Потребность любить и быть любимым

Среди богатого разнообразия человеческого опыта, представленного в квакерском собрании, многое действительно связано с человеческой личностью, и особенно с личностями, состоящими в отношениях и единстве друг с другом. Для этих сложных, но самых обычных и естественных человеческих отношений, у нас существует название – любовь. Очень трудно рассуждать о любви в абстрактных терминах, а, в действительности, выражая себя ими, мы не знаем их значений. В реальном смысле не существует такого предмета, как любовь, есть только любящие люди, любящие мысли и любящие действия. Тем не менее, глубоко внутри себя мы знаем, что не можем быть настоящими людьми, если хоть сколько-нибудь не любимы и не способны любить. Это остается истиной, невзирая на тот факт, что личные отношения не всегда легки; иногда они могут быть крайне трудными и даже плохими. Но плохие отношения подчеркивают ценность, которую мы придаем хорошим отношениям. Мы всегда сожалеем о плохом и осуждаем его, а хорошее принимаем и одобряем.

Это живо проявилось для меня несколько лет назад в повсеместном суде по делам несовершеннолетних. Я, со своими коллегами магистратами слушал дело мальчика, обвиненного в совершении неумелого обмана. Процесс дошел до того момента, когда судья спросил родителей мальчика, хотят ли они что-нибудь о нем сказать. Обычно родители говорят, что их ребенок – образец добродетели, которого сбил с пути плохой соседский мальчик. Но в этом случае отец встал и, указывая на ребенка, сказал, что он и его жена, стыдясь позора, навлеченного на семью этим пареньком, больше не хотят иметь с ним ничего общего. Они буквально выгоняли его из дома. Я никогда не забуду ужасное выражение жалкого отчаяния на лице мальчика, услышавшего, как его отец публично отрекся от него и отверг его. В этот момент мальчик перестал быть личностью, обладающей хотя бы частицей человеческого достоинства, превратившись вместо этого в сломленную, потерявшую человеческий облик плоть и кость. Атмосфера в суде омрачилась: судья первым пришел в себя и спросил, кто еще хочет сказать что-нибудь о мальчике. Мужчина, сидевший на заднем ряду, выразил желание выступить. Он оказался школьным учителем мальчика, который заверил нас, что хорошо изучил характер своего ученика. Несмотря на это, он сказал, что и он сам, и его жена всегда верили, что в этом мальчике было и хорошее, и что они хотели бы взять его в свой дом, как приемного сына, и попытаться дать ему тепло, любовь и безопасность, которых тому явно не хватало. Пока он говорил, лицо мальчика чудесным образом преображалось. Он снова стал реальной личностью – ведь кто-то любил его и заботился о нем.

 

Свидетельство Иисуса

Этот простой, ценный поступок человека, столь глубоко заботящегося о другом человеческом существе, сильно укрепил во мне поразительное убеждение о том, что любовь – это, поистине, правда жизни. Приходя на собрание, мы признаем значимость и ценность той любви, которая постоянно прорастает в человеческом опыте и продолжает превосходить его. Но человеческая любовь - хрупкая вещь, и хотя в ней содержатся семена самоотдачи и самопожертвования, она может ожесточиться и подвести нас. Именно здесь жизнь Иисуса и то, как он встретил свою смерть, мощно обосновывает нашу уверенность в высшей силе и созидательности любви. Квакерам никогда не хотелось заключать в какие-либо религиозные кредо или догматические определения свое уважение к этой конкретной жизни и восхищение ею, по той простой причине, что какие-либо ограничения не уместны для столь великого проявления человеческого духа и его потенциала. Поэтому Друзья предоставляли всем возможность самостоятельно прийти к заключению о его божественности и статусе.

И вновь этот давний квакерский подход находит поддержку в современных источниках вне Общества Друзей. В «Будущем религии» Кэтлин Блисс писала: «Никогда не существовало единственного способа восприятия умом или чувствами личности Иисуса Христа. Модели понимания менялись из века в век и от одной культурной среды к другой, даже если общие для христиан формальные доктрины относительно этой личности оставались более или менее постоянными. Религиозный опыт также менялся, и не только от одного века к другому, он отличался у разных людей – что сегодня, в свете психологии, намного понятнее, чем это было раньше». (45)

Что касается Религиозного Общества Друзей – в целом его свидетельство, начиная с семнадцатого века и дальше, говорило об огромном и революционном влиянии, которое жизнь Иисуса оказала на квакерское понимание человеческого опыта. Друзья, вместе с остальными христианами признавали, что не только истина, сила и простота его учения призывает их следовать ему. Встретив собственную смерть словами прощения на устах, прощения тех, кто его казнил, Иисус показал, как следует встречать зло, и открыл для мира источник любящей и созидательной энергии, благодаря которой может быть преобразована человеческая злоба. Смерть Иисуса не положила конец его служению человечеству, ведь все, что имело глубокое значение в жизни Иисуса, продолжает влиять на людей, открытых тому любящему духу, в котором он жил.

