Нападение Муссолини на Грецию

 

(Октябрь -- ноябрь 1940 г.)

 

На Средиземноморском театре Муссолини совершил новое, хотя и не совсем

непредвиденное, преступление, создавшее неразрешимые проблемы и вызвавшее

серьезные последствия для всех наших и без того тревожных дел.

Окончательно решение напасть на Грецию дуче принял 15 октября 1940

года. В это утро в Палаццо Венеция состоялось заседание  итальянских военных

руководителей. Дуче открыл заседание следующими словами:

"Задача нашего заседания состоит в том, чтобы в общих чертах наметить

образ действий, которого я решил придерживаться в отношении Греции. Прежде

всего эти действия  будут преследовать цели как морского, так и

территориального характера. Территориальные цели будут основываться на

обладании всем побережьем Южной Албании... и Ионическими островами --

Закинф, Кефалония и Корфу -- и на оккупации Салоник. Когда мы выполним эти

задачи, мы улучшим свои позиции против Англии в Средиземном море. Далее,

нашей целью является... полная оккупация Греции, дабы вывести ее из войны и

добиться, чтобы при всех обстоятельствах она осталась в нашей

политико-экономической сфере.

Определив, таким образом, проблему, я наметил дату, которую, по-моему,

нельзя откладывать даже на один час, и этой датой является 26 число текущего

месяца. Эту операцию я вынашивал в течение месяцев еще до нашего вступления

в войну и до начала конфликта... Я хочу добавить, что не предвижу никаких

осложнений на Севере. У Югославии есть все основания сидеть спокойно... Я

исключаю также осложнения и со стороны Турции, в особенности поскольку

Германия утвердилась в Румынии, а Болгария умножила свою силу. Последняя

может сыграть свою роль в нашей игре,.и я приму необходимые меры для того,

чтобы не упустить исключительной возможности, представившейся ныне для

удовлетворения ее чаяний в Македонии и для приобретения выхода к морю..."

¹

¹ Hitler and Mussolini. Letters and Documents. P. 61.

 

19 октября Муссолини написал Гитлеру письмо, в котором сообщал ему о

принятом им решении. В это время Гитлер был в пути, направляясь в Андай и

Монтуар. Письмо Муссолини (текст которого не опубликован), видимо, следовало

за ним. Когда оно наконец попало в руки Гитлера, тот сейчас же предложил

Муссолини встретиться, чтобы обсудить общее политическое положение в Европе.

Эта встреча состоялась во Флоренции 28 октября. В то же утро началось

вторжение Италии в Грецию.

Однако Гитлер, по-видимому, решил не придавать большого значения этой

авантюре в Греции. Он вежливо сказал, что Германия согласна с действиями

Италии в Греции, а затем начал рассказывать о своих встречах с Франко и

Петэном. Несомненно, Гитлеру не понравилось предприятие его приспешника.

Спустя несколько недель после того как наступление Италии было остановлено,

он писал Муссолини в письме от 20 ноября: "Когда я просил Вас принять меня

во Флоренции, я пустился в путь в надежде, что мне удастся изложить свою

точку зрения до того, как будет начата предполагавшаяся операция против

Греции, о которой я слышал лишь в общих чертах". Однако в целом  он

согласился с решением своего союзника.

На рассвете 28 октября итальянский посланник в Афинах вручил ультиматум

премьер-министру Греции генералу Метаксасу. Муссолини требовал, чтобы

итальянские войска могли свободно передвигаться по всей территории Греции. В

это же время итальянская армия, находившаяся в Албании, вторглась в

различные пункты Греции. Греческое правительство, войска которого на границе

отнюдь не были не подготовлены, отвергло этот ультиматум. Оно также

потребовало выполнения гарантии, данной ему Чемберленом 13 апреля 1939 года.

Мы были обязаны выполнить свое обещание. По совету военного кабинета и по

собственному побуждению его величество ответил королю Греции: "Ваше дело --

наше дело. Мы будем сражаться против нашего общего врага". Я также

откликнулся на обращение генерала Метаксаса: "Мы окажем вам всяческую

помощь, какая только в наших силах. Мы будем сражаться против общего врага и

разделим общую победу". Это обязательство после длительных испытаний было в

конечном счете выполнено.

