Глава II историческая мысль и историческая наука в Англии первой половины XIX В.

Важнейшим явлением социально-экономической истории Англии первой половины XIX в. был промышленный переворот, который в основном завершился к середине века. Под влиянием промышленного переворота вся экономическая жизнь страны претерпела решительную и крутую ломку: на месте ремесла и мануфактуры появилось крупное машинное производство, промышленность и торговля сделали большой скачок, Англия стала самой развитой промышленной и торговой державой мира. Изменения не ограничились сферой экономи­ки. По словам В. И. Ленина, промышленная революция означала «кру­тое и резкое преобразование всех общественных отношений под вли­янием машин…».

Главным социальным результатом промышленного переворота явился огромный рост и усиление промышленного пролетариата. Крестьянство сошло со сцены. Классовая борьба между рабочим клас­сом и буржуазией, этими основными классами капиталистического об­щества, выдвигалась на первый план, становилась осью всей политиче­ской жизни.

В ходе промышленного переворота изменилось также соотношение сил внутри имущих классов. Разбогатевшая и окрепшая промышленная буржуазия отказывалась мириться со всевластием земельной аристократии и все настойчивее требовала допуска к управлению страной. Под давлением буржуазии в 1832 г. была осуществлена избирательная реформа, увеличившая ее представительство в парламенте. Однако эта реформа не удовлетворила до конца претензий буржуазии, и в последующие годы в рядах имущих классов борьба за власть продолжалась: буржуазные радикалы, выражавшие интересы промышленни­ков, требовали полного отстранения земельного дворянства от государственной власти.

Идейное обоснование своей программы буржуазные радикалы черпали в философии «утилитаризма». Ее основатель философ и юрист Иеремия Бентам (1748—1832) доказывал, что критерием целесообраз­ности всякого учреждения и любого законодательного акта должен быть принцип «полезности» (по-латински — utilitas). Государство, ут­верждал он, должно свести до минимума свои функции, в частности ограничить вмешательство в экономическую деятельность отдельных граждан и в отношения между предпринимателями и рабочими; Бентам был противником фабричного законодательства. Наконец, он требовал отмены пошлин на ввоз товаров, видя в них помеху для развития торговой и промышленной-деятельности.

Учение Бентама стало знаменем промыщленной буржуазии.

К числу сторонников Бентама принадлежал и виднейший после А. Смита экономист Дэвид Рикардо (1772—1823). Крупный финансист, наживший большое состояние операциями на бирже, Рикардо продолжал разрабатывать трудовую теорию стоимости. Подобно А. Смиту, он исходил из того, что рабочая сила, труд рабочих — единственный источ­ник прибыли и естественное мерило стоимости. Таким образом, при­знавая, что источник капиталистической прибыли — труд, Рикардо кон­статировал противоположность прибыли и заработной платы, иначе го­воря, противоположность интересов капиталистов и рабочих. В лице Рикардо английская буржуазия этого периода, убежденная в силе и прочности капиталистического строя, открыто заявила о существова­нии классовых противоречий. Поскольку рента, по мнению Рикардо, являлась вычетом из капиталистической прибыли, постольку он гово­рил и о противоречии между рентой и прибылью, т. е. об антагонизме между классом капиталистов и классом землевладельцев. Учение Ри­кардо, признававшее и даже подчеркивавшее противоположность инте­ресов землевладельцев — получателей ренты и капиталистов — получа­телей прибыли, стало теоретическим обоснованием растущей борьбы радикальной буржуазии против землевладельческих интересов.

Понимание исторического развития у Рикардо полностью отсутствует: капитализм для него — вечный и неизменный способ органи­зации человеческого общества, его естественное состояние. Капиталом он называл даже орудия каменного века, а первобытного охотника зачислял в собственники товара. Определения, действительные для эпохи развитого капитализма, он без колебаний переносил на период простого товарного хозяйства..

Реакция в Англии на Великую Французскую революцию Революция, начавшаяся во Франции в 1789 г., оказала сильное воздействие на политическую жизнь и общественную мысль Англии конца XVIII и первых десятилетий XIX в.

