Вступление генерала Деникина в командование Добровольческой армией. Наш уход из-под Екатеринодара. Колония Гначбау

Генерал Де­ни­кин, как стар­ший пос­ле Кор­ни­ло­ва, не­мед­лен­но всту­пил во вре­мен­ное ко­ман­до­ва­ние Доб­ро­вольчес­кой ар­ми­ей и до­нес о смер­ти ко­ман­ду­юще­го ге­не­ра­лу Алек­се­еву, на­хо­див­ше­му­ся в это вре­мя в ста­ни­це Ели­за­ве­тинс­кой. Тот не­мед­лен­но при­был на фер­му и сво­им при­ка­зом ут­вер­дил ге­не­ра­ла Де­ни­ки­на ко­ман­ду­ющим ар­ми­ей.

Тело Кор­ни­ло­ва по­ло­жи­ли в по­воз­ку вмес­те с те­лом пол­ков­ни­ка Не­жен­це­ва. Ге­не­рал Алек­се­ев по­до­шел к не­му, пе­рек­рес­тил­ся, по­це­ло­вал хо­лод­ный лоб по­кой­ни­ка и дол­го в глу­бо­кой за­дум­чи­вос­ти сто­ял над его те­лом. Уди­ви­тельны бы­ли вза­имо­от­но­ше­ния этих двух лю­дей. Оба глу­бо­кие пат­ри­оты, го­ря­чо лю­бив­шие Рос­сию, без­за­вет­но слу­жив­шие од­но­му и то­му же ве­ли­ко­му де­лу, не под­хо­ди­ли друг к дру­гу по лич­ным свой­ст­вам сво­их ха­рак­те­ров. Мно­го груст­ных сцен при­хо­ди­лось ви­деть их ок­ру­жав­шим при их слу­жеб­ных встре­чах. И поч­ти всег­да не М. В. Алек­се­ев был при­чи­ной их... Пос­лед­нее вре­мя, нес­мот­ря на ус­ло­вия по­хо­да, они да­же ред­ко ви­де­лись, пред­по­чи­тая в слу­чае не­об­хо­ди­мос­ти сно­ситься письмен­но. Я не бу­ду ка­саться под­роб­но­го раз­бо­ра при­чин всех не­до­ра­зу­ме­ний меж­ду ни­ми. В нас­то­ящее вре­мя оба они отош­ли в луч­ший мир, сде­лав все, что бы­ло в си­лах, на зем­ле.

На фрон­те, как и во всех час­тях ар­мии, очень ско­ро раз­нес­лась пе­чальная весть о смер­ти Кор­ни­ло­ва. Не уда­лось скрыть ее и от больше­ви­ков. На на­ши вой­ска она про­из­ве­ла край­не тя­же­лое впе­чат­ле­ние. Все по­чувст­во­ва­ли, что со смертью Кор­ни­ло­ва нам уже не взять Ека­те­ри­но­да­ра. Мно­гие по­ду­мы­ва­ли да­же о том, что во­об­ще при­шел ко­нец борьбе и по­ра уже спа­саться са­мим.

Генерал Де­ни­кин, как и все стар­шие на­чальни­ки, не со­чувст­во­вал идее штур­ма Ека­те­ри­но­да­ра. Он яс­но ви­дел по опы­ту пре­ды­ду­щих трех дней бо­ев под этим го­ро­дом, что взять его на­ши­ми нич­тож­ны­ми си­ла­ми бы­ло не­воз­мож­но. А ес­ли бы да­же и слу­чи­лась та­кая уда­ча, то удер­жать его в сво­их ру­ках мы бы­ли бы не в сос­то­янии. Все при­чи­ны, по­че­му этот штурм яв­лял­ся, по мне­нию стар­ших на­чальни­ков, без­на­деж­ным, не из­ме­ни­лись со вре­ме­ни пос­лед­не­го во­ен­но­го со­ве­та. Нап­ро­тив, по­ло­же­ние да­же ухуд­ши­лось вви­ду зна­чи­тельных по­терь у нас и ис­то­ще­ния сна­ря­дов, а глав­ное, край­ней ус­та­лос­ти войск фи­зи­чес­кой, а в осо­бен­нос­ти мо­ральной. Воп­ре­ки об­ще­му мне­нию на­ше­му Кор­ни­лов все-та­ки ре­шил ата­ко­вать Ека­те­ри­но­дар и только по со­ве­ту ге­не­ра­ла Алек­се­ева от­ло­жил ата­ку на один день. Судьба не да­ла ему про­вес­ти в жизнь свой при­каз. Су­дя по его наст­ро­ению в пос­лед­ние дни, он не пе­ре­жил бы не­уда­чи. Ге­не­рал Де­ни­кин в сво­их за­пис­ках упо­ми­на­ет, что Кор­ни­лов, ре­ша­ясь на этот штурм, де­лал яс­ные на­ме­ки на то, что в слу­чае не­уда­чи он по­кон­чит с со­бою. И я не сом­не­ва­юсь, что он сде­лал бы это...

