Глава восьмая Удивительный рассказ Вовчика Загуляева

 

Закрывшись на ключ в кабинете Дюжева, Серомышин вел беседу с Загуляевым.

– Вовчик, у тебя кто понятые были, когда наркоту изымали?

– Девчонки две. Тоже из задержанных.

– А ты их знаешь?

– А кто их не знает? Валька да Женька, проститутки наши купчинские. А что?

– Да все нормально. Все по закону. Меня вот Валя интересует. Воробьева. Где ее найти можно знаешь?

– Сергей Клавдиевич, я все знаю. Я не знаю только арестуют меня сегодня или отпустят?

– По – всякому может случиться. Через час Жук на работу выходит, будет требовать твоего ареста и беседы с тобой наедине.

– К Жуку мне нельзя. Здоровье потеряю. Помогите, Сергей Клавдиевич, вырваться на свободу. А я вас отблагодарю так, как вам и не снилось.

– Это как же?

– А как угодно. Хотите расскажу все что знаю, про всех кто вас интересует? А хотите… долларов вам дам пару тысяч?

– Чего? Откуда у тебя Вова доллары?

– Оттуда, – Вова показал пальцем в пол, – из – под земли. Я ведь не зря по местам боев шастаю, роюсь – копаюсь.

– Доллары на местах боев копаешь?

– И такое случается. Если сами брать баксы боитесь, хотите я через адвоката, того – толстого что вы для меня привели передам. Как бы оплачу его услуги, а он с вами по – братски поделится?

– Про адвоката забудь. А что… доллары настоящие?

– Натуральные. Только вот 1939 года выпуска.

– Ну покажи мне свои доллары.

– Только когда выпустите. С собой не ношу.

Серомышин, недоверчиво посмотрев в невинные Вовины глаза, пришел к выводу о великой сказочной сущности этого паренька.

– Сказки я Вова люблю. Особенно Аркадия Гайдара – военные. Про мальчиша – плохиша. Ты мне их почитаешь на досуге. А сейчас, если хочешь уйти домой, расскажи мне, где найти Валю Воробьеву.

– А что ее искать? У подруги своей Женьки Долматовой живет. Ее адрес можете в моем уголовном деле почитать. В протоколе изъятия все данные понятых есть. Впрочем, я могу вам Женькин телефон дать. Позвоните ей да спросите где Валька. Записывайте телефон.

Серомышин вписал продиктованные Вовой цифры в перекидной календарь.

– Вова, а что нового про Сеню «Уролога» сказать можешь?

– О, Сергей Клавдиевич, много чего могу сказать. Тут целая история.

– Вовчик, я тебя внимательно слушаю.

– А домой отпустите?

– Не только отпущу, но и дело закрою, если что дельное поведаешь.

– Валька Виноградова с Сеней Урологом связалась. Поселилась у него. Теперь у них семья из трех человек.

– Почему из трех? Кто третий?

– Подруга Валькина – Женька Долматова. Она ведь тоже у Сени или вторая двоюродная жена, или подруга жены. Но сейчас квартира Сени пустует. Валька у Женьки живет. А Сеня в бега подался.

– Откуда Вова у тебя такие подробности?

– Я, Сергей Клавдиевич, уже пять лет состою членом поискового отряда «Забытая Родина». Все эти годы мы с товарищами работаем на местах былых сражений Великой отечественой войны. Официальная цель – поиск и перезахоронение останков советских воинов. Но вы понимаете, Сергей Клавдиевич, что в процессе раскопок попадается все что угодно – от взывчатых веществ до вещей куда более интересных.

– Чем ты, Вова, занимаешься я знаю. Но какая связь твоих занятий с информацией об интересующих меня личностей?

– Все просто как в танке КВ‑1, который мы недавно откопали. Основной район нашей работы – Синявинские болота и Синявинские высоты. Страшнейшие бои там были я вам скажу…

– Скажи лучше при чем тут Валька Воробьева?

– Валька родилась и выросла в деревне Синькино на синявинских болотах. У нее там до сих пор домик остался, типа дачи. Я с Валей, можно сказать, с детства знаком. Около ее домика все перерыл. У нее на огороде, помогая сажать картошку, одних патронов ящика два накопал, а гранат… Ой. Будем считать что вы это не слышали.