В этом смысле, каждое квакерское собрание встречается под сенью креста; под сенью, созданной не разгневанным Богом, ищущим возмездия и воздаяния, но Богом, который есть любовь. Ведь весь смысл учения, жизни и смерти Иисуса заключен в его непоколебимом убеждении в том, что Бог есть любовь. С одной стороны, распятие Иисуса было человеческим деянием, осуществленным обществом, не принявшим его добра. Он стал угрозой установленному порядку религии и политики, и был ими устранен. Это ужасное человеческое событие можно правильно понять, только когда оно интерпретируется с религиозной точки зрения. Тогда открывается правда о том, что страдание, принятое так, как принимал его Иисус, может стать источником жизни, а не разрушения. Для многих Друзей это служит одним из высших сигналов трансцендентности.

 

Образ жизни

Мне кажется, что во всех случаях, на которые я ссылался в этой главе, можно распознать образ жизни, а также направление роста и развития, характеризующиеся духом любви и истины, которые естественно связаны с открытием того, что мы можем делать для самих себя, предпринимая наше молчаливое путешествие к тихому центру своей жизни. Я понимаю, что сильно выделяю роль личности, возможно, больше, чем этого хотелось бы многим Друзьям; особенно тем, кого привлекают восточные религии, целью которых является уход от привязанностей земной жизни в царство, где индивидуальность утрачивает свое личностное отождествление в отстраненной бесконечности. Я убежден в том, что религиям запада есть чему поучиться у религий востока, особенно, в смысле отстраненности последних от земного. Но я сохраняю уверенность в том, что квакерство, выросшее из христианских корней, продолжит питаться, в основном, из этого источника, вследствие непоколебимой уверенности Друзей в том, что жизнь изначально хороша. Проявления зла в мире призывают к действию, направленному на его исправление и изменение, а не к желанию удалиться от мира с его непредсказуемыми реалиями.

Существует один последний элемент, который следует включить в наш ответ на вопрос о том, кому или чему мы поклоняемся. Мне довольно легко убедить самого себя в том, что совокупное свидетельство религиозной интерпретации человеческого опыта и возникающие из него многочисленные признаки трансцендентности – все указывает на запредельное измерение, которое можно по праву называть Богом. Это особенно верно, если я чутко принимаю во внимание продолжающееся свидетельство тех Друзей, а также принадлежащих к другим церквям христиан, наряду с верующими людьми повсюду, кто определенно обладает более ясным видением соединения с Богом, как источником всякой жизни, силы и любви. Свидетельство таких людей бывает эффективным, только если проявляется в качествах их жизни.

Мои друзья-атеисты говорили мне, что не имеет смысла задавать вопросы об источнике мироздания и жизни, если на них невозможно ответить, но данные вопросы не дают мне покоя. Понимая, что это не очень логично, я все-таки сильно интересуюсь тем уровнем своего опыта, на котором кажется достаточно непредвзятым выбор верить в Бога. Нелогичность моей позиции мне объяснило размышление над словами гуманиста, раскрывшего природу своих убеждений большой группе Друзей. Он описал свое мировоззрение следующими словами. «Прежде рождения нет ничего; после смерти нет ничего; но между рождением и смертью возможно наложить на жизнь какую-то степень порядка, что способствует большему счастью человека». Если только можно было бы заменить словосочетание «наложить порядок» в его фразе словами «творить любовь», тогда я согласился бы с ним, с одним лишь значительным отступлением. Мне бы показалось обязательным сделать единственный, жизненно важный, дальнейший шаг. Пытаясь таким образом творить любовь в жизни, я ощутил бы в глубине своего существа, что отвечаю на что-то, уже присутствующее там. Вероятно, данное космическое явление отразил разум Данте, написавшего в «Рае»: «Любовь, которая движет солнцем и другими звездами».

