С подготовленными сердцем и умом

Общество Друзей наиболее чутко относилось к динамичной, живой, органичной форме квакерского собрания, и поэтому не пыталось устанавливать правила его проведения. Тем не менее, оно адресовало своим членам «Советы и вопросы», один из которых создает превосходную основу для нашего размышления о том, как наилучшим образом использовать квакерское богослужение. Это – простой совет Друзьям: приходить на собрание «с подготовленными сердцем и умом». Он, конечно, не означает «не приходите, если ни ваши эмоции, ни ваши мысли не готовы к богослужению». Может случиться и так, что вам больше всего нужно идти именно тогда, когда вы этого совсем не чувствуете.

Нет, совет, данный на основании  большого опыта, предполагает, что некая подготовка в течение недели даст вам максимальный шанс как можно больше извлечь из квакерского богослужения, а также позволит вам отдать ему все, что вы только способны отдать. В предыдущих главах этой книги я говорил, что на самом собрании люди открывают для себя пути, которыми они могут наиболее естественно войти в его жизнь. Точно такой же принцип применим к методам подготовки к богослужению, но, разумеется, стоит узнать, какие рекомендации предлагает Общество в отношении подготовки сердца и ума. Существует явное указание (и я уже ссылался на него в главе «Учиться быть тихим») на то, что следует ежедневно уделять какое-то время внутреннему отдохновению – странная фраза, полюбившаяся квакерам предыдущего поколения. К счастью, Общество предлагает совет в более общих терминах и предоставляет Друзьям самим решать, какое время суток выбрать для периода покоя.

Многие Друзья считают самым подходящим раннее утро, а другие предпочтут более позднее время. Схожая свобода предоставляется в отношении того, как используется это время. Спокойный период может включать чтение Библии или других писаний и религиозных книг, а также размышление над ними. Поощряется практика молитвы, и этой практике, вместе со схожими предметами медитации и созерцания, я уделю внимание далее в этом разделе.

На данном этапе я должен отослать своих читателей обратно, к разделу этой книги, касавшемуся роли молчания, где я, в частности, упомянул двоякую цель времени внутреннего отдохновения. Первая цель: личное подкрепление своих религиозных представлений и ценностей; вторая: реальная подготовка себя к совместному действию на молчаливой молитве. Опять, как и в случае попытки описать квакерское богослужение, решение может быть найдено в достижении одного, непосредственного выражения всего, что нужно сказать. Потому что невозможно разбираться с многочисленными составляющими элементами по одному.

Необходимо предварительно оговорить четыре момента. Во-первых, не существует совершенного порядка, согласно которому следует осуществлять анализ. Поэтому я выбрал тот, который мне нравится, но я понимаю, что другие квакеры разбирали бы вопросы в ином порядке. Во-вторых, каким бы частным духовным дисциплинам мы не следовали для поддержания своей внутренней жизни, они неразрывно связаны с нашей реальной подготовкой к богослужению и взаимодействуют друг с другом. В-третьих, нам никогда не следует считать подготовку к богослужению случаем специально заготовить высказывание, которое мы намерены сделать на собрании. Я разберу этот пункт подробнее в следующем разделе. В-четвертых, мы должны постоянно помнить о том, что условия для периодов спокойного размышления, включая их продолжительность и содержание, будут сильно отличаться в зависимости от человека, а также будут различными у одного и того же человека в разные периоды его жизни.

