Высказывания на богослужении

До сих пор я писал только о молчании, которое будет такой явственной чертой для пришедшего впервые на квакерское собрание. Но есть другая важная особенность, которая его поразит. Хотя в некоторых случаях квакерское собрание проходит в полной тишине, иногда там бывают высказывания. Они, в идеале, должны происходить из сплоченной жизни собрания, их цель – углубление этой жизни и богослужения. Высказывания могут отличаться по форме. Чаще всего кто-то делится с собранием своим опытом или мыслью, которые осветили смысл жизни и цель, и которые помогут другим присутствующим обрести подобное осознание. Или же высказывание может быть чтением из Библии, а также из некоторых других книг. Предложение молитвы – третья форма, в которой слова могут быть произнесены на собрании, хотя сейчас это практикуется реже, чем в прежние времена.

Каждый мужчина или женщина, мальчик или девочка, квакер или не квакер, могут говорить на молитвенном собрании, при том обязательном условии, что высказывание отвечает духу в собрании. Невозможно предсказать как много, или как мало, будет высказываний, поскольку эта форма богослужения крайне гибка, и одной из ее главных характеристик является спонтанность. Произносимые слова, если они действительно зародились внутри жизни собрания, погрузятся в водоем собрания и помогут всем присутствующим усилить его глубину. Сказанное неизбежно влияет на развитие собрания в хорошую или плохую сторону. Вопросу о том, когда говорить, а когда не говорить, будет посвящен отдельный раздел, но кое-что следует сказать сейчас, чтобы дополнить нашу картину квакерского собрания.

Я предлагаю в настоящий момент сфокусировать внимание на том влиянии, которое произносимые на собрании слова, вероятно, окажут на новичка. Он заметит, что высказываниям уделяется пристальное внимание, и он может обнаружить, что глубоко взволнован и вдохновлен, возможно, как искренностью, с которой они произносятся, так и самими идеями или способом их подачи. На квакеров не производит большого впечатления ораторское искусство, поскольку они встречаются не для того, чтобы слушать тщательно подготовленные и красиво поданные проповеди. По опыту видно, что некоторые из наиболее ценных высказываний были произнесены невнятно и без какой-либо явной последовательности. Конечно, некоторые из тех, кто высказывается, обладают естественным даром красноречия, и их приятно послушать. Но намного более важен опыт, который лежит в основе слов. Когда слова на собрании отражают то, что человек чувствует в глубине своего существа, равно как и то, что он знает своим разумом, тогда они способны «обращаться к состоянию» тех, кто слушает.

К сожалению, так бывает не всегда, высказывание может прерывать молчание и резать слух. Непосредственной и естественной реакцией будет сильное чувство раздражения, если не открытого гнева на то, что спокойствие и тишина нарушены. Это может быть вполне оправданной реакцией, но может быть и ошибочной. Общество Друзей издавна советует тем, кто проводит богослужение, как это принято у квакеров, слушать с сочувствием все, что говорится на собрании, и пытаться извлечь из слов их внутренний смысл и подлинную значимость.

Тем не менее, даже при самых лучшие намерениях в мире и любой степени дисциплинированности и добросердечия, иногда бывает невозможно отчасти или полностью принять сказанное как что-либо полезное для себя; в таких случаях, просто выберите из этого, что сможете. Если вы не способны найти хоть что-нибудь ценное, а непрерывный поток слов выступающего препятствует вашему молчанию, тогда вам может быть полезно спросить себя, почему его послание не достигает вас, или почему оно вызывает такую реакцию. Задавая себе эти вопросы, можно пробудить свое творческое начало. На самом деле, вы, вероятно, начнете понимать, что слова, которые вы слушали с раздражением, все-таки касаются вас. Собрания не всегда бывают спокойными от начала и до конца. То, что сказано, может действительно стать испытанием или встревожить.

Важно пытаться предотвратить проникновение в ваш разум духа противоречия. Более всего достойно сожаления состояние спорящего общества, в которое может превратиться молитвенное собрание. Обсуждение, спор и доказательство занимают свое достойное место в жизни Общества Друзей в целом: но, разумеется, место это – не на богослужении.

