Вхождение во внутренний центр

Хотя существует великое множество путей, которыми отдельные квакеры приходят к своему молитвенному собранию, они все принимают участие в общем действии, именуемом старой квакерской фразой «вхождение во внутренний центр». Говоря проще, это означает путь, по которому мы совершаем в молчании свое внутреннее путешествие к спокойному центру нашего существа. Конкретная отправная точка, избираемая каждым из Друзей, будет той, которая наиболее естественна для данного человека. Кто-то, к примеру, будет пытаться достичь состояния концентрации, фиксируя свое внимании на жизни Иисуса или на каком-либо аспекте его учения. Другие могут бегло просматривать произошедшее с ними на предыдущей неделе или продумывать будущее событие, спрашивая себя о том, что из этого было или может стать особенно важным и значимым. Иногда люди приходят на собрание, пораженные какой-то идеей, и проводят начальный период, обдумывая ее и пытаясь понять, как она влияет на их мировоззрение в целом. А некоторые могут быть всерьез обеспокоены собственными делами или заботой о близких, другие же переполнены радостью вследствие какого-то приятного переживания. Это и будет для них точкой фокуса. При всем разнообразии подходов, найдутся и такие Друзья, которые прямо и непосредственно сконцентрируют свое внимание на Боге, как основе своего существа.

Эти и бесчисленное множество других способов служат отправными точками общего путешествия внутрь. Для некоторых оно будет быстрым, счастливым переходом. Другие согласятся с комментарием Дага Хэммэрскджольда о том, что «самое долгое путешествие – это путешествие внутрь». (21) Проникновение во внутренний центр – не просто самонаблюдение, оно означает готовность позволить себе быть уязвимым и открытым для тьмы, так же как и для света, внутри. Ведь никто из нас не избавлен от теневой стороны своей жизни, искусно спрятанной нами в подсознание.

Поразительно, как много тяжелого и неприятного своего опыта нам удается подавлять, чтобы он не мешал и не вредил нашей сознательной жизни. Какой-то физический недостаток, ментальное или эмоциональное несоответствие в нашем облике, с которым мы никогда не могли смириться, внезапно предстает перед нами со всей своей ранящей силой. Воспоминание о недавнем унижении, задевшем нашу гордость, вновь открывает старую и глубокую рану, вызванную отрицанием, с которым мы не справились, но которое подавили. Наше чувство одиночества, незначительности и того, что мы не нужны, нас не хотят; наше сознание того, что мы утратили или никогда и не обретали свою подлинную суть. В молчании эти личностные несоответствия, еще более усилившиеся из-за того, что они были заперты, могут наброситься на нас с пугающей силой и жуткой болью. В такие моменты мы можем тосковать по деятельности и шуму обычной жизни, которые скрывают все это от наших внутренних глаз и ушей. Собрание в такое время кажется, и действительно, становится далеко не таким уж тихим и спокойным, но когда мы принимаем тот факт, что эти вещи являются нашей частью и не могут, в конечном счете, повредить нам, тогда молчание начинает открывать более мягкое и доброе лицо, уже не холодное, но теплое. Воспоминания о более счастливых моментах всплывают при мысли о любви, которая нам дана, несмотря на наше несовершенство, и нас исцеляет сознание того, что мы любимы, и нас принимают такими, какие мы есть, «с сучками и задоринками». Через свою боль и любовь мы открываем, что жизнь создана из обычных вещей, и что мы, как часть этой жизни, лишь обычные люди, и нас не может избавить от боли собственная одержимость стремлением к совершенству и свободе.

Если наше путешествие проходит во тьме и на грани отчаяния, мы должны стараться помнить, что, каким бы темным оно не было, оно все равно ведет к свету. Это остается верным, даже если в каком-то конкретном случае мы не найдем свет. В собрании на нас лежит ответственность помогать друг другу, быть открытыми и чуткими к состоянию тех, кто находится вместе с нами. Внося свою лепту радости и доверия, те, кто радостен, могут поддержать тех, кто обременен. Обеспокоенные могут спокойно опустить свое волнение в растущую жизнь собрания и знать, что оно будет с готовностью принято: ведь мы – общество друзей, и этот естественный обмен составляет часть того, что значит истинная дружба.