 

Структурированный подход

Поскольку я предполагаю начать с описания того, что можно назвать более структурированным подходом, должен сразу заметить, что лично мне он не кажется очень полезным. С моего англиканского периода, охватывающего тесные связи с евангелической нижней церковью и срединной позицией, а также и с традицией англо-католической высокой церкви, меня заставляло постоянно чувствовать свою вину неизвестно кем установленное практическое положение о том, что утреннее время свидетельствует о большей набожности, чем любое другое время суток. Так уж получилось, что для меня раннее утро – не самый лучший период, и все мои попытки проделывать какие-либо духовные упражнения в это время суток приводили лишь к тому, что я снова засыпал. Когда же я действительно добился регулярности своих спокойных периодов, они не произвели никаких видимых для других конструктивных результатов, что заставило меня еще больше чувствовать свою вину. Эти переживания убедили меня в том, что нам следует относиться в высшей степени честно и бережно к самим себе, а также к тому, какой вид внутреннего отдохновения для нас наиболее приемлем, даже если другие отказываются его признавать. Не пытаясь навязывать свой путь другим, мы можем просить их проявлять такую же чуткость по отношению к нам.

Каким бы ни был наш подход к отстранению от насущных дел и занятий нашей жизни, остается важным включение в период отстраненности времени молчания. Оно даст нам возможность совершить путешествие во внутреннюю часть самих себя и повторно открыть центр спокойствия. Все, что я уже сказал о разнообразии способов, которыми это внутреннее путешествие может совершаться и совершается на молитвенном собрании, равным образом применимо и к тому, что происходит с нами в частных условиях. Поскольку многим из нас нелегко резко отключиться от потоков мыслей, протекающих через наш ум, будет полезно сконцентрировать внимание на каком-либо конкретном объекте.

Как я уже упомянул, Общество поощряет своих членов к ежедневному чтению Библии, хотя я догадываюсь, что число Друзей, регулярно делающих это, относительно невелико. Библия, или что-то еще из подобной литературы, особенно полезны для вступления в период индивидуальной медитации. Систематическое чтение таких книг вполне способно оказаться средством, помогающим нам войти в измерение, в котором религиозным целям жизни придается самое важное значение. Но чтение должно осуществляться таким образом, чтобы осмысление текста руководствовалось желанием раскрыть, какую религиозную интерпретацию отрывок дает обычному человеческому опыту, на котором основано его содержание. Желаемая концентрация может быть достигнута чтением одного-двух предложений, что отвлечет наше внимание от активных мыслей, и мы сможем сконцентрироваться на истинном значении слов и перейти к более глубокому размышлению.

Упомянув Библию и подобные ей книги, я осознал, что концентрация внимания может быть достигнута любым набором средств. Многие Друзья, к примеру, считают очень полезным чтение поэзии или жизнеописаний, некоторые способны обходиться и без печатных источников, полагаясь на собственные воспоминания как на отправную точку своего путешествия вовнутрь.

 

Размышление о жизни

Никакая программа не в состоянии в точности передать природу внутреннего исследования, но можно перечислить некоторые его вероятные свойства. Комментарий Платона о том, что неосознанная жизнь не достойна проживания, будет здесь уместен, поскольку в нашем поиске мы, конечно, размышляем о свойствах своей жизни, пытаясь рассматривать их в свете ценностей, которым мы преданы. Не нужно бояться быть благодарными за те вещи в нас, которые приближаются к идеалам человеческой жизни, показанным в Иисусе. Путешествие к внутреннему центру не должно осуществляться мрачным усилием или беспрестанным самоанализом, раскрывающим в нас лишь злое; это скорее – радостное приятие добра, красоты и истины.

В то же самое время, если наш поиск честен, мы неизбежно откроем, что многое в нашем опыте далеко от человеческого потенциала, показанного в жизни Иисуса. Традиционно это осознание эгоцентризма и чувства несоответствия восхищающим нас идеалам называется грехом – слово, которое сегодня не в почете по ряду причин. Две из них особенно важны. Популярное использование слова не учитывает детерминизм давления, возникающего из нормальных человеческих потребностей, которые составляют нашу психологию. Также это слово подразумевает состояние человеческого несовершенства, противного Святому Богу, и неизбежно отделяющему нас от него. Одно из замечательных озарений, дошедших до нас от квакеров семнадцатого века, было выражено Уильямом Пенном так: «Внутренний Свет Христа, который есть Свет Миру, а также свет, открывающий вам правду о вашем состоянии, ведет всех, кто принимает в нем убежище, от тьмы к Божественному чудесному свету; ведь свет растет из послушания… Поэтому, о, друзья, обратитесь, обратитесь, умоляю вас. Где яд, там и противоядие; там вы желаете Христа, и там вы должны найти Его – и там, да будет Бог благословен, вы можете найти Его». (48)

