Глава 26. Необходимость административного единства

Почти все современные представления о первом шаге к международной организации исходят из того, что нации сохранят свое независимое существование и свободу, а задача международной деятельности будет состоять в предотвращении войны, урегулировании опасных споров, в решении тех серьезных международных вопросов, которые не могут быть решены обычными средствами. Но развитие на этом не закончится; первый шаг неизбежно повлечет за собой другие, ведущие только в одном направлении. Какая бы ни утвердилась власть, если это будет власть истинная, а не просто собрание для переговоров, ей придется все чаще проявлять свою волю и приобретать все большую силу. Избегать беспорядков и трений, которых можно избежать, предотвращать возобновление трудностей и бедствий, которые вначале не удавалось новой власти предотвратить, по причине ее ограниченных возможностей, и своевременное вмешательство в которые позволяет остановить их еще в зародыше, координировать общие усилия в достижении общих целей ― вот те основные соображения, которые могут побудить человечество развиваться от более свободного объединения к более сплоченному, от добровольного самоподчинения в самых важных и исключительных ситуациях к полному подчинению в большинстве случаев. Желание ведущих наций использовать международную власть в своих целях, возможность для более слабых наций видеть в ней защитника своих интересов, потрясения, вызванные реальными или только угрожающими внутренними бедствиями и революциями, ― все это будет лишь способствовать укреплению ее авторитета, расширению ее нормальной деятельности. Наука, мысль и религия ― три великие силы, склонные в наше время все чаще преступать национальные пределы и вести человечество к единству жизни и духа ― будут становиться все более нетерпимыми к национальным барьерам, к враждебности и разобщенности, оказывать свое мощное влияние, побуждая к изменениям. Великая битва между капитализмом и рабочим классом легко может стать всеобщей и способствовать появлению международной организации, призванной сделать первый шаг в этом направлении просто неизбежным или даже ведущей к такому кризису современности, который будет способствовать упомянутым преобразованиям[115].

И нам кажется, что в настоящее время наиболее вероятно появление прочного Всемирного государства, провинциями которого будут нынешние нации. Вначале международное правительство, берясь за урегулирование международных споров, экономических договоров и отношений, сможет выполнять роль арбитра и временной исполнительной власти и постепенно превратится в законодательный орган и постоянную исполнительную власть. Международное законодательство в международных делах совершенно необходимое условие, для того чтобы избежать новых потрясений, так как нет никаких оснований надеяться, что любой порядок, установившийся в мире после завершения этой великой войны, будет удачным, а сдвиги постоянными и окончательными. В отношениях между странами и континентами сохранятся и несправедливость, и неравенство, и уродливость, причины для ссор или недовольства, и все это будет вести к новой враждебности, к новым вспышкам. Во внутренних делах государства их предотвращала законодательная власть, видоизменяя сложившуюся систему отношений сообразно новым представлениям, интересам, силам и потребностям; ей предстоит та же работа при развитии Всемирного государства. По мере того как законодательная власть будет развиваться, распространяться и упорядочивать свои действия, силы и процессы, она будет становиться все более сложной, и ей придется все чаще и чаще вмешиваться в жизнь наций, преодолевать или подчинять себе их независимые действия. Что будет также означать рост ее политической власти и развитие международной исполнительной организации. Вначале ее сфера может быть ограничена наиболее важными вопросами и делами, которые требуют явного контроля; но она постарается прибрать к рукам все или большую часть дел, которые могут иметь хоть какие-то международные последствия. И вскоре начнет вторгаться даже в такие сферы, в которых нации сейчас весьма ревниво оберегают свои права и свою власть. А в конечном счете она проникнет во всю систему национальной жизни и подчинит ее международному контролю, в интересах большей согласованности жизни, культуры, науки, образования всей человеческой расы, в целях ее большей действенности и организованности. Она низведет ныне свободные и разобщенные нации вначале до состояния американских штатов или провинций Германской империи, а в конце концов, возможно, до географических областей или департаментов единой нации человечества.

