Глава X. Изменение вектора суждения.

 

Павел посадил нас со второй попытки. При первой попытке не заметил яму, и одна из опор не выполнила бы своего предназначения, так что мы направились к возвышению в полукилометре от ямы. Сели ровно, пол казался горизонтальным.

Отстегнувшись, я проверила приборы, удовлетворенно отозвался Павел и погасил пульты. Реактор в корме стал стихать, слегка подвывая. За окном багровело садящееся солнце без облаков. Как странно, но над пустошью облака не летают, может быть, они тоже не выносят этого вида.

Я закинула рюкзак на спину, проверила сумки по бокам от заднего колеса. Поклажа была надежна пристегнута. Павел завершал операцию с замками, потом проверил коммуникатор внутрикорабельных систем. Удовлетворенно кивнув, стал залезать на мотоцикл.

-Куда направимся, Алис?

-В закат! – радостно выкрикнула я и завела мотор, через несколько секунд мы мчались за спускающимся к нам огненным шаром.

-Ты по карте смотрела куда нам или наугад поедем?- раздася в наушнике голос товарища.

-Да глянула мельком, не волнуйся по компасу доедем, я не заблужусь!

-Ага, как под Владивостоком?

-Нашел что вспомнить! - обиженно ответила и привстала на мотоцикле.

Виды в округе… Ах, до чего же прелестно! Закат преображает пустошь, она перестает казаться безжизненной. Вокруг появляются цвета. Отражения и преломления смотрятся сказочно. Мы неслись на двух мотоциклах по пустоши, пару раз спускались с метровых обрывов, мы неслись к солнцу.

Сколько прошло времени, не знаю, однако, рельеф изменился. Он стал каким-то не типичным, но это только радовало глаз. Павел завел историю, после нее я даже сбавила скорость, не могла отсмеяться. Когда же справилась, он добил меня анекдотом о чайке, полетевшей с буревестниками. Тут я посчитала нужным остановиться.

-Ну… Ну, ты и злодей юмора! – сквозь смех и слезы выдавила я.

-Почему меня все так называют? – посмеиваясь, спросил он.

-Сколько у тебя историй в запасе, а? Боюсь мы не доедем если ты еще что-нибудь расскажешь.

-Да, ну, брось! Не смогу же я тебе все рассказать сразу. Так куда мы едем?

-Я нашла место, пока мы летели, там можно будет спрятаться от ночного ветра.

-Ладно, показывай дорогу.

Мы тронулись. По пути Павел рассказал еще пару историй, но уже не таких убойных. Мотоциклы бодро гудели, оставляя Карсперов позади. Пыли за нами не вилось, так что не было похоже, будто мы несемся по пустыни.

Я глянула в зеркало и увидала, что Павел едет зигзагами, перевела взгляд на солнце. Диск медленно опускался за скалы, точнее за уголь с неровными краями. Если та катастрофа не разломала древнюю платформу, то горы здесь не появятся никогда. Со временем Пустошь занесет каким-нибудь песком и она обзаведется растениями, но очень, очень нескоро.

В окружающем пустошь бублике дуют ветра, но по такой сложной траектории, что пыль, песок вылетают обратно за его пределы. Поэтому, сюда и облака не залетают. Как показали наши наблюдения: днем пустошь сильно нагревается на солнце, даже зимой, образуется область высокого давления. Ночью Пустошь отдает накопленное тепло, и оно поднимается вверх. Ветер устремляется во все стороны от угольной зоны, что заставляет облака обходить это место.

Солнце почти село. В палатке горел фонарик, придавая ей вид светящейся пчелы. Мотоциклы потрескивали, остывая. Ветер шелестел над головой, наш лагерь расположился в низине, так что его он не касался. На пустоши можно спать и на голой земле, потому что углерод плохо проводит тепло, главное спрятаться от ветра.

Я проскользила по графитовому склону, будто по льду. Клапан палатки был закрыт. Подойдя к Пашкиному мотику, достала горелку и баллон. Огонек был слабым, но его хватило, чтобы разогреть небольшой чайник. Разлив чай, пошла к палатке.

-Пашка, открывай, чай пришел.

Протрещала молния и клапан откинулся.

-Странный чай, еще и разговаривает, - ответил он, отодвигаясь в сторону.

Легко пихнув его ногой, я присела и с улыбкой протянула ему кружку.

-Как думаешь, чем там они занимаются?- отпивая, поинтересовался он.

-Кто? Максим и его шайка?