 

* * *

Хотя итальянский флот, по официальным данным, все еще значительно

превосходил наш по численности, наши силы в Средиземном море заметно

увеличились. В течение сентября "Вэлиант", авианосец с бронированной палубой

"Илластриес" и два крейсера ПВО благополучно прибыли через Средиземное море

в Александрию к адмиралу Кэннингхэму. До сих пор значительно превосходившая

по силе итальянская авиация обычно выслеживала и подвергала бомбардировке

корабли Кэннингхэма. "Илластриес", имевший современные истребители и

новейшее радарное оборудование, сбивал разведывательные и атакующие самолеты

противника и тем самым способствовал усилению секретности передвижения

нашего флота. Это преимущество было весьма своевременным. Не считая

нескольких авиаэскадрилий, отправки английской миссии и, пожалуй, некоторого

символического количества войск, мы ничем не могли помочь Греции, но даже

эти пустяки мы могли выделить с трудом, отрывая их от выполнения наших

планов на Ливийском театре. Внезапно перед нами встал один исключительно

важный стратегический вопрос -Крит. Итальянцы ни в коем случае не должны его

захватить. Мы должны занять его первыми и без промедления. К счастью, Иден в

тот момент находился на Среднем Востоке. Я тут же телеграфировал ему:

29 октября 1940 года

"Все мы здесь убеждены, что необходимо попытаться обосноваться на Крите

и что необходимо рискнуть занять этот важный объект. Вы прочтете телеграммы

министерств вооруженных сил по этому вопросу".

Премьер-министр -- Ядену (Хартум) 29 октября 1940 года

"Представляется крайне важным получить превосходный аэродром и

военно-морскую заправочную базу в заливе Суда. Успешная оборона Крита окажет

неоценимую помощь в защите Египта. Захват Крита итальянцами неизмеримо

усугубил бы все трудности на Средиземном море. Ради такого важного объекта

стоит пойти на риск, а обладание им почти равносильно успешному наступлению

в Ливии. Прошу вас после обсуждения всей этой проблемы с Уэйвеллом и

Смэтсом, не колеблясь, разработать предложение о действиях широкого масштаба

за счет других секторов; обращайтесь за любой дальнейшей помощью, которая

вам понадобится отсюда, в том числе авиацией и зенитными орудиями. Мы сейчас

рассматриваем вопрос, как удовлетворить ваши потребности".

По предложению греческого правительства залив Суда, лучшая гавань на

Крите, был занят нашими войсками два дня спустя.

Во время предыдущих совещаний и бесед Идена с генералом Уэйвеллом, а

также с генералом Вильсоном он спрашивал, какие действия предполагаются,

если итальянское наступление не развернется. Под строгим секретом ему

сообщили, что разрабатывается план нападения на итальянцев в Западной

пустыне вместо того, чтобы ожидать, когда они сами начнут свое наступление

против Мерса-Матрух. Ни он, ни Уэйвелл не сообщали об этом плане ни мне, ни

начальникам штабов. Генерал Уэйвелл просил военного министра не посылать

никаких телеграмм на этот счет, а сообщить об этом нам устно по возвращении

домой.

 

* * *

Военный министр возвратился 8 ноября и в тот же вечер после начала

обычного налета прибыл повидаться со мной в мое временное обиталище на

Пикадилли. Иден довольно подробно изложил избранному кругу, в том числе

генералу Исмею, план наступательной операции, задуманной и подготовленной

генералом Уэйвеллом и генералом Вильсоном. Нам больше не нужно было ожидать

на наших укрепленных позициях у Мерса-Матрух наступления итальянцев, для

обороны против которых была проведена такая длительная и искусная

подготовка. Напротив, через месяц или около того мы сами должны были начать

наступление. Эта операция должна была называться "Компас".

