Уход из станицы Ольгинской. Первый переход. Ночлег в станице Хомутовской

 

Утром 14 фев­ра­ля мы выс­ту­пи­ли из Ольгинс­кой. Со сво­ими хо­зя­ева­ми я рас­стал­ся без осо­бо­го со­жа­ле­ния. Свар­ли­вая хо­зяй­ка предс­та­ви­ла счет за на­ше пре­бы­ва­ние, а хо­зя­ин, ста­рый уряд­ник, час­то прис­та­вал ко мне с просьбой по­со­ве­то­вать, ид­ти ли ему с на­ми или нет, осед­лал ко­ня, вы­ехал за ста­ни­цу, но - раз­ду­мал и вер­нул­ся.

Грустную кар­ти­ну предс­тав­лял наш по­ход...

Впереди аван­гард - Офи­церс­кий полк под ко­ман­дой ге­не­ра­ла Мар­ко­ва; за ним глав­ные си­лы с обо­зом - под на­чальством ге­не­ра­ла Бо­ровс­ко­го; сза­ди арьергард - Пар­ти­занс­кий полк под мо­ей ко­ман­дой. Во вре­мя все­го 21/2-ме­сяч­но­го по­хо­да на про­тя­же­нии око­ло 1000 верст этот по­ря­док поч­ти не на­ру­шал­ся. Иног­да только мы, три ге­не­ра­ла, че­ре­до­ва­лись вмес­те с сво­ими час­тя­ми сво­ими мес­та­ми в по­ход­ном по­ряд­ке.

По ши­ро­кой гряз­ной ули­це при­вольно рас­ки­нув­шей­ся ста­ни­цы уны­ло шла ко­лон­на доб­ро­вольцев. Бед­но и раз­но­об­раз­но оде­тые, раз­но­го воз­рас­та, с ко­том­кой за спи­ной и вин­тов­кой на пле­че, они не име­ли ви­да нас­то­ящей под­тя­ну­той во­инс­кой час­ти. Это впе­чат­ле­ние пе­ре­се­ля­юще­го­ся цы­ганс­ко­го та­бо­ра еще бо­лее уве­ли­чи­ва­лось мно­го­чис­лен­ным и раз­но­об­раз­ным обо­зом, с ко­то­рым еха­ли ра­не­ные и еще ка­кие-то лю­ди.

При на­шем про­хо­де вся ста­ни­ца вы­сы­па­ла на ули­цу. Больно бы­ло ви­деть ухо­дя­щую ку­да-то в не­ве­до­мую даль ни­щую Доб­ро­вольчес­кую ар­мию и тут же ря­дом сто­ящих у сво­их до­мов, поч­тен­ных, хо­ро­шо оде­тых ка­за­ков, ок­ру­жен­ных час­то 3-4 сы­новьями, здо­ро­вы­ми мо­лод­ца­ми, не­дав­но вер­нув­ши­ми­ся с фрон­та. Все они сме­ялись, го­во­ри­ли что-то меж­ду со­бой, ука­зы­вая на нас...

Проходя ми­мо од­ной та­кой осо­бен­но мно­го­чис­лен­ной се­мей­ной груп­пы, я не вы­дер­жал и гром­ко ска­зал:

- Ну, что ж, ста­нич­ни­ки, не хо­ти­те нам по­мо­гать - го­товьте пи­ро­ги и хлеб-соль больше­ви­кам и нем­цам. Ско­ро бу­дут к вам до­ро­гие гос­ти!

- На всех хва­тит, - от­ве­тил мне при об­щем сме­хе семьи отец ее, по­жи­лой бо­ро­да­тый ка­зак.

Нечаянно я ока­зал­ся про­ро­ком: про­ез­жая пос­ле "Ле­дя­но­го по­хо­да" в на­ча­ле мая из Ме­че­тинс­кой ста­ни­цы в Но­во­чер­кас­ск на "Круг спа­се­ния До­на", я был ос­та­нов­лен у ста­ни­цы Ольгинс­кой зас­та­вой гер­манс­ко­го пе­хот­но­го пол­ка; на ок­ра­ине ста­ни­цы нем­цы ры­ли око­пы и ста­ви­ли пу­ле­ме­ты...

Кончились пос­лед­ние до­ма ста­ни­цы, рас­ки­ну­лась безг­ра­нич­ная, ров­ная, бе­лая степь с чер­ны­ми пят­на­ми от­та­яв­шей зем­ли. Ши­ро­кой пря­мой по­ло­сой по­тя­нул­ся ста­рин­ный "шлях", по ко­то­ро­му, по­рой уто­пая в жид­кой гря­зи, со­вер­ши­ла свой крест­ный путь Доб­ро­вольчес­кая ар­мия. Свин­цо­вое не­бо с чер­ны­ми ту­ча­ми низ­ко на­вис­ло над груст­ной, мол­ча­ли­вой зем­лей...

К ве­че­ру по­дош­ли к ста­ни­це Хо­му­товс­кой. Ши­ро­ко раз­мес­ти­лись на ноч­лег, как буд­то наш по­ход со­вер­шал­ся в со­вер­шен­но мир­ной обс­та­нов­ке. Обоз ос­та­но­вил­ся на се­вер­ной ок­ра­ине ста­ни­цы: ус­тав­шие ло­ша­ди ед­ва та­щи­ли по­воз­ки по лип­кой глу­бо­кой гря­зи, и ни­ко­му не хо­те­лось гнать их дальше по ста­ни­це, где грязь бы­ла осо­бен­но тя­же­ла... Сто­ро­же­вое ох­ра­не­ние сто­яло поч­ти ря­дом, в край­них до­мах ок­ра­ины.

Не бы­ло еще втя­ну­тос­ти в по­ход­но-бо­евую жизнь, да и про­тив­ник не тро­гал еще нас.

Ночь прош­ла спо­кой­но. Про­буж­де­ние, од­на­ко, бы­ло весьма неп­ри­ят­но - под гро­хот раз­ры­вов неп­ри­ятельских сна­ря­дов и ру­жей­ную трес­кот­ню. Обоз наш пер­вый по­пал под обст­рел и в па­ни­ке под­нял су­ма­то­ху по всей ста­ни­це. По­воз­ки с ра­не­ны­ми но­си­лись по ста­ни­це. Воз­ни­цы во­пи­ли от ужа­са.

Однако ско­ро все приш­ло в по­ря­док. Кор­ни­лов со шта­бом и на­чальни­ки час­тей быст­ро ус­по­ко­или лю­дей; бы­ла выс­ла­на цепь про­тив по­ка­зав­шей­ся на го­ри­зон­те крас­ной кон­ной час­ти с од­ной пуш­кой, стре­ляв­шей по ста­ни­це, и пос­ле нес­кольких выст­ре­лов на­шей ба­та­реи и дви­же­ния во фланг больше­ви­кам кон­ной сот­ни крас­ные скры­лись. В это вре­мя - обоз уже вы­тя­нул­ся по до­ро­ге из ста­ни­цы - больше­ви­ки пос­ла­ли нес­колько сна­ря­дов. Про­хо­дя с арьергар­дом по этой до­ро­ге, я по­том уви­дел в од­ном мес­те лу­жу кро­ви и во­рон­ку от сна­ря­да.

