Переход через железную дорогу у станицы Медведовской. Подвиг генерала Маркова. Станица Дядьковская. Раненые. Снова на Дон. Окончание 1-го Кубанского похода

 

Колония Гнач­бау, ос­та­вив­шая у нас тя­же­лое вос­по­ми­на­ние, ос­та­лась да­ле­ко по­за­ди. Ар­тил­ле­рий­ский огонь крас­ных пос­те­пен­но за­тих. На­ша ко­лон­на длин­ной лен­той обо­за вы­тя­ну­лась по ши­ро­кой сте­пи. Моя бри­га­да - в арьергар­де. Мар­ков - впе­ре­ди.

Предстояло сно­ва пе­ре­хо­дить че­рез же­лез­ную до­ро­гу. Для нас она бы­ла злей­шим вра­гом: вез­де шны­ря­ли крас­ные бро­не­по­ез­да, на стан­ци­ях сто­яли го­то­вые эше­ло­ны, и мы с на­шим нич­тож­ным за­па­сом сна­ря­дов бес­сильны бы­ли всту­пить с ни­ми в серьезный бой. А ведь на пе­ре­ход все­го 10-верст­но­го обо­за с ра­не­ны­ми нуж­но бы­ло не ме­нее двух-трех ча­сов.

Около че­ты­рех ча­сов ут­ра, прой­дя 24 верс­ты, наш аван­гард по­до­шел в тем­но­те к же­лез­ной до­ро­ге у ста­ни­цы Мед­ве­довс­кой. Сто­рож у пе­ре­ез­да был арес­то­ван на­шим разъездом, и ге­не­рал Мар­ков, при­ехав­ший с ним, зас­та­вил его, край­не пе­ре­пу­ган­но­го, ус­по­ко­ить по те­ле­фо­ну эше­лон больше­ви­ков на стан­ции, слы­шав­ших по­доз­ри­тельный шум на­ше­го дви­же­ния и спра­ши­вав­ших о нем сто­ро­жа. В это вре­мя час­ти ге­не­ра­ла Мар­ко­ва уже раз­вер­ну­лись и при­го­то­ви­лись к ата­ке стан­ции. Все шло хо­ро­шо, но вдруг с пос­лед­ней раз­да­лись выст­ре­лы: наш разъезд спуг­нул крас­ных ча­со­вых. От стан­ции от­де­лил­ся бро­не­по­езд и ти­хо, с зак­ры­ты­ми ог­ня­ми дви­нул­ся к пе­ре­ез­ду, где уже на­хо­дил­ся штаб Доб­ро­вольчес­кой ар­мии вмес­те с ге­не­ра­ла­ми Алек­се­евым и Де­ни­ки­ным и ку­да по­дош­ла го­ло­ва обо­за. Бро­не­по­езд был уже в нес­кольких ша­гах от пе­ре­ез­да. Вдруг ге­не­рал Мар­ков зак­ри­чал ма­ши­нис­ту, что­бы он ос­та­но­вил­ся, так как в про­тив­ном слу­чае "сво­их по­да­вит", и ког­да оша­лев­ший больше­вик дей­ст­ви­тельно ос­та­но­вил по­езд, он схва­тил руч­ную гра­на­ту и бро­сил ее в па­ро­воз. Не­мед­лен­но с по­ез­да на­чал­ся адс­кий огонь во все сто­ро­ны, ру­жей­ный и пу­ле­мет­ный. Офи­церс­кий полк во гла­ве с ге­не­ра­лом Мар­ко­вым всту­пил в го­ря­чий бой с гар­ни­зо­ном бро­не­по­ез­да, ко­то­рый упор­но за­щи­щал­ся. Пол­ков­ник Ми­он­чинс­кий поч­ти в упор вса­дил гра­на­ту в па­ро­воз из сво­его ору­дия и раз­бил его пе­ред­нюю часть; часть ва­го­нов уда­лось под­жечь.

Когда раз­да­лись пер­вые выст­ре­лы, я пос­пе­шил со сво­им пол­ком на по­мощь Мар­ко­ву, с тру­дом об­го­няя по вспа­хан­но­му по­лю рас­тя­нув­ший­ся обоз, сре­ди ко­то­ро­го бы­ло очень тре­вож­ное наст­ро­ение. По пу­ти по­лу­чил при­ка­за­ние от ге­не­ра­ла Де­ни­ки­на спе­шить.