Итальянская армия маршала Грациани, в то время насчитывавшая более 80

тысяч человек, перейдя египетскую границу, расположилась на фронте в 50 миль

целым рядом укрепленных лагерей, отделенных друг от друга большими

расстояниями, не поддерживающих взаимно друг друга и не имеющих глубокой

обороны. Между правым флангом противника в Софафи и ближайшим лагерем в

Нибейва был разрыв более чем в 20 миль. План заключался в том, чтобы

совершить прыжок сквозь эту брешь, а затем, повернув в сторону моря,

последовательно атаковать лагерь в Нибейва и группу лагерей в Туммаре с

запада, то есть с тыла. Тем временем лагерь в Софафи и прибрежный лагерь в

Мейктила надо было сковать небольшими силами. Для этого предполагалось

использовать 7-ю бронетанковую и индийскую 4-ю дивизии, достигшие полного

состава, и английскую 16-ю пехотную бригаду вместе со сводной частью

гарнизона Мерса-Матрух. Этот план был сопряжен с большим риском, но также

сулил и блестящие перспективы. Риск состоял в том, что мы бросали все наши

лучшие силы в центр расположения противника после 70-мильного марша,

совершаемого в течение двух ночей подряд через открытую пустыню при угрозе,

что днем наши войска могли быть обнаружены и атакованы с воздуха. Помимо

того, нужно было тщательно рассчитать снабжение продовольствием и горючим, и

нарушение графика имело бы самые серьезные последствия.

Но игра стоила свеч. Выход нашего авангарда на побережье в районе

Бакбак или куда-нибудь поблизости перерезал бы коммуникации трех четвертей

армии маршала Грациани. Неожиданно атакованные с тыла, они могли оказаться

вынуждены в результате ожесточенных боев пойти на массовую капитуляцию. В

таком случае итальянский фронт был бы окончательно сломлен. Если бы их

лучшие войска были взяты в плен или уничтожены, у них не осталось бы сил,

способных противостоять нашему дальнейшему наступлению; они не смогли бы

также провести и организованное отступление к Триполи по прибрежной дороге

протяжением в сотни миль.

Такова была та глубокая тайна, которую генералы обсуждали с военным

министром. Вот что они не хотели передавать по телеграфу. Мы все были в

восторге. Я мурлыкал от удовольствия. Эту операцию стоило предпринять. Тут

же было решено при условии согласия начальников штабов и военного кабинета

немедленно санкционировать и предоставить всяческую возможную поддержку

этому блестящему предприятию и добиться, чтобы оно занимало первостепенное

место во всех наших расчетах, среди наших многочисленных потребностей, чтобы

для него выделялись в первую очередь наши скудные ресурсы.

Эти предложения должным порядком были доведены до сведения военного

кабинета. Я был готов сам изложить план или поручить кому-нибудь это

сделать. Но когда мои коллеги узнали, что генералы, находящиеся в Египте, и

начальники штабов вполне согласны со мной и с Иденом, они заявили, что не

желают знать подробности плана, что чем меньше людей будет осведомлено о

них, тем лучше, и что они от всей души одобряют общую наступательную

политику. Такую позицию военный кабинет занимал в нескольких важных случаях,

и я отмечаю это здесь, дабы в будущем в случае возникновения таких же

опасных и трудных условий это могло послужить примером.

 

* * *

Итальянский флот никак не реагировал на занятие нами Крита. Но адмирал

Кэннингхэм уже некоторое время горел желанием нанести удар возросшими силами

своей военно-морской авиации по главной базе итальянского флота в Таранто.

Удар был нанесен 11 ноября и явился завершением ряда прекрасно согласованных

операций, в ходе которых Мальта получила войска, а в Александрию прибыли

новые подкрепления, в том числе линкор "Бархэм", два крейсера и три эсминца.

Таранто расположен на итальянском "каблуке" в 320 милях от Мальты. Его

великолепная гавань имела прекрасную оборону против всех современных видов

нападения. Прибытие на Мальту нескольких быстроходных разведывательных

самолетов  дало нам возможность обнаружить нашу жертву. Английский план

состоял в том, чтобы направить против Таранто самолеты с авианосца

"Илластриес" двумя волнами; первая волна должна была состоять из двенадцати,

а вторая из девяти машин, причем одиннадцати самолетам предстояло сбросить

торпеды, а остальным -- бомбы или осветительные ракеты. Самолеты поднялись с

авианосца "Илластриес", находившегося в 170 милях от Таранто, вскоре после

наступления темноты. Целый час бушевала битва, итальянские корабли были

объяты пламенем и получили сильные повреждения. Несмотря на сильный зенитный

огонь, были сбиты только два наших самолета, а остальные благополучно

возвратились на "Илластриес".

