Глава VI польская историография конца XVIII — первой половины XIX В.

Основные черты польского Просвещения Политический кризис польского государства, его разделы и начавшийся процесс разложения феодально-крепостнических и развития капиталистических отно­шений во второй половине XVIII в. явились основными внутренними предпосылками польского Просвещения. На формирование его значи­тельное влияние оказали идеи французских просветителей. Носителями идей польского Просвещения были нарождавшаяся буржуазия и блокировавшаяся, с ней передовая часть шляхты.

Слабость буржуазии и плебейских элементов города, чрезвычайная отсталость деревни привели к тому, что ведущую роль в польском Просвещении играли умеренные элементы, которым были далеки идеи буржуазной революции и последовательная, антифеодальная идеология. В своих требованиях они не выходили за рамки реформ, целью которых были укрепление центральной королевской власти и ограничение свое­волия магнатов. В шляхетско-буржуазных кругах пробуждался интерес к прошлому народа, к вопросам возникновения польского государ­ства, его расцвета и упадка. Прогрессивная общественность подверга­ет критике теологическую историографию и обращается к поискам но­вых источников, чтобы на их основании с помощью разума открыть правду об историческом прошлом своего народа.

Идеологи шляхетско-буржуазного блока, философы-материалисты Гуго Коллонтай (1750—1812) и Станислав Сташиц (1775—1826) зани­мают особое место в развитии польской исторической мысли. В своих,публицистических сочинениях, написанных в 80—90-х годах XVIII в., Коллонтай и Сташиц не только дали исчерпывающую характеристи­ку современной им Речи Посполитой, но и неоднократно высказывались об ее историческом прошлом. Обращение к прошлому нужно было им, чтобы подкрепить свою программу реформ, суть которой сводилась к следующему: ликвидация «liberum veto» в сейме, введение наследствен­ной королевской власти, предоставление политических прав буржуазии, ликвидация крепостничества. В политической анархии, сословных при­вилегиях шляхты, отсутствии у буржуазии политических прав и в угнетении крестьян Сташиц и Коллонтай справедливо усматривали главные причины упадка Польши. Особенно резко они осуждали магнатов за их эгоистическую, антинациональную политику.

Сташиц и Коллонтай защищали национальный суверенитет польского государства, разоблачали религиозное мракобесие и средневеко­вую схоластику, отстаивали идею прогресса в природе и обществе.

В своей научной переписке и работе «Критический разбор основ истории начала человеческого рода» Коллонтай неоднократно касался вопроса о задачах и методе исторической науки. Он придавал большое значение сбору, публикации и критическому анализу источников. Исто­рию он расценивал как науку, имеющую большое политическое и мо­ральное значение, и призывал изучать историю человечества, не отры­вая ее от географической среды. Коллонтай признавал наличие в природе и обществе постоянных объективных законов. Он считал, что предметом исторических исследований должна быть история городов, ремесла, обычаи, законодательство, наука, просвещение и т. д.

Ст. Сташиц в философско-дидактической работе «Человеческий род» сделал попытку осветить всю историю человечества с точки зрения прогресса, непрерывного развития, борьбы прогрессивных сил с реакционными. Он писал: «Человеческая история — это великая, непрерывная борьба цивилизации против всех сил, препятствующих ее развитию и ее прогрессу»; «Все на этой земле находится в непрерывных... изменениях, в закономерной деятельности, движется вперед... и непрерывно стре­мится к совершенствованию».

Первоначальным источником социального угнетения, которое впоследствии пришло на смену первобытной свободе и равенству, Сташиц считал завоевание охотничьими народами земледельческих. Эксплуата­ция народных масс господами была причиной бунтов и восстаний.

Рассматривая развитие исторического процесса по восходящей ли­нии, Сташиц и Коллонтай полагали, что он должен закончиться «иде­альным, справедливым» строем, который соответствовал бы «естествен­ным законам». Объективно таким строем они считали буржуазный. Сташиц писал: «Равенство, свобода и собственность — самые важные и самые простые выводы из прав, человека».

Коллонтай и другие прогрессивные мыслители Просвещения дви­жущую силу истории видели в разуме и человеческих страстях, они не освободились от убеждения о решающей роли отдельных личностей в историческом развитии.

Адам Нарушевич и его последователи Виднейшим представителем польской историографии и периода Просвещения был Адам Нарушевич (1733—1796), преподаватель иезуитских коллегий Варшавы и Вильно.