Прогрессивные круги Англии, как и во всех странах, горячо приветствовали падение во Франции феодальных устоев и с победой революции связывали надежду на демократизацию своих национальных политических учреждений. В Англии оживилась деятельность демократических обществ и организаций. В ноябре 1792 г. английский народ недвусмысленно осудил готовившуюся войну против Французской республики. Корреспондентские общества, возникшие по всей стране, втягивали, широкие народные массы в активную политическую жизнь.

Развитие событий во Франции и в Англии вызвало серьезную тре­вогу среди имущих классов. Наиболее отчетливо она выразилась в эво­люции взглядов известного политического деятеля и публициста Эд­мунда Бёрка (1729—1797). Свою.публицистическую деятельность Бёрк начал с пропаганды идей Монтескье. В 1756 г. он даже высту­пил с сочинением «Оправдание естественного общества», где развивал идеи естественного права. В годы борьбы американских колоний про­тив Англии за свою независимость Бёрк поддерживал их и рекомендо­вал пойти на уступки колонистам.

Под влиянием революции во Франции во взглядах Бёрка произо­шел резкий перелом. В конце 1790 г. он издал книгу «Размышления о революции во Франции и об отношении некоторых лондонских обществ к этому событию». В этом сочинении бывший поклонник энциклопеди­стов клеветал на парижскую «чернь», осмелившуюся поднять руку на короля и его семью. Бёрк усматривал, в революции логический ре­зультат прогрессивных и освободительных идей XVIII в. и, исходя из этого, призывал к пересмотру всего идейного наследия эпохи Просве­щения. Идеи, высказанные Бёрком, были подхвачены реакционными кругами во всех странах, увидевшими в его книге настоящий манифест контрреволюции. Успех книги Бёрка в этих кругах был огромным. В течение одного года - она выдержала в Англии 11 изданий. Поль­ский король прислал Бёрку в награду золотую медаль, а российская императрица Екатерина II, слывшая поклонницей Вольтера и Дид­ро,— благодарность.

В прогрессивных кругах выступление Бёрка было встречено с негодованием. Философ Джеймс Макинтош в книге «Защита Галлии» оспаривал утверждения Бёрка и доказывал законность выступления французского народа против тирании абсолютизма. Значительно резче выступил, против Бёрка публицист Томас Пейн, разоблачивший в своей работе «Права человека» реакционный характер сочинения Бёр­ка и его страх перед народом. Оправдывая меры, принятые француз­ским народом против контрреволюции, Пейн писал: «Вопреки чудовищ­ным картинам, которые рисует мистер Бёрк, в действительности, при сравнении французской революции с революциями в других странах, можно только удивляться малочисленности ее жертв». Книга Пейна приобрела большую прпулярность в широких кругах читающей пуб­лики.

Страхом перед Французской революцией был продиктован и труд Томаса Мальтуса «Опыт о народонаселении». Автор его стремился доказать, что основная масса народа не может никогда надеяться на улучшение своего положения, ибо рост населения всегда обгоняет рост производства материальных благ. Мальтус даже пытался вывести математическую формулу, доказывающую это расхождение: население, говорил он, увеличивается вдвое за определенный период, т. е. возра­стает в геометрической прогрессии (2, 4, 8, 16 и т. д.), в то время как средства потребления за этот период могут возрасти только в арифметической (2, 4, 6, 8 и т. д.). Эта диспропорция, по мнению Мальтуса, исключает надежды на улучшение положения народных масс. Войны и эпидемии, пишет Мальтус, оказывают «благодетельное» влияние, ибо уменьшают население, устанавливая более правильное соотношение между численностью его и наличными материальными благами. Выдвигая эти человеконенавистнические идеи, Мальтус стремился оправдать пороки капиталистического строя, объявив их неизменными законами самой природы. Теория Мальтуса, направленная против вся­ких планов преобразования существующего строя, приобрела огромную популярность у имущих классов. В 1819 г. Мальтус выпустил новое издание своего сочинения, придав ему наукообразную форму и расширив его.

Идеи Мальтуса подверглись резкой критике. Автор самого глубокого и основательного опровержения мальтузианства прогрессивный публицист Уильям Годвин в своем сочинении «О населении» вскрыл реакционные цели этого учения, своим острием направленного против попыток перестроить общество на лучших началах.