Вся эта су­ма­то­ха, од­на­ко, сос­лу­жи­ла нам хо­ро­шую служ­бу: не­шу­точ­ная уг­ро­за пов­то­ре­ния та­кой тре­во­ги уже не вы­зы­ва­ла ни­ка­ко­го бес­по­ряд­ка.

Впоследствии ста­ло из­вест­но, что пот­ре­во­жив­шая нас кон­ная часть нес­колько эс­кад­ро­нов 1-й бри­га­ды 4-й ка­ва­ле­рий­ской ди­ви­зии. В на­ча­ле 1914 го­да я ко­ман­до­вал 4-м гу­сарс­ким Ма­ри­упольским пол­ком этой ди­ви­зии на Лом­жинс­ком фрон­те и хо­ро­шо знал ее. Пос­ле ре­во­лю­ции все офи­це­ры уш­ли из нее, в ко­ман­до­ва­ние ею всту­пил один из уланс­ких вах­мист­ров, а его на­чальни­ком шта­ба стал под­пол­ков­ник дра­гунс­ко­го пол­ка. К сво­ему удо­вольствию, я уз­нал, что быв­шие мои под­чи­нен­ные - ма­ри­упольские гу­са­ры в дей­ст­ви­ях про­тив нас учас­тия не при­ни­ма­ли.

К ве­че­ру 15 фев­ра­ля по­дош­ли к ста­ни­це Ка­гальниц­кой и, спо­кой­но пе­ре­но­че­вав­ши в ней, на дру­гой день к но­чи при­бы­ли в ста­ни­цу Ме­че­тинс­кую, где бы­ла сде­ла­на днев­ка. В об­щем, шли мед­лен­но, пос­те­пен­но втя­ги­ва­ясь в по­ход­ную жизнь.

За это вре­мя бы­ли по­лу­че­ны бо­лее под­роб­ные све­де­ния о рай­оне зи­мов­ни­ков, вы­яс­нив­шие бед­ность рай­она средст­ва­ми и жи­лы­ми по­ме­ще­ни­ями, разб­ро­сан­ны­ми на зна­чи­тельных рас­сто­яни­ях, что для нас бы­ло опас­но в от­но­ше­нии свя­зи. Это зас­та­ви­ло Кор­ни­ло­ва окон­ча­тельно ре­шиться на дви­же­ние на Ку­бань, о чем им и бы­ло объявле­но вой­скам в ста­ни­це Ме­че­тинс­кой. Донс­кие пар­ти­за­ны, имев­шие воз­мож­ность дви­нуться на при­со­еди­не­ние к ге­не­ра­лу По­по­ву, ре­ши­ли ид­ти дальше с Доб­ро­вольчес­кой ар­ми­ей.

По-видимому, ата­ма­ну бы­ло пос­ла­но пред­ло­же­ние при­со­еди­ниться к нам и ид­ти дальше вмес­те. Ге­не­рал По­пов не сог­ла­сил­ся на это, мо­ти­ви­руя свой от­каз же­ла­ни­ем дон­цов не ухо­дить с До­на и дож­даться на зи­мов­ни­ках его про­буж­де­ния. Этот от­каз про­из­вел на доб­ро­вольцев тя­же­лое впе­чат­ле­ние: от­хо­дил в сто­ро­ну ес­тест­вен­ный со­юз­ник, по­ло­же­ние ста­но­ви­лось зат­руд­ни­тельным, глав­ным об­ра­зом вви­ду не­дос­тат­ка у нас кон­ни­цы. Бы­ли мне­ния, что это­му со­еди­не­нию по­ме­ша­ло и чес­то­лю­бие ге­не­ра­ла По­по­ва, ко­то­рый знал, что ге­не­рал Кор­ни­лов пот­ре­бу­ет, ра­но или позд­но, под­чи­не­ния се­бе "Степ­но­го от­ря­да" во имя единст­ва ко­ман­до­ва­ния - аз­бу­ки во­ен­но­го де­ла. Как бы то ни бы­ло, оба от­ря­да ра­зош­лись в раз­ные сто­ро­ны и впос­ледст­вии дей­ст­во­ва­ли со­вер­шен­но са­мос­то­ятельно, без вся­кой свя­зи друг с дру­гом.

За шесть дней на­ше­го пе­ре­хо­да от ста­ни­цы Ольгинс­кой до Егор­лыц­кой - 88 верст, я осо­бен­но хо­ро­шо пом­ню ста­ни­цу Ме­че­тинс­кую: в ней, в до­ме свя­щен­ни­ка, мне приш­лось про­вес­ти 17 и 18 фев­ра­ля по пу­ти на Ку­бань, и из нее же я че­рез 21/2 ме­ся­ца уехал в Но­во­чер­кас­ск, прос­тив­шись с Доб­ро­вольчес­кой ар­ми­ей.

Как и в дру­гих юж­ных ста­ни­цах, ме­че­тинс­кие ка­за­ки встре­ти­ли нас при­вет­ли­во и внеш­не доб­ро­же­ла­тельно. Больше­ви­ки по­ка еще ни­чем не про­яви­ли се­бя здесь; ка­за­ки прос­то еще не зна­ли их и за свой при­ем нас у се­бя не ожи­да­ли мес­ти с их сто­ро­ны. Впос­ледст­вии страх их жес­то­кой расп­ра­вы зас­тав­лял мест­ных жи­те­лей быть го­раз­до сдер­жан­нее в вы­ра­же­нии сво­их сим­па­тий к нам. И мы не мог­ли ви­нить нес­част­ных: бо­ясь за свое су­щест­во­ва­ние, мы вы­нуж­де­ны бы­ли ухо­дить все дальше и дальше и ни­чем не мог­ли обес­пе­чить бе­зо­пас­ность тех, кто доб­ро­же­ла­тельно от­но­сил­ся к нам.

Помимо гос­теп­ри­имст­ва ста­ни­цы у ме­ня ос­та­лось вос­по­ми­на­ние о не­ве­ро­ят­ной гря­зи в ней в рас­пу­ти­цу и о фи­ло­софс­ком от­но­ше­нии к ней жи­те­лей.

Посреди ста­ни­цы про­те­ка­ла бо­ло­тис­тая реч­ка Ме­чет­ка; че­рез нее был низ­кий "ка­зен­ный" мост с де­ре­вян­ным нас­ти­лом, дав­но прог­нив­шим и пок­ры­тым на 1/2 ар­ши­на сло­ем жид­кой гря­зи. На мо­их гла­зах в ней ед­ва не зах­леб­ну­лась обоз­ная кля­ча, по­пав­шая но­гой в ды­ру нас­ти­ла. На бе­ре­гу бы­ла сло­же­на гру­да бре­вен для его по­чин­ки. Но ник­то из ста­нич­ни­ков пальцем не ше­вельнул сде­лать это. "А нам ни к че­му: мост ка­зен­ный..." - го­во­ри­ли они, уто­пая в гря­зи реч­ки, объезжая мост.