Затронув эту довольно мрачную тему, которую следует озвучить во всяком честном описании квакерского молитвенного собрания, мы можем теперь вернуться к лучшим проявлениям богослужения Друзей, упомянув то, что чаще всего присуще нашим собраниям. Произносимые на собраниях слова, которые могут быть ненужными одному человеку, часто оказываются именно тем, что необходимо услышать другому. И небезызвестны случаи, когда человек пытается нащупать идею, которая никак не поддается пониманию, а кто-нибудь другой высказывает ту же самую идею с большей ясностью и в более полном значении.

 

Завершение собрания

Таким образом, собрание продолжается в течение примерно часа, хотя в ранний период Общества, собрания часто длились намного дольше. Окончание собрания официально знаменуется рукопожатием двоих Друзей. Как эти двое Друзей (мы называем их старейшинами, см. стр. 132 – английского текста, прим пер.) знают, что собрание действительно закончено? Как можно было ожидать, не существует никакого строгого правила, которому они могут следовать, и порой они неверно воспринимают ситуацию. Понимание того, что собрание окончено, имеет интуитивную природу, хотя, несомненно, часы тут помогают. Лучшая параллель, которая приходит мне на ум, может быть приведена из опыта обычной встречи двоих близких друзей. Они радостно приветствуют друг друга, беседуют и делают небольшие паузы живого молчания. Наконец, они инстинктивно чувствуют, что пора расставаться. Их прощание может быть выражено разными способами, один из которых – рукопожатие. Они расстаются друг с другом, незримо обогатившиеся и измененные своей встречей, хотя осознание этого может прийти лишь впоследствии, когда они вспоминают проведенное вместе время.

Так и на квакерском собрании группа встречается, становится сплоченной и входит в общую жизнь и единение; и также группа знает почти инстинктивно, когда наступает время расставаться, хотя для этого расставания нет явного внешнего сигнала, кроме, разве что, легкого движения. 

Перед тем, как завершить эту зарисовку несколькими краткими упоминаниями того, какое влияние оказывает молчаливое богослужение на впервые попавших на него людей, следует ненадолго обратиться к нескольким вопросам, некоторые из которых будут впоследствии вновь затронуты. Один – крайне важное место, которое занимают во всем сообществе Друзей дети. Им, конечно, очень рады на богослужении, и их присутствие значительно обогащает общий опыт собрания. Обычная продолжительность присутствия маленьких детей составляет десять-пятнадцать минут, либо в начале, либо в конце собрания. Остальное время они проводят в специальных группах где-то рядом.

Сразу после окончания собрания Друг, несущий служение секретаря (мы называем таких Друзей клерками), сделает объявления для присутствующих, предварительно поприветствовав от имени собрания посетителей. Один или два Друга могут рассказать о текущей или запланированной на будущее квакерской или иной деятельности. В практику Друзей не входит сбор пожертвований во время или после богослужений. Многие собрания, тем не менее, предоставляют возможность вносить вклады на конкретные потребности, которым могут вызывать сочувствие у людей, не слишком навязчивым образом разместив около двери ящик для пожертвований.

В конце собрания новичку следует делать то, что он чувствует для себя наиболее приемлемым. Он может пожелать тихо удалиться, чтобы получить возможность легче усвоить воздействие, оказанное на него собранием. Друзья проявят уважение к его чувствам и не будут принуждать его остаться поговорить, хотя они всегда надеются, что он согласится принять короткое обращенное к нему лично приветствие одного из их числа. Или же он может захотеть познакомиться с кем-то из тех, с кем он молился. Для уверенного в себе человека это не трудно. Он обнаружит, что члены собрания будут счастливы познакомиться с ним, и можно надеяться, что они подойдут к нему первыми. Я могу представить себе, что застенчивому человеку, которому трудно сходиться с людьми, перспектива быть представленным сразу нескольким незнакомцам покажется испытанием. Но будьте уверены, Друзья – по-настоящему дружелюбные люди, которые с пониманием отнесутся к подобным чувствам. Посетителю следует сказать кому-нибудь рядом с ним, что это его первый опыт участия в квакерском собрании, и что он хотел бы познакомиться с одним или двумя людьми. Если кто-то захочет узнать больше о собрании и его деятельности, Друзья, опять же, откликнутся на это пожелание. Старейшины и наблюдатели собрания (Друзья, назначенные заботиться о благе собрания) будут рады помочь людям узнать то, что им интересно, и покажут им книги и буклеты, в которых можно найти ответ на их вопросы. У большинства собраний есть книги посетителей, так что расписавшиеся в этих книгах люди смогут получать информацию о будущих событиях. Вряд ли есть необходимость говорить, что для квакерских собраний не нужно как-то по-особенному одеваться. Люди одевают то, в чем они привычно и удобно себя чувствуют.