Чартизм и его воздействие на идейную жизнь Англии Во второй половине 30-х годов XIX в. на сцену английской политической жизни выступило мощное народное движение — чартизм. Оно явилось отражением нараставшего, становившегося к концу промышленной революции в Англии главным, социального антагонизма — между буржуазией и пролетариатом.

Чартисты требовали передачи политической власти в стране в руки рабочего класса. На протяжении двух десятилетий широкие массы английского народа связывали свои самые заветные чаяния с осуществлением программы чартистов. В. И. Ленин указывал, что в лице чартизма «Англия дала миру первое широкое, действительно массовое, политически оформленное, пролетарски-революционное движение...».

Чартизм оказал сильное влияние на всю политическую и духов­ную жизнь Англии XIX в. Английская буржуазия, хорошо усвоив уро­ки этого движения, уже в первой половине XIX в. пошла на определен­ные уступки рабочим, приняв ряд законов о труде, отказалась от на­иболее откровенных и циничных форм эксплуатации и была вынуждена в конце концов примириться с существованием профессиональных союзов.

Высокий духовный и общественный подъем, который был вызван чартистским движением, благотворно сказался на всех сторонах английской политической и идейной жизни. Он явился источником глу­бокой демократической струи в английской литературе и поэзии. Де­мократические традиции эпохи чартизма еще долго питали духовную жизнь Англии.

В 40-х годах XIX в. под влиянием обострившейся социальной и политической борьбы возникла группа «Молодая Англия», пытавшаяся ответить на острые и жгучие проблемы своего времени. В нее входил известный писатель Дизраэли (ставший позднее крупным деятелем консервативной партии); к этой группе примыкали Т. Карлейль и неко­торые литераторы и публицисты. «Молодая Англия» обратила внима­ние на противоречия английского общественного строя. Ее участники описывали нищету пролетариата, изобличали эгоистическую политику промышленной буржуазии, ее холодный расчет, бессердечие. Однако, нападая на промышленников, группа «Молодая Англия» видела идеал общественного устройства не в будущем, а в прошлом. Она восхваля­ла феодальные порядки, осуждала классовую борьбу и призывала сплотиться вокруг церкви, престола и аристократии.

К. Маркс и Ф. Энгельс с исчерпывающей ясностью охарактеризо­вали эту группу: «Аристократия размахивала нищенской сумой про­летариата как знаменем, чтобы повести за собою народ. Но всякий раз, когда он следовал за нею, он замечал на ее заду старые феодаль­ные гербы и разбегался с громким и непочтительным хохотом».

Состояние исторической науки Общий уровень исторического исследования в Англии в начале XIX в. был невысоким.

Историки не придавали значения научному изучению исторических источников. Богатейшие кол­лекции документов были размещены в помещениях, совершенно не приспособленных для этой цели. Доступ к материалам для исследователей был фактически закрыт. Оставленные без присмотра ценнейшие материалы и уникальные документы погибали.

Специальная парламентская комиссия, созданная в 1836 г., констатировала, что гибель и истребление ценных исторических материа­лов и документов продолжаются. На основе ее рекомендаций в 1838 г. был основан Публичный архив (Public Record Office), существую­щий и поныне в качестве центрального архивного учреждения.

Церковь оказывала тормозящее влияние на развитие наук. Ученые были вынуждены на каждом шагу оглядываться на господствующие религиозные догмы, опасаясь впасть в противоречие с ними. История церкви и религиозных догматов занимала виднейшее место в тематике исторических трудов. В двух основных университетах — Кембридж­ском и Оксфордском — основными предметами оставались теология и древние языки. Кафедры новой истории в этих университетах в первой половине XIX в. были вакантными. Оба университета перестали от­ражать развитие науки. Господствующая англиканская церковь уста­новила жесткие ограничения доступа в эти университеты, запретив его не только неверующим, но и всем, кто исповедовал религиозные взгля­ды, не совпадающие с господствующей догмой. Дизраэли дал уничто­жающую характеристику состояния исторической науки в Англии. «Если история Англии —- писал он, — будет когда-либо написана чело­веком, который имеет знания и смелость, — а оба эти качества одина­ково необходимы для выполнения этой задачи, — то мир будет удивлен более, чем от толкования римских анналов Нибуром. Вообще говоря, все великие события в истории Англии искажены, большинство важ­ных причин скрыто, некоторые важнейшие деятели никогда не упоми­нались, а все те, которые упомянуты, так плохо поняты и искажены, что в результате перед нами полнейшая мистификация...».

