Переправа через реку Кубань. Бои под Екатеринодаром

 

Моя бри­га­да шла в аван­гар­де. От­дох­нув нем­но­го в ауле Па­на­хес, мы прош­ли дальше 10 верст и 26-го ут­ром на­ча­ли пе­реп­ра­ву на па­ро­ме, ко­то­рый мог под­нять не бо­лее 50 че­ло­век или 4 зап­ря­жен­ных по­во­зок. С по­мощью еще дру­го­го па­ро­ма, по­меньше, и нес­кольких ры­бачьих ло­док 2-я бри­га­да к ве­че­ру пе­реб­ра­лась на дру­гой бе­рег и за­ня­ла без боя ста­ни­цу Ели­за­ве­тинс­кую. Жи­те­ли об­шир­ной, бо­га­той ста­ни­цы встре­ти­ли нас спо­кой­но - ско­рее с лю­бо­пытст­вом, чем с ра­достью.

Ночь прош­ла спо­кой­но.

За 2-й бри­га­дой тя­нул­ся наш ог­ром­ный обоз, уве­ли­чи­вав­ший­ся с каж­дой ос­та­нов­кой в ста­ни­це.

Корнилов все­ми си­ла­ми бо­рол­ся с этим, не­ред­ко про­пус­кал обоз ми­мо се­бя, бес­по­щад­но выб­ра­сы­вая лиш­ние по­воз­ки и вы­го­няя в строй всех, кто был спо­со­бен но­сить ору­жие. Наз­на­ча­ли для по­вер­ки по­во­зок осо­бые ко­мис­сии. Но все эти ме­ры да­ва­ли сла­бые ре­зульта­ты.

Обоз на по­хо­де рас­тя­ги­вал­ся на нес­колько верст, и вес­ти его в пол­ном по­ряд­ке бы­ло край­не труд­но.

Марков с 1-й бри­га­дой ос­та­вал­ся сза­ди, прик­ры­вая обоз от воз­мож­но­го на­па­де­ния с ты­ла.

С во­ен­ной точ­ки зре­ния пе­реп­ра­ва у ста­ни­цы Ели­за­ве­тинс­кой яв­ля­лась ред­ким об­раз­цом нас­ту­па­тельно-отсту­па­тельной пе­реп­ра­вы. Будь про­тив­ник бо­лее ак­тив­ным, он мог бы лег­ко при­жать нас к ре­ке Ку­ба­ни с обе­их сто­рон, и вся пе­реп­ра­ва мог­ла бы окон­читься ка­таст­ро­фой... Но, к счастью, больше­ви­ки нас не тро­га­ли, и только на дру­гой день, 27 мар­та, их аван­гард, сто­яв­ший впе­ре­ди Ека­те­ри­но­да­ра, по­вел нас­туп­ле­ние на ста­ни­цу Ели­за­ве­тинс­кую, обст­ре­ли­вая ее и пе­реп­ра­ву уси­лен­ным ар­тил­ле­рий­ским ог­нем. Мне бы­ло при­ка­за­но отб­ро­сить его.

Красные сильно на­се­да­ли на сто­ро­же­вое ох­ра­не­ние кор­ни­лов­цев. Уже Не­жен­цев ввел в бой весь свой полк. Пос­ле по­луд­ня я при­ка­зал дви­нуть ему на по­мощь Пар­ти­занс­кий полк. Ге­не­рал Ка­за­но­вич сме­ло по­вел его в нас­туп­ле­ние и пос­ле упор­но­го боя у кир­пич­но­го за­во­да, на пол­пу­ти от Ека­те­ри­но­да­ра, сбил и отб­ро­сил про­тив­ни­ка до пред­местья ку­банс­кой сто­ли­цы - фер­мы, в трех верс­тах от го­ро­да.

Задача моя - прик­ры­тие пе­реп­ра­вы у ста­ни­цы Ели­за­ве­тинс­кой - бы­ла ис­пол­не­на: ре­ши­тельным уда­ром мне уда­лось да­ле­ко отб­ро­сить крас­ных. Ви­ди­мо, по­дав­лен­ный этой не­уда­чей, про­тив­ник не по­да­вал бо­лее приз­на­ков же­ла­ния пе­рей­ти в но­вое нас­туп­ле­ние, и я, по­дож­дав до ве­че­ра, при­ка­зал бри­га­де вер­нуться на ноч­лег в ста­ни­цу, ос­та­вив на вы­со­те кир­пич­но­го за­во­да сто­ро­же­вое ох­ра­не­ние. Обоз наш спо­кой­но про­дол­жал пе­реп­ра­ву.

Удачный бой 27 мар­та и па­ни­чес­кое отс­туп­ле­ние крас­ных к Ека­те­ри­но­да­ру тол­ка­ли ме­ня на дальней­шее дви­же­ние впе­ред и ата­ку вра­га сво­ей бри­га­дой, но, не по­лу­чив на это при­ка­за­ния Кор­ни­ло­ва и не же­лая ста­вить Доб­ро­вольчес­кую ар­мию, в слу­чае не­уда­чи, в от­ча­ян­ное по­ло­же­ние, так как Мар­ков был еще на дру­гой сто­ро­не и не в сос­то­янии был бы по­мочь мне, я с со­жа­ле­ни­ем вы­нуж­ден был от­ка­заться от этой мыс­ли.

Останавливало ме­ня еще и то со­об­ра­же­ние, что ес­ли б я да­же и взял Ека­те­ри­но­дар, то удер­жать его до под­хо­да Мар­ко­ва я был бы не в сос­то­янии, так как больше­ви­ки очень лег­ко мог­ли под­вез­ти по же­лез­ной до­ро­ге зна­чи­тельные си­лы, ок­ру­жить ме­ня в об­шир­ном го­ро­де, где бы­ло не­ма­ло и мест­ных больше­ви­ков, и поп­рос­ту унич­то­жить. Пос­ле­ду­ющие со­бы­тия оп­рав­да­ли это мое со­об­ра­же­ние.

Во вре­мя это­го боя, ког­да был уже зах­ва­чен кир­пич­ный за­вод, мне приш­лось наб­лю­дать од­ну сце­ну, ко­то­рая нав­сег­да ос­та­лась у ме­ня в па­мя­ти.

Осматривая со сво­его наб­лю­да­тельно­го пунк­та у кир­пич­но­го за­во­да по­ле сра­же­ния, я за­ме­тил впе­ре­ди, на бо­евом участ­ке Пар­ти­занс­ко­го пол­ка, кур­ган, на ко­то­ром тре­щал пу­ле­мет сре­ди куч­ки лю­дей. Вид­но бы­ло, что этот пункт прив­лек осо­бое вни­ма­ние крас­ных: око­ло не­го бесп­ре­рыв­но рва­лись их гра­на­ты, но, к счастью, ни од­на на не­го не по­па­да­ла. Я по­шел ту­да.