Настоящим препятствием для всякого варианта такого рода остается по-прежнему сильный принцип национализма, чувство разобщенности человеческих обществ, инстинкт коллективной независимости, национальная гордость и вызываемые ими положительные эмоции, различные источники экономического самоудовлетворения, настойчивое стремление подчинить общечеловеческие представления национальным. Но мы допускаем, что родившееся представление об интернационализме будет быстро расти и подчинять себе прежние националистические представления и саму основу национализма, допускаем, что оно станет господствующим и овладеет человеческим сознанием. Мы предполагаем, что подобно тому как более значительные национальные единства подчиняли себе и стремились поглотить все меньшие племенные, родовые и местные образования, подобно тому как современные империи склонны подчинить, а если им позволят обстоятельства, то и поглотить в конце концов меньшие национальные единства, сложный организм объединенного человечества будет таким же образом подчинять себе и в конечном счете поглотит все меньшие образования разобщенного человечества. Только с ростом интернационального представления, представления о едином человечестве может такой национализм исчезнуть, при условии, что старый естественный механизм внешнего объединения путем завоевания или иным принудительным образом будет более невозможен; так как методы войны стали слишком губительными, и ни одна империя не в состоянии победить остальной мир, ни быстрым, ни постепенным, римским, способом. Несомненно национализм это гораздо более серьезное препятствие к дальнейшему объединению, по сравнению с сепаратизмом прежних более мелких и не столь сознательных коллективов, предшествовавших развитию национального государства. Он все еще остается наиболее мощным настроением общечеловеческого мышления, все еще наделяет нацию несокрушимой жизнестойкостью и способностью возродиться вновь там, где казалось был уже уничтожен. Но мы не можем с уверенностью рассуждать на подобные темы, опираясь на равновесие тенденций в начале этой великой эры перемен. Уже налицо действие не только представлений, но и сил, достаточно решительно претендующих на роль сил будущего взамен существующих сил, способных преуспеть в деле подчинения национализма с легкостью большей, нежели мы можем себе представить.

Если принцип Всемирного государства дойдет до своего логического завершения и его крайних последствий, мы будем наблюдать процесс, в принципе, аналогичный (хотя и с закономерными отличиями в образе действий, в форме или продолжительности существования) тому, в результате которого центральное правительство при становлении национального государства, вначале в форме монархии, затем в форме демократического собрания и исполнительной власти, взяло в свои руки всю систему управления национальной жизнью. Что предполагает полную централизацию контроля, армии и полиции, административной, законодательной, экономической, социальной и культурной власти в единую, международную. Духом централизации должно быть сильное унитарное представление и принцип единообразия, утверждаемый ради практики всеобщего согласия, а результатом ― механизация, на рациональной основе, человеческой жизни и всех активностей во всем мире со справедливым, универсальным благополучием, организованным действием и научной эффективностью в качестве своих главных целей. Вместо индивидуальных активностей наций, каждая из которых работает на себя с предельным трением, убытками и конфликтами, будет предпринято усилие по координации, подобное тому, которое мы сейчас наблюдаем на примере хорошо организованного современного государства, порождающего представление о не знающем препятствий государстве социализма, нигде пока еще не воплощенном, но стремительно проникающем в жизнь[116]. Если мы беглым взглядом окинем каждую из сфер общественной жизни, то поймем, что такое развитие просто неизбежно.