Нарушевич принадлежал к умеренному крылу польского Просве­щения. В конце 60-х — начале 70-х годов он сблизился с польским ко­ролем Станиславом Августом Понятовским и по его предложению при­ступил к работе по истории Польши. С помощью копировщиков Нару­шевич собрал огромное количество разнообразных польских и зарубеж­ных источников, которые составили 230 томов и получили название «Папки Нарушевича». Им была написана «История польского народа», охватывающая период с древнейших времен до 1386 г. Кроме того, он издал работу «Жизнь Карла Ходкевича» и несколько других.

Нарушевич противопоставлял старой теологической историографии теоретические основы рационалистического понимания истории, отри­цал непосредственное влияние провидения на исторические события; историю считал светской наукой, имеющей познавательные, практиче­ские и морально-политические цели. Нарушевич подверг сомнению до­стоверность исторических традиций и легенд и призывал в историче­ских исследованиях опираться на свидетельства современников. Он впервые в польской историографии разработал элементарные методы критики источников.

Нарушевич считал, что историки должны изучать политическую и экономическую историю, историю культуры, науки и религии, историю государства, права, торговли и т. д. Однако эта широкая програм­ма только частично была реализована им в «Истории польского народа». В центре его работы находятся «выдающиеся личности» — короли. Объясняется это тем, что историю Нарушевич рассматривал как ре­зультат творчества личностей, действовавших под влиянием психологи­ческих мотивов, страстей. Идеи прогресса он не признавал.

Работы Нарушевича пронизаны монархическим духом, стремлени­ем убедить читателя в том, что сильное монархическое правление положительно влияет на, благосостояние общества и силу государства. Вину за ослабление и упадок польского государства он возлагал прежде всего на магнатов, обвиняя их в произволе, анархии, жадности.

В «Истории польского народа» Нарушевич подтверждал существо­вание в Польше тяжелых податей и повинностей, выражал сочувствие крестьянам и осуждал их угнетателей — богатых панов. Появление крепостничества Нарушевич связывает с приходом славян из соседних стран и завоеванием ими местного населения, в результате чего было ликвидирована первобытное «гминовладство». Вместе с тем неравенст­ву, возникшему в результате завоевания, он противопоставлял «естест­венное», сословно-классовое, которое существует якобы с незапамят­ных времен. Право панов на землю он считал бесспорным, заявляя, что земля, удерживаемая панами, «всегда была панской».

Колебания и непоследовательность Нарушевича объясняются его идеологической двойственностью. Он понимал потребность реформ, но в то же время не порвал с феодальной традицией, не помышлял о серь­езных социально-политических преобразованиях в феодальной Поль­ше.

Работы Нарушевича проникнуты национальным чувством, патрио­тизмом, что также свидетельствует о его связи с лагерем польского Просвещения.

Одним из видных последователей и распространителей взглядов Нарушевича был Юлиан Урсын Немцевич (1757—1841). Наибольшей популярностью пользовались его «Исторические песни», выдержавшие за 100 лет 20 изданий. «Песни» популяризовали взгляды на прошлое в духе идеологии польского Просвещения. Последнюю часть «Песен» Немцевич посвятил вопросу упадка Польши, причину которого он ви­дел в усилении власти магнатов.

Немцевич известен также как издатель сборника источников по истории Польши.

Видным историком и общественным деятелем Польши конца XVIII — начала XIX в. был Тадеуш Чацкий (1763—1813). Главное внимание в своих исследованиях он уделил экономическим проблемам, проблеме торговли, истории культуры и права, т. е. сюжетам, которые до него в польской историографии были очень мало изучены.

Много сделал в деле изучения польской истории и культуры Ежи Самуэль Бандтке (1768—1838). Он написал обобщающий труд по исто­рии Польши, охватывавший период с древнейших времен до 1829 г. Работа выполнена в основном в духе историографии Просвещения. В отличие от Нарушевича, автор осуждает всякие формы религиозной дискриминации. Вину за проявление религиозной нетерпимости, упа­док культуры и просвещения, политический кризис Польши он возлагал на иезуитов. Появление зависимости крестьян он связывал с «нуждой и голодом», которые заставляли бедных идти в кабалу к богатым. Вторым источником зависимости он считал плен. Причину кре­стьянских восстаний Бандтке видит в угнетении крестьян панами.