Сплоченное собрание

Я сказал ранее (стр.10 – английского текста, - прим пер.), что никто не может вычислить точное время, за которое собрание становится сплоченным: это, до определенной степени, зависит от того, насколько легко каждому из присутствующих достичь своего внутреннего центра. Один из признаков, по которым можно узнать это состояние – не только ощущение отражающей глубокое внутреннее спокойствие внешней неподвижности, но и тот факт, что мы начинаем в большей степени сознавать свою индивидуальность, вкупе с таким же сильным осознанием нашей сущностной взаимосвязи с другими. Здесь будет полезен комментарий англиканского писателя Р.С. Ли: «Групповое богослужение», - говорит он, - «должно повышать, а не понижать индивидуальную значимость … однажды развившуюся индивидуальность рискованно игнорировать … групповое богослужение, если богослужение – это предложение наивысшего, должно также переходить на новый уровень, на котором индивидуальность и сообщество сочетаются друг с другом, а не противоречат друг другу». (22)

Каждая индивидуальность будет остро чувствовать свое «единство» с самой жизнью. Один Друг описал мне это состояние, как «сознательное бессознательное». Некоторым из присутствующих бывает легче его достигнуть, и это, несомненно, помогает другим, которым оно дается труднее. Конечно, бывают моменты, когда кто-то из присутствующих просто расслабляется, позволяя мыслям беспорядочно бродить в голове, но не вынося из этого никакой ясности. Такой человек не находит своего центра, и все же ему бывает приятно посидеть спокойно вместе со своими друзьями в течение какого-то времени. Ничто на собрании не должно заставить его почувствовать себя исключенным.

Пришло время вспомнить то, что было сказано ранее об обычных человеческих отношениях. Во время нашего реального общения с тем, кого мы любим, мы можем смутно сознавать богатое значение происходящего. Но нам, вероятно, удастся увидеть его полное богатство и значимость только позднее. Это также верно в отношении нашей совместной встречи на квакерском богослужении. Описывая его, я признавал, что могу представить его в таких подробностях лишь потому, что оглядываюсь на годы собственного участия в нем и участия в нем других Друзей.

Собрание становится действительно сплоченным, когда большинство, если не все присутствующие перемещаются в глубины самих себя, так что даже их мысли стихают, а умы, не будучи опустошенными, приближаются к полному спокойствию. Возможно, это подобно тому, что имеют в виду мистики, когда говорят о «созерцании». Общее осознание собранием этого состояния может лишь промелькнуть в какой-то краткий и быстротечный момент, а может продолжаться в течение каких-то более или менее длительных периодов. Из-за самой своей природы состояние это не может быть адекватно описано, его можно лишь ощущать в молчании, но его можно узнать по плодам, а это – глубокое чувство истинного, органичного единства, так сильно отличающегося от навязанного единообразия.

Из-за того, что молчание составляет основу квакерского богослужения, я многократно использовал это слово и его синонимы. Тем не менее, нельзя забывать, что молчание, как и медитация, не являются самоценными, они – лишь средства для достижения цели. Цель собрания, его предназначение – это единство. «В молчании, самом по себе, - говорит Руфус Джонс, - нет никакой магии». (23) На самом деле, оно может легко превратиться в декорацию для смертельной скуки в простом отсутствии звука. В своих лучших проявлениях, оно должно быть живым и бодрящим, ведь богослужение – это творческая работа, которая увлекает, но никогда не бывает тоскливой и скучной, хотя временами требует усилия – значительного, но не утомляющего, благодаря своей богатой награде.