На вер­ши­не не­вы­со­ко­го кур­га­на с от­лич­ным обст­ре­лом сто­ял поч­ти отк­ры­то наш пу­ле­мет. Око­ло не­го ле­жал мо­ло­дой офи­цер (пра­пор­щик Зай­цев, прек­рас­ный офи­цер, ско­ро уби­тый) и как вир­ту­оз ра­зыг­ры­вал страш­ную сим­фо­нию на сво­ем смер­то­нос­ном инст­ру­мен­те. Вы­пус­кая од­ну лен­ту за дру­гой, он, ви­ди­мо, пря­мо нас­лаж­дал­ся сво­ей мет­кой стрельбой... И дей­ст­ви­тельно, она бы­ла ве­ли­ко­леп­на. Вот вы­ез­жа­ет у фер­мы крас­ная ба­та­рея на по­зи­цию. Лен­ту - по ней. Па­да­ют нес­колько сол­дат, ра­не­ны две ло­ша­ди, и "то­ва­ри­щи" сло­мя го­ло­ву уди­ра­ют к пуш­кам за ро­щу. Навст­ре­чу им по­ка­за­лись ка­кие-то по­воз­ки - не то обоз, не то за­ряд­ные ящи­ки. Сно­ва лен­та - и, пе­ре­во­ра­чи­ва­ясь на по­во­ро­тах, ис­че­за­ет и этот обоз... То же слу­чи­лось и с груп­пой всад­ни­ков, по-ви­ди­мо­му, на­чальством, вы­ехав­шим на воз­вы­шен­ность у фер­мы. Пол-лен­ты - и "глав­ко­вер­хи" раз­ле­те­лись стре­ми­тельно в раз­ные сто­ро­ны.

Тут же на хол­ме на­хо­ди­лись и оба ко­ман­ди­ра пол­ков с сво­ими адъютан­та­ми, и сре­ди них мо­ло­денькая сест­ра ми­ло­сер­дия в чер­ной ко­сын­ке Ва­воч­ка, ко­то­рая, си­дя спи­ной к про­тив­ни­ку, ста­ра­тельно на­би­ва­ла пу­ле­мет­ную лен­ту пат­ро­на­ми и ве­се­ло бол­та­ла с ок­ру­жа­ющи­ми.

- Это что та­кое, Ва­воч­ка, за­чем вы здесь? - стро­го спро­сил я ее, меньше все­го ожи­дая встре­тить мо­ло­дую де­вуш­ку в та­ком опас­ном мес­те.

- Ваше пре­вос­хо­ди­тельство, поз­вольте мне ос­таться: здесь так ве­се­ло, от­ве­ча­ла она, умо­ля­юще сло­жив ма­ленькие руч­ки, и, улы­ба­ясь, жда­ла от­ве­та.

Я поз­во­лил до сво­его ухо­да.

Вавочка, пад­че­ри­ца донс­ко­го пол­ков­ни­ка К. М. Гре­ко­ва, - лю­би­ми­ца всей Доб­ро­вольчес­кой ар­мии. Ве­се­лая, всег­да жиз­не­ра­дост­ная, цве­ту­щая чис­той нет­ро­ну­той юностью, она не сос­то­яла ни при од­ном ла­за­ре­те, а по­яв­ля­лась всю­ду, где нуж­на бы­ла по­мощь ра­не­ным, ко­то­рым от­да­ва­ла все свои мо­ло­дые си­лы и час­то все из сво­ей одеж­ды, что мож­но бы­ло ра­зор­вать на бин­ты. Жи­ла она, как пти­ца не­бес­ная, при ка­кой час­ти при­дет­ся, вез­де бы­ла же­лан­ной гостьей. И нес­мот­ря на свою мо­ло­дость и ок­ру­жа­ющую обс­та­нов­ку, Ва­воч­ка су­ме­ла так се­бя пос­та­вить, что в ее при­сутст­вии ник­то не поз­во­лял се­бе бра­ни, неск­ром­ной шут­ки или пош­ло­го уха­жи­ва­ния. Ее нравст­вен­ная чис­то­та, ве­се­лость и сер­деч­ная доб­ро­та вы­зы­ва­ла об­щие сим­па­тии, как к ми­ло­му ша­лов­ли­во­му ре­бен­ку.

Часто заг­ля­ды­ва­ла она и в мой штаб, всег­да с ве­се­лой шут­кой или ка­кой-ни­будь бе­зо­бид­ной вы­ход­кой, иног­да жи­ла по нес­колько дней. Не­ред­ко яв­ля­лась в мужс­кой одеж­де, так как юб­ку и ко­сын­ку ус­пе­ва­ла уже пор­вать на бин­ты. Тог­да офи­це­ры да­ри­ли ей юб­ку, куп­лен­ную тут же у хо­зяй­ки; и для нее это был очень при­ят­ный по­да­рок.

Однако наш пу­ле­мет­чик, ви­ди­мо, уже очень обоз­лил "то­ва­ри­щей". Гра­на­ты ста­ли па­дать у кур­га­на все ча­ще и ча­ще. Од­на из них взры­ла ог­ром­ный чер­ный фон­тан зем­ли пе­ред са­мым пу­ле­ме­том, за­сы­пав ее комьями всех нас. Ва­воч­ка встрях­ну­лась, как ут­ка, и про­дол­жа­ла ве­се­ло бол­тать, на­би­вая лен­ту.

Пора бы­ло ухо­дить. Крас­ный пуш­карь, ви­ди­мо, уже прист­ре­лял­ся, и сле­ду­ющая оче­редь бу­дет "в точ­ку"...

Забрав Ва­воч­ку и лиш­них офи­це­ров, я ушел с хол­ма. И вов­ре­мя. Вско­ре град сна­ря­дов сно­ва осы­пал кур­ган, и один из них упал на то мес­то, где мы только что ле­жа­ли. Пу­ле­мет­чик ос­тал­ся нев­ре­дим, но дол­жен был пе­ре­ме­нить по­зи­цию. Ва­воч­ке я зап­ре­тил по­яв­ляться в бо­евой ли­нии. Но она ме­ня не пос­лу­ша­лась. Че­рез день ее при­нес­ли мерт­вой с бо­ево­го участ­ка пар­ти­зан.

Ее наш­ли вмес­те с уби­той под­ру­гой в по­ле за це­пя­ми с нес­кольки­ми шрап­нельны­ми пу­ля­ми в гру­ди и ма­ленькой ку­кол­кой, за­жа­той в зас­тыв­ших ру­ках, - шут­ли­вым по­дар­ком од­но­го из офи­це­ров. Я ви­дел ее ле­жа­щей на те­ле­ге у шта­ба Кор­ни­ло­ва пе­ред отп­рав­ле­ни­ем в ста­ни­цу Ели­за­ве­тинс­кую, где ее по­хо­ро­ни­ли вмес­те с под­ру­гой у церк­ви. Скорб­но бы­ли сжа­ты кра­си­вые губ­ки, умев­шие так ве­се­ло сме­яться в ми­ну­ты смер­тельной опас­нос­ти. Су­ров был об­лик ми­ло­го ли­ца.

К Бо­гу от­ле­те­ла чис­тая ду­ша, ни­ко­му в сво­ей ко­ро­тенькой жиз­ни не сде­лав­шая зла...