Навстречу мне ска­ка­ли в тем­но­те из го­ло­вы-ко­лон­ны не­ожи­дан­но по­пав­шие в бой ка­кие-то обоз­ные са­нов­ни­ки и от­ча­ян­но во­пи­ли, что­бы я шел ско­рее. Сво­им кри­ком и пе­ре­да­чей ка­ких-то не­ле­пых при­ка­за­ний от име­ни ге­не­ра­ла Де­ни­ки­на, ко­то­рых он и не ду­мал от­да­вать (нап­ри­мер: "Кон­ни­цу в ата­ку на бро­не­по­езд"), эти гос­по­да вно­си­ли па­ни­ку сре­ди на­се­ле­ния обо­за. Что­бы прек­ра­тить это бе­зоб­ра­зие, я при­ка­зал сво­ему кон­вою арес­то­вать их и вес­ти за со­бой. Это ско­ро ох­ла­ди­ло рве­ние бу­ре­вест­ни­ков. При­со­еди­нив­ший­ся ко мне М. В. Род­зян­ко ус­по­ка­ивал их.

Когда я по­до­шел к пе­ре­ез­ду, здесь уже все бы­ло кон­че­но. Ту­ши­ли го­рев­шие ва­го­ны, вы­тас­ки­ва­ли из бро­не­по­ез­да сна­ря­ды и пат­ро­ны, пе­ре­но­си­ли ра­не­ных. Не­уто­ми­мый Мар­ков, ге­рой это­го блес­тя­ще­го де­ла, ве­се­ло рас­ска­зы­вал ге­не­ра­лу Де­ни­ки­ну и шта­бу под­роб­нос­ти боя. Се­вер­нее ге­не­рал Бо­ровс­кий со сво­ими юн­ке­ра­ми ата­ко­вал стан­цию и взял ее. Моя ба­та­рея по­на­до­би­лась, что­бы нес­кольки­ми выст­ре­ла­ми отог­нать по­явив­ший­ся с юга но­вый бро­не­по­езд. Обоз быст­ро пе­ре­хо­дил че­рез же­лез­ную до­ро­гу и рысью въезжал в ста­ни­цу, по­па­дая по пу­ти в сплош­ную По­ло­су пу­ле­мет­но­го ог­ня со стан­ции.

Стало уже све­тать, ког­да утом­лен­ные бес­сон­ной тре­вож­ной ночью, но счаст­ли­вые ус­пе­хом, мы рас­по­ло­жи­лись на ко­рот­кий при­вал в ста­ни­це Мед­ве­довс­кой.

Потери на­ши бы­ли нез­на­чи­тельны, а тро­феи - до 100 000 ру­жей­ных пат­ро­нов и 400 ар­тил­ле­рий­ских сна­ря­дов - сно­ва да­ли нам бод­рость и ве­ру в по­бе­ду.

Еще 17 верст пу­ти - и мы в ста­ни­це Дядьковс­кой, где бы­ла наз­на­че­на днев­ка.

В этой ста­ни­це нам приш­лось во вто­рой раз ос­та­вить на­ших тя­же­ло­ра­не­ных, ко­то­рые все рав­но не вы­нес­ли бы дальней­ше­го по­хо­да. В пер­вый раз приш­лось это сде­лать в ста­ни­це Ели­за­ве­тинс­кой при ухо­де из Ека­те­ри­но­да­ра.

Тяжело бы­ло ге­не­ра­лу Де­ни­ки­ну ре­шиться на та­кую страш­ную ме­ру, но дру­го­го вы­хо­да у нас не бы­ло.

