состоянием каждого его жителя. Поэтому, например, весной старую траву и пожухлые листья никто не сжигал (пожарная часть всегда была начеку), а летом её никто не косил. В этом не было необходимости: в короткие тёплые и жаркие месяцы года мы, бегая по ней, сами не давали ей особенно вырасти?! От взрослых, в том числе воспитателей детского сада, мы знали, что трава – одна из важнейших составляющих здорового образа жизни не только людей, но и деревьев, кустов, животных, птиц и даже насекомых, без которых пернатые не могут обходиться. В жаркое время, трава, надолго сохраняя воду, необходимую для питания корней и корешков зелёных насаждений, во многом определяет чистоту и свежесть воздуха, и соответственно нормальность климата. Таким образом, экономилась вода, которой из шланга дядя Коля в особых случаях поливал корни деревьев, кустов и всевозможные дорожки «городка», а так же …нас, чтобы мы особо не перегревались.

И осенью тоже никому в голову не приходило собирать опавшие листья в мешки, а затем, как мусор выбрасывать их на помойку. Мы понимали, что зимой холодной листья вместе с травой, покрывая землю толстым слоем снега, спасают корни деревьев от вымерзания. Таким образом, всё в «городке» делалось по-хозяйски, с трезвым расчётом, но с горячим сердцем – так, чтобы было хорошо людям и природе. И поскольку не было лишней и ненужной работы, получалось всё без надрыва, спокойно, как само собой разумеющееся.

Таких невероятных по сегодняшним меркам историй я мог бы рассказать ещё не одну. Напомню только, что всё это происходило в Советском Союзе, как сегодня любят говорить, «…в ужасное и жуткое сталинское время».

Именно в это время среднее образование в стране становится всеобщим и обязательным. Поэтому в сентябре 1937 года я пошёл в 1-й, а Рита в 3-й класс только что построенной начальной школы. Этот важный эпизод моей биографии отражён на нижеприведённой фотографии.

Я – первоклассник (в окружении мамы и сестры) [34]

В это время единая школьная форма отсутствовала: каждый школьник одевался в зависимости от вкуса и материальных возможностей родителей.

Никто из нас цветы в школу не носил, да и взрослые никаких подарков учителям не делали. Это было не принято. Всё было буднично, скромно и только по делу.

Нам сразу выдали учебники. И наша первая учительница Наталья Николаевна Царёва стала учить нас по «Букварю» правильно произносить буквы и составлять слога и слова, которые затем мы, макая перьевую ручку в чернильницу, старательно и с большим удовольствием вписывали в специально разлинованные тетради для чистописания. По учебнику «Арифметика» мы учились писать цифры и считать, а по учебнику «Родная речь» – не только читать, но и любить свою Родину и быть патриотами многонациональной страны.

Мне рано начали нравиться девочки. Одну из них звали Ида Шамшурина. Мы вместе с ней учились с 1-ого по 4-й класс. Она, как и моя первая учительница, жила в «городке» в доме № 9 по Белорусской улице: учительница с мужем рабочей профессии на 1-ом этаже, а семья Шамшуриных на 2-ом этаже. Ида была очень доброй, смешливой и самой красивой в классе. Любила слушать мои незатейливые истории. А я, чтобы она ещё больше обратила на меня внимание, старался изо всех сил, придумывая что-нибудь необычное. Фантазировать любил всегда!

Семья Шамшуриных (слева направо):

мама – Анна Евграфовна, сын – Валера, дочь – Ида, папа – Александр Алексеевич (1936 год) [35]

Очень скоро в нашей школе была создана девчоночья медицинская дружина. В неё вошла и Ида. В обязанности санитарок входила ежедневная проверка чистоты лица и рук у школьников. Проверка осуществлялась перед началом первого урока, а иногда и после большой перемены, во время которой мы порой играли в футбол на школьном дворе и потом возвращались в класс сильно перепачканными и неопрятными. И тот, кто не проходил контроль на чистоту лица, рук и одежды (иногда среди них оказывался и я), обязаны были тотчас идти в туалетную комнату и там приводить свой внешний вид в порядок: чистить одежду и мыть лицо и руки. Иначе не пускали в класс.

При проверке я часто сталкивался со строгим взглядом Иды. Но мне ни капельки не было страшно, даже напротив, почему-то, хотелось смеяться. Дело в том, что у нас в школе училась «стая Калковых». Их было четверо. Они учились в разных классах. Семья у них была большая и бедная, а дом их находился рядом со школой. Так вот, они ходили в школу летом и зимой …босиком. Поэтому мне ужасно хотелось предложить Иде, чтобы она проверяла у всех ещё и чистоту …ног. Но из-за мальчишечьей солидарности и чтобы не получить по шее не делал этого.