 

Первая реакция

Многие люди сразу после своего первого квакерского собрания говорят, что они ранее предполагали, что час будет тянуться медленно. Участие же в собрании обычно становилось для них полностью противоположным опытом; они были поражены тем, насколько быстро проходило время, и почти не замечали, как оно проходит. Но никогда не бывает разумным одним махом делать обобщения о реакции людей на тихое квакерское собрание. Она может быть столь же различной, как и сами люди.

Для некоторых бывает достаточно одного собрания, чтобы убедиться в своем неприятии квакерского собрания. Такая точка зрения была коротко выражена моей родственницей, заявившей после своего первого и единственного участия в собрании: «Я могла бы с тем же успехом остаться дома и заняться вязанием!». Полностью противоположными были слова одного морского офицера, который честно признался, что пришел на собрание, убежденный в том, что это – сентиментальная чепуха. Уходя с собрания, он заявил: «Меня пробрало до мозга костей!» - слова, живо описывающие то, что с ним так неожиданно случилось.

Эти два комментария иллюстрируют крайние полярности ощущений, вызванных первым участием в квакерском собрании. Более нормальная реакция расположена где-то между ними, как, например, реакция молодого человека, который во время его проживания у Друзей спросили: «не хочу ли я пойти на собрание. Не было никакого принуждения, и я пошел. Что-то произвело на меня впечатление, я не знаю, что». Подобным образом прокомментировала женщина: «Я инстинктивно знала, что пришла домой – именно там мне хотелось быть». Намного более сильная реакция была проявлена пожилым человеком, который встретился с квакерами в период «зрелого атеизма» своей жизни. Однажды в воскресенье он проходил мимо дома собраний Друзей и зашел туда. Его сразу ошеломило молчание: «Казалось, что молчание генерируется … Я ощущал, как будто оно сообща порождается собранием, распространяется по комнате, а затем возвращается ко мне, каким-то образом усиленное». Описывая общее влияние собрания, он добавляет: «Это было похоже на новое начало жизни. Я чувствовал, что не боюсь, и казалось, что я избавился от страха, которого прежде не сознавал».

Вероятно, нет ни одного другого элемента квакерской веры и практики, который свидетельствовал бы о таком анонимном убеждении среди Друзей, как собрание для богослужения. Поистине, он настолько сильно свидетельствует об убеждении, что Друзьям не считают нужным защищать или объяснять его. Однако в гуманистическом климате современности защита и объяснение необходимы. Я надеюсь, что из сделанной мной зарисовки описания квакерского богослужения ясна присущая ему простота. Но каким бы простым оно ни казалось, оно поднимает глубоко проникающие и далеко распространяющиеся вопросы о природе и значимости богослужения, о смысле жизни и ее цели. Именно к этим вопросам мы должны сейчас обратиться, рассматривая молчание, как основу богослужения.

 

2

РОЛЬ МОЛЧАНИЯ

Случайному наблюдателю, рассматривающему квакерское собрание со стороны, может показаться странным, необычным и даже глупым то, как люди проводят свое время. Ведь, собравшись вместе, группа людей сидит здесь, ничего не говоря, и также, очевидно, ничего не делая. Какие-то рыбаки в деревне на Западе Англии некогда графически выразили эту «здравомыслящую» позицию в своей приземленной манере: «Они, квакеры, просто приехали сюда, сидели и сидели, и никто ничего не говорил, пока, наконец, они все не умерли, и так все не прекратилось». (7)