Этим одним ударом было решительно изменено соотношение военно-морских

сил на Средиземном море. Аэросъемка показала, что три линкора, в том числе

новый линкор "Литторио", были торпедированы, было зарегистрировано попадание

в крейсер, и большой ущерб был причинен докам. Половина итальянского

линейного флота была выведена из строя, по крайней мере, на шесть месяцев, и

морская авиация могла ликовать по поводу того, что своим доблестным подвигом

она использовала одну из исключительных возможностей, представившихся ей.

Иронический оттенок этому событию придало то обстоятельство, что в тот

же самый день итальянская авиация по повелению Муссолини приняла участие в

воздушном налете на Англию. Итальянские бомбардировщики в сопровождении

почти 60 истребителей пытались бомбардировать транспорты союзников на реке

Медуэй. Они были перехвачены нашими истребителями, и восемь итальянских

бомбардировщиков и пять истребителей было сбито. Это была их первая и

последняя попытка вмешательства в наши внутренние дела. Итальянские летчики

могли бы найти себе лучшее применение, защищая свой флот в Таранто.

 

* * *

Премьер-министр -- генералу Уэйвеллу 26 ноября 1940 года

"Сведения, поступающие отовсюду, должно быть, убедили Вас в значении

операции "Компас" для всего положения на Среднем Востоке, в том числе на

Балканах и в Турции, для позиции французов в Северной Африке, для позиции

Испании, которая сейчас колеблется, для Италии, находящейся сейчас в

плачевном положении, и вообще для всего хода войны. Не будучи настроен

чрезмерно оптимистически, я все же не могу скрыть чувства уверенности и

надежды; я убежден, что риск, с которым всегда сопряжены великие дела,

вполне оправдан...

Трудно поверить, что Гитлер не будет вынужден прийти на помощь своему

партнеру, и, возможно, Германия уже разрабатывает планы наступления через

Болгарию в Салоники. Из нескольких источников мы имеем сведения, что немцы

не одобряют авантюры Муссолини и что они склонны предоставить ему самому

расплачиваться за нее. Именно это и заставляет меня все больше подозревать,

что сейчас готовится нечто скверное, о чем мы скоро узнаем. Каждый день

отсрочки нам на руку. Вполне возможно, что операция "Компас" сама по себе

определит действия Югославии и Турции, и так или иначе в случае успеха мы

сможем дать Турции гораздо более веские заверения в нашей поддержке в

ближайшее время, чем мы это могли сделать до сих пор. Можно даже предвидеть

вероятность того, что центр тяжести на Среднем Востоке внезапно передвинется

из Египта на Балканы и из Каира в Константинополь".

Премьер-министр -- министру иностранных дел

26 ноября 1940 года

"Я предлагаю следующее нашему послу в Турции: мы изложили Вам различные

доводы за и против вмешательства Турции, выдвинутые штабными офицерами,

докладывавшими этот вопрос, но мы не хотим оставлять Вас в сомнении

относительно нашей собственной точки зрения и наших инструкций для Вас. Мы

хотим, чтобы Турция вступила в войну как можно скорее. Мы не настаиваем,

чтобы она приняла какие-то особые меры для оказания помощи грекам, помимо

разъяснения Болгарии, что всякое продвижение немцев через Болгарию для

нападения на Грецию или враждебное выступление самой Болгарии против Греции

сейчас же повлечет за собой объявление войны Турцией. Мы хотели бы, чтобы

Турция и Югославия теперь же проконсультировались друг с другом в целях

подготовки, если это возможно, совместного предупреждения Болгарии и

Германии для опубликования при первых же признаках германского продвижения к

Болгарии. В случае если германские войска будут переброшены через Болгарию

при помощи последней или без таковой, было бы важно, чтобы Турция сразу же

вступила в войну. Если она не сделает этого, она окажется в абсолютном

одиночестве, Балканские страны будут проглочены одна за другой, а мы не в

силах будем помочь ей. Вы можете упомянуть, что к лету 1941 года мы надеемся

иметь пятнадцать дивизий на Среднем Востоке, а к концу года почти двадцать

пять. Мы не сомневаемся в своей способности нанести поражение Италии в

Африке.