Был соз­ван со­вет из стар­ших на­чальни­ков и не­ко­то­рых дру­гих лиц, имев­ших от­но­ше­ние к это­му воп­ро­су. Бы­ли го­ря­чие спо­ры. С тя­же­лым серд­цем стро­евые на­чальни­ки нас­то­яли на ос­тав­ле­нии ра­не­ных на по­пе­че­нии ста­нич­но­го сбо­ра, ко­то­рый обе­щал сох­ра­нить их. Все­го ос­та­лось 119 че­ло­век. При­ня­ты бы­ли все ме­ры, что­бы обес­пе­чить им жизнь и пи­та­ние. Ос­тав­ле­ны бы­ли с ни­ми врач, сест­ры ми­ло­сер­дия, дос­та­точ­но де­нег и нес­колько за­лож­ни­ков-больше­ви­ков, сре­ди ко­то­рых был вид­ный де­ятель Ли­манс­кий, чест­но ис­пол­нив­ший впос­ледст­вии свое обе­ща­ние за­щи­щать ра­не­ных.

При ре­ше­нии это­го тя­же­ло­го воп­ро­са при­хо­ди­лось ду­мать о спа­се­нии еще здо­ро­вых бой­цов. Мы все вре­мя бы­ли ок­ру­же­ны крас­ны­ми; для бо­лее быст­ро­го пе­ред­ви­же­ния и ма­нев­ри­ро­ва­ния ге­не­рал Де­ни­кин при­ка­зал сво­ей пе­хо­те сесть на по­воз­ки; это зна­чи­тельно уве­ли­чи­ло на­шу под­виж­ность и сбе­ре­га­ло си­лы, но по­ло­же­ние тя­же­ло­ра­не­ных, не вы­но­сив­ших быст­рой ез­ды, ста­но­ви­лось от­ча­ян­ным. Нес­колько че­ло­век умер­ло в до­ро­ге, не вы­не­ся тряс­ки и от­сутст­вия от­ды­ха и ухо­да. Нуж­но бы­ло или дви­гаться только ша­гом, рис­куя всей ар­ми­ей, или ре­шиться на тяж­кую в мо­ральном от­но­ше­нии ме­ру. Но все же, ве­ро­ят­но, на нее не ре­ши­лись бы, ес­ли бы не бы­ло по­лу­че­но в это вре­мя из­вес­тие, что ра­не­ные, ос­тав­лен­ные в ста­ни­це Ели­за­ве­тинс­кой так же со все­ми ме­ра­ми для сох­ра­не­ния их жиз­ни, не бы­ли тро­ну­ты больше­ви­ка­ми. Это из­вес­тие ре­ши­ло воп­рос. Впос­ледст­вии оно ока­за­лось не­вер­ным: большинст­во бы­ло зверс­ки уби­то. Но в Дядьковс­кой мы еще не зна­ли об этом ужа­се.

К счастью, эта ме­ра ока­за­лась удач­ной: впос­ледст­вии ста­ло из­вест­но, что больше­ви­ки уби­ли только 2 че­ло­век, 16 - умер­ли от ран, а 101 че­ло­век бы­ли спа­се­ны.

Но все-та­ки это ре­ше­ние про­из­ве­ло тя­же­лое впе­чат­ле­ние на доб­ро­вольцев, и пол­ки упот­ре­би­ли все уси­лия, что­бы все же увез­ти сво­их ра­не­ных из чис­ла 200 че­ло­век, ко­то­рых вра­чи приз­на­ли, что они не пе­ре­не­сут пе­ре­воз­ки. Та­ких бы­ло уве­зе­но око­ло 80 че­ло­век. Мно­гие из них умер­ли по до­ро­ге.

В эти дни мы еще раз жи­во пе­ре­жи­ли весь ужас граж­данс­кой вой­ны с ее зверс­кой бес­по­щад­ностью и бес­сер­де­чи­ем. В обыч­ной ре­гу­ляр­ной вой­не сре­ди ци­ви­ли­зо­ван­ных на­ро­дов ра­не­ных ох­ра­ня­ют меж­ду­на­род­ные за­ко­ны и обы­чаи, Же­невс­кая кон­вен­ция, вра­ги не во­ю­ют с бе­зо­руж­ны­ми. А здесь мог­ли ли мы ве­рить больше­ви­кам?!