 

Относись к этому легко

Вспомните о том, что вы любите делать, что полностью занимает ваш интерес и вызывает у вас глубокое удовлетворение. Чем больше вы посвящаете себя самостоятельно избранной дисциплине, тем больше вы от нее получите. В действительности, ваш интерес может оказаться в большей степени расслабляющим, нежели сознательные усилия, которые вы делаете, чтобы расслабиться! Одна очевидная черта любой такой деятельности – то, что вы не сможете постоянно поддерживать одинаково высокий уровень напряжения. Будут моменты, когда вам понадобится отвлечься от того, что вы делаете, и немного отдохнуть, только для того, чтобы вновь приняться за дело с удвоенной энергией. Как бы сильно ни был задействован ваш конкретный интерес, наступит момент, когда ваше внимание будет блуждать, и вы позволите себе погрезить наяву. Осознав, что происходит, вы легко вернетесь обратно, без угрызений совести или чувства вины. Подобным отношением должно руководствоваться и наше поведение на собрании. Нам приходится учиться не паниковать и легко относиться к тому, что наша концентрация непостоянна, а наши мысли блуждают. Принимая спокойно такие вещи, мы обнаруживаем, что можем вновь войти в дух собрания, который, в любом случае, поддерживает нас постоянно.

Я говорил о растущей жизни собрания, используя слово «собрание» как общий термин, обозначающий всех людей, которые встретились вместе. Мне не кажется слишком странным предположить, что подобно тому, как психосоматический комплекс энергий, составляющих человеческое существо, сфокусирован в спокойном, неподвижном центре, так же существует и неподвижный, спокойный центр в жизни собрания. Именно в это безмолвное, бесконечное, вечное место входит каждый присутствующий. В своем описании типичного квакерского собрания я сказал, что, хотя его встреча может пройти в полном молчании, чаще все-таки звучат высказывания. Возникнув в глубокой молчаливой жизни в сердце собрания, они будут в силах помочь осознанию каждым общей жизни и, вероятно, дадут возможность тем, кто не чувствует ничего, кроме изолированности, легко переместиться из своей одинокой позиции в поток осознания собрания.

Тем не менее, следует отметить, что на собрании всегда могут оказаться и те, чье путешествие во внутреннюю сторону их жизни бывает одиноким, с минимальным осознанием присутствия других. Когда они достигают глубокого центрального места в своей личности, их самым сильным чувством будет собственное единство и слияние с жизнью, а не ясное осознание своей взаимосвязи с другими. И все-таки, пребывая в этой точке, они также понимают, что, наконец, достигли единения с другими в центральной тишине, не ограниченной пространством и временем, но всегда присутствующей внутри пространства и времени.

Важность намерения

Для того чтобы квакерское богослужение достигло своей полноты, каждому приходящему на него необходимо намерение предоставить себя рискованному исследованию внутренней жизни. Это значит, что мы должны стараться быть открытыми в любви, сочувствии и понимании для наших собственных потребностей внутреннего богатства. В том же самом духе нам следует быть готовыми получать подобные дары от других. Если кто-то приходит на собрание не в этом открытом, ожидающем состоянии, ему будет трудно, хотя и не полностью невозможно, ощутить творческое восхищение молчаливого богослужения.

Но, если предположить, что каждый присутствующий на собрании готов поделиться сполна своим даром, всеми своими человеческими радостями и печалями, достижениями и горькими разочарованиями, надеждами и страхами и не боится предпринять вместе с другими мистическое путешествие к внутренней стороне своей жизни, что он тогда сможет найти? Он быстро обнаружит, что не одинок в своих разнообразных переживаниях, поскольку собрание, похоже, включает людей, чье духовное движение так же разнообразно, как и у него. Некоторые будут опережать его в определенных направлениях, и они дадут ему надежду на возможный прогресс в его исследовании. У других могут быть отличающиеся взгляды или неясности; их открытия или сомнения побудят его проверить свою позицию – в собственной истине он может помочь им двигаться дальше.