-Да. Они не говорили тебе вчера о планах?

Павел покачал головой, скосил глаза на чашку и стал размешивать сахар.

-Максим сказал, что они останутся в Синевске на две недели и разрешил нам не прилетать до тех пор.

- О, как! – садясь в угол, сказала и стала рыться в сумке. – Что решили отдых себе позволить?

-Маша, правда, повздыхала, но согласилась нас отпустить, - продолжил Павел. – Планов пока не строят, так что не знаю, куда потом двинемся.

-Я вот что подумала, давай после Саратова двинемся в Поволжск, там, помнится, нас приглашали?

-Неплохая идея. Я подумаю, кстати, раз уж пошел разговор – где продовольствие раздобудем, а то НЗ тратить нехорошо?

-Давай тогда в Поволжск сначала, а потом в Саратов? Пробудем там сколько захотим, к тому же спать будем не на корабле.

Павел кивнул, сделал большой глоток и закашлялся. Закончив пить чай. Он собрался пойти помыть, но я остановила; потом сразу две. Я пила медленно, так что он успел остыть.

Из сумки я достала планшет и стала искать снимки пустоши со спутников. Затем попросила у Паши коммуникатор и стала сверяться с навигатором катера. Решила посмотреть, что есть в округе, и стала блуждать по карте. Павел же читал книжку, какую-то фантастику, наверное.

Минут тридцать прошли в тишине, только ветер поддерживал шум, но шум успокаивающий. Я нашла интересный снимок и решила, что стоит завтра туда наведаться. Отложила технику к сумке и вылезла наружу, прихватив кружки. Всполоснув из фляги водой, отряхнула и закинула в палатку.

Небо было темно-синим, луна напоминала рогалик. Ветер обтекал меня со спины, волосы стлались по плечам, колыхаясь от порывов. Горизонт был слегка неровным, что там за изгибом Земли? Завтра я отправлюсь в том направлении и узнаю.

В созерцании этого нехитрого пейзажа была своя магия, какая-то тайна, хоть и известная до мелочей. Глубоко вдохнула свежий воздух. Запахи здесь будто сухие, Дима называет их мертвыми запахами, но мне кажется это запахи простоты, гениальные и великолепные именно своей простотой.

Я обернулась на наш лагерь. Стояли два мотоцикла, тускло светящихся белым в темноте. Палатка, уже без света. Павел лег, или решил насладиться темнотой. Почему люди живущие днем не любят темноты? Они могут любить ночь, как еще одно время суток, но не любят темноту. Я припоминаю легенду, что жили люди при свете звезд, без солнца, все грустили, об отсутствии светила в небе.

Один юноша позвал отважных жителей своего города, и они ушли с ним за звездой. Когда все потеряли надежду на их возвращение, домой пришел тот юноша, в его руке была зажата звезда. Она горела ярко, она растапливала темноту.

Жители пришли в восторг от этого. Они скорбели об ушедших. Но с пришедшим светом, людям открылся город. Они стали видеть свои дома, поросшие грязью, они стали видеть черты в душах других людей и в своих, которые скрывала тьма, и они им не понравились. Жители злились на себя, ненавидели других людей и самих себя, свой город, а юноша стоял со звездой в руке, освещая их. Злоба и упреки полились на его голову.

Я не помню всего, что говорили они ему, но я помню, что он умер, отдав все свои силы звезде, чтобы та не погасла, и умер у всех на виду. Люди забыли о нем. Прошло время и солнце встало над ними. Тогда им пришлось учиться жить с этим. 

Я смотрела на горизонт, представляя того юношу, что дал людям свет, и то как они от него отказались. Люди стали жить под солнцем. Они очистили стены домов и улицы, стали чистить свои души, но не всем под силу разобраться в себе, гораздо легче скрыть это. Порой я вижу, как под чистотой стен, под красивым фасадом скрывается гнилой кирпич. Такое ощущение, будто замазали пастелью свою натуру, кто-то взял краски по ярче, лишь бы заглушить мрак цветом.

А глаз человека, не видит цвета в темноте. Он видит мир клетками-палочками. Если кому-нибудь скажу, решат, что я делю всю на белое и черное, нет! Мои глаза перестают видеть цвет, но начинают видеть очертания, проступающие из глубины вещей. Люди так стараются замазать некрасивые места, что не замечают, как бревно сгнило, и дом рушится. Очень легко смотреть, очень трудно увидеть.