Наши си­лы зна­чи­тельно по­пол­ни­лись мо­би­ли­зо­ван­ны­ми ку­банс­ки­ми ка­за­ка­ми. Яви­лась воз­мож­ность раз­вить бо­евые дей­ст­вия в бо­лее ши­ро­ком масш­та­бе. Ге­не­рал Де­ни­кин ре­шил ис­пользо­вать бла­гоп­ри­ят­ную обс­та­нов­ку и зах­ва­тить в свои ру­ки учас­ток Вла­ди­кав­казс­кой же­лез­ной до­ро­ги Со­сы­ка - Кры­ловс­кая, что­бы па­ра­ли­зо­вать опас­ное для нас пос­то­ян­ное пе­ред­ви­же­ние крас­ных войск. Был от­дан при­каз о нас­туп­ле­нии на этот учас­ток, при­чем ге­не­рал Эр­де­ли с кон­ни­цей дол­жен был зах­ва­тить стан­цию Со­сы­ку, а моя бри­га­да - стан­цию Кры­ловс­кую.

От стан­ции Ека­те­ри­нинс­кой, где в это вре­мя мы на­хо­ди­лись, до стан­ции Кры­ловс­кой бы­ло око­ло 15 верст. Дав от­дох­нуть вой­скам, я в тот же день позд­но ве­че­ром на­чал нас­туп­ле­ние на Кры­ловс­кую. Ночь бы­ла тем­ная: днев­ная раз­вед­ка да­ла све­де­ния о том, что ни­ка­ких пре­пятст­вий по пу­ти нет, стан­ция за­ня­та нес­кольки­ми эше­ло­на­ми, ко­то­рые сла­бо ох­ра­ня­ют­ся. Од­на­ко на­ше нас­туп­ле­ние не­ожи­дан­но кон­чи­лось не­уда­чей: в трех-че­ты­рех верс­тах от стан­ции мы натк­ну­лись на круп­ную крас­ную часть, ко­то­рая встре­ти­ла нас сильней­шим пу­ле­мет­ным и ру­жей­ным ог­нем. При­ни­мать бой, не зная сил про­тив­ни­ка, с вой­ска­ми, зна­чи­тельная часть ко­то­рых еще ни ра­зу не бы­ла в бою, при край­ней труд­нос­ти уп­рав­ле­ния ноч­ным бо­ем - все это зас­та­ви­ло ме­ня прек­ра­тить нас­туп­ле­ние и отой­ти на­зад, на стан­цию Ека­те­ри­нинс­кую, ос­та­вив на прой­ден­ном нап­рав­ле­нии один ба­тальон в ви­де зас­ло­на.

Для ов­ла­де­ния стан­ци­ей я при­нял не­мед­лен­но дру­гой план: круж­ный ноч­ной об­ход и ата­ка стан­ции в дру­гом нап­рав­ле­нии.

Этот план удал­ся впол­не.

Приказав ос­тав­лен­но­му ба­тальону зас­ло­на все вре­мя вес­ти огонь в преж­нем нап­рав­ле­нии и бес­по­ко­ить про­тив­ни­ка, я с ос­тальны­ми си­ла­ми бри­га­ды в пол­ной ти­ши­не выс­ту­пил око­ло по­лу­но­чи, ког­да уже вся стан­ция спа­ла, в юж­ном нап­рав­ле­нии и, сде­лав­ши поч­ти без до­рог око­ло 15 верст, на рас­све­те вы­шел в двух верс­тах про­тив юго-вос­точ­но­го уг­ла стан­ции. В этом нап­рав­ле­нии мо­ей кон­ни­цей бы­ла вне­зап­но зах­ва­че­на зас­та­ва больше­ви­ков с пу­ле­ме­том, при­чем нес­колько че­ло­век из ее сос­та­ва заст­ре­ли­лись.

Наше по­яв­ле­ние для больше­ви­ков бы­ло пол­ной не­ожи­дан­ностью. Вся стан­ция мир­но спа­ла, так же, как и 7 эше­ло­нов крас­ных войск, ко­то­рые на­хо­ди­лись в по­ез­дах. Еще до вос­хо­да солн­ца бри­га­да раз­вер­ну­лась для ата­ки, и с пер­вым лу­чом солн­ца моя ба­та­рея отк­ры­ла огонь по больше­вистс­ким по­ез­дам. Моя пе­хо­та пош­ла в ата­ку.