Возрастание интереса к истории было связано в первую очередь с теми большими сдвигами, которые переживало английское общест­во в эти десятилетия. Под влиянием Французской революции в среде имущих классов усилилась тенденция к идеализации средневековья, к восхвалению социального и политического строя, предшествовавшего революции. На развитие исторической науки в Англии оказали влия­ние и немецкий романтизм, в частности представитель его — Адам Мюллер, и «историческая школа права» в лице Савиньи и Эйхгорна, и германская «филологическая школа» в лице Гримма. Работы этих немецких ученых побудили англичан к новой оценке источников средне­векового права, языка и литературы.

Большую роль в оживлении интереса к средневековью сыграли со­чинения Вальтера Скотта (1771—1832).

В романах Скотта нашли отражение крупнейшие события, явле­ния и процессы европейского средневековья. Особенно внимательно и любовно он прослеживал историческое развитие родной ему Шотлан­дии. Рисуя судьбы и переживания отдельных людей, Скотт стремился воссоздать историческую действительность со всем ее колоритом, кар­тину материальной жизни, быта людей средневековья. Большую роль в романах Скотта играет народ. Произведения Скотта основаны на глубоком и тщательном изучении материалов и источников — исторических документов, фольклора, археологических памятников (Скотт состоял членом Шотландского исторического общества, принимал деятельное участие в его работе и в издании исторических документов). Правда, Скотт неправомерно идеализировал средневековое прошлое, рисуя патриархальные отношения между феодалом и его крепостными, благородство нравов той эпохи. Но значение романов Скотта весь­ма велико: пронизывающее их ощущение эпохи, живое и яркое воссоз­дание в них минувших событий — все это способствовало пробуждению интереса к историческому прошлому.

Возросший интерес к истории поощрял ученых к изданию документов. В этом направлении много сделал Френсис Палгрев (1788—1861), крупный специалист по истории англонорманской эпохи. Его усилиями вышли в свет некоторые сборники документов средневеко­вой Англии. Издания Палгрева отличает научная добросовестность, а комментарии свидетельствуют о его большой начитанности. Палгрев много сделал для упорядочения архивов. С 1838 г. вплоть до своей.смерти он фактически являлся руководителем архивного дела в стране.

Основные направления английской историографии В английской историографии этих лет находила отражение острая борьба, кипевшая на политической английской арене. Различный подход к оценке исторического процесса можно с наибольшей отчетливостью проследить на отношении к вопросу о реформе и революции.

Для торийской партии характерным являлся отказ от каких-либо перемен вообще: в любой, даже самой скромной, реформе она усмат­ривала покушение на существующие порядки, уступку «зловредному» духу перемен — источнику революционных взрывов.

Стремясь подчеркнуть превосходство английских политических уч­реждений и нежелательность каких-либо изменений в них, тори Виль­ям Митфорд, автор «Истории Греции» (5 тт.), искал идеал политического устройства в монархии Филиппа Македонского, которая во всех основных чертах напоминала ему английскую политическую систему — монархию, ограниченную парламентом. Этот «совершенный» полити­ческий строй Митфорд противопоставлял Афинам, в демократии кото­рых он усматривал прямого предшественника ненавистной ему Фран­цузской республики.

Торийская концепция получила наиболее отчетливое  выражение в работах одного из видных представителей торийской историографии Арчибальда Алисона (1792—1867)—«История Европы в период французской революции», «История реставрации и воцарения Наполеона III». Исходная позиция автора — любые реформы опасны для существующего порядка и чреваты революцией. Отвергая «губитель­ную страсть к новшествам» и демократические идеи, Алисон расхвали­вал английскую политическую систему. События Французской революции изложены в его работах крайне тенденциозно: Алисой рисует «ужасы» революционного террора, безоговорочно осуждает все действия якобинцев. Наполеон в его изображении — кровожадный тиран. Напро­тив, английские политики Питт, Кэслри, Веллингтон — воплощение благородства и миролюбия.

Многотомные труды Алисона не имеют научной ценности.