На самом деле, Уильям Пенн заявляет, что хотя мы можем открывать темноту внутри, мы также можем открыть в свете и внутреннее противоядие от ее яда. В современных терминах это означает, что мы можем принять и простить себя благодаря нашему убеждению в том, что любовь – это истина жизни. Любить – значит быть готовым прощать, а Бог есть любовь. Другая черта нашего внутреннего путешествия определенно заключается в повышенной восприимчивости к природе наших взаимоотношений с другими людьми. Нам может быть необходимо попытаться простить и принять их или сделать особые усилия, чтобы понять их отношение к нам и наше – к ним.

Важный принцип, содержащийся в предыдущих параграфах, нашел мощное выражение в смелом и чувствительном письме в журнале «The Friend» от 23 февраля 1973 года. Анна Уилсон написала: «До того, как меня спас психоанализ, я испытывала постоянное чувство вины, осуждала и наказывала себя за совершенно естественные человеческие промахи. Мне казалось, что приемлемо одно лишь совершенство. Следствием стало продолжающееся и мучительное беспокойство, а также значительные физические недомогания из-за возникшего в результате напряжения. Этот синдром, в разной степени его тяжести, широко распространен. Мир полон людей, которых преследует неоправданное чувство вины из-за того, что они не в состоянии принять свою собственную природу, и поэтому боятся зла, которое могут причинить. Я часто спрашиваю, что может сказать таким людям христианство, в том виде, как оно воспринимается нами – бедными слабыми существами, так мало понимающими человеческую природу. Именно мой психолог показал мне, что лишь те, кто любит себя, способны любить других, и что только те, кто может простить себя, способны простить всех. Люди, которые осуждают себя, склонны к зависти, а потому желают другим зла.

Мы не можем любить своих ближних по приказу. Если мы с любовью относимся к самим себе, а потому спонтанно любим и других, тогда мы спонтанно раскаиваемся, если наносим им вред, и стремимся возместить причиненный ущерб.

Не будет ли более разумным перестать требовать от себя слишком много и, вместо этого, решиться признать и принять всю сложность и неоднозначность нашей природы? Вместе с подобным признанием может прийти понимание и любящая доброта, которая дает новое осознание таких идей, как осуждение, самодисциплина, вина, покаяние, изменение и ответственность».

До сих пор я описывал то, что можно назвать личным аспектом нашего путешествия внутрь. Но есть и другой аспект, которого мы не в силах избежать. Друзья всем сердцем приняли молитву Джона Уилема Раунтри: «… возложи на нас бремя мирового страдания». Как современные люди, мы лишь еще острее ее осознаем, понимая, что не мы видим выхода из трудностей человеческих ситуаций. Трудности настолько велики, что размышление об этих ситуациях способно заставить нас либо прекратить попытки изменить положение дел, либо ожесточиться, так чтобы нас уже не трогала чужая боль. Путешествие внутрь помогает нам оставаться чуткими, чтобы мы делали то, что в наших силах, одновременно давая нам возможность осознать, что от нас не требуется взваливать на себя все.

 

Молитва

Христиане традиционно использовали слово «молитва» для описания как нашего внутреннего состояния, так и нашего взаимодействия с другими, ведь молитва – это процесс общения с Богом как от себя лично, так и от имени других людей. Современным людям слово «молитва» представляется перегруженным и трудным для применения, поскольку оно, практически, лишено смысла. В основном, это происходит из-за того, что молитва предполагает личное обращение к Богу с оттенком самовнушения, поскольку для многих людей Бог – это просто проекция человеческих глубоких неосознанных желаний. Даже тем, кто считает Бога реальным, молитва часто кажется попыткой склонить его к более милосердному обращению с нами или с другими людьми, для чего требуется нарушение естественных законов. Таким образом, молитва представляется попыткой манипулировать Богом, который, даже не будучи проекцией, в лучшем случае остается удаленным на большое расстояние существо, к которому неуместно обращаться за помощью в трудные моменты нашей жизни.