Будучи преданными драгоценности тишины, первые квакеры все же признавали, что сидеть молча и ничего не говорить – это не вполне нормальное человеческое поведение. Джордж Фокс, основатель Общества Друзей в семнадцатом веке, понимал это, когда писал: «Странная Жизнь для вас – приходить, чтобы быть Молчаливыми; вы должны войти в новый мир». (8) Это ощущение странности также находит отклик у Роберта Баркли, другого выдающегося раннего квакера, утверждавшего, что «не может быть ничего более чуждого человеческой воле и разуму, нежели это молчаливое упование на Бога». (9)

 

Оскорбление тишины

Уильям Пенн, если бы он жил в современной Пенсильвании, вполне мог бы считать тишину даже еще более враждебной «воле и разуму» человека. Ведь в настоящий момент я пишу в мирной провинции недалеко от города Филадельфия, основанного Пенном 300 лет назад. Я часто слышу гудящий рев самолетов, улетающих и прилетающих в аэропорту в нескольких милях отсюда, а также грохот поездов с ближайших железнодорожных путей. Звуки, печально свидетельствующие о нашей современной склонности производить излишний шум. Представитель прошлого поколения, Олдос Хаксли, описал это неудачное достижение двадцатого века, а ситуация еще ухудшилась с тех пор, как он написал: «Физический шум, ментальный шум и шум желаний – у нас записана история их всех. И не удивительно; ведь все источники нашей почти фантастической технологии превратились в оскорбление тишины». (10) Мы можем быть благодарными за то, что наше поколение становится внимательным к разрушительному влиянию излишнего шума, как на душевное, так и на физическое здоровье, и постепенно привлекает ресурсы науки и технологии к решению этой проблемы.

Целительная сила тишины

Во времена, более мирные, чем наши, Чарльз Лэмб, эссеист восемнадцатого столетия, открыл для себя частное противоядие от «оскорбления тишины». Он пишет: «… когда дух болезненно раздражен, даже пресыщен до тошноты шумом-гамом и бессмысленными звуками мира, каким бальзамом и утешением бывает пойти и посидеть тихо полчаса на каком-нибудь бесспорном уголке скамьи, среди кротких квакеров!». Ему показалось, что это спокойное воздействие было оказано на него тем, что «хотя зачастую собрание заканчивается без единого произнесенного слова… разум бывает напитан. Вы уносите с собой нерукотворную проповедь… вы окунулись в тишину». (11)

Это личное открытие целительной силы тишины, сделанное Чарльзом Лэмбом, который, при всем своем восхищении богослужением квакеров, так никогда к ним и не присоединился, было хорошо известно первым Друзьям. На их ощущение необычности тишины для человека оказала сильное влияние современная им практика церковных служб. Этим службам было свойственно многословие длинных проповедей, молитв и песнопений, некоторые из которых имели весьма полемический и воодушевляющий характер. И дело не в том, что сами ранние квакеры избегали споров и эмоций. Существует, однако, достоверное свидетельство того, что через реальный опыт практики молчания и неподвижности, они обретали путь к возрождению своих душевных и физических ресурсов. Друзья достигли этого, в первую очередь, на уровне обычной жизни, хотя следует подчеркнуть, что они были совершенно неспособны свести свое истолкование значения этого опыта к данному уровню.

Моя непосредственная цель, тем не менее, состоит в признании того, что их отправная точка была укоренена в повседневном человеческом опыте и здравом смысле. Так, в письме к Леди Клэйпол, дочери Оливера Кромвеля, Джордж Фокс советовал ей «успокоиться и остыть в уме от собственных мыслей». (12) Эта идея была расширена Уильямом Пенном, который поощрял людей «любить молчание, даже в уме», ведь, как он добавляет, «истинная тишина – это отдых разума; и для духа она – то же, что сон для тела – питание и восстановление». (13)

Этот практический и полный здравого смысла совет едва ли может быть услышан людьми, подобно нам живущими в современном индустриальном и по большей части городском обществе, так что необходимо учитывать воздействие, оказываемое на нас постоянным аккомпанементом непрерывного шума, в котором нам приходится жить. Мы – люди, едва ли способные быть спокойными. Мы едем на работу с ревом автострады в ушах, мы проводим дни рядом с лязгающими механизмами или болтающими людьми, а вечера – в продолжающемся потоке звука средств телевизионного и радиовещания. Даже в деревне нам трудно избежать шумовых помех. Самим нашим веком мы настолько обречены быть шумными, что уже почти боимся молчать.