– Болтлив, ты Вова. Но для меня это хорошо. Дальше что?

– А дальше то, что Сеня «Уролог» у Вали в деревне в ее домике и поселился. И неплохо живет.

– Чем же он там занимается?

– Всем жителям вполцены биотуалеты устанавливает. Из города привозит на каком – то Запорожце и пенсионерам продает в день выплаты пенсий. Народ доволен. Спрос есть. Сейчас ведь зима. В туалет на улицу ходить не удобно. Кроме того, наладил техническое обслуживание этой техники. Впрочем, вы у Вальки можете подробности узнать. Она в деревню к Сене частенько наведывается.

– Вова, позвони – ка Долматовой, попроси к телефону нашу подругу.

– Не вопрос.

Загуляев набрал номер телефона.

– Алло. Девушка, сколько у вас стоит расслабиться и забыться? Что? Не работаете уже? Жаль… Женька это я, Вова. Не узнаешь уже старых клиентов? Слушай, а Валюха дома? Позови – ка ее по делу.

Вова передал телефон Серомышину.

– Слушаю, – отозвался в трубке Валин кокетливый голосок.

– И я, Валюша, слушаю внимательно ваши объяснения.

– Кто это?

– Догадайся с двух раз.

– Кажется узнала. Сергей Клавдиевич?

– Он самый.

– Давно к вам хотела зайти, да все дела срочные не позволяли.

– Знаю я твои дела. Раз хотела, прямо сейчас иди. Я в кабинете жду. Полчаса хватит?

– Полчаса? Ну хотя – бы тридцать две минуты дайте, вещи собрать.

– С вещами собралась? Это хорошо. Значит чувствуешь свою вину. Впрочем, вещи можешь оставить, если есть что дельное мне рассказать.

– Конечно есть, Сергей Клавдиевич.

– Тогда жду.

– Ждите. Скоро буду.

В ожидании Воробьевой, Серомышин, вспомнив о недавно прозвучавших финансовых предложениях, продолжил беседу с Загуляевым.

– Так где ты, Вова, долларов накопал?

– Летом в Белоруссию ездил в командировку. В Гомельскую область. Ельский район. Мы там раскапывали партизанскую базу времен войны. Там и накопал.

– Откуда же на партизанской базе доллары взялись?

– Трудно сказать. Похоже что из Польши. Я эти баксы нашел в истлевшей сумке рядом с останками какого – то поляка. Сумка сгнила, а баксы, не как новые конечно, но сохранились отлично.

– А с чего ты решил что останки человека принадлежат поляку?

– Документы при нем были: Гжегош Бженчик Пчукевич, банковский клерк, польское удостоверение личности, выдано в марте 1939 года. То есть еще до начала второй мировой войны.

– И как же польский клерк в Белоруссию попал?

– Этот вопрос требует изучения. В сумке тетрадь была. Похоже что личный дневник этого поляка. Текст слабый, но почерк хороший и разобрать можно. Большую часть записей я перевел по словарю, но все равно нужно найти хорошего переводчика с польского на русский и кое – что уточнить.

– И зачем тебе, Вова, доллары 1939 года выпуска? Они же давно не действительные. В музей сдашь за деньги?

– Вы, Сергей Клавдиевич, плохо знаете Федеральную резервную систему США – это ихний главный банк так называется. Насколько мне удалось выяснить, в Америке до сих пор находятся в свободном обращении все долларовые банкноты начиная с 1928 года выпуска по настоящее время. Так что эти доллары вполне можно обменять на более свежие или на рублики.

– Ну это я не в курсе событий. И где же этот поляк лежал? Прямо с долларами в лесу?

– В лесу. Внешне там уже давно ничего от прежней базы не осталось. О том, что партизаны целый год жили в этом месте мы узнали от местных жителей и из архивных документов. Обычно мы копаем весной, когда земля выталкивает наружу свое содержимое после схода снега. Ямки всякие, холмики роем, помня при этом, что сапер ошибается только один раз. В одном месте в яме оставшейся от разрыва артиллерийского снаряда, земля как бы провалилась и остатки бревен из под нее торчат. Ясно, что землянка была или блиндаж и засыпало его взрывом. Я ковырнул лопатой саперной бревнышко – открылся лаз. Как – бы дыра в земле. Пролез туда. Вещи нашел, сняряжение, останки поляка и еще двух человек. На плече у поляка сумка с долларами была. Держался он за нее перед гибелью цепко – еле вырвал из его окостеневших пальцев.