Я рассчитываю, что вы сообщите мне о том, что многие сотни жителей

Крита заняты на работах по укреплению обороны и расширению и

усовершенствованию аэродромов".

Генералу Исмею для комитета начальников штабов

1 декабря 1940 года

"...Я хочу отметить следующее соображение общего порядка: то

обстоятельство, что мы сейчас закрепились в заливе Суда, дает основание

чувствовать себя спокойнее насчет Мальты. Пока наш флот стоит или может

стоять в заливе Суда, совершенно невероятно, чтобы крупные силы противника

пытались высадиться на Мальте, которую мы уже укрепили танками и орудиями,

переброшенными со Среднего Востока... Обладание заливом Суда произвело

огромные изменения на Средиземном море".

История залива Суда печальна. Трагедия разыгралась там только в 1941

году. Я полагаю, что я непосредственно влиял на ведение войны не меньше

всякого другого государственного деятеля в любой стране в то время. Знания,

которыми я располагал, преданность и активная помощь военного кабинета,

лояльность всех моих коллег, неуклонно растущая боеспособность всей нашей

военной машины -- все это давало  возможность сосредоточить в одном

направлении все силы конституционной власти. Однако насколько далеки были

меры, принимавшиеся средневосточным командованием, от того, что ему

приказывали, и от того, чего все мы желали. Для того чтобы постигнуть все

несовершенство человеческих возможностей, следует вспомнить, сколько разных

действий проводилось во многих местах одновременно. Все же я до сих пор не

могу понять, как нам не удалось превратить залив Суда в сухопутную и морскую

цитадель крепости, которую представлял собой весь Крит. Все было понято и

согласовано, и многое было сделано, но все это были полумеры. Мы вскоре

тяжело расплатились за свои ошибки.

 

* * *

Вторжение Италии в Грецию через Албанию было очередным поражением

Муссолини. Первая атака была отбита с тяжелыми потерями, и греки тотчас же

перешли в контрнаступление. В северном (македонском) секторе греки вступили

в Албанию и 22 ноября заняли Корчу. В центральном секторе северной части

Пинда была уничтожена итальянская альпийская дивизия. В прибрежной зоне, где

итальянцам сначала удалось проникнуть довольно глубоко, они поспешно

отступили от реки Каламас. Греческая армия под командованием генерала

Папагоса проявила высокое искусство боевых действий в условиях гористой

местности, умело маневрируя и обходя фланги противника. К концу года отважно

сражавшиеся греки вынудили итальянцев отступить по всему фронту на тридцать

миль за албанскую границу. Шестнадцать греческих дивизий в Албании в течение

нескольких месяцев сковывали двадцать семь итальянских дивизий.

Замечательное сопротивление греков сильно приободрило другие Балканские

страны, а престиж Муссолини упал чрезвычайно низко.

 

Глава тринадцатая

 

ЛЕНД-ЛИЗ

 

Среди грома вооруженной схватки, на нас надвигалось событие всемирного

значения совсем иного порядка. 6 ноября состоялись президентские выборы.

Несмотря на упорство и решительность, с какими каждые четыре года ведется

эта борьба, несмотря на острые разногласия по внутренним вопросам, которые в

то время разделяли две главные партии, ответственные лидеры, как демократы,

так и республиканцы, в первую очередь служили Высшему Делу. 2 ноября в

Кливленде Рузвельт заявил: "Наша политика состоит в том, чтобы оказывать всю

возможную материальную помощь странам, продолжающим сопротивление агрессии

по ту сторону Атлантического и Тихого океанов". Его соперник Уэнделл Уилки

заявил на следующий день в Мэдисон-Сквер-Гардене: "Все мы, республиканцы,

демократы и независимые, верим в необходимость оказания помощи героическому

английскому народу. Мы должны предоставить в его распоряжение продукцию

нашей промышленности".

Этот широко понятый патриотизм спас как американский союз, так и нашу

жизнь. И все же я с глубоким беспокойством ожидал исхода выборов. Ни один

человек, вновь пришедший к власти, не мог обладать знаниями и опытом

Франклина Рузвельта или быстро приобрести их. Никто не мог сравниться с ним

в даре руководства. Я самым тщательным образом строил свои личные отношения

с ним и, казалось, уже достиг высокой степени доверия и дружбы, игравших

чрезвычайно важную роль во всех моих решениях. Перспектива нарушить это

постепенно возникшее товарищество и прервать преемственность всех наших

обсуждений, начать все заново с человеком иного склада ума и иных личных

качеств пугала меня. После Дюнкерка я еще не испытывал подобного напряжения.