Трудно се­бе предс­та­вить ту не­ве­ро­ят­ную су­ма­то­ху, ко­то­рая на­ча­лась на стан­ции: кри­ки, бес­по­ря­доч­ная стрельба, свист­ки па­ро­во­зов - все это сли­лось в не­во­об­ра­зи­мый шум, пре­ры­ва­емый час­ты­ми и мет­ки­ми выст­ре­ла­ми мо­ей ба­та­реи. Сна­ря­ды про­ни­зы­ва­ли наск­возь ва­го­ны, из ко­то­рых в ди­кой па­ни­ке, час­то в од­ном белье, с не­ис­то­вым гвал­том выс­ка­ки­ва­ли больше­ви­ки и бе­жа­ли в по­ле по всем нап­рав­ле­ни­ям. Вско­ре, од­на­ко, три по­ез­да один за дру­гим пол­ным хо­дом дви­ну­лись в нап­рав­ле­нии на стан­цию Со­сы­ку. Все они по­па­ли в ру­ки ге­не­ра­ла Мар­ко­ва. Ос­тальные че­ты­ре по­ез­да дви­ну­лись на се­вер, от­ку­да вско­ре по­ка­зал­ся бро­не­по­езд, ко­то­рый на­чал осы­пать нас из­да­ле­ка сво­ими сна­ря­да­ми. В этом нап­рав­ле­нии я дви­нул ге­не­ра­ла Ка­за­но­ви­ча с Пар­ти­занс­ким пол­ком, ко­то­рый был у ме­ня в ре­зер­ве: мо­ло­дым ку­банс­ким ка­за­кам, сос­тав­ляв­шим в это вре­мя зна­чи­тельную часть его сос­та­ва, приш­лось сра­зу по­пасть в упор­ный бой с пе­хо­той крас­ных, нас­ту­пав­шей вмес­те с бро­не­по­ез­дом.

Между тем пос­ле ко­рот­ко­го боя с больше­ви­ка­ми, еще за­ни­мав­ши­ми стан­цию Кры­ловс­кую, кор­ни­лов­цы зах­ва­ти­ли ее, взяв бо­га­тую до­бы­чу, ору­жие, пат­ро­ны и два ору­дия.

Когда я со шта­бом при­ехал на вок­зал, там бы­ло большое и ра­дост­ное ожив­ле­ние: подс­чи­ты­ва­ли до­бы­чу, ве­се­ло де­ли­лись впе­чат­ле­ни­ями боя и спе­ши­ли на­питься чаю, ко­то­рым бу­фет­чик, только что уго­щав­ший им больше­ви­ков, так же усерд­но уго­щал и нас.

Однако опом­нив­ши­еся больше­ви­ки, по-ви­ди­мо­му, ре­ши­ли отоб­рать у нас стан­цию и це­лый день ве­ли упор­ное нас­туп­ле­ние со сто­ро­ны ста­ни­цы. Ра­не­ный ге­не­рал Ка­за­ко­вич с ве­ли­чай­ши­ми уси­ли­ями удер­жи­вал нас­ту­пав­ших, хо­тя это бы­ло и очень труд­но, так как мо­ло­дые ка­за­ки под ве­чер и ночью уже на­ча­ли ухо­дить по оди­ноч­ке в свои ста­ни­цы.

Проведя на стан­ции очень тре­вож­ную ночь, на дру­гой день я с бри­га­дой ото­шел об­рат­но к ста­ни­це Ека­те­ри­нинс­кой, ис­пор­тив на стан­ции все, что бы­ло воз­мож­но. Сам ге­не­рал Де­ни­кин, на­хо­див­ший­ся в это вре­мя со сво­им шта­бом в ста­ни­це Кры­ловс­кой, ед­ва не по­гиб от крас­но­го сна­ря­да, ко­то­рый по­пал в дом, где он жил, и убил од­но­го из его вес­то­вых.

