Глава четвертая Неожиданные похищения

 

Через неделю самостоятельной работы по методике Дюжева, Серомышин умудрился закончить три уголовных дела и, оставшись с последним делом по обвинению Вовы Загуляева в незаконном приобретении наркотических средств, решил не спешить с его окончанием. Полдня он смотрел в окно на обильно падающий снег, а последние полчаса мирно дремал в кабинете, изображая своим нахождением на рабочем месте сильную загруженность делами. «Солдат спит, служба идет», – роились в голове сквозь дремоту мысли и шел подсознательный отсчет количества оставшихся до пенсии дней. Подсчет был прерван с шумом отворившейся дверью.

– Серега, дело есть, – почти вбежал в кабинет пыхтящий Сыроежкин.

– Какие на фиг дела, Толик? Может по пиву?

– Ты где эти стаканы взял, которые мне приносил на экспертизу?

– Какие стаканы?

– У какого – то Пшенко ты забрал стаканы с пальцами его соседей.

– И что?

– В ЭКЦ заключение получил. Такие же пальчики как на этих стаканчиках были обнаружены при осмотре квартиры погибшей Леонтьевой.

– С этих стаканчиков чай пили Мамедов Айваз и Алиев Тозик – соседи Пшенко Петра Михайловича.

– Это мужик который неудачно сел на унитаз?

– Точно. И эти Тозики и Айвазики моего Петра Михайловича переселить в деревню задумали.

– Вот эти люди, Серега и отравили Леонтьеву. Что еще про них знаешь?

– Работают у Мусы Велиева на фруктах – овощах. Больше ничего не знаю.

– Ну вот она наша квартирная мафия. Собирайся, поедем их брать и колоть. Может еще твоего Пшенко в живых застанем.

– Думаешь уже отравили?

– Это, Серега вопрос дней если не часов.

– Да я как бы уже не участковый и по квартирам злодеев выискивать не к лицу.

– Ты, Серега, сотрудник милиции и кем бы ни был – всегда в бою. Даже когда тебя уволят – будешь мне помогать. Чекисты бывшими не бывают.

– Учти, Толик, что Велиев – спонсор нашего отдела. Вот бумагу писчую и туалетную нам недавно купил. Картридж для ксерокса подарил.

– Посадим Велиева – другой спонсор объявится. Мерседес начальнику якобы служебный купит. Он про Велиева сразу и забудет. Свято место пусто не бывает. Поехали к твоему Пшенко. Бери в дежурке оружие, если что вдвоем справимся.

Через 20 минут на спонсорском автомобиле Форд‑Эскорт убойного отдела Серомышин и Сыроежкин уже прибыли к подъезду дома на углу Купчинской улицы и Дунайского проспекта. Не успев выйти из машины, они с удивлением наблюдали из салона через тонированные стекла, как в подъезд, где проживал Пшенко входил со своим сантехническим чемоданчиком Семенов Сеня.

– А вот и наш киллер «Уролог «на работу отправился, – задумчиво произнес Сыроежкин, доставая пистолет и досылая патрон в патронник.

– И в чемоданчике орудие убийства – разводной водопроводный ключ. А может и порошочки ядовитые. Клофелинчик на спирту. Не долго осталось жить Петру Михайловичу. Сразу пойдем, Толик, или подождем развязки?

– Развязка, Сережа, уже скорее всего была. Расчленять он идет твоего Михалыча и скрывать следы преступления. Ты посмотри какая у него походка – мясник натуральный.

– А еще котов любит гад. Пойдем за ним, Толик, потихоньку.

Как только Семенов скрылся в подьезде дома, туда же следом зашли Сыроежкин и Серомышин. На площадке четвертого этажа было многолюдно. Техник жилконторы и еще две женщины с радостью встретили появление Семенова.

– Что тут у вас происходит? – спросил появившийся вслед за Семеновым Сыроежкин, одновременно безуспешно пытаясь спрятать пистолет в задний, явно недостаточный для этого по размерам карман брюк, отчего со стороны он смотрелся как мужчина нервно потирающий заднюю часть тела. Поднимавшийся сзади по лестнице Серомышин, поотстал, опасаясь непроизвольного выстрела досланного в патронник патрона с повреждением ягодиц товарища. Таких примеров в его практике было немало.

– О, милиция! Это хорошо. Без участия милиции я двери не ломаю, – обрадовался Семенов, краем глаза наблюдая манипуляции Сыроежкина с пистолетом, который из заднего кармана, на глазах у собравшихся благополучно перекочевал в наплечную кабуру.