В Доб­ро­вольчес­кой ар­мии бы­ло око­ло двух де­сят­ков жен­щин и де­ву­шек. Не­ко­то­рые из них нес­ли служ­бу в строю, как ря­до­вые, ос­тальные - как сест­ры ми­ло­сер­дия. И те и дру­гие ос­та­ви­ли у нас прек­рас­ную по се­бе па­мять. Мно­гие из них по­гиб­ли во вре­мя по­хо­да, жи­вые разб­ре­лись по све­ту. В сво­ем рас­ска­зе мне еще при­дет­ся го­во­рить о не­ко­то­рых из них.

 

Глава XI.

 

Решение Корнилова атаковать Екатеринодар. Бои 29, 30 марта. Смерть полковника Неженцева. Последний военный совет в жизни Корнилова. Его смерть утром 31 марта

 

Сравнительная лег­кость, с ка­кой мо­ей бри­га­де уда­лось раз­бить и отб­ро­сить больше­ви­ков, нас­ту­пав­ших 27 мар­та от Ека­те­ри­но­да­ра, да­ла Кор­ни­ло­ву уве­рен­ность в том, что нуж­но ис­пользо­вать мо­мент, ког­да крас­ные еще не ус­пе­ли опом­ниться и под­вез­ти подк­реп­ле­ний. До­хо­ди­ли так­же до нас слу­хи о том, что они в па­ни­ке уже эва­ку­иру­ют Ека­те­ри­но­дар. Ночью я по­лу­чил при­каз: вмес­те с кон­ни­цей ге­не­ра­ла Эр­де­ли ата­ко­вать и взять ку­банс­кую сто­ли­цу. Ут­ром 28 мар­та я пе­ре­шел в нас­туп­ле­ние. Ге­не­рал Ка­за­но­вич с Пар­ти­занс­ким пол­ком по­лу­чил при­ка­за­ние ата­ко­вать го­род с за­пад­ной сто­ро­ны, пол­ков­ник Не­жен­цев с кор­ни­лов­ца­ми - Чер­но­морс­кий вок­зал. Ге­не­рал Эр­де­ли дол­жен был обой­ти го­род со сто­ро­ны пред­местья - Са­ды - и ата­ко­вать его с се­ве­ра.

Окрестности Ека­те­ри­но­да­ра предс­тав­ля­ют со­бой отк­ры­тые, слег­ка всхолм­лен­ные по­ля, с мас­сой разб­ро­сан­ных по ним ма­леньких ху­тор­ков, в эту по­ру го­да не­оби­та­емых. С на­ча­лом по­ле­вых ра­бот мно­гие хо­зя­ева участ­ков пе­ре­ез­жа­ют на них, как на да­чу, и жи­вут там все ле­то.

Сельскохозяйственная фер­ма и бли­жай­шие к ней ху­то­ра бы­ли проч­но за­ня­ты крас­ны­ми... Ге­не­рал Ка­за­но­вич по­вел на них ре­ши­тельную ата­ку и к по­луд­ню вы­бил их, за­няв фер­му и прод­ви­нув­шись впе­ред к ок­ра­ине Ека­те­ри­но­да­ра.

После по­луд­ня я со шта­бом въехал на фер­му. Она предс­тав­ля­ла со­бой уз­кий и длин­ный учас­ток зем­ли вдоль об­ры­вис­то­го бе­ре­га ре­ки Ку­ба­ни, пок­ры­тый в за­пад­ной и се­вер­ной час­ти не­большой хвой­ной ро­щей, а на ос­тальном прост­ранст­ве ред­ки­ми ста­ры­ми де­ревьями и кус­та­ми. Бли­же к вос­точ­но­му краю сто­ял од­но­этаж­ный дом за­ве­ду­юще­го фер­мой и ря­дом не­большой са­рай.

Едва мы ус­пе­ли слезть с ко­ней и по­дой­ти к до­му, как в груп­пе на­ших ло­ша­дей, сто­яв­ших под де­ревьями, что-то щелк­ну­ло, точ­но пу­ля в де­ре­во. Я ог­ля­нул­ся на­зад и с ужа­сом уви­дел, как мой прек­рас­ный во­ро­ной конь, уди­ви­тельно ми­лое, лас­ко­вое жи­вот­ное, вдруг пок­рыл­ся гус­ты­ми клочьями пе­ны и, низ­ко опус­тив го­ло­ву, стал дро­жать, как оси­но­вый лист. Не ус­пе­ли его ос­мот­реть, рас­сед­лать, как он упал и стал биться в предс­мерт­ных су­до­ро­гах. Пу­ля по­па­ла ему в пах. Ре­вольвер­ный выст­рел кон­чил му­че­ния мо­его бед­но­го бо­ево­го дру­га...

Вскоре при­ехал Кор­ни­лов со сво­им шта­бом и раз­мес­тил­ся в до­ме, в ко­то­ром бы­ло шесть не­больших ком­нат, раз­де­лен­ных ши­ро­ким ко­ри­до­ром; од­ну из них - уг­ло­вую, бли­же к фрон­ту - за­нял Кор­ни­лов, в дру­гой, ря­дом, уст­ро­ена пе­ре­вя­зоч­ная; в третьей по­ме­щал­ся те­ле­фон. Ос­тальные ком­на­ты бы­ли за­ня­ты чи­на­ми шта­ба.

Я со сво­ими офи­це­ра­ми по­мес­тил­ся око­ло ро­щи би­ва­ком.

С ут­ра 29 мар­та больше­ви­ки ста­ли осы­пать фер­му гра­дом сна­ря­дов. Штаб­ные ко­ман­ды, кон­вой, ка­кие-то обоз­ные по­воз­ки - все это разб­ре­лось по всей фер­ме, и не про­хо­ди­ло двух-трех ча­сов, что­бы ко­го-ни­будь, че­ло­ве­ка или ло­шадь, не уби­ло или ра­ни­ло. Три дня про­дол­жал­ся этот ад с ран­не­го ут­ра до позд­ней но­чи. Мой би­вак нес­колько раз пе­ре­ме­нил свое мес­то. Ге­не­рал Ро­ма­новс­кий нес­колько раз го­во­рил Кор­ни­ло­ву о не­удобст­вах жиз­ни и уп­рав­ле­ния Доб­ро­вольчес­кой ар­ми­ей при та­ких ус­ло­ви­ях, но ко­ман­ду­ющий ар­ми­ей его не пос­лу­шал, не же­лал ухо­дить да­ле­ко от войск, а по­ме­ще­ния бли­же не бы­ло.

Больше все­го сна­ря­дов па­да­ло око­ло са­мо­го до­ма.

Год спус­тя пос­ле смер­ти Кор­ни­ло­ва и на­ше­го "си­де­ния" тут я как-то по­ехал на фер­му по­мо­литься за ду­шу ге­роя на мес­те его смер­ти. По пу­ти я на­роч­но ос­та­но­вил­ся там, где бы­ли тог­да крас­ные ба­та­реи, и был по­ра­жен бе­зу­ми­ем на­ше­го рас­по­ло­же­ния в то вре­мя на фер­ме. Дом со сво­ими бе­лы­ми сте­на­ми да и вся фер­ма бы­ла пре­вос­ход­ной ми­шенью на от­лич­ной дис­тан­ции, и нуж­но только удив­ляться счастью или пло­хой стрельбе крас­ных, что дом не был раз­бит ар­тил­ле­рий­ским ог­нем в пер­вый же день.