Пустошь в темноте выглядела не так как при дневном свете – черная долина, контрастирующая с голубым небом. Ночью раскрывается ее натура, пусть это красота, вышедшая из смерти и преобразований всего в угль, но это место нечто большее, чем пустыня, состоящая из шестого элемента таблицы Менделеева, это больше чем могила, которую видят Дима и другие члены экипажа, нет! Это место нечто большее - его суть скрыта горазда глубже поверхности, ведь поверхность – это маска. Нужно уметь смотреть, чтобы взгляд пронзил видимость и заглянул в суть.

В палатке слышалось посапывание. Прокравшись к своей постели, я залезла под плед. Я лежала, глядя на стенку палатки, Не могла уснуть, моя особенность – не смогу заснуть, пока не разрешу все мысленные вопросы. В штанах лежать было жарко, так что не колеблясь выползла из них и отпихнула к сумке, стало гораздо лучше.

Солнечные лучи заглянули в щелку. Проснулась я легко, будто спала долго - часов десять-одиннадцать. Соседняя койка пустовала, аккуратно застеленная, хотя зачем, останавливаться на еще одну ночь не собирались. Плед с меня сполз и ноги земерзли. Комок штанов пошел складками, однако делать нечего, сама виновата.

Павел обнаружился снаружи и уже колдовал над горелкой. В кастрюльке что-то аппетитно булькало. Он был полностью увлечен своим делом, однако первым пожелал мне доброго утра. Кинув в ответ приветствие, направилась через горку к соседней яме на утренний ритуал.

Вернувшись, я застала Павла за возней с мисками. В них попыхивала паром манная каша. В свою Павел плюхнул пару ложек варенья, я отказалась. Каша и без того оказалась первоклассной, даже удивительно, что он приготовил это на маленькой горелке.

-Не знала, что ты такой поганец!

-Чего? - с полной растерянностью на лице, он стал накладывать варево.

-Что трудно было пледом обратно накрыть?

-Чего? – подавая миску переспросил он.

-Пледом накрыть, уполз, собака, а ты не лучше.

-Не сама его скинула, а меня теперь виняватым выставляешь, - теперь с улыбкой съязвил он. - Да ты из под него выползла, видать, когда я уже ушел. Кстати ножки…

Закончить он не успел, потому что стал уворачиваться от замаха ложкой. С тонким хихиканьем, он выпрямился и стал наворачивать свой завтрак.

-Есть идеи куда двигаться?

-Неа, а у тебя? – переспросила, проглатывая кушанье.

-Есть идея, но надо подумать.

-Подумай, - облизывая ложку, выдала я.

Он посмотрел искоса, в глазах блеснул огонек, озорной такой. Но ничего не сказав, продолжил уплетать завтрак. Прикончив свою порцию, я встала и полезла по склону. Мне хотелось посмотреть на пустошь под утренними лучами звезды в восьми световых минутах.

Вид был восхитительный, вокруг переливались спектром алмазы, чернел и поблескивал графит. Небо чистое, наверное, на долго, на века оно останется таким чистым, памятником катастрофы. Помотала головой, будто вытрясала дурные мысли. А одна все же заползла: что свет, падающий на Землю, существует не восемь минут, пока летит, а сотни тысяч лет, потому что рождается в ядре, а пока дойдет до поверхности, проходит не мало времени, и с чего вдруг?

Собрались мы где-то через час. Пашка отметил на карте маршрут, мне он понравился. Двигатель завелся только со второго раза. Почему-то реактор не захотел создать поле достаточной мощности. Проверив крепежи на сумках Павел меня окликнул, я тоже проверила и отрапортовала о готовности.

-Вперед! - сказал Паша.

-Вперед, - согласилась я и крутанула ручку.

 

 

Глава XI. Точка возврата.

 

 

Синевск поблескивал вечерними огнями. Стыковаться с Гравроном мы не собирались, слишком темно было, да и мы сами устали довольно сильно. Нашим желание было попасть в наши комнаты как можно скорее.

Сделав разворот, мы сели рядом с Гравроном. Рация молчала, и это странно. Мы сделали пару попыток связаться, но решили, что посадку-то нам разрешат. Опоры коснулись бетона, я заглушила двигатели и поставила реактор на низкие свободные колебания, так что энергии от него не дождешься без разгона.

Люк чмокнул, щелкнул; пиликнул коммуникатор Карсперова и мы пошли к городу. Граврон нависал над нами, огромные двигатели были холодны, но даже выключенные они внушали уважение.

