Тибет. Часть X . Устремленный в бесконечность

С последними лучами солнца межгорная долина медленно погрузилась в сумеречную прохладу, температура воздуха стремительно падала вниз, и мы поспешили в гестхаус в поисках тепла и долгожданной горячей еды. Гид представил нам хозяйку заведения, нахваливая, между прочим, ее гастрономический талант, вкусить дары которого мы смогли совсем скоро. Оставив на достойный праздничный повод многострадальный арбуз, купленный нами еще в Ньялане, и перетаскиваемый из одного места нашего временного укрытия в другое, я вслед за всеми поспешил на второй этаж, где было тепло и уютно. В центре просторной залы стоит печка, топится она сушеным ячьим пометом, на ней – чайники и кастрюли, а основная готовка, судя по всему, происходит по соседству, в импровизированной кухне.

Мы сидели на традиционных мягких диванах с расшитыми геометрическими орнаментами покрывалах, занимающих периметр заведения, перед которыми – низенькие столы. Несколько мужчин-тибетцев с нескрываемым любопытством разглядывали нас, не забывая при этом резаться в какую-то азартную игру. Они что-то бурно обсуждали между собой, и, похоже, были довольны тем, что сегодня много постояльцев, а значит, будет весело, и семья сможет заработать на долгое зимнее межсезонье (в Тибете суровый климат, окрестные горы и долины покрываются слоем снега, и даже такие огромные озера как Манасаровар зимой замерзают). Мне представилась настоящая тибетская зима с суровыми, пронизывающими ветрами, снежно-белыми вершинами Гималаев, сверкающих в ярких лучах солнца. А какие здесь зимой должны быть восходы и закаты…

Недолгое ожидание и возможность наконец то согреться после купания в святых, но все-таки студеных водах озера, сделали свое дело – стало тепло и комфортно, совсем по-домашнему. Этот такой далекий от нашей обыденной жизни мир, существующий как некая параллельная реальность, где-то за облаками, среди бескрайней горной страны, тем не менее, стал для меня таким близким и знакомым, что кажется будто и не было той, прежней жизни до знакомства с Тибетом, а лишь новая, удивительно прекрасная - здесь и сейчас. Вот уже хозяйка весело бежит с тарелками, и мы наслаждаемся самыми настоящими макаронами по-флотски, да к тому же с яйцом и ячьим сыром! Позабыв про усталость и холод, мы с наслаждением предались чревоугодию. Духовная пища – она бесспорно прекрасна, но нужно готовиться к самому трудному пути вокруг Кайласа, на что требуются силы, как духовные, так и физические. Тибетцы одобрительно заулыбались, видя с каким удовольствием мы уминали на самом деле прекрасно приготовленный ужин, а хозяйка с дочерью тем временем уже разливали нам слегка подсоленный зеленый чай из термоса. Время от времени выглядывая в окно, я видел, как окрестности медленно погружались в ночную тьму: острый профиль скалы, на вершине которой приютился монастырь Чиу Гомпа, живописно парил над почти плоской межгорной долиной, ограниченной с одной стороны Большими Гималаями, а с другой – хребтом Кайлас.

После превосходного ужина я, вооружившись фототехникой, отправился наслаждаться ночными пейзажами, отраженными в хрустальных водах озера Манасаровар, раскинувшегося прямо перед местом нашего ночлега. Над гладью озера загадочно выглядывала из-за тонких, серебристых облаков почти полная луна, а ее призрачный свет длинной лунной дорожкой трепетал на водной глади, слегка потревоженной легким дуновением ветра. Вершины гор спрятались под мягким одеялом облаков, медленно сползавших в долину, священный Кайлас закрылся на ночь, готовя нам скорую встречу, полную душевного трепета, физической боли и, вместе с тем, радости открытия собственной, безбрежной внутренней Вселенной. Волшебный, совсем неземной пейзаж зачаровывал настолько, что захотелось идти сквозь бесконечность лунной ночи все дальше и дальше вдоль кромки воды, огибая великое творение сознания Брахмы – изначальную воду, как лоно космической пра-матери раскинувшееся у пределов проявленного материального мира. Оно, как нежные материнские руки, тянется к тебе, успокаивая и убаюкивая капризничающее дитя – человечество, неразумное еще, требующее к себе внимания и беспредельной материнской любви и, по неразумению разрушающее не только самое себя, но и весь наш великий и многообразный мир. Но мать-природа мудра и великодушна, она принимает нас такими, каковы мы есть, со всеми нашими достоинствами и недостатками. Ибо любовь материнская – безбрежна как сам Космос, глубока как священные воды прекрасного горного озера, горяча как яркое горное солнце. Она – само всепрощение, разлитое в мудрости и безмятежности горных отрогов ласковыми бликами лунного света, она – есть мир и мы в нем, где все едино, и внутренне и внешнее, микрокосм и макрокосм становятся частями единого целого.