В ста­ни­це Ус­пенс­кой у нас бы­ла большая ра­дость: возв­ра­тил­ся из Донс­кой об­лас­ти ге­не­рально­го шта­ба пол­ков­ник Бор­це­вич, пос­лан­ный ге­не­ра­лом Де­ни­ки­ным с разъездом из ста­ни­цы Ильинской на раз­вед­ку на Дон, и при­вел с со­бой де­пу­та­цию от дон­цов из юж­ных ста­ниц - 17 че­ло­век.

Отважный пол­ков­ник Бор­це­вич с опас­ностью для жиз­ни проб­рал­ся ту­да и при­вез на Дон из­вес­тие, что Доб­ро­вольчес­кая ар­мия жи­ва и про­дол­жа­ет бо­роться с больше­ви­ка­ми. Эта весть ра­дост­но вско­лых­ну­ла юж­ных дон­цов, ко­то­рые уже опом­ни­лись от крас­но­го уга­ра и воз­не­на­ви­де­ли больше­ви­ков. Не­мед­лен­но бы­ло ре­ше­но ус­та­но­вить связь с ге­не­ра­лом Де­ни­ки­ным, и пол­то­ра де­сят­ка сме­лых ка­за­ков вмес­те с пол­ков­ни­ком Бор­це­ви­чем проб­ра­лись ми­мо крас­ных от­ря­дов и при­бы­ли в ста­ни­цу Ус­пенс­кую.

Все на­чальству­ющие ли­ца соб­ра­лись в ста­нич­ной шко­ле, и там стар­ший из дон­цов (все это бы­ли прос­тые ка­за­ки) в сво­ей го­ря­чей ре­чи за­явил, что весь Дон уже под­ни­ма­ет­ся и ждет к се­бе на под­мо­гу Доб­ро­вольчес­кую ар­мию.

Приезд этой де­пу­та­ции окон­ча­тельно ре­шил воп­рос о дальней­шем нап­рав­ле­нии на­ше­го дви­же­ния. Вся­кие ко­ле­ба­ния бы­ли кон­че­ны. На Дон - бы­ло еди­ног­лас­ное ре­ше­ние, отоз­вав­ше­еся глу­бо­кой ра­достью в на­ших серд­цах. За­бы­ты бы­ли все пе­ре­жи­тые стра­да­ния и невз­го­ды, у всех бы­ла од­на мысль: ско­рее на се­вер, где уже, по сло­вам де­ле­га­тов, "вско­лых­нул­ся, взвол­но­вал­ся пра­вос­лав­ный Ти­хий Дон"...

Двинулись сно­ва на Ле­жан­ку, ку­да при­бы­ли на страст­ной не­де­ле. Тут нам да­ли днев­ку, но от­ды­хать дол­го не приш­лось. Здесь по­лу­че­ны бы­ли, по­ка что не­яс­ные све­де­ния о том, что в ста­ни­цах, бли­жай­ших к Но­во­чер­кас­ску, уже на­ча­лись вос­ста­ния ка­за­ков. Но в юж­ных ста­ни­цах и осо­бен­но в крестьянских сло­бо­дах бы­ло еще мно­го больше­ви­ков и мест­ных и бо­лее или ме­нее ор­га­ни­зо­ван­ных от­ря­дов крас­ной гвар­дии. Они ме­ша­ли ка­за­кам сор­га­ни­зо­ваться и ока­зать де­ятельную по­мощь доб­ро­вольцам. Доб­ро­вольчес­кая ар­мия долж­на бы­ла иг­рать роль яд­ра, око­ло ко­то­ро­го мог­ли объеди­ниться ка­за­ки. Но вмес­те с тем нуж­но бы­ло по-преж­не­му вес­ти энер­гич­ную борьбу с крас­ны­ми, не да­вая им воз­мож­нос­ти ме­шать об­щей ор­га­ни­за­ции.

19 ап­ре­ля я по­лу­чил при­ка­за­ние от ге­не­ра­ла Де­ни­ки­на дви­нуться в се­ве­ро-за­пад­ном нап­рав­ле­нии и, вый­дя в тыл больше­ви­кам, ко­то­рые с за­па­да нас­ту­па­ли на ста­ни­цу Ме­че­тинс­кую, раз­бить их.