Благодаря своей изначальной открытости возможностям собрания, он, скорее всего, обнаружит, что захвачен и вовлечен непосредственной жизнью собрания. Он узнает спокойствие тела и ума, радость творческой работы совместного с другими богослужения. Будут периодически приходить временные элементы пассивности (но никогда не вялости) и обильного, творческого напряжения, в котором он познает глубокий покой. Некоторые из этих состояний прекрасно описаны тем, что Т.С. Элиот называет «неподвижной точкой во вращающемся мире». (24)

Если не в это время, тогда позже, он непременно поймет, что у него есть реальная возможность расти и быть – что, теряя собственную индивидуальность в групповом сознании, он, на самом деле, раскрывает свою подлинную личность. Он приходит с собрания с новым взглядом на жизнь, поскольку он получил опыт восприятия жизни, который нельзя узнать в повседневной деловой занятости. Его активная сущность способна теперь действовать в равновесии и видении перспективы, одновременно оставаясь вне поверхностной активности в уверенном, безусловном спокойствии.

Вот какова роль молчания и нашей внутренней жизни в молитвенном собрании. Но наше описание квакерского богослужения нельзя закончить здесь. Живший в семнадцатом столетии Друг Джордж Кейт объясняет причину этого в своем отчете о квакерском собрании: «… где бы Друзья ни собрались бы вместе и ни сидели бы в спокойствии и тишине, они обретают в этом пользу, преимущество и славу удивительным и замечательным образом, ибо они становятся как бы единым целым … в молчании и отказе от всяких слов они внутренне обновляются, утешаются, взбадриваются и укрепляются через это единение и общение духа и жизни Бога … как один за всех, и все за одного». Для своих современников Кейт правдиво передал это толкование их опыта, как «единение с духом и жизнью Бога». (25) Мы должны теперь рассмотреть, как Друзья в двадцатом веке интерпретируют этот опыт и описывают свой собственный опыт.

 

3

 КОМУ ИЛИ ЧЕМУ МЫ ПОКЛОНЯЕМСЯ?

Из квакерских письменных источников семнадцатого века совершенно очевидно, что Друзья видели в своих богослужениях возможность «быть собранными Живым Богом» и пребывать в непосредственном единстве с его духом. Они верили в то, что воздействие этого духа вовлекает их в столь глубокое единение друг с другом – единение, источником которого служит соединяющая сила Бога, что это придает их обычной деятельности высшее измерение. Ведь это – Бог, «в котором мы живем и движемся, и существуем». Бог для них был не чем-то далеким, не всемогущим властелином, перед которым они падали ниц в малодушном страхе и раболепном унижении; Бог был скорее высшим источником животворящей энергии, целительной в своей теплоте, который раскрывался им в сокровенной глубине их существа, в особенности, когда они старались отвечать «тому, что от Бога» друг в друге.

Друзья развивали свое понимание дальше через признание присутствия «того, что от Бога» в каждом человеке, независимо от того, как сам человек к этому относится. Они заострили и персонализировали это осознание, утверждая, что именно в жизни и через жизнь Иисуса из Назарета, его особое раскрытие природы и характера Бога, к ним пришла полнота Божественного присутствия в мире.

В освобождении Иисуса от ограничений его земной жизни всемогущей властью Бога, так что Иисус отождествился с вечным Христом, Друзья видели возможность для преобразования человеческой жизни благодаря непосредственному присутствию могущественного источника просветления и любящей энергии. Они никогда не уставали подчеркивать тот факт, что «Христос пришел сам учить свой народ». С отвагой, вызывавшей шок у их собратьев-христиан, они «восстанавливали» отдаленные последствия прихода Иисуса, как вечного Христа, так что польза его жизни, смерти и воскресения становились доступными для всех рас рода человеческого, всех религий и на все времена. Друзья стремились найти адекватный язык, чтобы описать свой опыт, и часто использовали метафору света и так называемого Внутреннего Света Христа.

Несмотря на свойственное им акцентирование близости Бога, дух которого обитает в сердцах всех людей как присутствующий в них принцип, первые квакеры никогда не забывали о том факте, что тот же самый принцип создал и продолжает поддерживать вселенную. Для них Бог не только был внутри людей, но он также находился и выше людей, как предельный источник творческой силы.