Около церк­ви бы­ла ка­кая-то яма с не­за­сы­хав­шей грязью (по-ви­ди­мо­му, там был ключ). При­хо­жа­не из ху­то­ров иног­да по­па­да­ли в нее и вы­ма­зы­ва­лись в гря­зи. Из­му­чив­шись, вы­тас­ки­вая по­воз­ки, не­ред­ко возв­ра­ща­лись до­мой, не по­бы­вав в церк­ви. Ба­тюш­ка ез­дил в цер­ковь че­рез ули­цу иной раз на во­лах.

Впрочем, ма­ло ли на Ру­си деб­рей с та­кой клас­си­чес­кой грязью...

По пу­ти от Ольгинс­кой раз нам приш­лось ос­та­но­виться на при­вал в ху­то­ре, при­ютив­шем­ся в степ­ной бал­ке. В бед­ной ха­те, где я ос­та­но­вил­ся, су­етил­ся вдо­вец ста­рик-крестьянин, при­но­ся нам мо­ло­ко и хлеб.

Один из мо­их офи­це­ров спро­сил его: "А что, дед, ты за ко­го - за нас, ка­дет, или за больше­ви­ков?" Ста­рик хит­ро улыб­нул­ся и ска­зал: "Че­го ж вы ме­ня спра­ши­ва­ете... Кто из вас по­бе­дит, за то­го и бу­дем".

Дед, по-ви­ди­мо­му, вер­но оп­ре­де­лил от­но­ше­ние к нам рус­ско­го на­ро­да.

Все шли пеш­ком. Стар­шие на­чальни­ки, в том чис­ле и Кор­ни­лов, ред­ко са­ди­лись вер­хом: как-то не­лов­ко бы­ло пользо­ваться та­ким удобст­вом пе­ред­ви­же­ния, ког­да ря­дом прос­ты­ми ря­до­вы­ми с вин­тов­кой на пле­че шли из­ра­нен­ные ста­рые ге­не­ра­лы и пол­ков­ни­ки...

Обычная груп­па впе­ре­ди ко­лон­ны глав­ных сил: ге­не­рал Кор­ни­лов в по­лу­шуб­ке с бе­лым во­рот­ни­ком и вы­со­кой па­па­хе, с пал­кой в ру­ке, с сум­рач­ным спо­кой­ным ли­цом; ря­дом с ним ге­не­рал Ро­ма­новс­кий. Тут же ге­не­рал Де­ни­кин сре­ди штаб­ных офи­це­ров в штатс­ком пальто и чер­ной шап­ке, с ка­ра­би­ном че­рез пле­чо. Пло­хо.оде­тый, по­те­ряв теп­лое пальто в Ба­тай­ске, в ды­ря­вых са­по­гах, он сильно прос­ту­дил­ся и вы­нуж­ден был ско­ро слечь в по­воз­ку. Ге­не­рал Алек­се­ев ехал в эки­па­же. Нес­мот­ря на свое бо­лез­нен­ное сос­то­яние, он при­ни­мал де­ятельное учас­тие в жиз­ни Доб­ро­вольчес­кой ар­мии: выс­ший ру­ко­во­ди­тель на­шей кро­шеч­ной ар­мии, ми­нистр иност­ран­ных дел, глав­ный каз­на­чей на­ших жал­ких средств, он пользо­вал­ся об­щим глу­бо­ким ува­же­ни­ем, и мы, стар­шие, с грустью ви­де­ли, что в шта­бе Кор­ни­ло­ва к не­му от­но­сят­ся не так, как он то­го зас­лу­жи­вал... Но, как всег­да скром­ный, он ни на что не жа­ло­вал­ся и вез­де ус­ту­пал Кор­ни­ло­ву пер­вое мес­то.

Часто к этой мол­ча­ли­вой груп­пе при­со­еди­нял­ся и я, ес­ли мой полк шел в ко­лон­не глав­ных сил. Но раз­го­вор обыч­но не кле­ил­ся: каж­дый был за­нят сво­ими не­ве­се­лы­ми ду­ма­ми...

Переночевали в ста­ни­це Егор­лыц­кой и прос­ти­лись с Донс­кой об­ластью. Дальше - Став­ро­польская гу­бер­ния. По слу­хам, здесь бу­дет нам тя­же­ло: мест­ные жи­те­ли-крестьяне уже ох­ва­че­ны больше­виз­мом, и хо­тя он еще не при­нял оп­ре­де­лен­но­го ха­рак­те­ра, но уже есть его пред­две­рие - мест­ные со­ве­ты, ту­пая, бес­смыс­лен­ная не­на­висть к нам, "ка­де­там", ко­то­рую раз­ду­ва­ют час­ти 39-й пе­хот­ной ди­ви­зии, не­дав­но ушед­шие с Кав­казс­ко­го фрон­та и рас­по­ло­жив­ши­еся в Став­ро­польской гу­бер­нии, тер­ро­ри­зи­руя на­се­ле­ние.

Первый бо­лее или ме­нее серьезный бой с больше­ви­ка­ми мы вы­дер­жа­ли в пре­де­лах Став­ро­польской гу­бер­нии, в Ле­жан­ке, 21 фев­ра­ля.

Был ти­хий зим­ний день. Слег­ка под­мо­ро­зи­ло. Вет­ра не бы­ло. Снег уже со­шел, и ши­ро­кие чер­ные по­ля тер­пе­ли­во жда­ли теп­ло­го ды­ха­ния не­да­ле­кой вес­ны. Пос­ле гря­зи и ус­та­лос­ти пос­лед­них дней ид­ти бы­ло лег­ко, да и в по­ход мы уже дос­та­точ­но втя­ну­лись.

Впереди, в аван­гар­де, шел Офи­церс­кий полк с ге­не­ра­лом Мар­ко­вым. За ним - глав­ные си­лы: юн­ке­ра и кор­ни­лов­цы, в арьергар­де за обо­зом - я со сво­им Пар­ти­занс­ким пол­ком.

В трех-че­ты­рех верс­тах пе­ред Ле­жан­кой нуж­но бы­ло пе­ре­хо­дить че­рез ши­ро­кий плос­кий бу­гор. Как только аван­гард по­ка­зал­ся на нем, вы­со­ко над ним ра­зор­ва­лась шрап­нель со сто­ро­ны Ле­жан­ки, и бе­ло-ро­зо­вое об­ла­ко ти­хо поп­лы­ло по блед­но-си­не­му не­бу. За пер­вой шрап­нелью - вто­рая, третья - так же вы­со­ко и безв­ред­но.

Знакомое, нес­колько за­бы­тое чувст­во жут­кой бод­рос­ти, под­тя­ну­тос­ти и жгу­че­го лю­бо­пытст­ва ох­ва­ти­ло всех нас. Бу­дет бой... Вот за этим спо­кой­ным го­лым буг­ром, мо­жет быть, ждет смерть. Ру­ка креп­ко сжа­ла вин­тов­ку, каж­дый мыс­лен­но пе­рес­чи­тал и за­пас сво­их пат­ро­нов. Взо­ры всех не­вольно об­ра­ща­ют­ся на на­чальни­ка.