Но для Кор­ни­ло­ва опас­нос­ти не су­щест­во­ва­ло. Та­ков же был и Ро­ма­новс­кий.

Во вре­мя боя 28 мар­та за фер­му бы­ло уби­то и ра­не­но мно­го доб­ро­вольцев. Сре­ди ра­не­ных бы­ли ге­не­рал Ка­за­но­вич, пол­ков­ник Ула­гай, еса­ул Ла­за­рев и дру­гие.

Генерал Ка­за­но­вич, "нес­рав­нен­ный та­ран для ло­бо­вых уда­ров", как его на­зы­вал ге­не­рал Де­ни­кин, был ра­нен в пле­чо, но, нес­мот­ря на сильную боль, не ушел из строя и про­дол­жал ко­ман­до­вать пол­ком. Уди­ви­тельный храб­рец, не знав­ший чувст­ва стра­ха, бест­ре­пет­но не один раз во­див­ший полк в ата­ку, он не был счаст­лив в бо­ях: его по­бе­ды да­ва­лись ему це­ною тяж­ких по­терь...

Полковник Ула­гай, та­кой же храб­рец, как и скром­ный офи­цер, ко­ман­до­вал ку­бан­ца­ми.

Партизанский полк по­нес не­за­ме­ни­мую по­те­рю - был убит ка­пи­тан Ку­роч­кин, очень сим­па­тич­ный и скром­ный че­ло­век, не­обык­но­вен­ной храб­рос­ти. Это был тип ка­пи­та­на Ту­ши­на из "Вой­ны и ми­ра". Под­чи­нен­ные его лю­би­ли и глу­бо­ко со­жа­ле­ли о его смер­ти.

В ночь на 29 мар­та обс­та­нов­ка уже из­ме­ни­лась: пол­ков­ник Пи­са­рев до­шел до ручья пе­ред ар­тил­ле­рий­ски­ми ка­зар­ма­ми и вмес­те с дру­ги­ми час­тя­ми нес­колько раз ата­ко­вал их, но бе­зус­пеш­но. В ре­зульта­те - большие по­те­ри (сам он был ра­нен).

Везде про­тив­ник ока­зы­вал упор­ное соп­ро­тив­ле­ние.

Добровольческие час­ти, по­пол­нен­ные мо­би­ли­зо­ван­ны­ми, по при­ка­зу Кор­ни­ло­ва, мо­ло­ды­ми не­обу­чен­ны­ми ку­банс­ки­ми ка­за­ка­ми, час­то впер­вые по­па­дав­ши­ми в бой, уже не в си­лах бы­ли дол­го вы­но­сить страш­ное его нап­ря­же­ние. Ста­рых доб­ро­вольцев ос­та­лось ма­ло, и они уже не мог­ли пе­ре­дать мо­ло­дым сво­его преж­не­го вы­со­ко­го по­ры­ва.

Залегли, вы­ры­ли кое-как, час­то го­лы­ми ру­ка­ми, окоп­чи­ки. На­ча­лась лег­кая, упор­ная пе­рест­рел­ка, где все пре­иму­щест­ва бы­ли на сто­ро­не крас­ных. Дух наш уга­сал...

У ге­не­ра­ла Эр­де­ли бы­ло удач­нее. По­не­ся большие по­те­ри, он за­нял Са­ды и нап­ра­вил­ся к ста­ни­це Паш­ковс­кой, от­ли­чав­шей­ся с са­мо­го на­ча­ла враж­деб­ным от­но­ше­ни­ем к больше­ви­кам.

С ут­ра 29 мар­та шла неп­ре­рыв­ная пе­рест­рел­ка. Больше­ви­ки проч­но за­ня­ли ок­ра­ины Ека­те­ри­но­да­ра, вы­ры­ли око­пы и за­се­ли в них. По све­де­ни­ям, по­лу­чен­ным на­ми впос­ледст­вии, крас­ных бы­ло в это вре­мя до 28 000 че­ло­век с 2-3 бро­не­по­ез­да­ми и 20-25 ору­ди­ями с ог­ром­ным за­па­сом пат­ро­нов, ру­жей­ных и ар­тил­ле­рий­ских. И про­тив та­ких сил со сво­бод­ным ты­лом и воз­мож­ностью не­ог­ра­ни­чен­ных по­пол­не­ний у нас бы­ло не бо­лее 31/2-4 ты­сяч бой­цов и ед­ва 1000 сна­ря­дов.

Но все же са­ми больше­ви­ки приз­на­ва­лись по­том, что че­ты­ре дня боя под Ека­те­ри­но­да­ром сто­или им больше 10 000 че­ло­век уби­ты­ми и ра­не­ны­ми.

После по­луд­ня 29 мар­та под­тя­ну­лись и все час­ти бри­га­ды Мар­ко­ва. Обоз с не­большим прик­ры­ти­ем был ос­тав­лен в ста­ни­це Ели­за­ве­тинс­кой.

Корнилов ре­шил пов­то­рить в 5 ча­сов дня ата­ку на Ека­те­ри­но­дар всем фрон­том. Она уда­лась только на пра­вом флан­ге. Мар­ков пос­ле упор­но­го боя ов­ла­дел ар­тил­ле­рий­ски­ми ка­зар­ма­ми и на­чал зак­реп­ляться там, а на ле­вом флан­ге мы по­нес­ли тяж­кие по­те­ри и отош­ли на свои по­зи­ции.

Во вре­мя ата­ки доб­лест­но по­гиб ко­ман­дир Кор­ни­ловс­ко­го пол­ка пол­ков­ник М. О. Не­жен­цев.

Худощавый, не­большо­го рос­та, с пенс­не на бли­зо­ру­ких гла­зах, это был че­ло­век же­лез­ной энер­гии и му­жест­ва, не знав­ший стра­ха. Кор­ни­лов очень лю­бил его.

В ро­ко­вой день Не­жен­цев все вре­мя на­хо­дил­ся на хол­ме поч­ти на ли­нии сво­их це­пей под страш­ным ог­нем крас­ных. Ре­зер­ва у не­го уже не бы­ло.

Узнав о взя­тии Мар­ко­вым ар­тил­ле­рий­ских ка­зарм, он от­дал пол­ку при­каз ата­ко­вать. Це­пи под­ня­лись и сно­ва за­лег­ли, бу­ду­чи не в си­лах пре­одо­леть ура­ган­но­го ог­ня про­тив­ни­ка. Тог­да Не­жен­цев сам бро­сил­ся к ним, под­нял их и по­вел в ата­ку, но, ра­нен­ный в го­ло­ву, упал, под­нял­ся, сде­лал нес­колько ша­гов и был убит вто­рой пу­лей. Це­пи сно­ва за­лег­ли. Те­ло ко­ман­ди­ра с тру­дом пе­ре­та­щи­ли на холм, от­ку­да он со­шел пе­ред смертью.

В это вре­мя к не­му под­хо­дил с пра­во­го флан­га ге­не­рал Ка­за­но­вич со вто­рым ба­тальоном сво­его пол­ка. Это был пос­лед­ний наш ре­зерв...