Рано ут­ром я выс­ту­пил с бри­га­дой в ука­зан­ном нап­рав­ле­нии. Прой­дя по раз­ным мел­ким ху­то­рам око­ло 15 верст, я по­лу­чил до­не­се­ние, что пос­ле пер­вых сты­чек мо­их го­лов­ных час­тей с больше­ви­ка­ми пос­лед­ние прек­ра­ти­ли нас­туп­ле­ние на Ме­че­тинс­кую и ста­ли пос­пеш­но отс­ту­пать на сло­бо­ду Гу­ляй-Бо­ри­сов­ку. При этом бы­ло зах­ва­че­но нес­колько плен­ных, от ко­то­рых мы уз­на­ли, что больше­ви­ки нас­ту­па­ли на ста­ни­цу Ме­че­тинс­кую тре­мя ко­лон­на­ми, при­чем ког­да ко­ман­ду­ющий всем от­ря­дом (фа­ми­лии его не пом­ню) уз­нал, что у Ле­жан­ки на­хо­дит­ся Де­ни­кин, а на флан­ге по­яви­лась моя бри­га­да, при­ка­зал не­мед­лен­но ухо­дить на­зад, от­дав па­ни­чес­кий при­каз с при­ло­же­ни­ем да­же чер­те­жа, на ко­то­ром весьма при­ми­тив­но изоб­ра­жа­лись по­се­ре­ди­не пуш­ки, а кру­гом в ви­де квад­ра­та пе­хо­та. В об­щем смысл при­ка­за был та­кой: "Спа­сай­ся, кто мо­жет". Сам глав­ко­верх вско­чил в ав­то­мо­биль, пре­дус­мот­ри­тельно уло­жив ту­да все деньги от­ря­да, и скрыл­ся в не­из­вест­ном нап­рав­ле­нии. За ним пос­ле­до­ва­ли на­чальни­ки дру­гих ко­лонн. Вся мас­са больше­ви­ков, око­ло 3-4 ты­сяч, рас­се­ялась, и мы дог­нать их не мог­ли.

Наступала уже ночь, ког­да я прек­ра­тил прес­ле­до­ва­ние. Ме­че­тинс­кая ста­ни­ца бы­ла сво­бод­на.

Остановившись на ноч­лег в од­ном из больших ху­то­ров, я по­лу­чил из­вес­тие, что до­вольно зна­чи­тельная груп­па крас­ных сос­ре­до­то­чи­лась в сло­бо­де Гу­ляй-Бо­ри­сов­ка, ко­то­рая у мест­ных жи­те­лей счи­та­лась гнез­дом больше­виз­ма. Счи­та­ясь с по­ло­же­ни­ем этой сло­бо­ды на флан­ге на­ше­го дальней­ше­го дви­же­ния, я ре­шил взять ее ноч­ной ата­кой, пос­лав об этом до­не­се­ние ко­ман­ду­юще­му ар­ми­ей.

После хо­ро­ше­го от­ды­ха на ху­то­ре моя бри­га­да выс­ту­пи­ла око­ло де­ся­ти ча­сов ве­че­ра и, прой­дя нес­колько ча­сов в пол­ной ти­ши­не, пе­ред рас­све­том ата­ко­ва­ла сло­бо­ду Кор­ни­ловс­ким пол­ком, ко­то­рый шел во гла­ве ко­лон­ны. По-ви­ди­мо­му, больше­ви­ки со­вер­шен­но не ожи­да­ли на­ше­го по­яв­ле­ния. Из край­них хат на­ча­лась бес­по­ря­доч­ная стрельба. Су­ма­то­ха под­ня­лась по всей сло­бо­де. Це­пи кор­ни­лов­цев во гла­ве с пол­ков­ни­ком Ку­те­по­вым бе­гом вор­ва­лись в нее, и че­рез нес­колько ми­нут все бы­ло кон­че­но. Мы взя­ли в плен свы­ше сот­ни больше­ви­ков, мно­го ору­жия и за­па­сов вся­ко­го ро­да.

Все больше­ви­ки, ко­то­рые только мог­ли скрыться, бе­жа­ли из сло­бо­ды. На­ши по­те­ри бы­ли нич­тож­ны - пять-шесть ра­не­ные.