-Что-то странное. Похоже, на корабле никого, - задумчиво протянул Павел.

-Нет, ну как ты угадываешь? Научи, а, - жалобно протянула я в ответ. Нет, я не пыталась его разжалобить, просто уставшим голосом только такая интонация и получилась.- Ты по иллюминаторам определил?

-Нет, по реактору, слышишь он на свободных колебаниях?

-Решили аккумуляторы погонять?

-Нет, когда их гоняют, ставят на низкочастотный синтез атимина - топлива.

-Ох, какие мы умные, ты что же, мозгом волны от реактора ловишь? И к твоему сведенью я знаю, что такое атимин, - обиженно отпарировала я.

-Да я ничего… - начал он, но продолжать не стал.

Мы уже подходили к краю бетонной полосы. По дороге мы двинулись к нашим домам. Ни в одном окне света не было. Вот это было уже через чур странно, всегда кто-нибудь из нашей компании не спит, курит или смотрит телевизор. Мы прошли к дому, дверь была не заперта.

Павел толкнул ее, и мы вошли в прихожую, пусто. Я глянула из любопытства на пробки – включены. Щелкнула выключателем, нить послушно раскалилась, и прихожая осветилась желтыми тонами. Проведя ботинками по коврику, двинулась в верх по лестнице.

В комнатах никого не было, следом поднялся Павел и изумленно посмотрел на меня. Я таким же взглядом ответила ему.

-Я пойду к Маше загляну… - протянул Павел и начал спускаться вниз, хлопнула дверь.

В моей комнате свет не горел, и я припомнила о сгоревшей лампочке. Положила сумку на стул и стала стягивать комбинезон. Бросив его на пол, открыла шкаф и стала доставать легкие джинсы и плотную рубашку в полоску. На голову нацепила кепку.

Спустившись, я взяла ключи и вышла. Дверь привычно хлопнула, и я огляделась: по улице никто не ходил, не было никого слышно. Я посмотрела налево, в сторону площади, но ничего необычного. Стук шагов и вышел Павел, запер дверь и мы пошли в ночь.

Проходили мимо той самой аптеки, когда раздались слова, которые я ожидала:

-Слушай, как же ты их тогда уделала?

-Предпочитаешь развитие сюжета, при котором бы они добились желаемого? – пихая его локтем, отпарировала я.

-Понять не могу, как же ты была страшна, что они пришли в отделение и написали признание.

Я отстранилась и посмотрела на него, он подозрительно покосился на меня.

-Ты чего? – удивился он.

-Как? Они явились и написали? – я невесело улыбнулась.

-Да… Шайка приковыляла и начала каяться… - протянул он с недоумением, покачал головой и пошел дальше, я последовала его примеру.

-Так, погоди, тебе Крокодил наш болтнул?

-Крокодил или нет, но Денис за тебя волнуется и велел присматривать за тобой.

-Да, что же такое все друг другу за мной присматривать велят.

-Не заводись, подумаешь большая беда, он подошел, типа, и говорит, там-то и там-то, то-то и другое; береги и все в том духе, - начал он вытягивать слова.

- Пять лет, а вы все в одну нору! Ладно, не о том сейчас речь.

Я закатила глаза, Павел заметил, но виду не подал. Вот уж точно странное явление, бандиты, да какой там – шпана напала, получила по загривку и не только и явилась с повинной? Бред – один ответ. Нет, ну говорил же Ден о странности, но о такой!

Мы дошли в молчании до Центральной, тут наблюдалось человеческое движение, напряжение отпустило, значит наши не ринулись спасать город.

-Что-то странные мысли у меня, - задумчиво, но в меру насмешливо заметила.

-Слушай, сегодня же последний четверг июня! – выкрикнул Павел, да так резко, что я вздрогнула, покосилась налево.

-Думаешь они все у Максимовича?

-Какого такого…

Я влепила ему легкую затрещину, но Пашка отшатнулся, изображая сильнейшую боль.

-Я тебе дам какого?! Руслана Максимовича! Того самого человека, что тебя с горящего Полякова вытащил!

-Прости, не хотел будить в тебе и

стинного хомячка! – засмеявшись, увернулся от нового удара.

-Никто не говорил, что обсуждать с женщинами нельзя двух вещей: их возраст и их вес! – скривив косую гримасу, стала охотиться за ухом Пашки, однако тот ловким оказался.

-Оу, так ты уже женщина! – радостно воскликнул он, и поспешил втянуть голову в плечи.