И весть о переизбрании президента Рузвельта я встретил с невыразимым

облегчением.

Бывший военный моряк -- президенту Рузвельту.

6 ноября 1940 года

"Я считал, что мне, как иностранцу, не подобало выражать мнение

относительно американской политики, пока еще не закончились выборы, но

теперь я думаю, что Вы не будете возражать, если я скажу, что молился о

Вашем успехе и что я искренне радуюсь ему. Это не значит, что я стремлюсь к

чему-то большему, чем неограниченное, справедливое, свободное воздействие

Вашего ума на мировые проблемы, которые сейчас стоят перед нами, решая

которые обе наши страны должны выполнить свой долг. Мы вступаем в новый

мрачный этап войны, которая, видимо, будет затяжной и будет все расширяться,

и я надеюсь, что смогу обмениваться с Вами мыслями с полным доверием и

доброй волей, которые возникли между нами с тех пор, как я возглавил

военно-морское министерство в начале войны. Назревают события, которые не

забудутся до тех пор, пока хоть в каком-то уголке земного шара люди будут

говорить на английском языке. Выражая свое удовлетворение по поводу того,

что народ Соединенных Штатов снова возложил на Вас великое бремя, я должен

выразить уверенность в том, что свет, которым мы руководствуемся,

благополучно приведет нас в гавань".

Как ни странно, я так и не получил ответа на эту телеграмму. Возможно,

она затерялась среди бесчисленного множества поздравительных посланий,

которые были отодвинуты на задний план срочными делами.

До того времени мы размещали свои заказы на вооружение в Соединенных

Штатах отдельно от американской армии, флота и авиации, хотя и

консультируясь с ними. Наши все возраставшие и многообразные потребности

привели к столкновению интересов по многим пунктам, в результате чего среди

исполнителей возникала, несмотря на общую атмосферу доброжелательства,

возможность трений. "Только единая и унифицированная правительственная

политика удовлетворения всех потребностей обороны, -- пишет Стеттиниус, --

была в состоянии выполнить ту колоссальную задачу, которая стояла перед

нами" ¹. Это значило, что все заказы на вооружение в Америке

должно было размещать американское правительство. Через три дня после

переизбрания президент публично объявил о разделении американской военной

продукции по принципу "здравого смысла". По мере того как вооружение

поступало с заводов, оно должно было делиться в общем поровну между

американскими вооруженными силами, с одной стороны, и английскими и

канадскими -- с другой. В тот же день управление по снабжению сырьем и

распределению его на основе приоритета удовлетворило просьбу Англии

разместить в США заказы еще на 12 тысяч самолетов, помимо тех 11 тысяч,

которые мы уже заказали. Но как все это оплачивать?

¹ Stettinius. Lend-Lease.

 

До войны Соединенные Штаты руководствовались законом о нейтралитете,

вынудившим президента 3 сентября 1939 года ввести эмбарго на поставки любого

вооружения какой бы то ни было воюющей стране. Через 10 дней президент

созвал специальную сессию конгресса для рассмотрения законопроекта об отмене

этого запрещения, которое, хотя внешне и казалось беспристрастным,

фактически лишало Англию и Францию всех преимуществ господства на морях в

отношении перевозки вооружения и материалов. Лишь в конце ноября 1939 года

после ожесточенных споров, длившихся много недель, закон о нейтралитете был

наконец отменен и был принят новый принцип "плати наличными". Этот принцип

все еще сохранял видимость строгого нейтралитета Соединенных Штатов, ибо

американцы имели право продавать оружие как немцам, так и союзникам. Однако

фактически наши военно-морские силы препятствовали всякому германскому

судоходству, в то время как Англия и Франция могли свободно провозить

вооружение, лишь бы они "платили наличными". Через три дня после принятия

нового закона начала работу наша закупочная комиссия, возглавляемая Артуром

Парвисом.