Если суждено будет человеку постичь великую мудрость материнской изначальности, то засверкает его душа прекрасным бриллиантом, всеми его совершенными гранями, и свет духовный, преломленный миллиардами атомарных сущностей, составляющих единое, Человечество, - мать-природа примет всех нас в свои теплые объятия, и мы увидим новый, самый совершенный из миров. Но долог еще путь к осознанию, и у каждого он – свой. Стоя на древних прибрежных камнях, я зачерпнул ладонями воды, и она засияла в лунном свете, ниспадая тонкими струями – живая, святая вода озера, раскинувшегося перед неприкосновенным горным пиком, устремленным в самое Небо, в божественную чистоту Космоса, раскинувшуюся непостижимой бесконечностью галактических водоворотов. Тишина, умиротворение, безмятежность, покой…

Сделав несколько удачных снимков лунных ночных пейзажей, немного продрогнув на холодном горном ветру, я поспешил в крохотный гестхаус, затерянный среди бескрайних просторов Тибета, и забравшись в теплый зимний спальник, почти мгновенно уснул, а лунные лучи между тем осторожно пробирались через маленькое окно, освещая тусклым светом весь наш нехитрый скарб. Сны здесь удивительные, чистые и светлые как сама горная природа, в них растворяешься целиком, без волнений и забот, плывешь в безбрежном океане событий, и кажется, что нет ни времени, ни пространства - лишь одна рассредоточенная во всем божественная любовь ко всему сущему. А просыпаешься рано утром полный жизненных сил и энергии, и все у тебя получается, и все хорошо.

Так было и следующим утром, когда, вооружившись полотенцами, мы со спутницей отправились навстречу восходящему солнцу. Несмотря на мелкий дождик, задуманное накануне было реализовано, и мы за разговором медленно бреди вдоль кромки воды, собирая самые круглые и геометрически совершенные камешки-голыши. В сопровождении пары крупных птиц, весело крякающих нам вслед, мы дошли до священных пещер, расположенных в скальном обрыве, поднимающемся над озером. Увешанные молитвенными флажками, они парят над водой, для того, чтобы в них попасть, нужно забраться по крутой скальной тропе наверх. В трещинах скалы стоят маленькие молитвенные пирамидки, символизирующие Кайлас, некоторые из них окрашены в белый цвет, другие - в алый. Паломники и йогины, приходящие в это уединенное место, впитывают чистоту озера и мудрость древних гор, торжественным жемчужным ожерельем окружающих его.

Между тем совсем рассвело, дождь прекратился, и горизонт окрасился в нежно-розовый цвет: солнце медленно разгоняло плывущие по небу свинцового цвета тучи, день обещал быть ясным и содержательным. Нам предстояло знакомство с монастырем Чиу, сакральными местами, расположенными по берегам Манасаровара, а затем – переезд в поселок Дарчен, приютившийся перед южным ликом Кайласа, базовый пункт, из которого начнется священный путь коры.

Купание в ледяной воде быстро взбодрило после ночи, проведенной в теплых спальных мешках, но я решил немного побродить в одиночестве среди скал и пещер, наблюдая за быстрым перемещением облаков и редкими просветами ясного неба. Кроме плеска воды и шума ветра здесь нет никаких иных звуков, разве что изредка доносятся крики просыпающихся птиц. Поднявшись в одну из пещер для медитации, я немого посидел, закрыв глаза, и постарался представить как люди здесь долгими днями и месяцами, а иной раз и годами пребывают в духовных практиках, постигая гармонию своего внутреннего мира и мира внешнего. Пожалуй, это – именно такое место, откуда не хочется уходить, а под мерный плеск волн и завывание ветра читать мантры во славу милосердных богов Тибета, вдыхая аромат благовоний и перебирая четки из семян дерева Бодхи.

В задумчивости я брел обратно, понимая, что каждому – свое место на этой Земле и, ежели суждено будет принять аскезу смирения, то так тому и быть. Ведь, в сущности, где я есть сейчас – там я и нахожусь на самом деле. Вечное «здесь и сейчас», а все остальное уже не столь важно.