 

Водительства Бога

Какая связь между желанием откликнуться на что-то, данное в жизни, вкупе с мощным ощущением ценностей, которые превосходят человеческий опыт и могут быть интерпретированы в качестве религиозного опыта, - и концепцией Бога, как источника всего этого? Я обнаруживаю связующее звено в понимании опыта тишины в глубине моего существа, и, по моему убеждению, это верно для других Друзей.

Во всех своих размышлениях о вере в Бога я угадываю то сильное впечатление, которое произвела на меня в 1939 году книга Джона Бэйли «Наше знание Бога». Я нашел его фразу «опосредованная непосредственность» наиболее просветляющей. Джон Бэйли доказывал, что людям не передано никакого прямого восприятия присутствия Бога, кроме их опыта в мире.

Этот подход объясняет и то учение, которое было преподано мне в детстве, когда мои родители говорили так, как будто Бог непосредственно и очевидно присутствовал, хотя я не воспринимал его присутствия. Это также объясняет квакерское убеждение о том, что у человека есть прямое соединение с Богом.

Обсуждаемый вопрос становится понятным, если вспомнить о теме водительства. Я бы не стал заявлять, что получаю прямое водительство от Бога – ведь я не слышу божественный голос, который говорит мне, что делать. Но у меня действительно бывает ощущение того, что меня влечет к тому, а не какому-либо иному, направлению действий. Водительство, тем не менее, возникает из бесчисленного количества опыта, влияний, отношений и уроков, которые я накопил с годами и над которыми я размышлял. Поэтому, определенные типы действия кажутся моим естественным откликом на конкретные обстоятельства. В них во всех чувство присутствия Бога реально и непосредственно, но не опосредованно.

 

Святой Дух

Некоторых Друзей может удивить, а других встревожить то, что до сих пор в этой главе я не упомянул о Святом Духе. Определенно, скажут они, доктрина о духе – именно та часть структурированного христианства, которая сильнее всего привлекает квакеров. Я убежден, что это правда. Должен признаться в том, что понятие духа Бога, наполняющего собой дух человека, чрезвычайно трудно усвоить в том виде, в котором оно традиционно выражалось. Однажды я рассказал об этой трудности Другу, который заметил «Но ведь Святой Дух никогда не хлопал тебя по плечу». «Нет, - ответил я, - никогда». «Но, - сказал он, - ты был влюблен!». Ну, конечно! Если это имеется в виду, тогда я знаю действие духа, но мне следует сказать, что это была религиозная интерпретация нормального и естественного человеческого опыта.

И все же я уверен, что для многих квакеров потрясающе важно это ощущение властного побуждения духа в их жизни. В «Советах и вопросах» Общество Друзей призывает своих членов «Внимайте, дорогие Друзья, побуждениям любви и правды в ваших сердцах, доверяйте им как Божественному водительству», указывая, что в качестве последователей Иисуса, «мы призваны жить в жизни и силе Святого Духа». (46) Я принимаю этот совет, обращенный ко мне как к члену религиозного Общества Друзей. Но мне было бы трудно сказать людям, находящимся вне религии (а большинство наших современников не религиозны), что я живу в жизни и силе Святого Духа. Они были бы вправе поинтересоваться, что означает эта фраза. А их вопрос заставил бы меня задуматься над тем, что же эти слова значат для меня. То, как я их понимаю, прекрасно выразил Гарри Уильямс, когда написал: «Дух – это мы сами в глубинах нашего существа. Это я на самом глубоком уровне моего бытия, на том уровне, где я уже не могу отличить себя от того, что превосходит меня. Итак, теологически, Дух называется Богом во мне… местом, где я неотделимо сливаюсь с Богом». (47)

Мы вернулись еще раз к глубокому тихому месту в центре нашего существа, где мы одиноки и одновременно не одиноки, ибо нас окружает и охватывает великое облако свидетельства. Это самый человеческий из всех человеческих опытов, но это также и опыт, во весь голос требующий религиозного истолкования. Сегодня и на протяжении всей своей истории Общество Друзей ощущало потребность интерпретировать – с неизменной гибкостью и свободой – тот опыт встречи с любовью, истиной и светом, единственным адекватным названием для которого будет имя Бог. Мы не притягиваем сюда Бога – он здесь постоянно находится.

4