Этот мо­мент - пер­вый выст­рел про­тив­ни­ка - я счи­таю, по сво­ему бо­ево­му опы­ту, од­ним из важ­ней­ших в те­че­ние боя. В эти нес­колько се­кунд под­чи­нен­ные де­ла­ют ре­ши­тельную оцен­ку сво­ему на­чальни­ку, ко­то­ро­го еще не ви­де­ли в бою, и го­ре им и ему, ес­ли он не вы­дер­жит это­го мгно­вен­но­го эк­за­ме­на: рас­те­ря­ет­ся, за­су­етит­ся, нач­нет вол­но­ваться, дрог­нет его го­лос... Не­мед­лен­но про­па­дет ве­ра в не­го, явит­ся не­до­ве­рие и к сво­им си­лам, чувст­во под­лой тру­сос­ти хо­лод­ной зме­ей за­пол­за­ет в ду­шу каж­до­го, и за­дол­го еще до кон­ца боя ус­пех его по­ко­леб­лен. Как спра­вед­ли­вы ис­то­ри­чес­кие сло­ва: "По­беж­ден­ные вой­ска раз­би­ты уже до по­ля сра­же­ния..."

Конечно, в чис­ле при­чин не­уда­чи боя всег­да есть и мно­гие дру­гие, но по­те­ря ве­ры в вож­дя и в свои си­лы, упа­док ду­ха войск яв­ля­ют­ся глав­ны­ми.

Мне всег­да ка­за­лось, что ни тру­сов, ни храб­рых лю­дей нет на све­те: есть только уме­ющие дер­жать се­бя в ру­ках и те­ря­ющие го­ло­ву в опас­нос­ти. Чувст­во са­мо­сох­ра­не­ния нас­только мо­гу­щест­вен­но, что от не­го нет воз­мож­нос­ти от­де­латься, и я убеж­ден, что са­мый от­ча­ян­ный по ви­ду храб­рец ис­пы­ты­вал не раз при­пад­ки та­кой тру­сос­ти, что только си­лой во­ли зас­тав­лял се­бя не об­ра­титься в зай­ца.

Все эти мыс­ли, как те­перь пом­ню, приш­ли мне в го­ло­ву, ког­да я за­ме­тил, как ис­пы­ту­юще смот­рят на ме­ня мои пар­ти­за­ны пос­ле пер­вой шрап­не­ли... На ду­ше у ме­ня бы­ло жут­ко, как, ве­ро­ят­но, и у них, и так хо­те­лось быть как мож­но дальше от этих бе­ло-ро­зо­вых пу­шис­тых ко­моч­ков на свет­лом не­бе!

Но, взяв се­бя в ру­ки, спо­кой­но по­шу­тил от­но­си­тельно сла­бой мет­кос­ти больше­ви­ков, про­ехал вдоль ко­лон­ны, смот­ря всем в ли­цо, - и эк­за­мен вы­дер­жал: до­ве­рие бы­ло за­во­ева­но, и за весь "Ле­дя­ной по­ход" оно ос­та­ва­лось, к мо­ей ра­дос­ти, не­из­мен­ным.

Впереди на­чал­ся бой. Я по­лу­чил при­ка­за­ние под­тя­нуть свой полк впе­ред и, обог­нав обоз, ко­то­рый су­ет­ли­во на­чал сво­ра­чи­ваться в ва­ген­бург, выд­ви­нул­ся на бу­гор.

С этой воз­вы­шен­нос­ти, как на ла­до­ни, бы­ло вид­но все по­ле сра­же­ния.

Верстах в двух впе­ре­ди, по до­ли­не реч­ки Сред­ний Егор­лык, ши­ро­ко рас­ки­ну­лась сло­бо­да Ле­жан­ка; за ней воз­вы­шен­ность, на ко­то­рой кое-где груп­пы ле­са и кус­ты. Пря­мо на сло­бо­ду нас­ту­пал длин­ной стрел­ко­вой цепью Офи­церс­кий полк. Впра­во, скры­ва­ясь по бал­кам, дви­ну­лись в об­ход ле­во­го флан­га про­тив­ни­ка кор­ни­лов­цы и юн­ке­ра. К ним по­ехал и Кор­ни­лов со сво­ей сви­той. Я по­лу­чил при­ка­за­ние ата­ко­вать ле­вый фланг про­тив­ни­ка.

Марков уже ввя­зал­ся в упор­ный бой. Больше­ви­ки, за­ни­мая око­пы по обе сто­ро­ны реч­ки, осы­па­ли его жес­то­ким ру­жей­ным и пу­ле­мет­ным ог­нем; приш­лось за­лечь и ждать ре­зульта­тов об­хо­да кор­ни­лов­цев.

Батарея крас­ных, сто­яв­шая у церк­ви, пе­ре­нес­ла свой огонь на мой полк. Од­ним из пер­вых сна­ря­дов был убит один из мо­их офи­це­ров и ка­зак. Это бы­ли пер­вые и единст­вен­ные на­ши жерт­вы за этот бой.

Развернув полк, я на­чал нас­туп­ле­ние вле­во, по вспа­хан­но­му осенью по­лю. Не ло­жась, мои пар­ти­за­ны спо­кой­но шли под не­удач­ным ар­тил­ле­рий­ским ог­нем про­тив­ни­ка. Мо­лод­цы юн­ке­ра ба­та­реи под­пол­ков­ни­ка Ми­он­чинс­ко­го ли­хо ра­бо­та­ли под ру­жей­ным ог­нем про­тив­ни­ка на глав­ной до­ро­ге. Под их мет­ки­ми выст­ре­ла­ми все ре­же и ре­же ста­ла стре­лять крас­ная ба­та­рея. Вот, изоб­ра­жая со­бой бро­не­вик, со страш­ным шу­мом пом­чал­ся к мар­ков­цам наш ав­то­мо­биль (шел на ке­ро­си­не, так как бен­зин вы­шел). Нас­ту­пая ус­ту­пом про­тив крас­ных под их ред­ким ог­нем при­мер­но в верс­те за Офи­церс­ким пол­ком, я с удив­ле­ни­ем и вос­тор­гом не­ожи­дан­но уви­дел, как мар­ков­цы, ко­то­рым, ви­ди­мо, на­до­ело отк­ры­то ле­жать на дру­гой сто­ро­не реч­ки под бес­тол­ко­вым, но все же го­ря­чим ог­нем вра­га, вдруг вско­чи­ли и бро­си­лись - кто че­рез мост, а кто в во­ду - в ата­ку на око­пы крас­ных. Пос­лед­ние сов­сем не ожи­да­ли это­го и, да­же не соп­ро­тив­ля­ясь, бе­жа­ли. Я от­чет­ли­во ви­дел, как бег­ле­цы быст­ро дви­жу­щи­ми­ся чер­ны­ми точ­ка­ми усе­яли всю воз­вы­шен­ность за сло­бо­дой, за ко­то­рой бе­ше­но ска­ка­ли по­воз­ки с "то­ва­ри­ща­ми" и ба­та­рея. Мар­ков­цы и кор­ни­лов­цы нас­той­чи­во прес­ле­до­ва­ли бе­гу­щих. Кон­ни­ца Гла­зе­на­па ох­ва­ти­ла часть их обо­за. Пар­ти­за­нам уже де­лать бы­ло не­че­го. Про­тив­ник ис­чез. Я при­ка­зал свер­нуть полк и по­вел его в Ле­жан­ку.