Мы уже пришли к выводу, что все вооруженные силы ― а во Всемирном государстве они будут представлены международной военной полицией ― должны быть сосредоточены в руках одной общей власти; без этого у государства нет будущего. Кроме того, необходима определенная концентрация власти, принимающая окончательное решение по экономическим вопросам. И в конечном счете верховному правительству придется претендовать на всю полноту власти, так как экономическая жизнь мира все более и более становится единой и неделимой. Современное же состояние международных отношений определяется уродливым сочетанием противоположных принципов, отчасти конфликтующих между собой, отчасти согласованных ― насколько это вообще для них возможно; но и в самом лучшем виде они неподходящи и ужасны с точки зрения общих интересов. С одной стороны, существует основополагающее единство, которое делает каждую страну зависимой в коммерческом отношении от всех остальных. А с другой, ― существует дух национальной ревности, эгоизма, чувства отдельности, которые заставляют каждую нацию добиваться индустриальной независимости и, вместе с тем, усиления своей коммерческой деятельности на иностранных рынках. В настоящее время взаимодействие обоих принципов происходит естественным путем, в рамках установившейся практики и понимания, при помощи системы защиты тарифов, правительственной и разнообразной государственной поддержки, с одной стороны, и средствами коммерческих договоров и соглашений, с другой. Неизбежно с ростом Всемирного государства уродливость, расточительность и неэкономичность такого положения дел будут становится все более заметными. Действенная международная власть будет обязана все чаще вмешиваться и видоизменять свободные отношения между нациями. Коммерческие интересы человечества выйдут на первое место; независимым склонностям и коммерческим амбициям или завистливым настроениям той или иной нации придется подчиниться общечеловеческим интересам. На смену идеалу взаимной эксплуатации придет идеал долевого участия в объединенной экономической жизни всей расы. В частности, подобно набирающему силу социализму, который постепенно начинает все более влиять на экономическую жизнь отдельных стран, даже полностью ее определять, универсальный принцип Всемирного государства будет действовать в международном масштабе и принуждать к тому, чтобы сосредоточить в одних руках правильную организацию мирового промышленного производства и распределения. До поры до времени каждой стране может быть позволено производить все, что ей совершенно необходимо; но в конечном счете станет, видимо, ясно, что это необходимо не более, чем, например, Уэльсу или Шотландии производить все, что им нужно, независимо от остальной части Британских островов, или каждому Индийскому штату, для того чтобы быть экономически независимой от остальной страны единицей; каждый должен производить и распространять только то, что дает ему наибольший успех, что будет для него наиболее естественно и экономически оправданно с точки зрения общих потребностей и нужд человечества, общность с которым станет полной и нераздельной. Каждая страна будет согласовывать свои активности с общей системой, утверждаемой волей всего человечества через общий принцип единообразия (допускающего, правда, местные различия), чтобы обеспечить наиболее простую, ровную и разумную работу механизма, в случае необходимости действующего более сложным образом.

Поддержание порядка в устоявшемся обществе ― дело не столь сложное, если сравнить его с периодом формирования наций, потому что то были времена, когда принцип порядка только еще закладывался и людям было более свойственно насилие, они легче шли на преступления и мятежи. В настоящее время не только сами общества достаточно неплохо в этом отношении устроены и имеют равные права, подкрепленные совершенно необходимыми между странами соглашениями, но и сложилась система национальных, местных и муниципальных правительств, связанных между собой системой коммуникаций, набирающей все большую скорость, и потому государство может теперь управлять такими сферами жизни, с которыми менее искусные правительства прежних эпох просто не могли совладать. Можно думать, что во Всемирном государстве каждой стране могло бы быть оставлено право на собственное свободное устройство внутреннего порядка, а, по сути, и всей его независимой политической, социальной и культурной жизни. Но даже здесь, вероятно, Всемирное государство будет добиваться большей централизации и единообразия, чем мы сейчас можем себе представить.

В случае, например, непрерывной борьбы общества с неискорененными элементами преступности, рождающимися в его же недрах, оно, безусловно, могло бы понять несовершенство современной системы и предпринять более решительные шаги в этом направлении. Прежде всего было бы необходимо более серьезное изучение той огромной массы постоянно возобновляющегося извращенного человеческого материала, в которой вирус преступности легко и естественно произрастает. Это в настоящее время делается самым незрелым и несовершенным образом, и по большей части уже после совершения конкретного преступления силами полиции каждой отдельной страны, поддержку которой оказывают договоры о взаимной выдаче преступников и обмене информацией в целях их скорейшей поимки. Всемирное государство будет добиваться как международного, так и местного надзора не только для того, чтобы противодействовать международной преступности и беспорядкам, которые, вероятно, значительно возрастут в будущих условиях, но и, что много важнее, для предотвращения преступлений.