- Как, вернувшись обратно в мир тотального невежества, сохранить это ощущение чистоты и гармонии, что обуревает тебя здесь, как сохранить состояние просветленной осознанности среди лавинообразной череды событий, обрушивающейся на нас на дне воздушного океана, в «одноразовом» как фаст-фуд обществе эгоцентристов? – с такими мыслями я ходил по этим местам в прошлом году. Оказалось, что, единожды постигнув, ты уже не теряешь никогда тот великий духовный дар, что получен в суровых высокогорных тундрах Тибета, это знание остается с тобой навсегда, и вся твоя жизнь начинает меняться. Череда событий становится похожей не на спонтанно спутанный клубок из обрывков нитей-событий, но на бутон прекрасного лотоса, каждый лепесток которого раскроется в свое время, и чем ярче ты начинаешь «цвести», взаимодействуя с окружающим тебя миром, тем явственней проявляется этот дар, полученный здесь, в заоблачной чистоте горных вершин.

Вернувшись в гестхаус, я в очередной раз насладился кулинарным даром хозяйки, с раннего утра испекшей вкуснейшие лепешки. Горячие, с вкусным зеленым чаем, они наполнили силами для долгих прогулок по окрестностям Манасаровара. Мы со спутницей отправились по знакомым уже местам, прежде всего, к самому крупному из числа пяти буддистских монастырей, расположенных на берегах озера. Это – Чиу Гомпа, основанный на остроконечной горной вершине. Возле него находится живописное святилище, куда мы и направились первым делом. При быстром подъеме начинают проявляться признаки горной болезни, потому мы медленно, неспешно брели по горной дорожке, приведшей к двум буддистским ступам, окруженным молитвенными барабанами и большим количеством каменных табличек с высеченными на них текстами мантр. Звук вращающихся бронзовых барабанов, шелест молитвенных флажков, развешенных здесь повсюду, завывание ветра, разогнавшего серые тучи и обнажившего яркое тибетское солнышко, - все располагало к безмолвному парению в океане мудрости. Мы в благоговейном молчании бродили среди пустынного святилища, любуясь красотой этого уединенного места. Высокая, с человеческий рост, куча черепов жертвенных быков-яков с нанесенными на их лбы мантрами, окрашенными яркой охрой, оставляет неизгладимое впечатление.

Мы поднялись к монастырю, центральные ворота которого оказались закрыты. Обойдя вершину горы и оказавшись на скальной глыбе, выдающейся в сторону озера, насладились прекрасным пейзажем: перед нашим взором раскинулось огромное горное озеро с лазоревой водой, солнце разогнало часть облаков с вершин, окаймляющих Манасаровар, они белели заснеженными гранями. В монастыре было совсем тихо, по пути вниз нам встретилась только тибетская девушка, сильно застеснявшаяся, видимо, при неожиданной встрече с западными туристами. Поздоровавшись с ней, мы спустились на берег озера и решили дойти до еще одного священного места, расположенного в паре километров от монастыря. В прошлом году я случайно, повинуясь какому-то внутреннему ощущению, забрел сюда и встретился взглядом с огромным вороном, который, внимательно изучив меня, громко каркнул и занялся своими делами, а через пару минут он уже сидел на соседней скале со своей спутницей, как бы демонстрируя мне свое расположение. Вороны здесь просто огромных размеров, по поверьям тибетцев, если ты встретил высоко в горах эту редкую птицу – можешь считать, что получил благословение богов на долгую и счастливую жизнь. А если при этом ворон еще и каркает, то счастью твоему не должно быть предела, так как тебя благословили на великие духовные победы, и жизнь твоя станет образцом для подражания многих.

Мы наконец дошли до памятного места, здесь скалы почти вплотную подходят к береговой линии, и перед ними в геометрическом порядке выложены многочисленные молитвенные камни, часть из них украшают мантры с характерным тибетским начертанием первого звука «Ом», распростертым над ним символом священного орла Гаруды. На некоторых камнях изображен традиционный тибетский календарь. На скале тоже начертаны мантры, но, судя по всему, это святилище не слишком древнее, и используется паломниками во время кругового ритуального обхода озера Манасаровар – коры. Сами тибетцы называют озеро Мапам-Юмцо и считают его живым, по соседству с ним, всего в 10 километрах, расположено другое горное озеро Ланга-Цо, являющееся запретным, его ассоциируют со смертью и называют «мертвым озером», воды его солоноватые на вкус. Поблизости находятся горячие источники и истоки рек Сатледж, Брахмапутра, Инд и Гхагхра (Карнали).