Слобода точ­но вы­мер­ла. Жи­те­ли раз­бе­жа­лись или поп­ря­та­лись. По ули­цам ва­ля­лось не­ма­ло тру­пов больше­ви­ков.

Красные бе­жа­ли в пол­ном бес­по­ряд­ке, бро­сив за­па­сы и частью и ору­жие. Мы спо­кой­но рас­по­ло­жи­лись на ноч­лег. По­яви­лись и жи­те­ли, вся­чес­ки ста­ра­ясь ока­зать вни­ма­ние "по­бе­ди­те­лям". Но по их не­ве­се­лым сму­щен­ным ли­цам вид­но бы­ло, что они с ужа­сом ду­ма­ют о но­вом при­хо­де больше­ви­ков пос­ле на­ше­го ухо­да. Жал­ко бы­ло их, но что мы, ко­чу­ющая ар­мия, мог­ли сде­лать?

Ночью еще дол­го слы­ша­лись кое-где оди­ноч­ные выст­ре­лы: доб­ро­вольцы "очи­ща­ли" сло­бо­ду от заст­ряв­ших в ней больше­ви­ков.

Этот пер­вый в по­хо­де пра­вильный бой, окон­чив­ший­ся пол­ной на­шей по­бе­дой, имел для Доб­ро­вольчес­кой ар­мии ог­ром­ное нравст­вен­ное зна­че­ние. Яви­лась твер­дая ве­ра в Кор­ни­ло­ва и дру­гих на­чальни­ков, уве­рен­ность в сво­их си­лах и в том, что луч­ший спо­соб раз­бить больше­ви­ков - ре­ши­тельное нас­туп­ле­ние, не ос­та­нав­ли­ва­ясь пе­ред ес­тест­вен­ны­ми прег­ра­да­ми, сильней­шим ог­нем и пре­вос­ход­ны­ми си­ла­ми про­тив­ни­ка. Бы­ла сде­ла­на вза­им­ная бо­евая оцен­ка вра­гов - ив на­шу пользу. На больше­ви­ков, ви­ди­мо, не­от­ра­зи­мое впе­чат­ле­ние про­из­ве­ло спо­кой­ное, без вся­кой су­еты, строй­ное, как на уче­нии, раз­вер­ты­ва­ние ар­мии, сме­лый пе­ре­ход ее в нас­туп­ле­ние и ата­ку и мет­кий огонь.

Добровольцы уви­де­ли пе­ред со­бой мно­го­чис­лен­но­го, хо­ро­шо во­ору­жен­но­го про­тив­ни­ка, за­ни­мав­ше­го сильную по­зи­цию, но ско­ро убе­ди­лись в от­сутст­вии у не­го стой­кос­ти войск и тол­ко­во­го уп­рав­ле­ния бо­ем. Крас­ные с мес­та же пе­реш­ли к обо­ро­не, на­де­ясь на неп­ро­хо­ди­мость реч­ки и си­лу сво­его ог­ня, и, ког­да это не ос­та­но­ви­ло доб­лест­но­го Мар­ко­ва, у них сра­зу пал дух, и на­ча­лась па­ни­ка, окон­чив­ша­яся пол­ным бегст­вом.

План боя был очень прост, да и труд­но бы­ло предп­ри­нять слож­ный ма­невр в на­ших нес­лож­ных си­лах: он впол­не со­от­ветст­во­вал обс­та­нов­ке и зак­лю­чал­ся в ре­ши­тельном уда­ре с фрон­та, с об­хо­дом флан­га.

Верховному глав­но­ко­ман­ду­юще­му, еще так не­дав­но уп­рав­ляв­ше­му 10-мил­ли­он­ной ар­ми­ей, приш­лось под Ле­жан­кой ре­шать од­ну из бо­евых за­дач, ка­кие мне при­хо­ди­лось да­вать в ок­рест­нос­тях Крас­но­го Се­ла юн­ке­рам Ни­ко­ла­евс­ко­го ка­ва­ле­рий­ско­го учи­ли­ща, где я 10 лет был пре­по­да­ва­те­лем так­ти­ки. И он ре­шил ее на 12 бал­лов (на "отлич­но").

Бой под Ле­жан­кой был для Доб­ро­вольчес­кой ар­мии пер­вым бо­евым эк­за­ме­ном. И она блес­тя­ще его вы­дер­жа­ла. Поч­ти все ос­тальные мно­го­чис­лен­ные бои по­хо­да име­ли та­кой же ха­рак­тер и план. Но уже в этом бою яр­ко ска­зал­ся не­дос­та­ток у нас кон­ни­цы: ни хо­ро­шей раз­вед­ки, ни энер­гич­но­го прес­ле­до­ва­ния не бы­ло. И в дру­гих бо­ях мы пос­то­ян­но это чувст­во­ва­ли.

В дальней­шем из­ло­же­нии мне при­дет­ся опи­сы­вать глав­ным об­ра­зом бои. Наш по­ход предс­тав­лял со­бой прак­ти­чес­кий курс по так­ти­ке во всем его раз­но­об­ра­зии: по­ход­ные дви­же­ния, рас­по­ло­же­ние на ноч­лег, нас­ту­па­тельные, флан­го­вые, отс­ту­па­тельные (для арьергар­да), кон­ные ата­ки, пе­реп­ра­вы че­рез ре­ки и про­чее. Про­тив­ник был кру­гом и вмес­те с тем был не­уло­вим. Нам все вре­мя при­хо­ди­лось нас­ту­пать, про­би­ва­ясь че­рез крас­ное кольцо, и од­нов­ре­мен­но отс­ту­пать, обо­ро­ня­ясь с ты­лу. Ба­за у нас бы­ла всег­да "при се­бе".

Впервые за по­ход в этом бою бы­ли взя­ты в плен и пре­да­ны во­ен­но-по­ле­во­му су­ду нес­колько офи­це­ров-артил­ле­рис­тов 3-й ар­тил­ле­рий­ской бри­га­ды. Суд от­нес­ся к ним снис­хо­ди­тельно и по­ми­ло­вал их, по­ве­рив то­му, что они на­сильно бы­ли взя­ты крас­ны­ми, дер­жав­ши­ми их семьи за­лож­ни­ка­ми.

В Ле­жан­ке Кор­ни­лов при­ка­зал для от­ли­чия от больше­ви­ков на­шить по­лос­ку бе­лой ма­те­рии на па­па­хи и фу­раж­ки.

 

Глава III.

 

На Кубани

 

С ут­ра 23 фев­ра­ля мы уже дви­га­лись по Ку­банс­ко­му краю. Встре­ча­ли нас в ста­ни­цах хо­ро­шо. Ку­бан­цы охот­но при­со­еди­ня­лись к нам пос­ле ре­чей Алек­се­ева и Кор­ни­ло­ва. Ста­нич­ные сбо­ры выс­ка­зы­ва­ли свое враж­деб­ное от­но­ше­ние к больше­ви­кам, сре­ди ко­то­рых бы­ли поч­ти иск­лю­чи­тельно "ино­го­род­ние". Край бо­га­тый, большие за­па­сы хле­ба, мно­го ско­та и ло­ша­дей. Больше­виз­ма во всей его пре­лес­ти ку­бан­цы еще не ис­пы­та­ли.