И тогда второй насущной потребностью должно стать стремление влиять на начальную стадию зарождения преступности. Добиться этого возможно прежде всего при помощи более просвещенного и нравственного воспитания, учитывающего особенности характера человека, что само по себе уменьшало бы склонность нарушать закон; а ― также методами науки, евгеники, проводя изучение, лечение и изоляцию, возможно даже определенную стерилизацию извращенного человеческого вещества; и, наконец, созданием более гуманной и просвещенной системы тюрем и методов наказания, целью которых должно было бы стать не столько наказание, сколько исправление начинающего и закоренелого преступника. Всемирное государство будет добиваться определенного единообразия подхода к данному вопросу, чтобы не осталось таких стран, которые бы настаивали на обратном или склонялись к старой или менее организованной и неустойчивой системе и тем самым противоречили общей цели. С этой точки зрения централизация контроля была бы необходима или, по меньшей мере, очень желательна. То же касается и правосудия. Современная система считается просвещенной и цивилизованной, что по сравнению с методами средневековья вполне резонно; но, безусловно, наступят времена, когда она будет восприниматься как явление довольно абсурдное, неэффективное и неразумное, по многим своим показателям наполовину варварское и лишь отчасти изменившее более мрачные и деспотичные методы прежней ступени развития мысли, чувства и жизни общества. С развитием более разумной системы, все более недоступными будут принципы и методы законности и судопроизводства в любой части мира, и Всемирное государство начнет стремиться к стандартизации новых принципов и методов на основе общего законодательства, а возможно, и общего централизованного контроля.

Основываясь на подобных соображениях, можно признать, что единообразие и централизация будут в какой-то мере полезны, а во многом даже неизбежны; никакому ревностному пристрастию к национальному сепаратизму и независимости не удастся при таких условиях сохраниться и мешать общечеловеческому благу. В то же время при выборе политической системы и решении других вопросов социальной жизни нация вполне может следовать своим идеалам и наклонностям и вести здоровый и свободный образ жизни. Можно даже сказать, что нации не должны никогда сталкиваться с каким-то серьезным вмешательством в их дела, и что власть Всемирного государства, используемая в этих целях, принесет им погибель. Но, в действительности, принцип политического невмешательства будет, вероятно, менее всего пользоваться поддержкой в будущем, по сравнению с прошлым и нынешним положением. Когда бы ни возникала серьезная и яростная борьба между конфликтующими политическими представлениями ― между олигархией и демократией Древней Греции, между старым режимом и идеями Французской революции в современной Европе, ― принцип политического невмешательства терпел поражение. И теперь перед нами уже другое явление ― принцип вмешательства во внутренние дела постепенно становится сознательным правилом международной жизни. Все более и более вероятны вмешательства, подобные американскому вторжению на Кубу, игнорирование, во имя якобы свободы, конституционности и демократии, основ национальных интересов или противоположного, с точки зрения международных интересов, социального и политического принципа на том только основании, что внутреннее устройство этих стран определенными условиями своего беспорядка и неэффективности может касаться не только их самих, но и соседей, человечества в целом. Подобный принцип был во время войны предложен союзниками в отношении Греции. Он применялся и по отношению к одной из наиболее могущественных стран мира, Германии, и выражался в отказе союзников иметь с ней дело; предлагалось вновь допустить ее в Совет наций только после того, как она изменит свою политическую систему, свои принципы и воспримет формы современной демократии, устранив все пережитки абсолютизма[117].