 

* * *

Англия вступила в войну, имея около 4500 миллионов в долларах, в золоте

и в американских ценных бумагах, которые могли быть обращены в доллары. Эти

ресурсы можно было увеличить только за счет добычи золота в Британской

империи, прежде всего, конечно, в Южной Африке, и в результате энергичного

экспорта товаров в США: главным образом предметов роскоши, к которым

принадлежат такие товары, как виски, тонкие шерстяные ткани, фаянс. В первые

16 месяцев войны таким образом мы получили еще два миллиарда долларов. В

период "сумерек войны" нас терзали настоятельная потребность заказывать

вооружение в Америке, с одной стороны, и страх перед истощением наших

долларовых ресурсов -- с другой. В дни Чемберлена министр финансов сэр Джон

Саймон обычно напоминал нам о плачевном состоянии наших долларовых ресурсов

и подчеркивал необходимость экономить их. Было более или менее принято, что

мы должны считаться с необходимостью строго ограничивать закупки в

Соединенных Штатах. Мы действовали так, как однажды сказал Стеттиниусу

Парвис: "Как будто мы находимся на необитаемом острове, у нас мало еды, и мы

должны ее растянуть, насколько только сможем" ¹.

¹ Ibid. P. 60.

 

Это влекло сложнейшие мероприятия по экономии наших средств. В мирное

время мы свободно импортировали и расплачивались, как нам было угодно. Когда

же разразилась война, нам пришлось создать аппарат, который мобилизовал

золото, доллары и другие частные фонды, который мешал злонамеренным людям

переводить свои фонды в страны, где положение, по их мнению, было более

надежным, и который ограничивал расточительный импорт и другие расходы.

Наряду с этим, чтобы пресечь утечку денег, мы должны были позаботиться о

том, чтобы другие продолжали их принимать. Страны стерлинговой зоны

поддерживали нас: они приняли такую же политику контроля над валютой, как и

мы, и охотно брали и держали у себя фунты стерлингов. С другими странами мы

договорились платить им в стерлингах, которые могли иметь хождение повсюду в

стерлинговой зоне, а они обязались придержать все те фунты стерлингов,

которые им не нужно было расходовать немедленно, и совершать сделки,

руководствуясь официальным обменным курсом. Такие соглашения были заключены

в первую очередь с Аргентиной и Швецией, но затем распространились на ряд

других стран Европейского континента и Южной Америки. Эти мероприятия были

завершены весной 1940 года и принесли нам большое удовлетворение. К тому же

это было  к чести фунта стерлингов, что нам удалось провести эти меры и

сохранить их действие в таких сложных обстоятельствах. Таким образом, мы

могли продолжать заключать сделки в фунтах стерлингов во всех частях мира и

уберечь значительную долю своих драгоценных запасов золота и долларов для

оплаты наших важнейших закупок в Соединенных Штатах.

Когда в мае 1940 года война явилась перед нами во всей своей ужасающей

реальности, мы поняли, что наступила новая эра англо-американских

взаимоотношений. С того момента, как я создал новое правительство и сэр

Кингсли Вуд стал министром финансов, мы стали придерживаться более простого

плана, а именно -- заказывать все, что могли заказать, предоставив

дальнейшее решение финансовых проблем всемогущим богам. В условиях, когда мы

боролись за существование, когда мы в одиночестве подвергались беспрерывным

бомбардировкам, когда нам грозило вторжение, было бы ложной экономией и

неоправданной осторожностью слишком беспокоиться о том, что же будет, когда

мы израсходуем все свои доллары. Мы знали о колоссальном изменении,

происходящем в американском общественном мнении, и о все растущем убеждении

не только в Вашингтоне, но и во всех Соединенных Штатах, что их судьба

связана с нашей. Кроме того, в это время всю американскую нацию охватило

глубокое сочувствие к Англии и восхищение ею. Непосредственно из Вашингтона,

а также через Канаду поступали весьма дружественные сигналы, поддерживавшие

наше мужество и говорившие о том, что так или иначе выход будет найден. В

лице министра финансов США Моргентау дело союзников нашло своего неутомимого

поборника. Передача нам французских заказов в июне почти в два раза

увеличила наши расходы через биржу. Помимо этого, мы повсюду разместили

новые заказы на самолеты, танки, торговые суда и содействовали строительству

новых больших заводов как в США, так и в Канаде.