Без бо­ев прош­ли 23 фев­ра­ля ста­ни­цу Плос­скую, 24 вош­ли в ста­ни­цу Не­за­ма­евс­кую.

В стрем­ле­нии к Ека­те­ри­но­да­ру, на­шей обе­то­ван­ной зем­ле, мы не за­дер­жи­ва­лись в ста­ни­цах, как в Донс­кой об­лас­ти. Все уже втя­ну­лись в по­ход­ную жизнь, прис­по­со­би­лись ко всем ее не­удобст­вам, кор­ми­лись хо­ро­шо, а удач­ный бой под Ле­жан­кой сильно под­нял бод­рость ду­ха и ве­ру в Кор­ни­ло­ва. Грязь под­сы­ха­ла, дни ста­но­ви­лись теп­лее. На­деж­да на хо­ро­ший ко­нец на­ше­го по­хо­да ста­но­ви­лась твер­же.

Из ста­ни­цы Не­за­ма­евс­кой мы выс­ту­пи­ли в 10 ча­сов ве­че­ра. Это бы­ло но­востью: до сих пор шли все только днем.

Предстояло по пу­ти к сто­ли­це Ку­ба­ни пе­рей­ти Вла­ди­кав­казс­кую же­лез­ную до­ро­гу меж­ду дву­мя важ­ны­ми уз­ла­ми: стан­ци­ями Ти­хо­рец­кой и Со­сы­ки. Обе стан­ции бы­ли за­ня­ты круп­ны­ми от­ря­да­ми больше­ви­ков. Меж­ду ни­ми час­то кур­си­ро­ва­ли бро­не­вые по­ез­да. По­это­му нуж­но бы­ло пе­рей­ти же­лез­ную до­ро­гу ночью и как мож­но быст­рее.

Все бы­ли пе­ред выс­туп­ле­ни­ем пре­дуп­реж­де­ны о це­ли дви­же­ния: зап­ре­ще­ны раз­го­во­ры, пес­ни, ку­ренье, при­ня­ты все воз­мож­ные ме­ры пре­дос­то­рож­нос­ти.

Чтобы об­ма­нуть бди­тельность про­тив­ни­ка, мы дви­га­лись сна­ча­ла на за­пад, на ста­ни­цу Пав­ловс­кую, а по­том пос­ле ко­рот­кой ос­та­нов­ки в ху­то­ре Упор­ном кру­то свер­ну­ли на юг. Наш обоз в тем­но­те слу­чай­но отор­вал­ся от об­щей ко­лон­ны, по­до­шел поч­ти на три верс­ты к ста­ни­це Пав­ловс­кой, за­ня­той больше­ви­ка­ми, и только счаст­ли­вая слу­чай­ность спас­ла его.

Эта не­вольная де­монст­ра­ция сби­ла с тол­ку больше­ви­ков.

Ночью нас ник­то не тро­гал.

По пу­ти в од­ном мес­те нам приш­лось про­хо­дить ру­чей с топ­ки­ми бе­ре­га­ми. Око­ло двух ча­сов дра­го­цен­но­го вре­ме­ни нам приш­лось по­те­рять, что­бы сде­лать нас­тил для про­во­за пу­шек и обо­за.

Все ра­бо­та­ли с не­обы­чай­ным усер­ди­ем: каж­дый знал, что, ес­ли мы до рас­све­та не пе­рей­дем это­го ги­бельно­го мес­та, ут­ром бу­дет бой в очень не­вы­год­ных для нас ус­ло­ви­ях. Здесь я впер­вые уви­дел на ра­бо­те са­пер­ную ро­ту че­хо-сло­ва­ков.

Здоровые, сильные лю­ди усерд­но ра­бо­та­ли, из­ред­ка пе­ре­ки­ды­ва­ясь сло­ва­ми на сво­ем стран­ном, та­ком близ­ком по соз­ву­чию и вмес­те с тем чу­жом, язы­ке. Им по­мо­гал ко­ман­дир ро­ты энер­гич­ный вы­со­кий офи­цер. Здесь же был их "ру­ко­во­ди­тель" штатс­кий ин­же­нер Кроль, гор­ба­тый сим­па­тич­ный че­ло­век. В кон­це на­ше­го по­хо­да, уже на До­ну, он был убит кем-то, по ви­ди­мо­му, с целью гра­бе­жа.

Холодная, сы­рая ночь. Пос­ле тя­же­ло­го по­хо­да днем кло­нит ко сну, но соз­на­ние опас­нос­ти не­вольно под­бад­ри­ва­ет всех. Нас­тил кон­чи­ли. Пе­ре­ка­ти­ли нес­колько по­во­зок по мяг­кой со­ло­мен­ной пло­ти­не сре­ди ка­мы­ша - прош­ли бла­го­по­луч­но. На­ко­нец по­та­щи­ли пуш­ки. Со страш­ны­ми уси­ли­ями, пог­ру­жа­ясь в лип­кую хо­лод­ную грязь, мол­ча, без обыч­но­го в та­ких слу­ча­ях для рус­ско­го че­ло­ве­ка кри­ка и ги­канья, по­тя­ну­ли и их, на­ших лю­би­миц, мо­гу­чая под­держ­ка ко­то­рых в бою всег­да да­ва­ла нам столько уве­рен­нос­ти и бод­рос­ти...

Быстро, не ос­та­нав­ли­ва­ясь, шли всю ночь до вос­хо­да солн­ца и сде­ла­ли око­ло 60 верст. В яс­ное сол­неч­ное ут­ро на­ча­ли пе­ре­хо­дить же­лез­ную до­ро­гу у ста­ни­цы Но­во­ле­уш­ковс­кой.

Смертельно ус­тав­шие, но бод­рые ду­хом доб­ро­вольцы ве­се­ло пе­ре­хо­ди­ли че­рез по­лот­но же­лез­ной до­ро­ги, сме­ясь над бес­сильной яростью крас­но­го бро­не­по­ез­да, ко­то­рый из­да­ле­ка, не имея воз­мож­нос­ти бла­го­да­ря взры­ву пу­ти по­дой­ти бли­же, по­сы­лал нам час­тые, но безв­ред­ные сна­ря­ды. Ху­же бы­ло на стан­ции, ко­то­рую раньше за­ня­ли кор­ни­лов­цы, прик­ры­вая наш пе­ре­ход. Огонь бро­не­по­ез­да не да­вал им по­коя. Но нес­колько мет­ких выст­ре­лов на­шей ба­та­реи - и он быст­ро ис­чез из глаз в вы­ем­ке за по­во­ро­том пу­ти. Это был наш пер­вый пе­ре­ход че­рез же­лез­ную до­ро­гу.

Втянулись в ста­ни­цу Ста­ро­ле­уш­ковс­кую в 10 верс­тах от же­лез­ной до­ро­ги и, нес­мот­ря на бли­зость вра­га, сде­ла­ли днев­ку. Нуж­но бы­ло под­тя­нуться всем час­тям, от­дох­нуть, при­вес­ти все в по­ря­док.

Как был кре­пок сон наш в этот день и ночь!

