Человеческого лишь на заре двадцатого столетия христианской эры. Объединение

Человечества в крупные государства и империи и пробуждение у народов

коллективного самосознания позволили планировать и осуществлять

Кровопролитие в таких масштабах и с таким упорством, о которых раньше не

Имели даже представления. Все благороднейшие качества отдельных личностей

Были собраны воедино ради усиления разрушительной мощи массы. Надежные

Финансы, возможности, предоставляемые всемирным кредитом и торговлей,

Накопление крупных резервов капитала -- все это позволяло на длительные

Периоды переключать энергию целых народов на дело  разрушения.

Демократические институты создали средства для выражения воли миллионов.

Образование не только позволяло всякому разбираться в ходе конфликта, но и

Сделало каждую отдельную личность подготовленной к выполнению стоящей

Задачи. Печать явилась средством объединения и взаимного возбуждения.

Религия, благоразумно не касаясь основных причин конфликта, беспристрастно

Предлагала всем воюющим сторонам свою поддержку и утешение во всех известных

Ей формах. Наконец, наука в ответ на неистовые Домогательства людей раскрыла

Перед ними свои сокровища и тайны и вложила в их руки средства почти

Предельного совершенства.

В связи с этим появились многочисленные новшества. Вместо того чтобы

брать измором укрепленные города, стали методически ослаблять или пытаться

ослаблять с помощью голода целые государства. Все население так или иначе

принимало участие в войне, и все в равной мере стали объектом нападения. В

небе открылись пути, по которым смерть и ужас могли обрушиваться далеко за

линиями фронтов на женщин, детей, стариков и больных -- на тех, кого в

прежних войнах щадили по необходимости. Великолепная организация железных

дорог, пароходного сообщения и автомобильного транспорта позволяла

доставлять в нужные пункты и постоянно использовать в деле десятки миллионов

людей. Медицинский уход и хирургия, достигшие блестящего развития, снова и

снова возвращали людей в строй для участия в бойне. Ничто не расточалось из

того, что могло содействовать процессу расточения. Последний вздох

умирающего -- и тот обращался на цели войны.

Война прекратилась столь же внезапно и повсеместно, как и началась.

Человечество подняло голову, окинуло взором зрелище разрушения, и как

победители, так и побежденные перевели дух. В сотнях лабораторий, в тысячах

арсеналов, заводов и всевозможных бюро люди, резко затормозив, прекратили

работу, которой были поглощены. Их проекты были отложены в сторону, не

доведенные до конца, неосуществленные, но их знания сохранялись. Военные

ведомства во всех странах поспешно собрали полученные ими данные, их

вычисления и открытия в папки с надписью "для последующего рассмотрения".

В этих-то условиях мы и вступили в тот период истощения, которому было

присвоено наименование "мир". Он дает нам, по крайней мере, возможность

оценить общую обстановку. При этом вырисовывается ряд печальных фактов,

таких же твердых и неотвратимых, как горы, очертания которых проступают

сквозь туман. Установлено, что отныне в войнах будут участвовать целые

народы: все будут прилагать максимум усилий, все будут испытывать на себе

ярость врага. Установлено, что народы, считающие, что на карту поставлено их

существование, не остановятся перед применением любых средств ради своего

спасения. Вполне вероятно, более того, несомненно, что среди орудий,

которыми они будут располагать в следующей войне, окажутся средства и методы

массового неограниченного разрушения, которые, будучи применены, могут выйти

из-под контроля.

Человечество никогда ранее не находилось в подобном положении. Не

достигнув заметных успехов в моральном совершенствовании и не обретя более

мудрого руководства, оно впервые получило в руки орудия, могущие послужить

ему вернейшим средством самоистребления. Таков тот конечный пункт в истории

судеб человечества, которого люди достигли. Им следовало бы остановиться и

поразмыслить над своей новой ответственностью. Смерть застыла навытяжку,

послушная, выжидающая, готовая к услугам, готовая массами косить людей,

готовая по первому знаку сокрушать -- без надежды на восстановление -- то,

что уцелело от цивилизации. Она ждет только слова команды. Она ждет их от

слабого, сбитого с толку существа -- давней своей жертвы, а ныне, в этом

единственном случае, -- своего хозяина".

 

* * *

Все это было опубликовано 1 января 1929 года. Я не мог бы написать

иначе и в день Нового года теперь, восемнадцать лет спустя.