Раненый, с пе­ре­би­тым на­ка­ну­не пле­чом, ге­не­рал Ка­за­но­вич пе­ре­шел в ре­ши­тельную ата­ку, сбил цепь про­тив­ни­ка, на пле­чах ее вор­вал­ся в го­род и на не­ко­то­рое вре­мя по­те­рял вся­кую связь с дру­ги­ми час­тя­ми фрон­та.

В этот ве­чер я ос­мат­ри­вал по­зи­цию сво­ей бри­га­ды. Вы­ехал из фер­мы зас­вет­ло, но до­ехать до пол­ков не мог. Больше­ви­ки отк­ры­ли бе­ше­ный пу­ле­мет­ный огонь, приш­лось спе­шиться и выж­дать тем­но­ты. Ощупью, ори­ен­ти­ру­ясь по сто­нам ра­не­ных, доб­рал­ся я до хол­ми­ка с гром­ким наз­ва­ни­ем "штаб Кор­ни­ловс­ко­го пол­ка" поч­ти на ли­нии око­пов. Кро­шеч­ный "форт" с от­важ­ным гар­ни­зо­ном, сре­ди ко­то­ро­го только трое бы­ло жи­вых, ос­тальные бой­цы ле­жа­ли мерт­вые. Один из жи­вых, вре­мен­но ко­ман­ду­ющий пол­ком, из­му­чен­ный поч­ти до по­те­ри соз­на­ния, спо­кой­но от­ра­пор­то­вал мне о смер­ти ко­ман­ди­ра пол­ков­ни­ка Не­жен­це­ва. Он ле­жал тут же, та­кой же строй­ный и тон­кий; на гру­ди чер­кес­ки туск­ло свер­кал Ге­ор­ги­евс­кий крест.

От по­зи­ции больше­ви­ков бы­ло нес­колько де­сят­ков ша­гов. Они за­ме­ти­ли на­ше дви­же­ние, и пу­ли ро­ем зас­вис­та­ли над на­ми, впи­ва­ясь в те­ла уби­тых. Ле­жа ря­дом с пав­шим ко­ман­ди­ром, я слу­шал свист пуль и ти­хий док­лад его за­мес­ти­те­ля о бо­евом дне...

К но­чи с 29 на 30 мар­та на­ше по­ло­же­ние бы­ло та­кое: ге­не­рал Мар­ков за­ни­мал ар­тил­ле­рий­ские ка­зар­мы и ук­реп­лял­ся там под сильным ог­нем про­тив­ни­ка; моя бри­га­да (фак­ти­чес­ки Кор­ни­ловс­кий полк, сильно пот­ря­сен­ный) ос­та­ва­лась на преж­них по­зи­ци­ях, по­дав­лен­ная больши­ми по­те­ря­ми и смертью ко­ман­ди­ра пол­ка; Пар­ти­занс­кий полк, разб­ро­сан­ный в раз­ных мес­тах, был не в луч­шем сос­то­янии; о вто­ром ба­тальоне, вмес­те с ко­ман­ди­ром пол­ка вор­вав­шем­ся в Ека­те­ри­но­дар, не бы­ло ни­ка­ких из­вес­тий; кон­ни­ца ге­не­ра­ла Эр­де­ли от­хо­ди­ла к Са­дам.

К больше­ви­кам, ви­ди­мо, по­дош­ли подк­реп­ле­ния. Их огонь не ос­ла­бе­вал.

Утром при­вез­ли на фер­му те­ло Не­жен­це­ва. Кор­ни­лов вы­шел к не­му, дол­го в тя­же­лой за­дум­чи­вос­ти смот­рел на не­го, пе­рек­рес­тил и по­це­ло­вал, как по­гиб­ше­го род­но­го сы­на...

Эта смерть сильно по­ра­зи­ла его. Не­ред­ко в этот день сре­ди раз­го­во­ра он го­во­рил со­бе­сед­ни­ку: "Не­жен­цев убит... Ка­кая по­те­ря..."

На дру­гой день он сам ото­шел в луч­ший мир.

Действия ге­не­ра­ла Ка­за­но­ви­ча в ночь с 29 на 30 мар­та предс­тав­ля­ют со­бой за­ме­ча­тельный эпи­зод, ред­ко слу­чав­ший­ся да­же в бо­га­той прик­лю­че­ни­ями граж­данс­кой вой­не.

Сбив цепь крас­ных и прес­ле­дуя ее, он со­об­щил о сво­ем ус­пе­хе Ку­те­по­ву, ми­мо участ­ка ко­то­ро­го про­хо­дил, и про­сил его ата­ко­вать од­нов­ре­мен­но с ним, уве­до­мив об этом Мар­ко­ва.

Вот как опи­сы­ва­ет этот эпи­зод сам ге­не­рал Ка­за­но­вич:

"Не ви­дя впе­ре­ди ни­ка­ко­го дви­же­ния, я ре­шил, что нас­та­ло вре­мя дви­нуть мой 2-й ба­тальон, сос­тав­ляв­ший пос­лед­ний ре­зерв на этом участ­ке. Пос­лав со­от­ветст­ву­ющее при­ка­за­ние с пос­лед­ним ос­тав­шим­ся при мне ор­ди­нар­цем, я, как только ба­тальон по­рав­нял­ся с кур­га­ном, стал во гла­ве его и быст­ро по­вел к ов­ра­гу. Про­тив­ник встре­тил нас бе­ше­ным пу­ле­мет­ным ог­нем, но, по счаст­ли­вой слу­чай­нос­ти, при­цел был вы­сок: за­хо­дя­щее солн­це све­ти­ло в гла­за больше­ви­кам, все пу­ли ле­те­ли че­рез на­ши го­ло­вы, что очень обод­ри­ло лю­дей. На дне ов­ра­га я уви­дел ста­рых зна­ко­мых ели­за­ве­тин­цев. "Здесь ле­жит те­ло уби­то­го ко­ман­ди­ра Кор­ни­ловс­ко­го пол­ка, и мы не зна­ем, что нам де­лать". Так я уз­нал о смер­ти бо­ево­го то­ва­ри­ща, с ко­то­рым мы сра­жа­лись бок о бок в стольких бо­ях...

- Идите со мной в Ека­те­ри­но­дар.

После не­ко­то­ро­го ко­ле­ба­ния ко мне при­со­еди­ни­лось око­ло 100 ели­за­ве­тин­цев. Еще ко­рот­кая вспыш­ка ог­ня при подъеме из ов­ра­га - и про­тив­ник, бро­сив свои выд­ви­ну­тые впе­ред око­пы, бе­жал к са­мой ок­ра­ине го­ро­да.

Между тем на­ча­ло смер­каться, я не знал, как да­ле­ко прод­ви­ну­лись час­ти ге­не­ра­ла Мар­ко­ва. Опа­са­ясь по­пасть под огонь сво­их, я при­ка­зал всем офи­це­рам при дальней­шем дви­же­нии воз­мож­но ча­ще пов­то­рять сло­во "пар­ти­за­ны", кри­ча: "Впе­ред, пар­ти­за­ны", "Рав­няй­сь, пар­ти­за­ны" и т. п.