Дошли 27 фев­ра­ля до ши­ро­ко рас­ки­нув­шей­ся по сте­пи ста­ни­цы Ирк­ле­евс­кой. За­но­че­ва­ли и здесь от мест­ных жи­те­лей ус­лы­ша­ли тем­ные слу­хи, что ку­банс­кий ата­ман и пра­ви­тельство с вер­ны­ми ему ка­за­ка­ми уже по­ки­ну­ли Ека­те­ри­но­дар, ко­то­рый и за­нят больше­ви­ка­ми. Хо­тя этим слу­хам мы и не при­да­ли большой ве­ры, но все же они нес­колько нас встре­во­жи­ли...

Куда же ид­ти тог­да, ес­ли это прав­да? О по­ход­ном ата­ма­не ге­не­ра­ле По­по­ве уже дав­но не бы­ло све­де­ний. Сза­ди - тем­ная ту­ча над при­тих­шим До­ном; впе­ре­ди - пол­ная не­из­вест­ность. Как ут­лый ко­рабль, плы­ли мы по бур­но­му мо­рю...

Но жре­бий был бро­шен. Ос­та­нов­ка - ги­бель.

Идем к ку­банс­кой сто­ли­це...

В яс­ный сол­неч­ный день, 1 мар­та, пос­ле по­луд­ня по­дош­ли мы к ста­ни­це Бе­ре­занс­кой. Не­ожи­дан­но из око­пов на ши­ро­ком хол­ме, верс­тах в двух впе­ре­ди ста­ни­цы, наш аван­гард был встре­чен с большо­го рас­сто­яния гра­дом пуль. Приш­лось ос­та­но­виться, выс­лать це­пи, под­тя­нуться. Впе­ред пош­ли кор­ни­лов­цы и мар­ков­цы, на­ша ар­тил­ле­рия отк­ры­ла огонь. Я с Пар­ти­занс­ким пол­ком был ос­тав­лен в ре­зер­ве. Но больше­ви­ки боя не при­ня­ли. Пос­ле пер­вых же на­ших сна­ря­дов они бро­си­ли око­пы и скры­лись за хол­мом, где про­те­ка­ла не­большая степ­ная реч­ка. За ней на подъеме к ста­ни­це до­вольно бес­тол­ко­во бы­ло пост­ро­ено еще шесть ря­дов око­пов в за­ты­лок один за дру­гим. При сво­ем па­ни­чес­ком отс­туп­ле­нии крас­ные да­же не ос­та­но­ви­лись ни у них, ни в ста­ни­це. На их пле­чах в нее вор­вал­ся ге­не­рал Мар­ков.

У Бе­ре­занс­кой нас впер­вые встре­ти­ли с ору­жи­ем в ру­ках ку­банс­кие ка­за­ки. Сби­тая больше­ви­ка­ми с тол­ку, на ста­нич­ном сбо­ре ка­зачья мо­ло­дежь воп­ре­ки наст­ро­ени­ям ста­рых ка­за­ков ре­ши­ла вмес­те с ино­го­род­ни­ми за­щи­щать ста­ни­цу от "ка­дет". Сил у них бы­ло дос­та­точ­но, но не бы­ло ни тол­ко­во­го ру­ко­во­ди­те­ля, ни бо­ево­го опы­та, ни дос­та­точ­ной стой­кос­ти. Для нас эта стыч­ка обош­лась без по­терь уби­ты­ми, но из­вес­тие, что про­тив нас выс­ту­па­ют уже ка­за­ки-ку­бан­цы, тя­же­ло от­ра­зи­лось на соз­на­нии доб­ро­вольцев...

Вечером сно­ва был ста­нич­ный сбор, и на нем ста­ри­ки вы­по­ро­ли за больше­визм нес­кольких мо­ло­дых ка­за­ков и баб.

Переночевав в ста­ни­це Бе­ре­занс­кой и зах­ва­тив Офи­церс­ким пол­ком поч­ти без боя же­лез­но­до­рож­ную стан­цию Вы­сел­ки, обо­ро­няв­шу­юся круп­ным от­ря­дом больше­ви­ков, мы 2 мар­та за­ня­ли большой ху­тор Жу­равс­кий. В этот день чер­не­цов­цы име­ли не­большой бой у ху­то­ра Бей­су­жек (к разъезду Бе­не­ди­лок).

На Ку­ба­ни сло­во "ху­тор" час­то не со­от­ветст­ву­ет предс­тав­ле­нию о чем-то ма­леньком, о нез­на­чи­тельном по­сел­ке: иног­да это ог­ром­ное се­ле­ние, рас­тя­ну­тое по реч­ке на де­ся­ток верст (мы как-то но­че­ва­ли в та­ком ху­то­ре, ко­то­рый тя­нул­ся на 15 верст).

Корниловцы выд­ви­ну­лись дальше к ху­то­ру Ма­ле­ван­но­му, а Вы­сел­ки (то­же зна­чи­тельное се­ле­ние) при­ка­за­но бы­ло за­нять кон­но­му от­ря­ду пол­ков­ни­ка Гер­шельма­на, но пос­лед­ний по­че­му-то ушел от­ту­да без боя, не ос­та­вив там наб­лю­де­ния, и больше­ви­ки сно­ва за­ня­ли это се­ле­ние [Об этом до­нес Кор­ни­ло­ву пол­ков­ник Крас­нянс­кий, лич­но на по­воз­ке отп­ра­вив­ший­ся на раз­вед­ку в ста­ни­цу Вы­сел­ки и ед­ва не по­пав­ший в плен к крас­ным.], ко­то­рое те­перь при­об­ре­ло для нас весьма серьезное зна­че­ние, как уг­ро­за на­ше­му флан­гу. Кор­ни­лов ре­шил сно­ва ов­ла­деть им. Ве­че­ром 2 мар­та я по­лу­чил его при­ка­за­ние: на рас­све­те 3 мар­та взять Вы­сел­ки.

За весь 21/2-ме­сяч­ный "Ле­дя­ной, по­ход" сре­ди пол­сот­ни бо­ев, ко­то­рые нам приш­лось вы­нес­ти, бой за Вы­сел­ки ра­но ут­ром 3 мар­та ос­та­вил в мо­ей па­мя­ти са­мые тяж­кие вос­по­ми­на­ния... Се­ле­ние мы взя­ли, но це­ной ка­ких от­ча­ян­ных уси­лий и жертв!

От ху­то­ра Жу­равс­ко­го до ста­ни­цы Вы­сел­ки бы­ло око­ло се­ми верст - три ча­са хо­ду. Солн­це всхо­ди­ло око­ло шес­ти ча­сов ут­ра. Се­ле­ние нуж­но бы­ло зах­ва­тить до рас­све­та во из­бе­жа­ние лиш­них по­терь. В об­щем при­няв в со­об­ра­же­ние эти и дру­гие дан­ные, я от­дал рас­по­ря­же­ние о сбо­ре мо­его пол­ка к трем ча­сам но­чи. Я хо­тел дать от­дох­нуть мо­им пар­ти­за­нам пе­ред бо­ем, для мно­гих, мо­жет быть, пос­лед­ним. Ночь бы­ла тем­ная, хо­лод­ная.