– Два дня заливает водой весь подъезд из стошестидесятой квартиры, – запричитала техник жилконторы. – Дверь никто не открывает. В подъезде вода перекрыта. Хорошо что вы подошли. Создадим комиссию будем дверь вскрывать.

– А куда жильцы подевались?

– Живут здесь два азербайджанца, никто их давно уже не видел и сосед Пшенко Петр Михайлович. Тоже пропал. Вот сестра его приехала Маргарита Степановна – в квартиру попасть не может.

Маргарита Степановна Пшенко, полная, необъятных размеров пожилая женщина принялась рассказывать, что два дня назад ей домой по телефону позвонил брат Петр и стал звать в гости, просил помощи, говорил что его обещали утопить в унитазе соседи. Зная пристрастие брата к горячительным напиткам, и приняв зовы о помощи за очередной пьяный бред, Маргарита Степановна, проживавшая на другом конце города, в гости не поехала. Но потом забеспокоилась. Приехала и узнала о потопе.

– Наверное, опять мимо унитаза сел и погиб мой братик, – причитала Маргарита Степановна. – Он ведь у меня инвалид безногий, да выпивает еще сволочь. Давайте дверь ломайте скорее.

Техник участка с согласия работников милиции составила акт о вскрытии квартиры и дала команду Семенову на взлом дверей. Дверь была открыта виртуозными руками Савелия не более чем за минуту каким – то извлеченным из чемодана хитрым крючком, что вызвало всеобщее восхищение присутствующих. Сыроежкин даже немедленно отобрал этот крючок, несмотря на робкие возражения Сени, и положил его к себе в карман для дальнейшего изучения.

Из – за открытой двери Серомышин, как ни принюхивался никаких трупных запахов не уловил. При осмотре квартиры выяснилось, что она пуста. Был обнаружен разбитый унитаз и поврежденный сливной бачок, который и был источником залива ниженаходившихся квартир. В комнате Пшенко был беспорядок: ведра с неприятно пахнущими жидкостями стояли рядом с полуразвалившимся диваном, на обеденном столе следы пиршества – рыбные кости и недоеденная килька в томатном соусе. Под самим же столом лежала та самая синюшная и с первого взгляда человеческая нога, которую Серомышин не так давно видел в оружейной комнате отдела.

– Это же новый протез моего брата, – рассмотрев искусственную ногу, испуганно заключила появившаяся в комнате Маргарита Степановна. – Это подарок нашего депутата. Куда же брат мой на одной ноге ускакал?

– Он у вас, без ног даже за женщинами скачет, по просьбе некоторых сантехников, – вспомнил Серомышин случай с нападением на Соловьеву Валентину Андреевну.

Семенов, услышав последнюю фразу, засобирался к себе в контору, заявив, что угрозу затопления он уже устранил.

– А вас Сеня, я попрошу остаться, – вспомнив фильм про Штирлица, остановил Семенова Сыроежкин, одновременно доставая из снятого с протеза ботинка помятую записку. Корявым почерком на ней было написано:«Люди, спасите, меня соседи увозят в какие – то Синие болота. Утопить хотят, помогите, комнату завещаю сестре».

– Вы, вот что, Маргарита Степановна, если брат ваш не объявится в ближайшее время, объявляйте его в розыск как безвестно пропавшего. Сантехник Семенов следует со мной в отдел для беседы. Технику участка квартиру опечатать. А ты, Серомышин, сделай обход квартир, может, кто чего слышал или видел и проверь, жива ли еще твоя жалобщица Соловьева. Она ведь в соседнем доме живет. Потом двигай в отдел, будем работать.

Распределив всем задания, Сыроежкин с Семеновым удалился, а Серомышин принялся обзванивать все квартиры подъезда. Двери как всегда почти никто не открывал. Однако единственная открывшая дверь на первом этаже древняя старушка, еще помнившая времена НКВД, и с тех пор твердо усвоившая необходимость докладывать органам все что видно из окна, сообщила, что два дня назад видела как пьяный одноногий сосед с четвертого этажа куда – то уехал со своими кавказскими друзьями на синем Запорожце с помятым задним бампером. При этом сосед – инвалид не хотел сам садиться в машину, скакал на одной ноге и кричал «помогите». Наверное, залезть в машину не мог самостоятельно, – заключила бабуля. Друзья ему помогли, затолкали в машину и уехали. Поблагодарив бдительную старушку, Серомышин отправился в соседний дом, навестить свою вечную клиентку Соловьеву.