Польская историография 20-50-х годов Х I Х в. Эти годы являются важным этапом в развитии поль­ской историографии. Они характеризуются быстрым развитием промышленности в Царстве Польском, проникновением капитализма в сельское хозяйство, обострением классовой борьбы. Объективно в Поль­ше в этот период назревала национально-буржуазная революция. В силу исторических условий во главе национального, движения нахо­дились шляхта и связанные с ней слабая польская буржуазия и ин­теллигенция. Поражение восстания 1830—1831 гг. и кризис феодаль­ной системы заставили наиболее прогрессивных представителей шлях­ты в своей программе в той или иной степени связывать дело национального освобождения с вопросом ликвидации феодальных отношений, Однако классовая ограниченность шляхты наложила отпеча­ток на программу и идеологию всего движения. Стремясь объективно к буржуазному строю, идеологи буржуазно-демократического лагеря прославляют польскую старину, эпоху расцвета феодализма, призывают вернуться к прошлому. Все эти тенденции были характерны для Лелевеля и его так называемой революционно-романтической школы, являвшейся ведущей в польской историографии второй трети XIX в.

Крупнейшими центрами польской культурно-научной и общественно-политической мысли в период существования автономного Цар­ства Польского (1815—1832) являлись Варшавский и Виленский уни­ерситеты и Варшавское общество друзей науки. После подавления восстания 1830—1831 гг. в русской и других частях Польши резко усиливается национально-политический гнет, автономия Царства Польского ликвидируется, польские университеты закрываются, что на­ носит большой ущерб развитию польской науки и культуры. В известной степени это восполняется культурно-научной и общественно-политической деятельностью польской эмиграции, влияние которой в польских землях в 30-е годы было значительным. Однако в 40—50-е годы в польских землях возникают новые очаги общественно-политической и культурной жизни.

Революционно-романтическая школа. Иоахим Лелевель (1786-1861) Выдающийся польский историк и общественный деятель Иоахим Лелевель родился в Варшаве в дворянско-чиновничьей семье. Учился в Виленском университете, затем до 1824 г. был в нем профессором всеобщей истории. Его лекции, отличавшиеся смелостью мысли, патриотическими и демократическими идеями, пользовались большим успехом у студентов. После раскры­тия царскими властями в Виленском университете тайных студенческих организаций Лелевель был отстранен от преподавания и переселился в Варшаву. Здесь, занимаясь научной работой, он принимал активное участие в национально-освободительном движении; избирался послом в сейм Царства Польского. В период восстания 1830—1831 гг. Леле­вель был введен демократическими слоями в состав шляхетско-аристократического повстанческого правительства.

После поражения восстания Лелевель эмигрировал во Францию (откуда был вскоре выслан в Брюссель, где прожил до конца жиз­ни). Там он становится одним из вождей буржуазно-демократической польской эмиграции. В эти годы Лелевель активно выступает за осво­бождение польских, крестьян с землей, за предоставление им полити­ческих прав. Он понимал, что только такая программа может обеспе­чить успех национально-освободительной борьбы, союзником в кото­рой считал освободительное движение народов Западной Европы и Рос­сии. Идею дружбы и совместной борьбы польского и русского народов против царизма Лелевель пронес через всю свою жизнь.

В 1847 г. Лелевель вошел в международное Демократическое объ­единение, созданное при участии К. Маркса и Ф. Энгельса, приветст­вовал выход в свет «Манифеста Коммунистической партии», поддержи­вал дружеские отношения с Марксом. Вожди мирового пролетариа­та высоко ценили Лелевеля за его патриотизм, веру в народные мас­сы, за позицию, занятую им в крестьянском вопросе.

В брюссельский период Лелевель создал в чрезвычайно трудных условиях эмиграции свои наиболее, ценные монографические и обоб­щающие труды по истории Польши с древнейших времен по новое время, а также ряд работ; по вспомогательным историческим дисцип­линам (нумизматика, историческая география).

В работе «Историка» Лелевель дал новое определение предмета науки истории; она должна изучать «состояние человеческого рода... расцвет или деградацию способов его труда... общественные отноше­ния и связи... борьбу, которую ведут зависимые против правящих», правовое положение людей, т_. е. все стороны деятельности человека. Целью же истории является восстановление подлинной правды о про­шлом человечества. Этого можно добиться, только опираясь на много­численные и достоверные источники, выявлению и сбору которых Леле­вель придавал большое значение. Таково было его отношение и к вспо­могательным историческим дисциплинам — исторической географии, статистике, археологии, нумизматике и т. д., в развитие которых он внес крупный вклад.

Лелевель первым в польской историографии разработал научные приемы оценки и критики источников. Он советовал проверять степень достоверности всех источников, так как многие из них тенденциозны. К историческим исследованиям Лелевель призывал подходить критически, ибо многие из них не отражают объективной реальности, насыщены «фантастическими гипотезами».