На этот раз он не успел увернуться от подзатыльника и весело ойкнул. Я бросила нападать на него, зато схватив ремень его сумки, поволокла к бару. Шли мы не спешно, так что минут через семь – восемь, свернув в переулок, наткнулись на вывеску «Бочонок».

Внутри стоял дым и гомон, именно в таком порядке, я зашлась кашлем, а потом и чиханием, когда мои дыхательные упражнения закончились, Павел, нагнулся ко мне и сказал:

- Еще парочку и побила бы свой рекорд в двенадцать!

В ответ я снова пихнула его в бок, тот усмехнулся и стал пробираться в толпу. Не, запах не для меня! Осмотрелась, увидела наших у барной стойки. Над ней работала вытяжка, Максимович тоже не любитель дыма, я развернулась и выскочила из питейного заведения.

С наслаждение вдохнула прохладу ночи и пошла к заднему выходу. Дверь стальная и отозвалась звонко, через секунду свет в глазке появился и померк. Скрип засова, и выглянула Полина.

-Привет! – одновременно сказали и стали обниматься.

- Заходи! Чего не в зал?

-Там дышать разучиться побоялась.

-Ох, да, давай иди, кажись твоих видела справа.

-А что сама не туда?

-Мне сейчас подсобку, пиво тащить, сегодня люд гуляет, ящики за минуты исчезают!

- Давай захвачу парочку?

-Да не надо, - она махнула рукой, заворачивая на узкую лестницу.

Не надо так не надо. Полинка - девчонка крепкая, хотя с виду спица спицей. Разок поспорила тысяч на пять с мужиком, что уделает его в армреслинг меньше чем за двадцать секунд. За вечер она выиграла шестнадцать с половиной штук, мало того что попался азартный соперник, так потом и его друзья пытались его честь восстановить. Когда они уходили, улюлюканьям не было конца. Однако денег потом обратно не требовали, проиграли их с честью, хотя в бар захаживали и приветствовали Полину весьма уважительно.

За стойкой солидно суетился Руслан, по большей части он открывал бутылки, реже наполнял кружки, однако находились и смельчаки заказывающие выпивку покрепче. За спиной звякнули в ящике бутылки, и Полина пошла за новым.

Наши, и вправду, сидели справа. В углу и кто болтал, кто откровенно ржал, а кто, вежливо давя смех, отпивал из бутылки. Я подошла, и радостные окрики и поздравления с возвращением нахлынули.

Максим подошел и улыбнулся, но в его глазах читался интерес и не простой, вот ведь Павел! Рассказал ему все-таки! Доберусь до Граврона и прокачу его под килем. Руслан подплыл к нам и вручил мне стакан с белой жидкостью, на поверхности которой плавала пена.

-Эт, спасибо! До коньяка меня пускать не моги! – весело прокричала я.

Руслан широко улыбнулся и протянул руку. Пожатие было не сильным, но крепким, для него это было равносильно отданию чести. После того как он провел катер в последний путь, хотя нет, он спасал жизни экипажа и не отдал катер в руки тех уродов, что казнили целые деревни от скуки.

-Напоследок налью! - уверенно ответил он и пошел обратно к кранам.

Коктельчик холодненький и тягучий - хорошо! Помнится Максим мне сказал один умный вещь, не, не буду озвучивать даже у себя в голове, вечер для отдыха, а не для новых посиделок в стиле: какая жизнь стала.

Разговоры шли легко, я напрочь выветрила из головы все проблемы, только вот напомнилось, когда пошел разговор о возвращении во Владивосток. В принципе, это был очередной пункт назначения, однако… Не время для однако, сейчас вечер и портить его не хочу.

Народ гулял по своему радостному случаю, наш экипаж по своему, для нас не существовал праздник в городе, для них нашего, а ведь это одно и тоже событие. Как то сложилось так, что все мы с корабля в стороне.

Да живется нам не очень трудно, в наших странствиях и остановках, есть не малая доля приятного. Практически в каждом городе где, мы останавливались к нам подходили и просили взять с собой. Конечно, деньги заработать у нас можно и не малые, но на корабль стараемся брать тех кому это ну очень надо.

Попадались и те кто хотел повидать мир, но большинство мы сразу заворачивали, мягко объясняя, что не только зефирные города, да и города вообще посещаем, время от времени наша команда занимается марадерством на руинах, не мы одни такие умные, но как правило, не до всякого места получается добраться наземным или водным транспортом, вот к примеру пустошь Ракетчиков, окруженная кольцом ураганов и болот загрязненных радиацией, приправленные химикатами.