 

* * *

  Еще ранее, в 1925 году, я записал некоторые мысли и вопросы

технического характера, о которых было бы неправильно не напомнить сегодня:

"Не существует ли несравненно более действенных способов использования

энергии взрыва, нежели все те, что были открыты до сих пор? Нельзя ли

создать бомбу величиной не более апельсина, которая обладала бы таинственной

способностью разрушать сразу целые кварталы домов или даже сосредоточивала

бы в себе разрушительную силу тысяч тонн пороха, так, чтобы одним ударом

сметать целые селения? Нельзя ли бомбы, хотя бы и существующих типов,

сбрасывать автоматически с самолетов, которые управлялись бы по радио или с

помощью каких-либо лучей, без пилота, и которые могли бы бесконечной

вереницей посылаться на бомбежку вражеского города, арсенала, лагеря или

верфи?

Что же касается отравляющих газов и химической войны во всех ее формах,

то пока что написана лишь первая глава этой ужасной книги. Нет сомнения, что

каждое из этих новых средств разрушения изучается по обе стороны Рейна со

всей научной тщательностью и терпением, на которые только способен человек.

И почему мы должны полагать, что эти средства ограничиваются областью

неорганической химии? В лабораториях многих больших государств, без

сомнения, разрабатываются способы методически вызывать эпидемии различных

болезней и сознательно насылать их на людей и животных. Ржа, губящая посевы,

сибирская язва, уносящая людей и скот, чума, поражающая не только армии, но

и целые районы, -- вот над чем работает военная наука, безжалостно

продвигаясь вперед".

Все это было написано почти четверть века назад.

 

* * *

Вполне естественно, что гордый народ, потерпевший поражение в войне,

будет стремиться как можно скорее снова вооружиться. Ввиду этого на

победителей ложится ответственность за то, чтобы постоянно держать своего

поверженного противника разоруженным.

Для этого они должны проводить двоякую политику. Во-первых, оставаясь

сами достаточно хорошо вооруженными, они должны неустанной бдительностью и

твердостью проводить в жизнь статьи мирного договора, запрещающие

возрождение военной мощи своего недавнего противника. Во-вторых, они должны

сделать все, что только возможно, чтобы примирить побежденный народ с его

участью, помогая своими благожелательными действиями побежденной стране

достигнуть максимального благоденствия, а также всеми средствами стремиться

заложить фундамент подлинной дружбы и общности интересов, дабы все меньше

оставалось побудительных мотивов вновь обращаться к силе оружия.

Создание армии, охватывающей все мужское население большой страны, --

это задача гигантских масштабов. Победоносные союзники, по предложению Ллойд

Джорджа, установили для германской армии предельную численность в сто тысяч

человек и воспретили всеобщую воинскую повинность. Поэтому эта армия стала

тем ядром, из которого предстояло при благоприятном случае вновь

сформировать многомиллионную армию. Сто тысяч бойцов представляли собой сто

тысяч командиров. Как только было бы принято решение о расширении армии,

рядовые могли стать сержантами, а сержанты офицерами. Никакая иностранная

инспекция не могла в мирный период установить, каковы были качества тех ста

тысяч человек, которые составляли разрешенную Германии армию. Но дело было

не в этом. Только для охраны германских границ требовалось от трех до

четырех миллионов обученных солдат. Для того чтобы создать национальную

армию, которая могла бы сравниться с французской армией, а тем более

превзойти ее, нужно было не только готовить командные кадры и восстановить

старые полки и другие воинские формирования, но и ввести по всей стране

обязательную воинскую повинность для всех мужчин, достигающих призывного

возраста. Добровольческие отряды, молодежные организации, различные

разновидности полиции и жандармерии, ассоциации ветеранов -- все эти

неофициальные и по существу нелегальные организации могли играть свою роль в

промежуточный период. Но без всеобщей воинской повинности скелет не мог

обрасти мясом и мускулами.

Таким образом, Германия лишена была возможности, не прибегая в течение

нескольких лет к всеобщей воинской повинности, создать армию, способную

противостоять французской армии. Это была черта, которую нельзя было

перешагнуть без явного, вопиющего нарушения Версальского договора. Все эти

годы германская армия могла поддерживать и лелеять  свой боевой дух и

традиции, но она не могла даже мечтать о том, чтобы вступить в состязание с

вооруженной, обученной и организованной людской силой, которая естественно и

непрерывно рождалась французской военной системой.