– И сколько там было долларов?

– Немного. Десять тысяч всего.

Серомышин ухмыльнулся, но Загуляев казалось не замечал иронии дознавателя. С серьезным видом, с волнением в голосе и горящим взглядом он продолжал свой рассказ.

– Купюры интересные: и по сто и по… два доллара были.

– По два даже? А почему были а не есть? Где сейчас эта пачечка зеленых бумажек?

– Партнер мой забрал. Сказал, экспертам покажет, чтобы уточнить настоящие деньги или рисованные. Но я их хорошо рассмотрел – явно не рисованные, а ксероксов в те времена не было. У меня только две тысячи и осталось. Могу поделиться если дело закроете.

– И что партнер? Провел экспертизу?

– Меня он провел… Вокруг пальца. Не отдает деньги, говорит бандиты забрали. Кинул, гад.

– И кто ж это такой, твой партнер? Я его знаю?

– Вообще – то… знаете. Но я вам сейчас не скажу. Нельзя пока. Сам разберусь.

– Как знаешь…

Серомышин внимательно посмотрел в Вовины глаза. В них не было ни капли иронии, только легкая грусть от утраченного состояния. Рассказанная история, скорее всего, была явной выдумкой в которую сам Вова поверил как в настоящую. Однако какой – то интуитивный внутренний голос, идущий из подсознания, говорил дознавателю, что хотя Загуляев, безусловно, является великим сказочником, но, часть изложенных событий могла иметь под собой правдивую почву.

– И зачем, ты Вова мне все это рассказал?

– Если честно, то мне нужна помощь и новый партнер чтобы найти оставшиеся деньги.

– Меня что – ли в партнеры приглашаешь? И сколько еще осталось денег?

Загуляев тяжело вздохнул. Было видно что раскрывать все карты ему не хотелось. Но раз уж начал, решил идти до конца.

– Много. Почти пятьсот тысяч баксов. Огромная сумма для 1939 года. Да и в наше время не маленькая.

– Откуда такая сумма?

– Я же вам говорил, что сделал перевод записей Пчукевича.

– И что в этих записях?

– Сергей Клавдиевич. Доверяюсь вам полностью и рассказываю все как на духу. Надеюсь на вашу порядочность. Пообещайте, что все что я вам сегодня рассказываю не выйдет за пределы этого кабинета.

– Вовчик, если бы ты сомневался в моей порядочности, то разговор этот сегодня не начал. Так что рассказывай, пока немного времени есть, – Серомышин посмотрел на часы, – Скоро Воробьева подойдет.