Подобное представление об общечеловеческих интересах, влияющих на внутренние дела нации, усиливается по мере того, как жизнь человечества становится все более единой. Великой политической темой будущего станет, вероятно, выбор в пользу социализма, в пользу полного развития всемогущего государства. И если социализм победит в ведущих странах мира, он будет неизбежно стремиться утвердить свой закон повсюду, не только косвенным воздействием, но и прямым вмешательством в дела тех стран, которые считаются отсталыми. Международная власть, парламентская или иная, имея которую, он сможет командовать большинством или оказывать основное влияние, будет слишком выгодным средством, чтобы им можно было пренебречь. Более того, Всемирное государство, будучи по большей части социалистическим, вряд ли захочет терпеть нации, продолжающие свое капиталистическое существование, подобно тому как капиталистическая или социалистическая Великобритания вряд ли смирилась бы с социализмом или капитализмом в Шотландии и Уэльсе. С другой стороны, если все народы станут социалистическими, Всемирное государство вполне естественно захочет соединить все разобщенные виды социализма в единую великую систему. Но социализм добивается полного развития средств, разрушающих различия между политическими и социальными активностями; это означает солидаризацию общей жизни и подчинение всех ее областей единому организованному правительству и руководству. Ничто, ни малое, ни великое, не избежит его внимания. Рождение и брак, труд и отдых, а также образование, культура, физическое воспитание, воспитание характера ― социалистическое отношение ничего не исключает из сферы своего внимания и своего несносного контроля. Поэтому, допуская возможность международного социализма, мы должны помнить, что ни политике, ни социальной жизни отдельных народов, вероятно, не избегнуть централизованного контроля со стороны Всемирного государства[118]. Мировая система такого рода еще довольно далека от наших современных концепций и установившихся норм жизни, хотя сейчас основа этих концепций и норм находится во власти мощных, сулящих перемены сил. Единообразие неумолимо становится основным законом мира; местным особенностям все труднее и труднее сохранять свою жизнеспособность, несмотря на присущие им настроения, несмотря на сознательные усилия выжить и возродиться. Победа единообразия будет, естественно, способствовать централизации; крайнее стремление к сепаратизму постепенно начнет исчезать. А централизация, однажды одержав верх, будет в свою очередь способствовать более полному единообразию. Децентрализация, неизбежная при единообразии человечества, поддерживалась бы необходимостью, связанной с удобством управления, а не с разнокачественностью. Если господствующий интернационализм поглотит национальные настроения, принцип разделения во Всемирном государстве сохранится лишь на основе особенностей культуры и расовых различий, достаточно сильных, но занимающих подчиненное положение. Однако культурные различия, как любой другой более внешний принцип групповой изменчивости, находятся сегодня под угрозой. Различия между европейскими странами это просто небольшие изменения общей западной культуры. А теперь еще и наука ― эта великая сила, формирующая единый тип мышления, жизни и общего подхода ― начинает играть все более и более значительную роль и угрожает изменить и культуру и жизнь; важность подобных вариаций тоже, вероятно, уменьшится. Единственное существующее различие ― это радикальное различие западного и восточного типов мышления. Но при этом Азия подвергается натиску европеизации, а Европа начинает, хотя и незаметно, испытывать влияние азиатского умонастроения. И наиболее вероятный итог этого процесса ― общая мировая культура. Веские доводы против централизации в этом случае значительно сократятся или полностью отпадут. Чувство национальной принадлежности останется, видимо, серьезным препятствием, поскольку оно не столь рационально; но и его также может заглушить более тесное интеллектуальное, культурное и физическое общение, которое неизбежно в недалеком будущем[119].

Мечта социалистического мыслителя-космополита может, таким образом, в конце концов, осуществиться. А с учетом продолжающих развиваться мощных современных тенденций мировых сил этот путь неизбежен. Даже то, что кажется сейчас наибольшей фантазией ― общий язык ― может вполне оказаться реальностью. Так как государство, естественно, стремится утвердить общий язык и в интересах своих общественных дел, и как средство мышления, литературы; остальные языки низводятся до уровня местного говора, диалекта, провинциальных наречий, подобно уэльскому в Великобритании и бретонскому и прованскому во Франции; исключений, подобных Швейцарии, мало ― одно-два, не более, и сохраняются они только благодаря особым благоприятным условиям. Однако трудно себе представить, что языки с мощной литературной тенденцией, языки, на которых говорят миллионы образованных людей, позволят оттеснить себя на второй план, тем более дадут себя уничтожить какой бы то ни было старой или новой человеческой речи. Но нельзя и утверждать, что научный разум, подчинив себе человеческое мышление и отвергнув сепаратистские настроения как варварский анахронизм, не будет пополнен однажды подобным психологическим чудом. Во всяком случае, разнообразие языков не обязательно должно стать непреодолимым препятствием для единообразия культуры, образования, жизни и ее устройства или единого управления тем научным механизмом, который будет применен во всех сферах жизни и установлен во имя общего блага единой волей и разумом человеческой расы. Поскольку именно на этой основе, как нам представляется, должно будет строиться Всемирное государство, из этого исходить и оправдывать свое существование, в этом видеть свою цель. И, по всей видимости, именно это, а не что-либо меньшее, будет служить полным оправданием его существования.