Нам встречались люди, желавшие помогать другим, но таких быстро вразумлял Ден. Он не запугивал, просто объяснял, что помогать как в первые два года, уже не будем. Один раз к нам подошел человек, через три минуты, он сидел в кресле в каюткомпании, а через три дня официально вошел в экипаж.

Те же, кто попадал в списки кандидатов, брались с испытательным сроком в пару недель, иногда больше, зависело от нашего графика и самого человека. Не мало кто оставлял борт раньше срока, просто потому что не выдерживал. Бывало, что люди уходили позже, но в конечном итоге, только трое остались с нами и Граврон стал для них жизнью.

Пустошь Ракетчиков была, как правило, заключающим видом, который испытывал людей и отнюдь не нервы, а способность оставаться на корабле и держаться за него, как за дом. Этим вечером к нам должны были подойти просто по статистике и к нам подошли.

Глава XII. И снова отсчет.

 

 

Гулянка прошла хорошо, обошлось даже без разборок и потасовок, определенно хороший выдался вечерок, до спиртного я так и не дошла, но огорчения не вызывало, даже наоборот. Обратно мы направились все сразу, за исключением Дена, тот остался что-то перетереть с Русланом. Полина тоже шла с нами, причиной являлся разговор - не для посторонних, и наш бывший коллега отправил ее домой.

Я решила пригласить ее к нам, ибо ее соседи известны буйством празднований. Впрочем, мы тоже оживленно посмеивались, а Мария, сегодня хватанула лишнего и теперь висела на Максиме, временами намеривалась всех расцеловать, но дело ограничивалось капитаном, у которого вся щека была измазана помадой, однако плечо тоже обзавелось парой пятен, но Маша гордо отвечала, что она отстирать способна все, за исключением любви. Вот уж точно.

Дорогу выбрали широкую, шедшую вокруг складов, ушло, конечно, времени больше, зато наша компания наслаждалась полной широтой единства, не стесненной узостью улицы. Поморгав фарами, сзади подкатил грузовик. Тягуче, будто нуга, мы растеклисьв стороны. Проезжая мимо, нас поздравили, мы ответили. Стянувшись, обратно, двинулись к четырем домикам на окраине.

Максим с Марией ушли сразу, еще Дима, Сергей, Пашка, прокричав поздравления с датой, тоже удалились. Полина вздрогнула и засмеялась:

- А я думала вы спокойный народ! – сквозь смех выговорила она.

- Да, твои соседи гораздо тише!

- И с какой радости я к вам пошла? – язвительно, заметила она.

- Ничего, скоро все упьются и уснут прямо на улице!

Выпучила глаза, она очень смешно, очки не смогли смягчить эффект.

За дверью было темно и тихо, но настольная лампа создала некий сумрак с закатом в углу. Полина плюхнулась на кровать и рассмеялась, будто пьяная.

- Ты чего так веселишься?

- Что по празднику и посмеяться нельзя? – она скорчила жалобную гримасу.

- Ни в коем случае!

Села рядом, обвела взглядом комнату. Маленькая, бледно оранжевая, в углу на столе светится желтым ориолом лампФа. Люстра – лампочка с желтым цилиндром - абажуром. На стене одна картинка из журнала, потемневшая от времени, На стеллаже книги и фигурки, за которыми стоят воспоминания. Фотографии только в коробке, за дверью шкафа, рядом с коробками обуви.

На кровати сидеть не люблю, на ней только спать, да и то не всегда. Я согласна с Денисом – полку с ремнями, и каюту с ящиками в стене, маленькое круглое окошко нельзя называть домом, нельзя забраться на борт и рвануть что есть мочи джостики, заставляя Дракона унести тебя откуда угодно. Летать вечно не получится, рано или поздно, ты повернешь туда, где остался сарай, где остались тебе знакомые люди. Обугленные руины, сохраняющие какие-то былые формы воспоминаний, не более. Ты поплачешь, закатишь истерику в одиночестве, пока поймешь всю тщетность.

Прошлое якорем притянет и провалится в пучину. Но и постоянно идти вперед, все выше забираясь по ступеням времени… А как? Отбросив старое, потеряешь опору, что несла тебя, и как не беги – однажды ты упадешь на те камни, от которых убегала столько лет.

Конечно, тащить за собой каждую ступеньку не сможет никто, иначе груз просто раздавит тебя, даже если они наполнены радостными воспоминаниями, и каждому приходится выбрасывать то, что ты не смог потерять.