Судьба су­ди­ла ина­че: один рус­ский сна­ряд, единст­вен­ный по­пав­ший в дом, пе­ре­пол­нен­ный людьми, убил только од­но­го Кор­ни­ло­ва.

Одним из пер­вых рас­по­ря­же­ний но­во­го ко­ман­ду­юще­го ар­ми­ей был при­каз об отс­туп­ле­нии от Ека­те­ри­но­да­ра. Не­лег­ко бы­ло ему на­чать свое ко­ман­до­ва­ние та­ким при­ка­зом. Но обс­та­нов­ка тре­бо­ва­ла это­го.

Решено от­хо­дить на се­вер. Дру­го­го нап­рав­ле­ния не ос­та­ва­лось: все дру­гие пу­ти прег­раж­да­лись ре­кою Ку­банью или си­ла­ми больше­ви­ков. Мо­ей бри­га­де приш­лось опять за­нять свое обыч­ное мес­то в арьергар­де. На­ча­ли от­хо­дить ве­че­ром, не­больши­ми час­тя­ми, что­бы не об­на­ру­жить на­ших на­ме­ре­ний. Ос­та­вав­ши­еся на мес­те час­ти уси­ли­ли свой огонь. Больше­ви­ки от­ве­ча­ли тем же, ви­ди­мо, опа­са­ясь на­ше­го нас­туп­ле­ния. Во вре­мя этой пе­рест­рел­ки мы по­нес­ли так­же не­ма­лые по­те­ри. Меж­ду дру­ги­ми убит доб­лест­ный офи­цер лей­бг­вар­дии Ка­зачьего Его Ве­ли­чест­ва пол­ка еса­ул Ры­ковс­кий.

К ве­че­ру бри­га­да Мар­ко­ва уже вы­тя­ну­лась по нап­рав­ле­нию на се­вер. Моя бри­га­да долж­на бы­ла прик­ры­вать от­ход, а за­тем дви­гаться в ви­де арьергар­да за обо­зом, ко­то­рый дол­жен был од­нов­ре­мен­но с на­ми выс­ту­пить из ста­ни­цы Ели­за­ве­тинс­кой.

Ввиду то­го, что ос­та­ваться вбли­зи до­ма, где был убит Кор­ни­лов, бы­ло уже не­воз­мож­но, так как больше­ви­ки сос­ре­до­то­чи­ли на нем весь свой огонь, я вы­нуж­ден был уст­ро­ить свой по­ход­ный штаб на про­ти­во­по­лож­ной ок­ра­ине ро­щи, пок­ры­вав­шей за­пад­ную часть фер­мы.

Сидя на ва­лу, я про­пус­кал ми­мо се­бя отс­ту­пав­шие час­ти Мар­ко­ва. Вско­ре ко мне под­сел и сам бри­гад­ный ко­ман­дир. Тя­же­ло бы­ло у нас на ду­ше: смерть Кор­ни­ло­ва, не­уда­ча со штур­мом Ека­те­ри­но­да­ра, но­вая не­оп­ре­де­лен­ность на­ше­го по­ло­же­ния... Об­ме­ни­ва­ясь мыс­ля­ми по это­му по­во­ду, мы при­хо­ди­ли к груст­но­му зак­лю­че­нию, что, ве­ро­ят­но, ско­ро при­дет­ся ду­мать о кон­це борьбы и, мо­жет быть, о рас­пы­ле­нии. Од­на­ко вид про­хо­див­ших ми­мо нас войск, их как буд­то бы да­же до­вольное наст­ро­ение - тем, что на­ко­нец уда­лось бро­сить око­пы и хоть нем­но­го от­дох­нуть от ужа­са еже­ми­нут­но­го ожи­да­ния смер­ти - зас­та­ви­ли нас взять се­бя в ру­ки и отб­ро­сить мысль о пе­чальном кон­це. Все-та­ки вой­ска еще бы­ли у нас, за­ка­лен­ные в бо­ях, вы­нес­шие столько ужа­сов в те­че­ние ме­ся­ца поч­ти бесп­ре­рыв­но­го боя. Борьба еще не кон­че­на. На­деж­да - не по­те­ря­на...