Уже с первых классов я активно участвовал в школьной самодеятельности. Играл Жучку (мама специально из кусочков меха сшила мне костюм этой весёлой собаки), которая, заливисто лая, тянула-тянула вместе с дедом, бабкой, внучкой и мышкой и, наконец, к всеобщей радости вытянула огромную репку. Впервые узнал, что такое аплодисменты и восторг зрительниц.

Потом «получил роль» пулемётчика в песне «Будёновская тачанка». Сколько себя помню, всегда мечтал быть военным. Только у одного меня рубашка была перетянута ремнями, оттуда торчал деревянный маузер, а на голове сидела шапка, наподобие той, которую носил чапаевский ординарец Петька. Взявшись за руки крест на крест с каким-то мальчиком из класса, наша пара и ещё несколько таких же пар девочек и мальчиков лихо носилась по кругу ровной поверхности сцены и во всё горло пела знаменитую песню Гражданской войны:

По земле грохочут танки

Самолёты петли вьют

О Будёновской тачанке

В небе песенки поют.

Эх, тачанка-растачанка,

Наша гордость и краса

Приамурская тачанка

Все четыре колеса…

С детства был неугомонным и подвижным ребёнком. Всё время что-нибудь придумывал. Как-то, рассказывая ребятам очередную забавную историю, я приставил пальцы к бровям и немного растянул их, а затем скорчил гримасу.

– Япончик! – закричал кто-то из мальчишек. После этого на многие десятилетия за мной закрепилось это прозвище. А я не возражал: оно мне и самому нравилось.

Рядом с нашим домом находилась небольшая площадка, на которой собирались все девочки и мальчики из ближайших домов. Среди них были Оля Цветкова (Ольга Николаевна Каткова) и Галя Чернышёва (Галина Александровна Щербакова), с которыми я дружу и по сей день.

Оля Цветкова и Галя Чернышёва (30-е годы) [36]

Здесь мы играли в самые разные игры, развивающие сообразительность, гибкость, ловкость и координацию движений. Например, играли в лапту. Но не в круговую, а на большом расстоянии, когда команда мальчиков выступала против команды девочек. Вставали вперемешку на расстоянии друг от друга, и кто-то из девочек бил лаптой маленький мячик, стараясь попасть им в кого-нибудь из мальчишек. После этого кто-то из мальчиков должен был, увернувшись от мяча, бежать за ним, поймать и кинуть его в кого-нибудь из девочек. Если у него получилось попасть в неё мячом – она выбывала из игры. Тогда удар лаптой по мячу переходит команде мальчиков. И так мы могли играть очень долго, потому что попасть в бегущего человека мячиком было не просто.

Ещё играли с девчонками в казаки-разбойники, но вечером и, как правило, тоже командами. Мальчики были казаками, а девочки – разбойниками. «Казаки» искали «Разбойников». «Разбойницы» убегали и прятались, а мы – «Казаки» – их искали. Территория была большой, и спрятаться можно было, где угодно. Потом менялись ролями. Очень любил так спрятаться, чтобы девчонки долго искали.

Когда смеркалось (так было интереснее) играли в пряталки. Причём не в прятки, а именно в пряталки – почему-то, так мы тогда называли эту игру. Аккуратно клали на край дощечки, под которой уже лежала толстая палка или камень, восемь-десять коротких палочек и затем, кто-то из ребят сильно бил ногой по противоположному краю дощечки. Палочки разлетались в разные стороны: все разбегались и прятались. Тот, кто водил, должен был собрать эти палочки (на это уходило какое-то время), а потом идти и всех искать. Когда «водила» кого-нибудь находил – он должен был первым подбежать к дощечке с собранными палочками и закричать – «Палочка-выручалочка» и назвать фамилию найденного. Но бывало, что «водила» так увлекался поиском своих товарищей, что они выбегали из укрытий и первыми оказывались у дощечки с палочками. В этом случае «водила» вновь должен был идти всех искать.

Игра в классики [ 37 ]

Были игры на силу и ловкость …ног. Первая из них называлась – классики. На земле мелом крупно рисовалась прямоугольная сетка, разделённая на квадраты. После этого мы по очереди прыгали по этим квадратам, передвигая мыском ноги какой-нибудь маленький предмет (битку) в каждый следующий квадрат. И так, пока они не закончатся. Выигрывал тот, кто смог всё «чисто» сделать: точно послать биту в квадрат, не попасть в линию или перебросить её сразу во второй квадратик и т.д. Это были сложные классики.