Действительно, ско­ро пра­вее нас от ка­зарм Ека­те­ри­но­дарс­ко­го пол­ка пос­лы­шал­ся ок­лик: "Что за пар­ти­за­ны?" - "Пар­ти­занс­кий полк, здесь ге­не­рал!"

Ко мне по­до­шел пол­ков­ник Ку­те­пов, ко­ман­до­вав­ший ле­вым участ­ком ге­не­ра­ла Мар­ко­ва, сос­то­яв­шим из пе­ре­ме­шав­ших­ся во вре­мя ата­ки лю­дей Офи­церс­ко­го и Ку­банс­ко­го стрел­ко­вых пол­ков. Я спро­сил, где ге­не­рал Мар­ков, и по­лу­чил от­вет, что он по­шел к сво­ему пра­во­му флан­гу на учас­ток ге­не­ра­ла Бо­ровс­ко­го. Ска­зав пол­ков­ни­ку Ку­те­по­ву, что я сей­час ата­кую ок­ра­ину го­ро­да и про­ник­ну в глубь его по бли­жай­шим ули­цам, я про­сил ата­ко­вать вслед за мной и пра­вее ме­ня; эту просьбу я про­сил пе­ре­дать и ге­не­ра­лу Бо­ровс­ко­му и их об­ще­му на­чальни­ку ге­не­ра­лу Мар­ко­ву. Пол­ков­ник Ку­те­пов обе­щал ата­ко­вать, как только я вор­вусь в го­род.

Построив в пер­вой ли­нии свой 2-й ба­тальон и 2-ю сот­ню 1-го ба­тальона, взя­тую мною с участ­ка Кор­ни­ловс­ко­го пол­ка, а в за­ты­лок им ели­за­ве­тин­цев (обе ли­нии в сомк­ну­том раз­вер­ну­том строю), я на­це­лил их по ука­за­ни­ям офи­це­ров, уро­жен­цев Ека­те­ри­но­да­ра, и по­вел их в ата­ку. Пос­ле бес­по­ря­доч­ной ру­жей­ной стрельбы больше­ви­ки, за­лег­шие на са­мой ок­ра­ине го­ро­да, раз­бе­жа­лись, и мы всту­пи­ли в ка­кую-то ули­цу (как по­том ока­за­лось, в Яр­ма­роч­ную). Ос­мат­ри­вая бо­ко­вые ули­цы, мы прод­ви­га­лись в глубь го­ро­да, не встре­чая бо­лее соп­ро­тив­ле­ния; по­па­да­лись оди­ноч­ные больше­ви­ки, при­ни­мав­шие нас в тем­но­те за сво­их, их ло­ви­ли и тут же при­кан­чи­ва­ли. При дальней­шем дви­же­нии ста­ли встре­чать разъезды, по пер­во­му из них кто-то выст­ре­лил, и он бла­го­по­луч­но ус­ка­кал; за­тем я зап­ре­тил стре­лять, и сле­ду­ющие разъезды мы под­ма­ни­ва­ли к се­бе, на­зы­вая из­вест­ные нам больше­вистс­кие час­ти. Все­го мы пе­ре­ло­ви­ли та­ким об­ра­зом 16 всад­ни­ков; до­был и я се­бе от­лич­но­го ко­ня под офи­церс­ким сед­лом вмес­то кля­чи, на ко­то­рой я до сих пор ез­дил.

При ос­мот­ре ка­зарм, рас­по­ло­жен­ных на Яр­ма­роч­ной ули­це, ока­за­лось, что в них со­дер­жит­ся 900 плен­ных авст­рий­цев. Уз­нав, что их ока­ра­ули­ва­ет ко­ман­да, пос­тав­лен­ная еще ку­банс­ким пра­ви­тельством до за­ня­тия го­ро­да больше­ви­ка­ми, я при­ка­зал ун­тер-офи­це­ру про­дол­жать ка­ра­улить плен­ных и под­дер­жи­вать сре­ди них пол­ный по­ря­док, а од­но­му из на­ших офи­це­ров при­ка­зал рас­пи­саться в кни­ге. На дру­гой день Кор­ни­лов сде­лал мне уп­рек, что я не вы­вел плен­ных не­мед­лен­но из Ека­те­ри­но­да­ра: сре­ди плен­ных мог­ли ока­заться че­хо-сло­ва­ки, при­год­ные для по­пол­не­ния на­ше­го ба­тальона, но я тог­да еще не знал, что Ека­те­ри­но­дар не бу­дет взят...

Между тем стрельба на участ­ке 1-й бри­га­ды стих­ла, ору­дие, стре­ляв­шее с са­мой ок­ра­ины го­ро­да по это­му участ­ку, так­же прек­ра­ти­ло огонь, я был уве­рен, что мои со­се­ди спра­ва так­же прод­ви­га­ют­ся по од­ной из бли­жай­ших улиц, а по­то­му при­ка­зал от вре­ме­ни до вре­ме­ни кри­чать: "Ура ге­не­ра­лу Кор­ни­ло­ву!" - с целью обоз­на­чить сво­им мес­то мо­его на­хож­де­ния.

Продвигаясь та­ким об­ра­зом, мы дос­тиг­ли Сен­ной пло­ща­ди. Ос­та­вив по­ло­ви­ну мо­его от­ря­да с од­ним пу­ле­ме­том на уг­лу Яр­ма­роч­ной ули­цы, а дру­гую по­ло­ви­ну с дру­гим пу­ле­ме­том (при мне был один пу­ле­мет Мак­си­ма и один Кольта) рас­по­ло­жил на юго-за­пад­ном уг­лу пло­ща­ди. В та­ком по­ло­же­нии я ре­шил ожи­дать под­хо­да час­тей 1-й бри­га­ды с тем, что­бы пос­ле пе­ре­да­чи им Сен­ной пло­ща­ди ид­ти сог­лас­но при­ка­зу на го­родс­кое клад­би­ще, ку­да и при­тя­нуть свой 1-й ба­тальон и Кор­ни­ловс­кий полк. Все бы­ло ти­хо. На пло­ща­ди ста­ли по­яв­ляться по­воз­ки, нап­рав­ля­ющи­еся к по­зи­ции про­тив­ни­ка. Пре­иму­щест­вен­но это бы­ли са­ни­тар­ные по­воз­ки с фельдше­ра­ми и сест­ра­ми ми­ло­сер­дия, но по­па­лась и од­на по­воз­ка с хле­бом, ко­то­рой мы очень об­ра­до­ва­лись, нес­колько по­во­зок с ру­жей­ны­ми пат­ро­на­ми, и, что осо­бен­но цен­но, на од­ной бы­ли ар­тил­ле­рий­ские пат­ро­ны. Меж­ду тем ночь про­хо­ди­ла. Встре­во­жен­ный дол­гим от­сутст­ви­ем ка­ких-ли­бо све­де­ний о на­ших час­тях, я пос­лал по прой­ден­но­му на­ми пу­ти разъезд на от­би­тых у больше­ви­ков ко­нях под ко­ман­дой сво­его ор­ди­нар­ца сот­ни­ка Хо­перс­ко­го (ки­тай­ца по про­ис­хож­де­нию, вы­ве­зен­но­го дон­ца­ми мальчи­ком из Маньчжу­рии), при­ка­зал ему явиться ге­не­ра­лу Мар­ко­ву или пол­ков­ни­ку Ку­те­по­ву, до­ло­жить, что я за­нял Сен­ную пло­щадь, и про­сил ус­ко­рить дви­же­ние.