Вспоминая о своем детстве и о том, чему меня учении в отношении молитвы, я перестаю удивляться тому, что в нас укоренены подобные странные представления о молитве. Был, к примеру, случай, когда, собрав свою игрушечную железную дорогу, я оказался в полной растерянности из-за того, что не мог завести ее механизм, потому что ключ куда-то подевался. Все больше волнуясь, я в отчаянии искал его, затем с ребяческой верой опустился на колени около железной дороги, умоляя Бога показать мне, где же находится ключ. На несколько мгновений успокоившись, я вспомнил, где ключ – он представился моему внутреннему взору лежащим на комоде. Без промедлений я поднялся с колен, подошел к комоду и там, конечно же, был ключ. Это происшествие убедило меня в том, что молитва обладает таинственной силой, и я почувствовал, что открыл верный путь к исполнению желания, которое доминировало в то время у меня в голове. Я отчаянно хотел, чтобы Оксфорд победил Кембридж в предстоящем университетском лодочном соревновании. Невзирая на усердие, с которым я просил Господа за Оксфорд, они потерпели безнадежное поражение!

После этого молитва стала казаться фактически ритуалом, который требуется в христианстве, но эффективность которого весьма сомнительна, хотя от него и рискованно отказываться полностью! Взрослея, я постепенно сознавал, что отношусь к молитве по-детски и с ожиданием волшебства. Я без особого успеха пытался изменить это, и все-таки продолжал молиться, поскольку мне была привита сильная потребность к молитве, но мало-помалу данная деятельность утратила свое былое значение. Это меня смущало, поскольку я поступал не так, как подобает христианину. Наконец, я полностью отказался от практики формальной молитвы, и тогда, разумеется, почувствовал себя еще более виноватым, чем когда-либо.

Как я только присоединился к Обществу Друзей, мой интерес к молитве, как значимой возможности для взрослых людей, возродился. Это произошло, в основном, благодаря тому, что многие из моих знакомых квакеров показывали такое позитивное отношение к жизни. В их личности и характере проявлялись искренность, сила и уверенность, чему явно способствовала их практика молитвы. Для них молитва была радостным, естественным событием: обретением богатств своей внутренней жизни. Они говорили о молитве, как о способе простого и регулярного общения с любящим Богом, что придавало спокойствие их жизни. Меня особенно поразил тот факт, что те из них, которые казались самыми искренними, настоящими людьми, неохотно соглашались использовать слово молитва. Когда я собирался предстать перед судом, как отказчик от военной службы по мотивам совести, и особенно нуждался в их поддержке, они сказали, что будут «думать обо мне». Тогда как большинство других христиан предложили бы «помолиться за меня». Я знал, что для моих друзей-квакеров думать обо мне означало глубокое, искреннее, образное, содержательное действие, которое основано на их любящей заботе обо мне, как о личности, и соединено с их реальным опытом целенаправленной любви, возникающей внутри обычной жизни, но превосходящей обычную жизнь.

Благодаря другому событию, также связанному с детьми, я смог в полноте понять, что существует другой подход к молитве. Когда мои дети были маленькими, у меня вошло в привычку смотреть на них перед тем, как пойти в постель. Когда я видел их мирно спящими и при этом такими беззащитными, из глубин моего существа поднималось несказанное стремление должным образом выполнять родительские обязанности в отношении своих детей в соединении с сильным ощущением преданности этому пониманию отцовства, так чтобы они могли вырасти в атмосфере любви и безопасности.