Историки виг.ского направления занимали иные позиции: в исто­рии они искали аргументы в пользу умеренных реформ. Признавая и порой даже подчеркивая недостатки существующих порядков, виги опасались решительных перемен; как огня боялись революции и в активности народных масс усматривали угрозу своим интересам, общественному порядку, основанному на частной собственности. Поэтому во всех своих выступлениях они постоянно подчеркивали необходимость умеренности и постепенности в деле реформ. Эту вигскую концепцию реформы как противоядия против революции развивал в своих сочине­ниях видный деятель вигской партии лорд Джон Рассел (1792—1878), один из авторов парламентской реформы 1832 г., занимавший в 1846—1852 гг. пост премьер-министра. В своей работе «Очерки истории английского правительства и конституции» он утверждал, что единствен­ный путь к «сохранению свободы», т. е. существующей системы, — это преобразование всего того, что созрело для перемен. Вигское направление в эти годы преобладало в английской историографии.

Интересы промышленников выражала буржуазно-радикальная историография. Ее представители, подобно вигам, стояли за умеренные реформы в интересах буржуазного развития, однако, считая опасения революции неосновательными, требовали более решительных дейст­вий. Они много писали об «особой» роли, которую в обществе играет буржуазия. Историк Маккиннон в работе «История цивилизации» заявлял: «Чем больше численность средних классов в отношении к другам классам, тем больше счастье нации». Средние классы, или буржуазия, в его глазах были не только воплощением национального бо­гатства, но и подлинным выразителем общественного мнения страны. Именно попытка игнорировать их, по мнению Маккиннона, и была причиной Английской революции середины XVII в.

Буржуазные радикалы для подкрепления своей программы реформ также обращались к истории древности. Банкир Джордж Грот (1794— 1871), активный участник борьбы за парламентскую реформу и депу­тат парламента, в своей «Истории древней Греции» (12 тт., 1—2-й тт. вышли в 1846 г.) превозносил афинскую демократию, видя в ней иде­ал, к которому должна стремиться Англия. Грот отмечал, что макси­мальное развитие демократии в Афинах —«век Перикла» — совпада­ет по времени с периодом наивысшего подъема греческой культуры и с политическим возвышением Афин. Завоевание Гредии Македонией знаменует, по мнению Грота, гибель демократии и свободы в Афинах, а с ними и падение греческой культуры.

Наряду с буржуазной исторической мыслью в Англии первой по­ловины XIX в. развивалась мелкобуржуазная, радикально-демокра­тическая историография, исторические построения которой подчас бы­ли заострены против либеральных концепций торжествующей буржуа­зии. Это течение было представлено такими крупными фигурами, как Карлейль и Коббет.

Одновременно в английской историографии зарождалась проле­тарская струя. Исторические представления нового революционного класса в известной мере проявлялись в учении Оуэна и еще более оп­ределенно— в первых исторических трудах чартистов.

Генри Галлам (1777-1859) Крупным историком вигского направления являлся Генри Галлам. Его основной труд — «Конституцион­ная история Англии от Генриха VII до Георга II (1485—1760)». Автор превозносит английскую политическую систе­му, в которой якобы господствует «золотая середина» и отсутствуют крайности – деспотизм и анархия. В отличие от других стран, утверждает Галлам, в Англии всегда господствовал закон, с которым счита­лись все, в том числе и государи. Правда, и в истории Англии, признает Галлам, бывали периоды, когда какая-либо крайность брала верх: в правление Генриха VIII в. царил деспотизм, а во время революции середины XVII в. — анархия. Однако, заявляет Галлам, такие явления в истории Англии представляют собой кратковре­менные эпизоды, редкие отклонения от нормы. В основном Англия — это пример страны, процветающей под властью мудрого закона и конституционного управления, закрывающего путь «край­ностям».

Работа Галлама принесла автору всеобщее признание. Для своего времени она представляла значительный шаг вперед в научном отношении: хотя автор рассматривает одни только политические явления, полностью игнорируя вопросы экономики и социальной истории, однако затронутые сюжеты освещены с большим знанием дела, на обширном материале источников и обнаруживают его глубокую эрудицию. Галлам был первым исследователем конституционной истории Англии.

Большой эрудицией отмечены и другие работы Галлама — «Взгляд на состояние Европы в средние века» (3 тт.) и «Введение в европей­скую литературу».