Вернувшийся че­рез не­ко­то­рое вре­мя сот­ник Хо­перс­кий до­ло­жил, что на­ших час­тей ниг­де не вид­но, что ох­ра­на го­ро­да в том мес­те, где мы в не­го вор­ва­лись, за­ня­та больше­ви­ка­ми, ко­то­рые, по-ви­ди­мо­му, не по­доз­ре­ва­ют о при­сутст­вии у них в ты­лу про­тив­ни­ка. При­ни­мая сот­ни­ка Хо­перс­ко­го за сво­его, они рас­спра­ши­ва­ли его, что за кри­ки и стрельба бы­ли в го­ро­де. По­лу­чив от­вет, что там все ти­хо, один из со­бе­сед­ни­ков ска­зал: "И кто эту па­ни­ку пус­ка­ет? Здесь го­во­ри­ли, что ка­де­ты вор­ва­лись в го­род".

Потеряв на­деж­ду на под­ход подк­реп­ле­ний, я ре­шил, что до­жи­даться рас­све­та сре­ди мно­го­люд­но­го го­ро­да, в цент­ре рас­по­ло­же­ния про­тив­ни­ка, имея при се­бе 250 че­ло­век, зна­чит об­речь на ги­бель и их и се­бя без вся­кой пользы для об­ще­го де­ла. На­до по­пы­таться выб­раться на­зад к сво­им, вос­пользо­вав­шись тем, что ох­ра­на го­ро­да за­ня­та, оче­вид­но, ка­ким-то вновь при­быв­шим от­ря­дом больше­ви­ков, не зна­ющим о на­шем при­сутст­вии.

Построив в пер­вой ли­нии пар­ти­зан с пу­ле­ме­та­ми, за ни­ми ели­за­ве­тин­цев и, на­ко­нец, зах­ва­чен­ных у больше­ви­ков ло­ша­дей и по­воз­ки, я дви­нул­ся на­зад по Яр­ма­роч­ной ули­це, при­ка­зав на рас­спро­сы больше­ви­ков от­ве­чать, что мы идем за­ни­мать око­пы впе­ре­ди го­ро­да. На воп­рос "Ка­кой час­ти?" от­ве­чать: "Кав­казс­ко­го от­ря­да". От зах­ва­чен­ных больше­ви­ков я знал, что по­доб­ный от­ряд не­за­дол­го пе­ред тем вы­са­жи­вал­ся на Вла­ди­кав­казс­ком вок­за­ле. Под­хо­дя к мес­ту на­шей пос­лед­ней ата­ки, сна­ча­ла на­толк­ну­лись на ре­зер­вы больше­ви­ков, за­ни­мав­шие по­пе­реч­ные ули­цы по обе сто­ро­ны от Яр­ма­роч­ной, а по­том и на пер­вую ли­нию. На­ши от­ве­ты сна­ча­ла воз­бу­ди­ли по­доз­ре­ния, за­тем раз­да­лись удив­лен­ные возг­ла­сы: "Ку­да вы иде­те? Там впе­ре­ди ка­де­ты". - "Их-то нам и на­до".

Я рас­счи­ты­вал, как только по­дой­ду вплот­ную к больше­ви­кам, бро­ситься в шты­ки и про­бить се­бе до­ро­гу, но больше­ви­ки, мир­но бе­се­дуя с на­ши­ми людьми, так с ни­ми пе­ре­ме­ша­лись, что не­че­го бы­ло и ду­мать об этом, при­ни­мая во вни­ма­ние по­дав­ля­ющее чис­лен­ное пре­вос­ходст­во про­тив­ни­ка. На­до бы­ло воз­мож­но ско­рее вы­би­раться на прос­тор. Все шло бла­го­по­луч­но, по­ка че­рез ря­ды больше­ви­ков не по­тя­нул­ся наш обоз. Тог­да они спох­ва­ти­лись и отк­ры­ли нам в тыл огонь, от­ре­зав часть зах­ва­чен­ных на­ми по­во­зок, но большая часть из них ус­пе­ла прос­ко­чить и в том чис­ле на­ибо­лее цен­ная с ар­тил­ле­рий­ски­ми пат­ро­на­ми, шед­шая в го­ло­ве обо­за [По­воз­ка эта, по­пав под огонь,. ус­ка­ка­ла ку­да-то в сто­ро­ну и заст­ря­ла в ка­на­ве не­да­ле­ко от ар­тил­ле­рий­ских ка­зарм. Ее дол­го не мог­ли отыс­кать. Меж­ду тем слух о зах­ва­те 52 сна­ря­дов до­шел да­же до Кор­ни­ло­ва, и, по­ка она на­ко­нец наш­лась, на ме­ня со всех сто­рон сы­па­лись воп­ро­сы: где 52 сна­ря­да? Так ве­лик был не­дос­та­ток пат­ро­нов в на­шей ар­тил­ле­рии. В то вре­мя, как у вра­га их бы­ло без сче­та.]. При вы­хо­де из го­ро­да мы чуть бы­ло не по­па­ли в кри­ти­чес­кое по­ло­же­ние: в от­вет на огонь больше­ви­ков раз­да­лись на­ши выст­ре­лы со сто­ро­ны ка­зарм Ека­те­ри­но­дарс­ко­го пол­ка; прав­да, не­до­ра­зу­ме­ние ско­ро вы­яс­ни­лось.

Первым я уви­дел пол­ков­ни­ка Ку­те­по­ва: он ска­зал мне, что очень бес­по­ко­ил­ся о мо­ей учас­ти, слы­шал на­ши уда­ляв­ши­еся кри­ки "Ура", но ему не уда­ва­лось дви­нуть впе­ред сме­шан­ных лю­дей раз­ных пол­ков, быв­ших в его участ­ке.

Скоро по­до­шел и ге­не­рал Мар­ков, ко­то­рый ска­зал мне, что ни­че­го не знал о мо­ем предп­ри­ятии и ус­лы­шал о нем впер­вые, ког­да по его те­ле­фо­ну пе­ре­да­ва­ли мое до­не­се­ние в штаб ар­мии. Он пред­ло­жил мне сей­час же об­щи­ми си­ла­ми пов­то­рить ата­ку. На это я от­ве­тил, что вре­мя упу­ще­но, те­перь уже свет­ло, больше­ви­ки пре­дуп­реж­де­ны, под­ве­ли ре­зер­вы, и ата­ка на том же са­мом мес­те ед­ва ли име­ет шан­сы на ус­пех.