Сам я не мог зас­нуть ни на од­ну ми­ну­ту. В два ча­са при­ка­зал всех бу­дить и стро­иться. Но не тут-то бы­ло! Разб­ро­сан­ные по мно­гим ха­там и са­ра­ям, край­не ус­тав­шие, мои во­ины, только что раз­бу­жен­ные, не­мед­лен­но же за­сы­па­ли опять мерт­вым сном, а мно­гих и най­ти бы­ло не­воз­мож­но сре­ди тем­ной но­чи. Ни­ка­ких сиг­на­лов, гром­ких ко­манд по­да­вать бы­ло нельзя. Все при­хо­ди­лось де­лать ше­по­том и впол­го­ло­са.

Я уже на­чал при­хо­дить в от­ча­яние: ведь дан­ная мне важ­ная за­да­ча мог­ла быть не ис­пол­не­на, и всей Доб­ро­вольчес­кой ар­мии гро­зи­ла бы тог­да большая опас­ность.

Наконец, пос­ле больших уси­лий, с по­мощью ста­рых офи­це­ров мне уда­лось соб­рать поч­ти весь полк, кро­ме от­ря­да еса­ула Ла­за­ре­ва, ко­то­рый еще не при­был. До­жи­даться его уже бы­ло не­воз­мож­но, и я при­ка­зал пол­ку выс­ту­пать. Бы­ло уже око­ло че­ты­рех ча­сов ут­ра, и ноч­ная тьма на­ча­ла ре­деть. Дви­ну­лись.

Тихое, хо­лод­ное, мо­роз­ное ут­ро. Не­выс­пав­ши­еся, го­лод­ные, по­лу­сон­ные пар­ти­за­ны сум­рач­но ша­га­ли по до­ро­ге. Ору­дия ба­та­реи шу­мом ко­лес об­на­ру­жи­ва­ли на­ше дви­же­ние. Ста­ло уже свет­ло, ког­да мы по­дош­ли к це­ли. На го­ри­зон­те на­ча­ли вы­ри­со­вы­ваться пост­рой­ки стан­ции и Вы­се­лок.

Развернулись це­пи: спра­ва - чер­не­цов­цы, сле­ва - крас­нян­цы, и без выст­ре­ла дви­ну­лись впе­ред. Ба­та­рея ста­ла на по­зи­цию и ед­ва ус­пе­ла вы­пус­тить пер­вую гра­на­ту по се­ле­нию, как там в. ут­рен­ней ти­ши­не уди­ви­тельно от­чет­ли­во и звон­ко раз­дал­ся звук ка­ва­ле­рий­ской тру­бы. Иг­ра­ли тре­во­гу и сбор, и вслед за этим мои це­пи бы­ли встре­че­ны жес­то­ким ру­жей­ным ог­нем из край­них пост­ро­ек и око­пов и пу­ле­мет­ным - во фланг - из об­шир­но­го зда­ния па­ро­вой мельни­цы.

В это вре­мя над го­ри­зон­том по­ка­за­лось солн­це; его еще хо­лод­ные, но уже яр­кие лу­чи би­ли нам пря­мо в гла­за, край­не зат­руд­няя при­цеп­ку. Больше­ви­ки рас­стре­ли­ва­ли пар­ти­зан на вы­бор... Один за дру­гим па­да­ют уби­тые и ра­не­ные. Смер­тельно ра­нен сбо­ку в грудь пол­ков­ник Крас­нянс­кий в то вре­мя, ког­да он вы­шел из ло­щи­ны к це­пи. В ко­ман­до­ва­ние его от­ря­дом всту­пил вой­ско­вой стар­ши­на Ер­мо­лов, прек­рас­ный храб­рый офи­цер, ко­то­рый и до­вел бой до кон­ца. Пос­ле боя я наз­на­чил на­чальни­ком крас­нян­цев пол­ков­ни­ка Пи­са­ре­ва, как стар­ше­го в чи­не. Убит еса­ул Вла­сов. Лег­ло мно­го чер­не­цов­цев, ко­то­рые вна­ча­ле да­же вор­ва­лись в се­ле­ние, но по­том вы­нуж­де­ны бы­ли отой­ти. Не вы­дер­жа­ли по­ре­дев­шие це­пи, по­да­лись на­зад и за­лег­ли. На­ча­лась пе­рест­рел­ка в край­не не­вы­год­ных для нас ус­ло­ви­ях: на отк­ры­том по­ле, солн­це в гла­за, про­тив­ник хо­ро­шо ук­рыт, а у нас за от­сутст­ви­ем ло­пат нет ни­ка­ких ук­ры­тий. А в это же вре­мя про­тив ле­во­го флан­га крас­нян­цев по­явил­ся крас­ный пу­ле­мет с прик­ры­ти­ем, ко­то­рый жес­то­ким ог­нем на­чал осы­пать всю на­шу цепь. Часть пар­ти­зан по­вер­ну­лась к не­му и за­вя­за­ла с ним пе­рест­рел­ку.

В ре­зер­ве у ме­ня ос­тал­ся еще от­ряд еса­ула Ла­за­ре­ва, уже по­до­шед­ший в это вре­мя к по­лю сра­же­ния. В слу­чае конт­ра­та­ки про­тив­ни­ка этих сил не хва­тит для ее от­ра­же­ния.

Оглядываюсь на­зад со сво­его кур­га­на, но по­мощь бы­ла уже близ­ка: сза­ди по обе сто­ро­ны до­ро­ги быст­рым ша­гом, не ло­жась, дви­га­лись це­пи Мар­ко­ва; за ни­ми вда­ли вид­на кон­ная груп­па с трехц­вет­ным фла­гом над ней - то был Кор­ни­лов со шта­бом. На го­ри­зон­те со сто­ро­ны ху­то­ра Ма­ле­ван­но­го быст­ро идет гус­тая цепь, за­хо­дя во фланг и тыл крас­ным: оче­вид­но, кор­ни­лов­цы. Больше­ви­ки рас­те­ря­лись и ста­ли разб­ра­сы­вать свой огонь.

Посылаю при­ка­за­ние еса­улу Ла­за­ре­ву уси­лить крас­нян­цев сле­ва и ата­ко­вать про­тив­ни­ка во фланг, а бо­евой час­ти пе­рей­ти в ата­ку од­нов­ре­мен­но с мар­ков­ца­ми.

Стройно, как на уче­нии, по­вел свой от­ряд Ро­ман Ла­за­рев. Че­рез нес­колько ми­нут его цепь уже вор­ва­лась в се­ле­ние. Сильный ру­жей­ный огонь, не­ис­то­вая ру­гань и зыч­ный го­лос Ла­за­ре­ва не­сут­ся от­ту­да. Од­нов­ре­мен­но с кри­ком "ура" бро­си­лись в ата­ку все дру­гие на­ши час­ти.

Большевики не вы­дер­жа­ли и, не ожи­дая об­щей ата­ки, быст­ро отс­ту­пи­ли. На­ши прес­ле­до­ва­ли их нес­колько верст.

Я при­со­еди­нил­ся к подъехав­шей ко мне груп­пе Кор­ни­ло­ва, и мы вмес­те въеха­ли в се­ле­ние вдо