Вторая игра – прыгать через верёвку. Её сложность меня особенно поражала. Обычно в неё играли только девчонки. Делали они этовиртуозно! Иногда они одновременно крутили две верёвки! Причём одна крутилась в одну сторону, а другая в другую. И, вот, надо было изловчиться и одновременно прыгать сразу через две верёвки, но так, чтобы не задеть и не сбить их! Это было очень сложно, но у некоторых девочек это получалось! Конечно, чаще они прыгали через одну верёвку. Две девочки, стоя напротив друг друга, быстро крутили верёвку. И остальные – группа из 8-10 девочек – по очереди прыгала через неё. И кто заденет верёвку ногой, рукой, головой – тот вылетает из игры. И так все прыгали, пока все не вылетят. А потом всё начиналось сначала.

Ещё девчонки играли в куклы – называлась эта игра дочки-матери. А мы, мальчишки – в волейбол и футбол. После таких игр мы приходили домой, падали в постель, и тут же засыпали (25).

Когда дядя Саша (Александр Дмитриевич Чернышёв – отец Гали) возвращался домой на грузовике (он тогда работал шофёром на рынке в конторе «Загосжилсырье»), то мы знали, что можно залезть в кузов его полуторки (ребят набивался полный кузов) и немножко покататься по посёлку. Ярких впечатлений от такой поездки всегда было очень много!

На солнечной поляночке…А.Д.Чернышёв (40-е годы) [38]

Грузовая машина ЗИС (30-е годы) [39]

Большую часть дня мы проводили на улице, никого и ничего не боясь. Недалеко от нашего дома начиналась крутая горка, и зимой мы катались с неё на санках: образовывалась куча-мала, и было очень-очень весело. Часто на ближайшем пруду (улица Лесная) мы бегали на коньках, а на заснеженных и ещё не застроенных просторах Кунцева – на лыжах.

Тогда особых игрушек не было. Но, когда родители Игоря Журкина купили ему диапроектор и несколько диафильмов, мы, повесив на дверь одной из комнат белую простыню, часто, особенно в дождливую погоду, по нескольку раз в день с огромным интересом вместе с другими ребятами смотрели цветные диафильмы на плёнке в 36 кадров – предвестники будущих мультфильмов. В основном, это были русские народные сказки, а так же сказки А.С.Пушкина, Х.К.Андерсена (26), Шарля Перро и братьев Грим.

На другой стороне посёлка, сразу за Можайским шоссе, находился Дом культуры «Заветы Ильича» – в то время главный очаг культуры для всего населения Кунцева. В нём давали концерты, представления, танцы, ну и, конечно, всё время крутили кино. Хотя ДК и находился достаточно далеко от нас, но мы всё равно ходили только туда. Потом, когда подросли, бегали туда на танцы.

Дом Культуры «Заветы Ильича» (30-е годы) [40]

Не забуду, как в «тысячный раз» мы гурьбой спешили на фильм «Чапаев» и всё ждали и надеялись, что он выплывет! Чапаев должен был выплыть! Помню также фильмы «Волга-Волга», «Музыкальная история», «Пётр Первый», «Александр Невский», «Валерий Чкалов», «Суворов».

На киностудиях страны специально для нас снимались детские фильмы, такие как: «Чук и Гек», «Тимур и его команда», «Путёвка в жизнь», «Дети капитана Гранта», «Человек рассеянный», «Варя-капитан», «Граница на замке» и многие другие.

Особоё место в кинопрокате занимала кинохроника, благодаря которой мы в лицо знали героев своей страны. Не случайно всё подрастающее поколение в 30-х годах играло в челюскинцев и папанинцев, в чкаловский и громовский экипажи. На примере первых Героев Советского Союза воспитывалась вся молодежь.

Именно в это время (1937-1938 годы) родилась игра «АНТ-25», в которую играла детвора всех возрастов. Одну из таких игр забавно и красочно описал писатель Самуил Яковлевич Маршак: «...вчера я их (Чкалова, Байдукова и Белякова) встретил в Ленинграде. Всех троих. Это были, конечно, явные самозванцы. Я прислушался к их разговору между собой и очень – удивился, услышав, что они называют, друг друга славными именами героев-летчиков.

– Послушай, товарищ Чкалов!