Важнейшей чертой историко-социологической концепции Лелевеля является убеждение об определяющей творческой роли народных масс, с которой он связывал расцвет государств и народов. Заслуга Лелеве­ля также и в том, что он сумел самостоятельно прийти к пониманию исторического процесса как борьбы классов. «Человечество,— писал он,— делится на две группы: одна из них активна в ущерб другой, которую она использует и эксплуатирует... Массу событий, имевших место в славянских землях, которые До сих пор изображались в другом свете, легко объяснить борьбой верхушечного класса с крестьянами». Тезис Лелевеля о решающей роли народа в истории и о значении классовой борьбы приближал его к позиции революционных демократов.

Однако, несмотря на передовые прогрессивные черты, историческая концепция Лелевеля была в целом идеалистической. Он считал, что исторический процесс зависит в своей основе от специфического «ду­ха народа», неких «струй культуры» и других духовных явлений, подъ­ем и упадок которых в конечном счете определяют судьбы народов.

История Польши была главным предметом исследований Лелеве­ля. Исходя из того, что она является «историей борьбы двух антагонистических основ — республиканской и монархической», он создал новую периодизацию, в основу которой легло не династическое деление, но учет «меры соответствия» социально-политического строя той или иной эпохи польскому «национальному духу». Характерными чертами поль­ского «национального духа» Лелевель считал врожденную склонность поляков к равенству и свободе, миролюбие, мужество, веротерпимость _:и т. д. Эта идеализация Лелевелем польских национальных черт нахо­дится в прямой связи с его борьбой за сохранение польской культуры и традиций в период усиления национально-политического гнета. Лелевель считал, что не капиталистические порядки Запада, а польские «извечные идеалы» должны служить основой будущего общественно-политического строя восстановленной Польши. Носителем этих «извечных идеалов» был, по его мнению, народ — мелкая шляхта и кресть­янство.

Мистически-романтическое понимание движущих сил националь­ной истории лишало Лелевеля возможности раскрыть общие законо­мерности ее развития, искажало исторический процесс.

Первый период истории Польши, до 1139 г., Лелевель харак­теризовал как эпоху первобытной аграрной демократии, эпоху.наро­довластия — самовладства. Однако уже в это время, утверждал Леле­вель, в общине возникло социальное неравенство: из общей массы крестьян-земледельцев выделились землевладельцы — лехиты. Леле­вель первым в польской историографии попытался на основании источ­ников раскрыть сущность формирования классов, их борьбу, роль церк­ви и государства в укреплении власти феодалов. К. Маркс, отмечая за­слуги Лелевеля как историка, писал: «Своим тщательным исследовани­ем экономических условий, превративших польского крестьянина из свободного в крепостного, старик Лелевель сделал гораздо больше для выяснения причин порабощения своей родины, нежели целый сонм Писателей, весь багаж которых сводится просто к ругательствам по ад­ресу России».

Все большее и большее отделение лехитов (шляхты) от порабощенных крестьян «прокладывает путь можновладству». К периоду можновладства (феодальной раздробленности) Лелевель относит вре­мя,с 1139 по 1333 гг., когда крупные землевладельцы полностью подчи­нили крестьянскую общину, расширили свои привилегии, захватили но­вые земли, безнаказанно угнетали народ.

Однако, продолжает Лелевель, бедствие страны и народное горе пробудили в шляхте национальный дух, и она преградила путь своеволию магнатов. В этом выразилась идеализация Лелевелем шляхет­ского сословия, в своих классовых интересах стремившегося к созда­нию централизованного государства. Время с 1333 по 1587 г. Лелевель выделил как период «шляхетского гминовладства» и процве­тающей Польши, отмечая и здесь «тяжелое унижение крестьян».

Четвертый период истории Польши (1587—1795) Лелевель назвал эпохой «вырождения шляхетского гминовладства» и усиления пагубно­го иностранного влияния (прежде всего немецкого), которому он приписывал ослабление демократических основ в стране, рост самовластия магнатов. Усилился в эту пору и социальный гнет».

Национальную историю после разделов Польши Лелевель назвал «эпохой Возрождения 'Польши». Основным ее содержанием, полагал он, должно быть возвращение к принципам первобытной демократии, распространение свобод и равенства на весь народ, установление в результате народного восстания республиканского строя.