К счастью для че­ло­ве­ка, в са­мые тяж­кие ми­ну­ты жиз­ни его вни­ма­ние мо­жет быть отв­ле­че­но ка­ким-ни­будь пус­тя­ком жи­тей­ской ме­ло­чи, ко­то­рая отв­ле­чет его вни­ма­ние и хо­тя на вре­мя ос­во­бо­дит от мрач­ных дум. Так бы­ло и с на­ми. Мар­ков вдруг срав­нил свой ку­цый по­лу­шу­бок с мо­ей длин­ной ши­нелью и стал жа­ло­ваться, как ему хо­лод­но. По­том у нас заш­ла речь о том, кто из доб­ро­вольцев ста­щил зна­чи­тельную часть хле­бов, ле­жа­щих не­да­ле­ко от нас куч­кой, пред­наз­на­чен­ной для од­ной из час­тей и во вре­мя про­хож­де­ния 1-й бри­га­ды зна­чи­тельно уменьшив­шей­ся. Мар­ков на­чал рас­пе­кать за­зе­вав­ше­го­ся раз­дат­чи­ка, и все на­ши груст­ные мыс­ли при­ня­ли уже дру­гой ха­рак­тер - в бук­вальном смыс­ле сло­ва - за­бо­ты о хле­бе на­сущ­ном для на­ших пол­ков.

Вскоре Мар­ков прос­тил­ся со мной и уехал. Я дож­дал­ся, ког­да сня­лись пос­лед­ние мои час­ти, и уже в пол­ной тем­но­те по­шел с ни­ми в арьергар­де. Больше­ви­ки про­дол­жа­ли не­ис­то­вую стрельбу по на­шей уже пус­той по­зи­ции.

В те­че­ние но­чи наш ог­ром­ный обоз вы­тя­нул­ся в ко­лон­ну, рас­тя­нув­шись на нес­колько верст. Я дол­жен был ос­та­но­виться и про­пус­тить его ми­мо се­бя. Это про­хож­де­ние про­дол­жа­лось не один час. Ут­ром больше­ви­ки пе­реш­ли в нас­туп­ле­ние, но, по-ви­ди­мо­му, опа­са­ясь ввя­зы­ваться в серьезный бой, ог­ра­ни­чи­лись только ар­тил­ле­рий­ским обст­ре­лом по­зи­ций мо­ей бри­га­ды. Их кон­ни­ца, по­ка­зав­ша­яся на мо­ем флан­ге, пос­ле нес­кольких удач­ных выст­ре­лов мо­ей ба­та­реи скры­лась, и мы мог­ли уже бесп­ре­пятст­вен­но про­дол­жать свой пе­чальный путь. В обо­зе, на по­воз­ке, прик­ры­тый бур­кой, ехал и наш не­дав­ний вождь, уже без­ды­хан­ный, Кор­ни­лов...