Томас Бабигтон Маколей (1800-1859) Самым видным представителем вигской историографии был Маколей. Избранный в 1830 г. в парламент, он участвовал в борьбе за парламентскую реформу и был за это награжден местом в Совете по делам Индии. В 1839 г. Маколей получил пост военного министра. Он был решительным противником демократизации английского политическо­го строя. В 1842 г. при обсуждении чартистской петиции он заявил в палате, что всеобщее избирательное право несовместимо с политиче­ским строем Англии, поскольку последний основан на частной собст­венности. Своим выступлением Маколей раскрыл сущность англий­ской конституции.

Известность Маколея началась в 1825 г., когда в журнале «Эдин­бург ревю» была напечатана его первая работа «Этюд о Мильтоне». Тонкий анализ творчества Мильтона, его философских и политических взглядов, великолепный язык этой статьи принесли автору огромный успех. Впрочем, позднее Маколей признавался, что изменил свои взгля­ды по всем вопросам, затронутым в ней. В последующие годы Мако­лей опубликовал в том же журнале еще несколько десятков этюдов и очерков, посвящая их самой различной тематике: политическим проб­лемам дня, историческим событиям и деятелям прошлого. Эти этюды закрепили за Маколеем славу блестящего публициста вигского лагеря: затрагивая любой вопрос, он умел в яркой форме, привлекая обиль­ный материал из истории, пропагандировать взгляды вигской партии на основные проблемы политической жизни.

Главный исторический труд Маколея — «История Англии от во­царения Якова II» — имел огромный, по тем временам неслыханный успех: всего за 25 лет в одной только Англии тираж его составил 140 тыс. экземпляров. Эта работа неоднократно переводилась на дру­гие языки, в том числе на русский.

Что обеспечило книге Маколея такой успех? Маколей талантливо и последовательно защищал и обосновывал политическую программу тех групп английских господствующих классов, которые выступали за упрочение сотрудничества буржуазии и землевладельцев на основе компромисса, заключенного во имя совместной борьбы против народ­ных масс. Пять томов его труда охватывают всего 20 лет — с 1685 по 1702 г. В центре повествования — так называемая «славная револю­ция» 1688 г. Маколея привлекает ее компромиссный характер. Маколей превозносит «славную революцию» как образец и противопоставляет ее событиям середины XVII в., которые, по его утверждению, подорва­ли мощь и величие Англии. Маколей не скрывает, что именно, по его мнению, ставит переворот 1688 г. выше революции середины XVII в. — верхушечный характер компромисса 1688 г., заключенного за спиной народа. Его книга — настоящий дифирамб английской конституционной монархии, установленной в конце XVII в.

Успеху сочинения Маколея способствовала его блестящая лите­ратурная форма. Произведение Маколея принадлежит к лучшим образ­цам английской литературной прозы.

Вместе с тем в научном отношении труд Маколея не выдерживает серьезной критики. Современная буржуазная историография в Англии незаслуженно высоко оценивает Маколея, восхваляя его огромную эрудицию, и даже объявляет его труд образцом научной добросовестности. Надо признать, что Маколей действительно стремился к большой точ­ности в деталях. Однако в отношении крупных и важных событий истории он проявлял совершенно иной подход. Характеристики полити­ческих деятелей, данные Маколеем, произвольны и не опираются на материалы, так же произвольно обращение его со многими важными фактами.

В своей статье «Об истории» Маколей утверждал, что «факты это — шлак истории, сырая груда, ожидающая руки творца». Историк, писал Маколей, не судья, который должен соблюдать беспристрастие, а адвокат, страстно заинтересованный в событиях. Его задача вовсе не в том, чтобы «слепо» следовать фактам. В своей практике Маколей действовал именно так. Стремясь достичь своей цели — воспеть дифирамб перевороту 1688 г., он не стеснялся прибегать к явным натяжкам и подтасовкам.

В сущности, его сочинение — не что иное, как блестящий полити­ческий памфлет. Маркс писал, что Маколей «фальсифицировал англий­скую историю в интересах вигов и буржуазии...».

Труды по экономической истории и истории Востока Наряду с работами, посвященными политической истории, в первой половине XIX в. в Англии выходило много трудов по экономической истории. Это не удивительно: бурные экономические и социальные сдви­ги, вызванные промышленной революцией, возникно­вение новых форм экономической жизни не могли не привлекать интереса к этой, ранее почти не затрагивавшейся тематике.