Главную причину поражения польских восстаний 1794 и 1830 — 1831 гг. он справедливо усматривал в том, что руководители их боя­лись народных масс и отстранили последние от активного участия в борьбе. Лелевель с сочувствием относился к Французской революции конца XVIII в. и отмечал ее положительное влияние на Польшу. Причины ослабления Речи Посполитой Лелевель искал в ее социаль­но-экономической и политической структуре, в неразрешенности крестьянского вопроса и в захватнической политике соседних государств.

В отличие от западной либерально-буржуазной историографии, Лелевель не видел сколько-нибудь значительной роли городов в исто­рии. Он не понимал также прогрессивной роли буржуазии на определенном этапе исторического развития, хотя его программа переустройства Польши объективно носила буржуазно-демократический характер. Во всех работах Лелевеля прославляется земледельческий облик Польши, являющийся якобы отличительной чертой «славянскогодуха».

В конкретных условиях Польши 20—50-х гадов XIX в. концепция национальной истории Лелевеля служила делу демократии, разреше­ния аграрно-крестьянского вопроса, пробуждала национальное само­сознание. Исторические взгляды И. Лелевеля разделялись в той или иной степени многими историками переходного от феодализма к капитализму периода, хотя никто из них не мог сравниться с Лелеве­лем научной эрудицией, смелостью мысли, особенно в области поста­новки социальных проблем; обычно они обходили молчанием пробле­мы классовой борьбы. Их роднили с Лелевелем республиканизм, антиклерикализм, мелкошляхетский радикализм и традиция револю­ционного романтизма. Все они принимали участие в польском освобо­дительном движении. Влияние революционно-романтического направ­ления в историографии оказало влияние на поэзию (Мицкевич и др.) и на демократическую публицистику.

Наиболее видным последователем Лелевеля в историографии был Енджей Морачевский (1802—1855). Однако, в отличие от Лелевеля, Морачевский главную причину ослабления Польши видел в моральном упадке.

Во взглядах на ряд вопросов ранней истории славян к Лелевелю частично приближался Вацлав Мацеевский (1793—1883).

Революционно-демократическое направление в историографии В 40-е годы в Польше родилась революционно-демократическая историография, опиравшаяся на диалектический метод исследования исторического процесса, на глубокое понимание роли народных масс. Выдающимся ее представителем был Эдвард Дембовский (1822—1846). Активный участник национально-освободитель­ного движения, герой восстания 1846 г., в котором он возглавлял левое крыло, Дембовский стремился к развертыванию национально-освободительного движения как аграрно-крестьянской революции, тре­бовал ликвидации, помещичьего землевладения и национализации земли. Революционный демократизм Дембовского переплетался с идеями утопического социализма.

Опираясь на исследования Лелевеля, Дембовский рассматривал историю Польши с Х в. как историю борьбы помещиков с крестьяна­ми, однако, в отличие от Лелевеля, доводил тезис о классовой борь­бе до вывода о неизбежности бескомпромиссной антифеодальной рево­люции. Дембовский не идеализировал «шляхетской демократии». Он высоко ценил французских и польских материалистов XVIII в. за кри­тику религии и просветительские идеи, но в то же время отмечал их слабость и реформистские иллюзии в политике. Дембовский беспо­щадно разоблачал католическую церковь как оплот помещичьего гне­та и вдохновителя космополитической феодальной реакции.

Консервативно-монархическое направление в историографии Исторические взгляды Лелевеля, Дембовского и их последователей развивались вюстрой борьбе с идеологами консервативно-монархического лагеря. К вид­ным представителям реакционного направления в польской историографии принадлежит Кароль Гоффман (1798—1878). Гоффман решительно выступал против револю­ции, отстаивал путь перестройки Польши только «сверху» с помощью шляхетско-буржуазного компромисса. Его историческая концепция была враждебна революционному романтизму, носила антидемокра­тический, антиреспубликанский характер. В противовес Лелевелю Гоффман отбрасывает в своих работах романтическую идею особого, отличного от Запада, пути развития Польши, хотя и признает его своеобразие, выразившееся в засилии шляхты и в ослаблении королев­ской власти. Гоффман правильно связывает это со слабостью городов. Подобно буржуазно-либеральным историкам Запада, он считал бюр­герство главным фактором вольности и экономического прогресса, ос­новной опорой централизованной монархии. Через все. его работы проходит идея монархизма, сильной центральной власти. В истерической концепции Гоффмана отчетливо видны тенденции, которые были развиты впоследствии буржуазно-шляхетской историографией так называемой краковской исторической школы.