 

* * *

До ноября 1940 года мы платили за все, что получали. Мы уже продали на

335 миллионов долларов американских акций, реквизированных за фунты

стерлингов у частных держателей в Англии. Мы выплатили более 4500 миллионов

долларов наличными. У нас осталось всего два миллиарда долларов; большая

часть из них числилась в капиталовложениях, многие из которых нельзя было

быстро реализовать. Было ясно, что дальше так продолжаться не могло. Даже

если бы мы отдали все свои фонды в золоте и иностранной валюте, мы не смогли

бы оплатить и половины того, что заказали, а дальнейшее расширение войны

требовало от нас в десять раз большего. Мы должны были иметь кое-что под

рукой для того, чтобы вести свои повседневные дела.

Лотиан был убежден, что президент и его советники серьезно занимаются

изысканием наилучшего способа помочь нам. Теперь, когда выборы были уже

позади, настало время действовать. Посол убедил меня написать президенту и

подробно изложить наше положение. В связи с этим в воскресенье в Дитчли,

проконсультировавшись с ним, я набросал проект личного письма президенту.

Это письмо было одним из самых важных, которые я когда-либо писал. Поскольку

оно дает общую оценку положению, с которой были согласны все руководящие

деятели в Лондоне, и поскольку оно сыграло признанную роль в нашей судьбе,

оно заслуживает изучения.

Даунинг-стрит, 10, Уайтхолл 8 декабря 1940 года

"Дорогой г-н президент!

1. Поскольку приближается конец года, я полагаю, что Вы будете ожидать,

что я изложу Вам перспективы на 1941 год. Я делаю это откровенно и уверенно,

ибо мне кажется, что подавляющее большинство американских граждан убеждено в

том, что безопасность Соединенных Штатов так же, как и судьба наших двух

демократических стран и той цивилизации, которую мы отстаиваем, связана с

существованием и независимостью Британского Содружества наций. Только таким

образом можно будет сохранить в верных и дружественных руках эти бастионы

морской мощи, от которых зависит контроль над Атлантическим и Индийским

океанами. Господство на Тихом океане флота Соединенных Штатов и на

Атлантическом океане британского флота необходимо для безопасности и для

сохранения торговых путей наших стран и служит самым надежным средством

помешать войне достигнуть берегов Соединенных Штатов.

Есть еще и другая сторона. Понадобится от трех до четырех лет для того,

чтобы приспособить промышленность современного государства к военным целям.

Момент наивысшего насыщения достигается тогда, когда максимум промышленной

мощности, какую только можно выделить, удовлетворив основные гражданские

потребности, переключается на военное производство. Германия, безусловно,

достигла этой точки к концу 1939 года. Мы же, в Британской империи,

находимся только на половине второго года. А Соединенные Штаты, как я

полагаю, прошли в этом направлении еще меньше, чем мы. Кроме того, мне

сообщили, что в США развертываются грандиозные программы военно-морской,

военной и авиационной обороны, для завершения которых понадобится, конечно,

года два. Долг  англичан в общих интересах, в интересах своего собственного

существования, удерживать фронт и противостоять мощи нацистов до тех пор,

пока не закончится подготовка в Соединенных Штатах. Победа может наступить

еще до истечения этих двух лет, но мы не имеем права, рассчитывая на это,

сколько-нибудь ослабить всяческие усилия, мыслимые для человека. Поэтому я с

величайшим уважением разделяю Ваше благосклонное и дружелюбное убеждение в

коренной общности интересов Британской империи и Соединенных Штатов, пока

будут существовать данные условия. Именно поэтому я решился обратиться к

Вам.

Форма, которую приняла эта война и, по-видимому, сохранит, не дает нам

возможности соперничать с колоссальными армиями Германии на всех театрах,

где она может бросить в бой свои главные силы. Однако, используя

военно-морские и военно-воздушные силы, мы можем противостоять германским

армиям там, где в действие могут быть брошены лишь сравнительно небольшие

силы. Мы должны приложить все усилия к тому, чтобы помешать германскому

господству в Европе распространиться на Африку и Южную Азию. Нам нужно также

держать в состоянии постоянной готовности на нашем острове армии, достаточно<