После ста­ни­цы Кры­ловс­кой я еще раз убе­дил­ся, ка­кое ог­ром­ное зна­че­ние име­ют в граж­данс­кой вой­не ноч­ные ата­ки: вне­зап­ность на­ле­та, пол­ная рас­те­рян­ность про­тив­ни­ка, нич­тож­ные по­те­ри у нас и большие тро­феи ре­зультат та­кой опе­ра­ции. Но, ко­неч­но, они бы­ли воз­мож­ны глав­ным об­ра­зом бла­го­да­ря от­лич­ной спло­чен­нос­ти и втя­ну­тос­ти в бо­евые дей­ст­вия доб­ро­вольцев и ма­лой ор­га­ни­зо­ван­нос­ти и пло­хо­му не­се­нию сто­ро­же­вой служ­бы со сто­ро­ны больше­ви­ков.

Генерал Де­ни­кин был, ви­ди­мо, очень до­во­лен на­ши­ми дей­ст­ви­ями и раз­ре­шил мо­ей бри­га­де ос­таться в Гу­ляй-Бо­ри­сов­ке и встре­тить здесь Пас­ху.

Светлый день мы встре­ти­ли в иск­лю­чи­тельной обс­та­нов­ке. Сколько бы­ло ра­дос­ти, бод­рос­ти и ве­ры в ско­рое из­бав­ле­ние от прок­ля­то­го больше­виз­ма.

В пер­вый день Пас­хи я за­шел к стар­ше­му свя­щен­ни­ку, у ко­то­ро­го хо­тел рас­спро­сить от­но­си­тельно де­ятельнос­ти мест­ных больше­ви­ков, по­пав­ших к нам в плен. Кра­си­вый, еще не ста­рый, ба­тюш­ка ле­жал на пос­те­ли больной - в пос­лед­нем пе­ри­оде ча­хот­ки. Я пом­ню, как он го­ря­чо за­щи­щал сво­их быв­ших при­хо­жан, ста­ра­ясь най­ти в де­ятельнос­ти каж­до­го из них хо­тя бы ма­лей­ший по­вод к снис­хож­де­нию. По мо­ему при­ка­за­нию во­ен­но-по­ле­вой суд при­нял во вни­ма­ние все сви­де­тельства уми­рав­ше­го ба­тюш­ки. Но, к со­жа­ле­нию, су­ро­вая дей­ст­ви­тельность зас­та­ви­ла суд от­нес­тись к не­ко­то­рым из них бо­лее стро­го, чем он это­го хо­тел, ис­пол­няя свой хрис­ти­анс­кий долг.

Через два дня свя­щен­ник умер.

Через нес­колько дней я был выз­ван в ста­ни­цу Ме­че­тинс­кую на во­ен­ный со­вет, на ко­то­ром был при­нят план на­ших дальней­ших дей­ст­вий. Уже ста­ло оп­ре­де­лен­но из­вест­но, что в рай­оне Но­во­чер­кас­ска ка­за­ки под­ня­лись и пос­те­пен­но на­ча­ли очи­щать от больше­ви­ков бли­жай­шие ста­ни­цы. Ан­ти­больше­вистс­кое дви­же­ние все больше и больше ох­ва­ты­ва­ло Донс­кую об­ласть. Но Де­ни­кин не хо­тел сра­зу возв­ра­щаться к донс­кой сто­ли­це. Слиш­ком мно­го еще бы­ло де­ла на юге. И по­это­му ре­ше­но бы­ло по­ка ос­таться на юге Донс­кой об­лас­ти, что да­ва­ло воз­мож­ность на­де­яться на ско­рый подъем и на Ку­ба­ни.

Вскоре моя бри­га­да бы­ла пе­ре­ве­де­на так­же в Ме­че­тинс­кую ста­ни­цу, где и рас­по­ло­жи­лась на от­дых.

Наступило вре­мен­ное за­тишье. Доб­ро­вольчес­кая ар­мия при­во­ди­ла се­бя в по­ря­док и от­ды­ха­ла пос­ле сво­его ты­ся­че­верст­но­го по­хо­да, за­ле­чи­вая свои ра­ны.

"Ледяной по­ход" был окон­чен.