Когда ты приходишь в новое место, а за спиной все еще стоят друзья и знакомые, те кому ты близок - они не дадут тебе остановится. Джостики услужливо повернутся в руках, педали втопчутся в пол, и Дракон повернет свой нос, неся тебя обратно.

Удар по руке, и Полина встала, потянулась, широко зевая.

- Ладно, там уже стихли гуляния, пойду я на диван. Спасибо, что разрешила переночевать у вас, - она легко улыбнулась, и на лице проступила усталость.

-Спокойной ночи! Разбуди когда, встанешь, у меня к тебе дело есть.

-Ладно, ночи тебе, какой пожелаешь!

Дверь закрылась, послышался голос Павла, и ответ Полины. Стук ступенек и опять тишина, в дверь постучали.

-Входи, - придав усталости в голосе, пригласила я его.

-Когда ты успела вернуться? – послышалось из-за двери?

-Мы с тобой вместе вернулись, входи.

Дверь приоткрылась, запуская еще луч света в комнату. Я сидела, ссутулившись, спина затекла, и я решила потянуться, в этот момент зашел Силков.

-Где одежду порвать успел?

-Тут не далеко, забыла? На обратном пути, – он покачал головой, садясь на стул.

-Я спать собиралась, ты не против?

-Конечно, нет, - ответил он равнодушно, смотря на пол.

Я стала снимать кофту, потом хотела снять и футболку, но рукава помешали: пожженные лохмотья вокруг локтя, зацепились за молнию, в раскоряку торчавшую из кармана. Штаны, украшали пятна грязи, бурыми пятнами на черной ткани. Я попробовала стянуть ботинки, но шнурки затянулись в сложный узел и не поддавались, а штанина стала темнеть от запекшейся крови.

Край рампы отчеркивал огонь, стремившийся вверх, желавший дотянутся до меня. Он ел, затоплял город, на который вылилось несколько десятков тонн керосина. Обломки самолета, бумагой – мятой и белой, гнулись под натиском древнейшей ценности для человека.

Черный дым и пепел – неугомонные дети, пляшущие под порывами обжигающего ветра. Ремень, напрягается и не дает мне сорваться вниз, поручень выскальзывает из рук, но я хватаюсь за край. Потом голос в ухе и движение вперед, из-под нас выплывают новые языки огня.

Застрочили пулеметы, и в их сторону направляется овал, расширяющийся на конце. Гулкий вздох и все в нутрии сжимается, где – то снизу треск и очереди смолкаю, очередной отряд террористов стерт под ударом гравитационной флуктуации.

Катер подбрасывает, и слышится взрыв, в ухе матершина и крик. Справа в небо поднимается огненный шар, чернея на глазах и вытягивая за собой еще большее облако дыма. Взрывная волна достигает и нас. Нефтебаза, окутывается огнем, и новые взрыв следуют. Вместо сине - красных мигалок – огненный ад, вместо людей…

В сознание еще не дошла мысль, а глаза пересыхают. В маске вонь гари – из шланга торчит кусок металла. Я ее срываю, и из меня вышибает дух. Рвота летит вниз желтым фонтаном, прямо на горящие дома. Избы и панельные пятиэтажки, все протекает внизу. Но вот мы вылетаем за пределы пожара, тут все еще бегут люди. Некоторые пытаются ехать и давят бегущих, прежде чем уткнуться в бампер другого автомобиля. Слез нет, на них сил нет, дышать становится чуть полегче. Катер начинает снижаться, и я отворачиваюсь. Душно, как же душно.

Открыла глаза, темно, душно и почему-то мокро. Скинув комок из одеяла с лица, села и сморщилась. Простыни были вымазаны грязью с моих ботинок. Кофту я действительно сняла, а вот футболка оказалась на мне, скрученной валиком в подобие топа, живот замерз. Еще раз посмотрела на разводы на простыни, и в голову пришла мысль, что стоило бы нормально ложится спать. За окном светило солнце, либо Полинка страшная соня, либо она не разбудила меня.

Стерла с лица остатки слез, окинула комнату: на столе горела лампа, рядом с кроватью валялась кофта, имитируя коврик, дверь шкафа приоткрыта. Почесав в затылке, обнаружила путаницу волос и снова поморщилась. Встала и потянулась.