В 1838 г. вышел первый том большого исследования Томаса Тука «История цен и денежного обращения», в котором прослеживается дви­жение цен на продовольствие и курс денег начиная с 1793 г. Работа Тука дает обильный материал по экономической истории Англии с конца XVIII в. вплоть до 1856 г.

В 1805 г. Д.Макферсон опубликовал переработанное сочинение Ан­дерсона по истории торговли, несколько расширив материал и доведя изложение до конца XVIII в. В 30—40-х годах вышли первые обстоятельные труды по истории текстильной и некоторых других отраслей промышленности.

Другая характерная сфера внимания английских ученых этого времени — история Востока. Обширные торговые и колониальные интересы Англии на Востоке стимулировали разработку этой тематики.

Научная разработка в Англии древней индийской истории, языков литературы связана с именем Генри Коулбрука (1765—1837), состоявшего на службе в Ост-Индской компании. В 1798 г. Коулбрук завершил научное издание древних индийских законов, начатое еще Джонсоном. Главный труд Коулбрука – «Очерки вед», с которого собственно начинается систематическое научное изучение этого замечательного памятника древнеиндийской письменности. Коулбрук составил также грамматику санскритского языка.

Иной характер носило сочинение известного английского экономи­ста и философа Джемса Милля, вышедшее в 1817-1818 г. под названием «История Британской Индии». Милль заявил, что целью его труда является ознакомление англичан с Индией для того, чтобы они могли лучше ею управлять. Автор высокомерно утверждал, что ее историю можно написать, пользуясь лишь скудной английской литера­турой. Одна полка английских книг по Индии, говорил Милль, дает больше для ее изучения, чем вся индийская литература вместе взятая. Он был совершенно незнаком с этой страной, с ее экономикой и исто­рией, не знал ни одного иэ ее языков. Труд Милля, содержавший бесчисленные грубейшие ошибки, изобличал глубокое невежество автора в избранной им области исследования.

Книга Милля насквозь пронизана презрением к великому и богатому прошлому индийского народа. Автор утверждал, что индийский народ якобы погряз в невежестве и суевериях и не способен вообще к созданию культурных ценностей, хотя хорошо известно, что Индия дала человечеству высокую цивилизацию и великие памятники культуры.

Книга Милля представляет интерес лишь как свидетельство расового высокомерия и духовной ограниченности английской буржуазии.

Уильям Коббет (1762-1835) Наиболее влиятельным представителем мелкобуржуазной историографии был У. Коббет. Сын фермера, Коббет прожил долгую жизнь, полную превратностей, перепробовав множество профессий и занятий: он был солдатом, учителем, пока наконец не стал журналистом. В 1805 г. стал издавать свой журнал «Еженедельный политический обозреватель», в котором выступал с критикой существующих порядков. Коббет изобличал паразитизм знати, лицемерие служителей культа, бюрократизм и продажность чиновников, жестокость судей, жадность предпринимателей; нападал на систему управления страной, налоги, военную политику. Резкий язык статей Коббета, его умение говорить с народными массами доступно и понятно — все это способствовало популярности журнала в широких слоях народа. Проповедуя необходимость политических преобразований, Коббет сыграл большую роль в пробуждении самосознания ан­глийских народных масс, в их приобщении к политической жизни.

Основной исторический труд Коббета — «История протестантской реформации в Англии». Коббет видел корни реформации в жадности короля, его приближенных и энати, которые стремились завладеть огромными богатствами католической церкви. В своей работе Коббет показывает, что вместе с уничтожением монастырей была совершена и другая «реформа» — отменены законы, которые обязывали общество заботиться о бедных. Яркими красками рисует он ухудшение жизни широких масс.

Другая историческая работа Коббета — «История регентства и правления короля Георга IV» — представляет собой острый памфлет против господствующей олигархии.