– Что, товарищ Беляков?

Самозванцы сидели на заборе в Лесном, размахивали руками, болтали ногами и обменивались короткими деловыми замечаниями:

– Где мы сейчас, товарищ Беляков?

– А над Петропавловском, товарищ Чкалов.

– Так бросай вымпел, что ты зеваешь?

Старшему из самозванцев было на вид лет девять, а второму столько же или немного меньше, а младшему – Байдукову – всего лет шесть.

Самолетом служил им забор, мотора не было, но его отлично заменяли дробные постукивания трех пар каблуков о доски забора.

Я долго следил за работой летчиков и дождался благополучной посадки на остров Удд.

Детская игра – та же легенда. Но взрослые свои легенды рассказывают, а дети изображают их в живом действии – в игре. Хорошо, когда содержанием их игр становятся великие героические дела» (27).

Всё, что показывали нам в это время в кино, было пронизано огромной любовью к Родине и глубоким уважением к людям труда. Причём самого разного: от пастуха и свинарки до полярника и лётчика-испытателя. Главными героями фильма всегда были добрые, отважные, умные и порядочные люди. Их играли самые красивые артисты советского кино. Поэтому просмотр каждого такого фильма дарил всем нам заряд бодрости и вселял веру в светлое будущее нашей страны; хотелось сделать для неё как можно больше хорошего и полезного.

Ещё не забуду дневной «поход» на американский фильм «Серенада Солнечной долины», который смотрели все возраста, но вечером детей до 16 лет на просмотр фильмов не допускали. Когда ребята ломились вне очереди директор клуба Кашеверов – такой полный мужчина, чем-то напоминающий Карабаса Барабаса – с особенно бойких снимал шапку (шёл март или апрель 1941 года и ещё было холодно) и кидал её на улицу. Пока провинившийся бегал за ней, его очередь проходила, и желающих нарушать её больше не было. Вот так он воспитывал нас. Этот фильм буквально заразил нас катанием на коньках и спуском на лыжах с крутых гор. Всем хотелось так же легко скользить по льду и спускаться с высоченных гор, как это делали главные герои фильма. Благодаря ему я впервые услышал завораживающие мелодии джаза и стал его поклонником на всю жизнь.

Между станциями Сетунь и Рабочий посёлок находился отличный Стадион с трибунами, футбольным и волейбольным полями. Он никогда не пустовал. На нём часто играли в футбол цеховые команды ближайших фабрик и заводов. Зимой там заливали каток и много людей разного возраста кружили по нему до самой темноты (28).

Мы жили со стороны Можайска на правой стороне ж.д., а на её правой стороне, т.е через линию ж.д., было огромное поле, там ещё внизу речка Филька протекала. Так вот на нём был сооружён примитивный аэродром, с которого поднимались в небо аэростаты, планеры летали, молодые люди спускались на парашютах. Через какое-то время здесь появился полигон для стрельб, в т.ч. из артиллерийских орудий.

Телефонов в личном пользовании ещё не было. Зато во всех квартирах имелось радио – обычные такие радио-тарелки, которое мы никогда не выключали.

Радио-тарелка (30-е годы) [ 41 ]

Радиовещание велось строго в соответствии с программой передач и только с 6 утра до 12 ночи. Оно всегда начиналось и заканчивалось Гимном Советского Союза. Поскольку папа рано уходил на работу, я каждое утро (а иногда и поздно вечером) слушал Гимн нашей страны в исполнении Хора имени Александрова – на тот момент лучшего в стране (29). Очень скоро я, как и многие другие ребята посёлка, знал его наизусть. И до сих пор считаю его самым красивым и величественным из всех известных мне гимнов. В нём пелось о том, что в те дальние-дальние времена было на самом деле:

Союз нерушимый республик свободных

Сплотила навеки великая Русь.

Да здравствует созданный волей народов,

Единый, могучий Советский Союз!

Славься, Отечество наше свободное,

Дружбы народов надежный оплот!

Знамя советское, знамя народное

Пусть от победы к победе ведет!

Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,

И Ленин великий нам путь озарил.

Нас вырастил Сталин – на верность народу,

На труд и на подвиг он нас вдохновил.

Славься, Отечество наше свободное,

Счастья народов надежный оплот!

Знамя советское, знамя народное

Пусть от победы к победе ведет!

Мы армию нашу растили в сраженьях,

Захватчиков подлых с дороги сметем!

Мы в битвах решаем судьбу поколений,

Мы к славе Отчизну свою поведем!