Сняла постельное белье; из шкафа выудила чистую одежду. Дверь ванной - соседняя с моей, свободно открылась, с облегчением зашла и заперла ее. Бросив в корзину охапку белья, с удовольствием стянула всю вчерашнею одежду и почувствовала еще большее облегчение, когда все засунула в корзину, даже поблекли остатки сна.

Но вода нагоняла огонь. С визгом выпрыгнула из ванной, стукнула кулаком в дверь, глаза заволокло, если бы только слезами. Тот дым, тот огонь, не хочет меня отпускать.

На кухне сидела Полина и пила чай вместе с Денисом. Денис что-то рассказывал, в пепельнице чадил окурок, в прочем, он там был не один. Полина жизнерадостно заржала, чуть не подавившись чаем.

-Хочешь, кому отомстить – пожди, пока он отопьет! – встряла я в их разговор.

Полина завалилась на бок, смеясь уже без звука, а Ден вообще никак не прореагировал; обиделся что ли? Он молча затянулся, покосился на меня.

-Что проснулась, принцесса ночи?! – закончив хохотать и переводя дыхание, спросила Полина, протирая слезы.

- Ты же обещала меня разбудить! – накинулась я на нее.

-Я зашла, ты так мило посапывала, не взялась я будить такого ангелочка, - составила умиленную гримасу.

-Ага, ангелочек в армейских ботинках, измызгавшая простыню и заплакавшая одеяло, - выкинула я в ответ, зло улыбаясь и покачивая головой.

-А почему одеяло? – с изумлением посмотрела она, а в глазах мелькнула тревога.

Я отвела взгляд, блин, взболтнула лишнего, не нужно ей знать, и говорить не собираюсь.

-Мало того, что не разбудила, так и работу решила прогулять? – стала уводить разговор.

-Да какой там посетителей – только на опохмел после вчерашнего! – встала и пошла к двери. – Меня Руслан и отпустил, сказал, что у меня сегодня типа выходной, типа премия такая, мы вчера типа план по выпивке перевыполнили! А почему я тебя будить должна то?

-Я же тебя вчера попросила разбудить вечером. А план, типа, сами себе помогали?

-Ага, в два рта, и не краснея, и на утро без скорби и сомнений.

-Ну, ты сильна старуха! – улыбнувшись, кинула ей в ответ.

-Подожди, а когда это ты меня в будильники к себе записала?

-Ну, точно помогала выпивной план вырабатывать; вчера, когда перед тем, как ты из комнаты ушла.

Полина сидела и глазами хлопала.

-Я от тебя? – с полной растерянностью в глазах переспросила она.

-Да, - с какой-то ожесточенностью процедила я.

-Мы с тобой на улице попрощались, потом ты спать ушла, все, - так же растеряно ответила Полина, и мстительно добавила, - Вот кому вчера надо было меньше пить.

Похоже, вчерашние откровения были моими грезами, ну да а как бы я еще оказалась в ботинках в кровати. Кажется, у меня запылали уши и не только, Полина засмеялась, значит точно - мадмуазель Помидорка. Да надо будет осторожнее с коктельчиками, или это от усталости…

Ден сидел и молча, курил, он будто выпал и не только из разговора, но и из мира сего. Как еще его вывести на разговор, кроме как затеять деловые вещи, на постороннее ему до лампочки и дальше. Хотя не скажу что он равнодушный, если нужно… Практически все у нас если нужно, смогут как сумеют, но не останутся в стороне. Наш экипаж живет этим, для нас это не просто фраза, лозунг – это закон, который постигается на собственной шкуре.

Полина, все еще улыбаясь, направилась к двери и стала переобуваться. Скосившись на свои кроссовки, только покачала сама себе головой, додумалась же. Ладно, дела ждут.

Знакомство было объявлено на сегодня в кают-компании. Велено придти всем, но не было видно Маши, Дена и Димы. За Машу извинился Максим, Дениса и так никто не ждал, не любил он знакомиться с новыми людьми, а вот отсутствие Имки всех удивило.

Нового человека звали Николаем Петровичем. Был он крепок и коренаст, ростом в великаны не выбивался, впрочем, средний еще куда ни шло. Русый, на щеке шрам, похоже с детского возраста. Глаза карие, но какай-то щенячей медовости, взгляд мягкий, но пронзительный, умеющий смотреть глубже кожи. 

После представления новичка, пошло знакомство с командой, начали с меня. Я протянула руку; оказалось, что на руке у него не хватает мизинца и среднего пальцев, однако рукопожатие крепкое и уверенное.

–Алиса покажет и расскажет, - донеслось от капитана.