– Вообще дневник содержит около ста страниц. Но из того что я перевел суть примерно следующая. Гжегош Пчукевич пишет что он в 1939 году работал клерком в коммерческом банке Польского городка Сувалки рядом с Советской границей. Испытывал симпатии к Советскому Союзу. Был польским коммунистом. Когда 1 сентября Гитлер напал на Польшу, управляющий банком приказал готовить все имеющиеся в банке наличные деньги к эвакуации. Две недели под налетами авиации вывозились из банка ценности которые формировал к отправке Пчукевич. 15 сентября около часа ночи когда Гжегош выгребал из сейфов последние пачки долларов, он услышал шум мотора. Выглянул в окно и увидел у ворот банка немецкий танк. Из башни выглянул немецкий танкист. Затем башня повернулась и пушка нацелилась прямо в окно из которого наблюдал Пчукевич. В городе были немцы. Служащие банка разбегались из него как крысы с тонущего корабля. Пчукевич схватил мешок со сложенными в него долларами и через запасной выход быстро покинул учреждение. После этого Гжегош описывает как он спрятал деньги у себя в доме. Жил в оккупированном городе и вступил в ряды сопротивления в Армию Крайова. На спасенные из банка деньги покупал оружие партизанам. Летом 1941 года когда Гитлер напал на Советский Союз и фронт ушел далеко на Запад, подпольная группа в которой состоял Пчукевич была разгромлена. Он чудом избежал ареста гестапо и с двумя оставшимися в живых партизанами перешел на территорию оккупированной Белоруссии. Десять дней они ходили по лесам Полесья пока не попали в белорусский партизанский отряд. С собой из Польши Пчукевич, принес рюкзак с оставшимися банковскими деньгами. Всего в партизанский отряд попало пятьсот тысяч долларов США. Дальше Пчукевич пишет, что большая часть денег была спрятана в тайнике недалеко от партизанского лагеря. Деньги по согласованию с командиром отряда предполагалось переправить в Москву в фонд обороны. Пчукевич описывает трудности партизанской жизни, высказывает беспокойство по доставке денег на Большую землю. Последняя страница дневника, говорит о том, что партизанский лагерь обстреливается карателями. В случае обострения обстановки, дневник он собирался уничтожить вместе с тайником. Записи обрываются, очевидно, в тот момент когда блиндаж был накрыт артиллерийским снарядом. Судя по всему, тайник с деньгами Пчукевич уничтожить не успел, как и свой дневник. И основная часть денег спрятана и до сих пор лежит где – то рядом с местом его гибели. Эти деньги, Сергей Клавдиевич, нужно найти. Я могу показать место раскопок, но мне нужен надежный партнер. Для безопасности перевозок ценностей желательно чтобы это был честный мент, к категории которых вы безусловно относитесь.

– Спасибо, Вова за доверие. Сомневаюсь я однако, чего это ради твой Пчукевич, находясь в экстремальной ситуации, ведет дневники с описанием баснословных сумм в долларах. Ведь дневник мог попасть к немцам.

– Вы, Сергей Клавдиевич, не понимаете психологии человека оказавшегося с большими деньгами вдали от родины в экстремальной обстановке. Ему нужно было с кем – то поделиться своими мыслями, пусть даже с самим собой. И дневник он все равно хотел уничтожить. Но не успел.

– Психолог ты, Вова. Захватывающую историю мне рассказал. А как у тебя дела с употреблением наркоты? Не под кайфом ли тебе все это приснилось?

– В полной завязке, Сергей Клавдиевич. Бабка моя полностью меня излечила. Я и кольнулся – то всего пару раз, как с Белоруссии вернулся. Да и то с перепугу от тех гигантских денег что поиметь мог. Как представлю полмиллиона зеленых бумажек – спиртное брать перестает, вот и решил наркоты попробовать.

– Короче говоря, покажешь мне дневник этого Пчукевича и образцы банкнот. Особенно меня интересуют двухдолларовые. А сейчас, Вова иди домой. Ты свободен как птица.

– И дело прекратите?

– Только с согласия прокурора. Мы его возьмем в партнеры.

–??? – Загуляев округлил глаза.

– Шучу. Завтра я к тебе зайду и все обсудим. В дежурке забери вещи и домой, Буратино ты мой золотой.

Открыв дверь кабинета, Серомышин выпустил Загуляева на свободу и, посмотрев на часы, определил что прошло ровно тридцать две минуты с момента обещания Воробьевой явиться в отдел. Однако, не успев внутренне выругаться за неуважение к точности явки по вызову, он услышал в коридоре звонкий Валин голосок:

– Где мне найти, Сергея Клавдиевича?

– А чего его ходить – искать? И когда вы ходить перестанете и веники воровать? Ходют и ходют, гадют и гадют, – ворчала в ответ тетя Маша, широко размахивая мокрой шваброй по полу, отчего грязные водяные брызги летели на дорогую Валину беличью шубку.

– Я тебя, бабка, сейчас в ведре утоплю. Шуба три тысячи долларов стоит.

Тетя Маша, встретив отпор, скрылась в туалете, бросив на ходу ряд не вполне цензурных замечаний, смысл которых означал, что ее ведро стоит дороже. Серомышин, наблюдая за дамской беседой, отметил изменения в облике и внешнем поведении Воробьевой. Из забитой, неухоженной угонщицы, она за два месяца превратилась в хорошо одетую, острую на язык, самоуверенную особу.