Как по­том ока­за­лось, в Кор­ни­ловс­ком пол­ку на­ка­ну­не был ра­нен пол­ков­ник Ин­дей­кин, ес­тест­вен­ный за­мес­ти­тель Не­жен­це­ва, был убит и храб­рый ка­пи­тан Ку­роч­кин, ко­ман­дир мо­его 1-го ба­тальона. От­дельные ро­ты и сот­ни пос­ле смер­ти Не­жен­це­ва ос­та­лись без об­ще­го ру­ко­водст­ва, и не­ко­му бы­ло их дви­нуть в ата­ку, так как ге­не­рал Бо­га­евс­кий не мог один вез­де пос­петь. Этим объясня­ет­ся, что моя ата­ка ос­та­лась без под­держ­ки и со сто­ро­ны час­тей 2-й бри­га­ды".

 

Глава XII.

 

Смерть Корнилова

 

Вечером 30 мар­та в до­ми­ке фер­мы сос­то­ял­ся во­ен­ный со­вет - пос­лед­ний в жиз­ни Кор­ни­ло­ва.

Собрались в его ком­на­те кро­ме его са­мо­го еще ге­не­ра­лы Алек­се­ев, Де­ни­кин, Ро­ма­новс­кий, Мар­ков, ку­банс­кий ата­ман пол­ков­ник Фи­ли­мо­нов и я. Мес­та на кро­ва­ти и скамье всем не хва­ти­ло; часть си­де­ла на со­ло­ме на по­лу. Ком­на­та ед­ва ос­ве­ща­лась дву­мя-тре­мя вос­ко­вы­ми све­ча­ми: дру­го­го ос­ве­ще­ния у нас уже не бы­ло. Ок­но в сто­ро­ну крас­ных бы­ло зак­ры­то ци­нов­кой, что­бы скрыть свет у нас.

Настроение ду­ха у всех бы­ло по­дав­лен­ное: из док­ла­дов Ро­ма­новс­ко­го и ко­ман­ди­ров бри­гад вы­яс­ни­лось, что по­те­ри в час­тях бы­ли зна­чи­тельные (нап­ри­мер, в Пар­ти­занс­ком пол­ку ос­та­лось все­го 300 шты­ков); по­пол­нять их бы­ло не­кем и не­чем. Сна­ря­дов и пат­ро­нов ос­та­ва­лось ма­ло. Все час­ти сильно пот­ре­па­ны, пе­ре­ме­ша­ны и край­не утом­ле­ны; часть ку­банс­ких ка­за­ков, по­пол­няв­ших пол­ки, рас­хо­дит­ся по сво­им ста­ни­цам; за­мет­на утеч­ка доб­ро­вольцев с фрон­та в тыл, че­го раньше не бы­ло...

А меж­ду тем у больше­ви­ков, нес­мот­ря на большие по­те­ри, си­лы уве­ли­чи­ва­лись при­хо­дом но­вых подк­реп­ле­ний. Бо­евых при­па­сов бы­ло ог­ром­ное ко­ли­чест­во.

Во вре­мя груст­ной бе­се­ды Мар­ков, си­дя в уг­лу на со­ло­ме, зас­нул: ска­за­лись две бес­сон­ные но­чи и край­нее мо­ральное и фи­зи­чес­кое нап­ря­же­ние бо­евых час­тей... Все мы так­же ед­ва пе­ре­си­ли­ва­ли се­бя, что­бы не пос­ле­до­вать его при­ме­ру.

Вдруг гро­хот раз­ры­ва сна­ря­да и сильный удар в на­руж­ную сте­ну зас­та­вил всех встре­пе­нуться: ока­за­лось, что вбли­зи от до­ма ра­зор­ва­лась гра­на­та, большой ее ос­ко­лок плаш­мя уда­рил­ся в сте­ну на­шей ком­на­ты, но, к счастью, не про­бил ее...

Штурм Ека­те­ри­но­да­ра был пред­ре­шен Кор­ни­ло­вым: он счи­тал, что дру­го­го вы­хо­да не бы­ло.

Мы бы­ли соб­ра­ны, по-ви­ди­мо­му, не за­тем, что­бы уз­нать на­ше мне­ние по это­му воп­ро­су, хо­тя Кор­ни­лов и спро­сил его, а для то­го, что­бы вну­шить нам мысль о не­из­беж­нос­ти это­го штур­ма. Все мы, од­на­ко, за­яви­ли, что рас­счи­ты­вать на ус­пех не­воз­мож­но, а в слу­чае не­уда­чи все бу­дет об­ре­че­но на ги­бель. И только ге­не­рал Алек­се­ев, не про­тес­туя про­тив ата­ки го­ро­да, пред­ло­жил от­ло­жить ее на сут­ки, что­бы дать лю­дям хо­тя бы сом­ни­тельный от­дых.

Корнилов сог­ла­сил­ся на это, и штурм наз­на­чен был на ут­ро 1 ап­ре­ля.

Около 7 ча­сов ут­ра я за­шел к Кор­ни­ло­ву, что­бы до­ло­жить ему о ре­зульта­тах сво­его объезда по­зи­ции бри­га­ды на­ка­ну­не ве­че­ром, а так­же пос­лед­ние ут­рен­ние све­де­ния. Лавр Ге­ор­ги­евич си­дел на скамье, ли­цом к зак­ры­то­му ци­нов­кой ок­ну, вы­хо­див­ше­му на сто­ро­ну про­тив­ни­ка. Пе­ред ним сто­ял прос­той де­ре­вян­ный стол, на ко­то­ром ле­жа­ла раз­вер­ну­тая кар­та ок­рест­нос­тей Ека­те­ри­но­да­ра и сто­ял ста­кан чая. Кор­ни­лов был за­дум­чив и сум­ра­чен. Вид­но бы­ло, что он пло­хо спал эту ночь, да это и по­нят­но. Смерть Не­жен­це­ва и тя­же­лые из­вес­тия с фрон­та, ви­ди­мо, не да­ва­ли ему по­коя.

Он пред­ло­жил мне сесть ря­дом с со­бой и рас­ска­зать то, что я ви­дел. Не­ве­сел был мой док­лад. Упорст­во про­тив­ни­ка, ви­ди­мо, по­лу­чив­ше­го зна­чи­тельное подк­реп­ле­ние, ог­ром­ные по­те­ри у нас, смерть ко­ман­ди­ра Кор­ни­ловс­ко­го пол­ка, не­дос­та­ток пат­ро­нов, ис­то­ще­ние ре­зер­вов... Мой рас­сказ про­дол­жал­ся око­ло по­лу­ча­са. Кор­ни­лов мол­ча выс­лу­шал ме­ня, за­дал нес­колько воп­ро­сов и, от­пус­тив ме­ня, мрач­но уг­лу­бил­ся в изу­че­ние карт. Его пос­лед­ние сло­ва, ска­зан­ные как бы про се­бя, бы­ли: "А все-та­ки ата­ко­вать Ека­те­ри­но­дар не­об­хо­ди­мо: дру­го­го вы­хо­да нет..."

В ко­ри­до­ре я встре­тил­ся с кем-то из офи­це­ров, и мы ста­ли раз­го­ва­ри­вать. Но не прош­ло и пя­ти ми­нут пос­ле мо­его ухо­да от ко­ман­ду­юще­го, как раз­дал­ся страш­ный гро­хот и удар точ­но мол­нии, от ко­то<