Коббету принадлежит инициатива издания важных документаль­ных сборников. В 1806 г. он начал публикацию «Парламентской исто­рии Англии от норманского завоевания до 1803 года». Здесь впервые помещены все известные до этого времени парламентские протоколы, сопровождаемые комментариями. Почти одновременно он приступил к изданию под другим названием протоколов парламента после 1803 г. Эта серия выходит и поныне. В 1809 г. он начал публикацию прото­колов судебных процессов по государственной измене. В 1812 г. Коб­бет был вынужден продать все эти издания: английское правительство, чтобы заставить его прекратить публицистическую деятельность, вос­пользовалось одной из его статей для привлечения к суду и наложило на Коббета очень высокий штраф, почти разоривший его.

Хотя Коббет не был профессиональным исследователем, однако его исторические работы представляют большой интерес, а взгляды его на отдельные проблемы истории оказали значительное влияние на современников и прежде всего на трудящиеся массы.

Коббет хорошо видел и описывал последствия, которые имел промышленный переворот для развития сельского хозяйства: обнищание и эксплуатацию трудящихся, вытеснение мелких фермеров и крестьян, преобладание крупной собственности. Но положительные идеалы его носили консервативный характер: он полагал, что «золотой век» ан­глийской истории остался в далеком прошлом, и мечтал о возвращении, к эпохе «старой веселой Англии».

Наиболее точную и яркую характеристику Коббету дал К. Маркс, который назвал его «самым талантливым представителем или вернее основателем старого английского радикализма». Осуждая крупных земельных собственников, плутократию, государственный долг, централизацию, которая подрывает местное самоуправление, Коббет, «плебей по своим инстинктам и симпатиям», был, по выражению Маркса, «инстинктивным защитником народных масс против посягательств буржуазии...» и одновременно самым консервативным и самым радикаль­ным человеком Великобритании. Его требования, писал Маркс, скорее носили характер политической хартии мелкой промышленной буржуа­зии.

Томас Карлейль (1795—1881) Весьма сложную и противоречивую фигуру в английской историографии, представлял Т. Карлейль.

Сын каменщика, Карлейль рано занялся литературной деятель­ностью. Знание языка дало ему возможность ознакомиться в подлин­нике с немецкой философией. В его переводах вышли труды Фихте, Гёте и Гегеля. Философия последнего оказала большое влияние на Карлейля.

По своим взглядам на историю Карлейль был довольно близок к романтикам, однако, в отличие от многих представителей этой школы, исходил из признания исторического прогресса. В начальный период, своей деятельности он принадлежал к числу мелкобуржуазных крити­ков капитализма.

Первое крупное историческое произведение Карлейля — «Француз­ская революция» (1838)⁷. Изложение событий доведено в нем до 1795 г. Как историческое.исследование оно не выдерживает серьезной критики. Автор незнаком с источниками и документами, он не имеет представления об экономических предпосылках революции, игнорирует классовые интересы и классовую борьбу. Революция в его представлении — анархия, вырвавшаяся из оков; «безумие, которое живет в серд­цах людей». Карлейль осуждает Французскую и всякие революции вообще. Однако, отрицательно рисуя «старый порядок» во Франции, говоря о негодности и жестокости старых французских политических учреждений, Карлейль косвенно объясняет и как бы оправдывает революцию как вспышку народного гнева. «Главными деятелями фран­цузской революции, — пишет он, — как всегда будет при подобных революциях и во всех странах, были голод, нагота и кошмарный гнет, давивший 25 миллионов существ». Характерная черта книги Карлейля — глубокое и искреннее сочувствие народу, его страданиям, восхи­щение его героизмом. Все сочинение Карлейля — пламенный, страстный призыв понять революцию, ее пафос; стремление правдиво описать страдания и надежды народа.

Карлейль восхваляет Мирабо и Дантона, не скрывает своей не­приязни к Робеспьеру и Марату. Вместе с тем он отдаёт должное яко­бинцам— их патриотизму, энергии. «Оружие Горы, — писал он, — ору­жие чистой природы: смелость и пылкость». Напротив, жирондистов он открыто презирал, называя «иезуитами революции».

Книга Карлейля встретила одобрительные отзывы в обоих полити­ческих лагерях имущих Классов: и тори и виги восприняли ее как обличение революции, но тори более всего оценили резкие выпады авто­ра против «анархии, вырвавшейся из оков», а виги — осуждение «ста­рого порядка», который не сумел реформами предотвратить револю­цию.

В произведениях Карлейля, написанных до революции 1848 г., зву­чит резкая критика буржуазной идеологии