После неоднократных звонков и безрезультатных громких стуков в дверь Соловьевой, у Серомышина зародились недобрые предчувствия. Дверь никто не открывал. Вышедшая на произведенный шум соседка из квартиры напротив сообщила, что еще вчера Валентина Андреевна попрощалась с ней, сказав, что уезжает жить в деревню. При этом двое смуглых мужчин, помогали ей выносить вещи в двух больших сумках, а потом увезли на синем тарахтящем Запорожце. Получив эту волнующую информацию, Серомышин поспешил в отдел.

 

* * *

 

Муса Велиев, занятый на торговой точке важным делом – натиранием до воскового блеска помидоров и яблок, прекратил свое занятие, заметив бегущего по улице Сеню Семенова с сантехническим чемоданом под мышкой.

– Куда спешишь, брат? Постой, да? Банан скушай.

– В тюрьме передачки кушать будем, Муса.

– Ээ… Какой турьма, слюшай, да?

– Большой, тюрьма, Кресты называется, – остановился запыхавшийся Сеня. – Менты меня замели. Убойный отдел. В клетку посадили. Опер Жук выпустил, сказал чтобы я пропал на месяц, пока все успокоится.

– Гдэ тэбя замэли, брат?

– В квартире Пшенко где твои земляки живут. Увезли деда для решения вопроса. И на моем Джексоне увезли, идиоты. Машина шумная, заметная. Унитаз разбили, подъезд залили, меня и дернули на устранение. А там менты. В отдел меня потащили на разборки. Теперь меня каждый день крутить – вертеть начнут. А я ведь побоев не переношу. И нервы уже на пределе. Сболтнуть могу чего – нибудь под пыткой.

– Сэня, ты мэня нэ знаешь. Отрежь сэбе язык и молчи, да? Пэрэдачка хороший в турьму будет. Овощ, фрукт, мясо копченый.

– Нет уж, Муса. В тюрьме сам сало с урюком лопай. А я сваливаю на зимнюю базу. Гуд бай мой друг.

– Бай бай, брат, бай бай. Уснешь скоро Сэня навсегда, – задумчиво шептал Велиев, наблюдая как Семенов проворно скрылся за торговой точкой в кустах бурно разросшихся на обильно выбрасываемых в них арбузных и банановых корках.

 

* * *

 

Возвратившись в отдел и заглянув к Сыроежкину, Серомышин застал друга в состоянии сильного возбуждения.

– Нет, Серега я на этих Федотовых, Жуков и Тюбиковых, рапорт в главк напишу, – шумел Сыроежкин, нервно открывая зубами бутылку водки. – Беспредел устроили. Я Семенова в клетку посадил и пока ходил настраивать свой детектор лжи, они его выпустили.

– Как это выпустили?

– А вот так. Жук мне заявляет, что Семенов внештатник, и задерживать его можно только с его, Жука, личного согласия. А Федотов с Тюбиковым глазами моргают, говорят, человека могут содержать в камере только подозреваемого по возбужденному уголовному делу. Законники нашлись. Убойный отдел ни во что не ставят. Сейчас стакан выпью и в прокуратуру доложу. А потом и в главк бумагу накатаю.

– Значит, Толик, рыльце у Семенова и его покровителей точно в пушку раз все так обернулось. Как и где его теперь задержать?

– Официально задержим. Розыск объявим федеральный на всех этих Алиевых, Мамедовых и Семеновых.

– Ну с первыми двумя, все ясно – пальчики оставили на месте преступления, а на Семенова что у нас есть, Толик? Мы можем только предполагать что злодей он великий. Но ни одного серьезного доказательства на него нет.

– Поймаем Тозика и Айвазика – я из них всю душу вытряхну. Они мне этого Семенова по полной программе сдадут.

– Между прочим, Толик, Соловьева тоже пропала – была увезена на Запорожце двумя кавказцами как и Пшенко.

– Вот, вот, Серега. Не наш ли Семенов предлагал твоей Соловьевой переехать жить в деревню? Не он ли был в свое время владельцем Запорожца? Одна банда. Бандитский БМВ – запорожской серии, это – раз. Пахан у них Сеня «Уролог», это – два. Мне лично все ясно. Но есть над чем подумать. И ты, Серега, водки выпей, подумай и иди работать. Если что надумаешь или будет интересная информация – приходи, еще налью – я на связи.