К но­чи на 1 ап­ре­ля Доб­ро­вольчес­кая ар­мия по­дош­ла к не­мец­кой ко­ло­нии Гнач­бау. По пу­ти, при пе­реп­ра­ве че­рез ка­кую-то не­большую ре­чон­ку, мы сбро­си­ли в омут лиш­ние ору­дия, к ко­то­рым не хва­та­ло сна­ря­дов. На ши­ро­кой ули­це ко­ло­нии в нес­колько ря­дов рас­по­ло­жил­ся обоз. В прос­тор­ных до­мах ко­ло­нис­тов уст­ро­ились на ноч­лег доб­ро­вольцы и зна­чи­тельное чис­ло ра­не­ных. Ночь прош­ла срав­ни­тельно спо­кой­но, но с ут­ра нас со всех сто­рон больше­ви­ки ста­ли осы­пать ар­тил­ле­рий­ским ог­нем. Это был ужас­ный день. Сна­ря­ды па­да­ли по всей ко­ло­нии, на­во­дя па­ни­ку на жи­те­лей, под­вод­чи­ков и нес­част­ных ра­не­ных. Бы­ли уби­тые и ра­не­ные. Один сна­ряд по­пал в дом, в ко­то­ром по­се­лил­ся ге­не­рал Алек­се­ев, и убил пи­са­ря.

Настроение ду­ха сре­ди доб­ро­вольцев бы­ло край­не по­дав­лен­ное. Сня­тие оса­ды Ека­те­ри­но­да­ра, быст­рое отс­туп­ле­ние от не­го, смерть Кор­ни­ло­ва, бо­лее ре­ши­тельное прес­ле­до­ва­ние про­тив­ни­ка, не да­вав­ше­го по­коя нам, - все это сильно спо­собст­во­ва­ло па­де­нию ду­ха сре­ди доб­ро­вольцев, в осо­бен­нос­ти сре­ди но­вых по­пол­не­ний - мо­ло­дых ку­банс­ких ка­за­ков. Мно­гие из них по­ти­хоньку уш­ли из на­ших ря­дов и вер­ну­лись в свои ста­ни­цы. Мно­ги­ми доб­ро­вольца­ми ов­ла­де­ло пол­ное от­ча­яние. На­ча­лись раз­го­во­ры о том, что все кон­че­но и по­ра уже рас­пы­ляться. Не­ко­то­рые пред­по­ла­га­ли мел­ки­ми пар­ти­ями про­би­раться в го­ры или, при­со­еди­нив­шись к от­ря­ду гор­цев, про­биться че­рез кольцо больше­ви­ков. Нам, стар­шим на­чальни­кам, сто­ило не­ма­ло­го тру­да ус­по­ко­ить сво­их под­чи­нен­ных. Все-та­ки не­ко­то­рые уш­ли (нап­ри­мер, ге­не­рал Гил­ленш­мидт) и бес­след­но про­па­ли.

В ночь на 2 ап­ре­ля мы выс­ту­пи­ли из ко­ло­нии в нап­рав­ле­нии на ста­ни­цу Ста­ро-Ве­лич­ковс­кую. Больше­ви­ки не ре­ши­лись нас ата­ко­вать по до­ро­ге и про­во­жа­ли только ар­тил­ле­рий­ским ог­нем. В ко­ло­нии приш­лось ос­та­вить нес­колько уми­ра­ющих ра­не­ных и уже умер­ших. По­хо­ро­нить пос­лед­них не бы­ло воз­мож­нос­ти.

Тела Кор­ни­ло­ва и Не­жен­це­ва по­хо­ро­ни­ли тай­но за око­ли­цей ко­ло­нии, на вспа­хан­ном по­ле. Мо­ги­лы за­ров­ня­ли, не ос­та­вив ни­ка­ких приз­на­ков, сня­ли кро­ки мес­та пог­ре­бе­ния для то­го, что­бы впос­ледст­вии мож­но бы­ло бы най­ти по­кой­ных. К глу­бо­ко­му со­жа­ле­нию, скрыть это­го не уда­лось. Как по­том ста­ло из­вест­но, больше­ви­ки на дру­гой день пос­ле на­ше­го ухо­да с по­мощью мест­ных жи­те­лей наш­ли мо­ги­лы, вы­ры­ли те­ла и, бро­сив­ши об­рат­но и за­сы­пав те­ло Не­жен­це­ва, труп Кор­ни­ло­ва от­вез­ли в Ека­те­ри­но­дар, дол­го из­де­ва­лись над ним и за­тем сожг­ли.

Тело Не­жен­це­ва уже пос­ле взя­тия Ека­те­ри­но­да­ра бы­ло вы­ры­то, пе­ре­ве­зе­но в Но­во­чер­кас­ск и тор­жест­вен­но по­хо­ро­не­но на­ми на Но­во­чер­кас­ском клад­би­ще.

Глава XIV.