Но знакомство с этим прекрасным местом пришлось прервать, нас ждал совсем небольшой переезд в пос. Дарчен, первую точку коры вокруг Кайласа. Загрузив рюкзаки в багажник автобуса, мы валялись на прибрежных камнях, согреваемые теплым горным солнцем, плеск воды убаюкивал и уговаривал не покидать пределы священного озера. Именно здесь мне впервые посчастливилось в полной мере прочувствовать великую духовную силу Тибета, и вновь перед закрытыми глазами предстала безбрежная водная гладь, пушистые облака, бегущие по глубокому синему небу, монах в красных одеяниях, сидящий на берегу и протянувший мне свои четки и такой знакомый взгляд, перед которым теряешь последние сомнения в том, что живешь в этом мире уже далеко не в первый раз… Китай, Сычуань, Лейшаньский Большой Будда, три тибетских монаха, выделяющиеся среди тысяч людей своими вишнево-красными одеждами. И этот проникновенный взгляд откуда-то из глубин самого Космоса…

Oṃ namah śivāya (Ом намах Шивая)*

*«Намах Шивайя» — одна из главных ведийских мантр. Она означает «поклонение Шиве» и называется паньчакшара (пятибуквенной)-мантрой. В её небесных звуках содержится интуитивное знание шиваизма. Аум. «Намах Шивайя» — это самое святое из имен Бога Шивы, записанное в самой сердцевине Вед и разъясненное в Шайва-агамах. На - есть сокрывающая милость Бога, Ма — это мир, Ши означает Шиву, Ва — Его милость откровения, Йя — это душа. Пять элементов также воплощены в этой древней формуле для призывания Бога. На — это земля, Ма — вода, Ши — огонь, Ва — воздух, а Йя — эфир, или акаша.

Тибет. Часть XI. Дарчен

Дорога от озера Манасаровар до поселка Дарчен заняла совсем немного времени, по пути все пытались разглядеть среди облаков заснеженную пирамиду Квйласа, но, увы, кроме густого слоя облаков над нами не было видно ровным счетом ничего: горы укрылись сплошным облачным покрывалом, погода во второй половине дня окончательно испортилась. По преодолении почти плоского межгорного плато мы начали медленно набирать высоту, и автобус затормозил у странного ультра-современного здания, которого в прошлом году я точно не видел. Оказывается, за короткое время здесь возвели туристический центр, как нам показалось, даже с вертолетной площадкой, хотя впоследствии выяснилось, что огромный разноцветный круг перед сооружением – это лишь паркинг для автобусов и автомобилей. Размах поистине китайский, видимо, власти Поднебесной видят большие перспективы в освоении Тибета западными туристами и паломниками из Индии. Пока мы сидели внутри здания со стеклянными дверями и евро-отделкой интерьеров, пара забавных парней-тибетцев, судя по всему, служащих турцентра, весело, с улюлюканьем каталась на одном велосипеде, явно пытаясь привлечь наше внимание. Сувенирный магазин, являющийся единственным украшением здания, предлагал некоторый выбор продукции по вполне европейским ценам.

Мы вновь заняли места в автобусе, пройдя насквозь это величественное сооружение, и через несколько минут ехали по единственной улице Дарчена, вдоль которой выстроились в ряд многочисленные забегаловки и ворота в спрятанные во дворах гестхаусы. Расположившись в шестиместной комнате, плотно заставленной кроватями и имеющей единственное окно, мы решили перекусить в одном из местных «ресторанов», знакомом моим спутницам по предыдущей поездке в Тибет. Разумеется, меню состояло исключительно их блюд китайской кухни, из которых наиболее приемлемыми оказался рис с яйцом и салат. Впрочем, понятие «салат» включало в себя один огурец и одну морковку, мелко порезанные и аккуратно уложенные на большую тарелку. Цена вопроса – 35 юаней (190 рублей). По крайней мере, здесь есть относительно свежие овощи, а в соседних лавках – даже фрукты!

Год от года сервис развивается, но вместе с массовым наплывом туристов возникают и большие проблемы, о чем мы со спутницами частенько говорили, сожалея о том загадочном и недоступном Тибете, о нетронутой земле потомков ариев, что манила в минувшие столетия путешественников-романтиков, многие из которых лишились здесь здоровья и самой жизни, найдя вечный покой среди бескрайних горных отрогов. Но меняется мир, меняемся и мы, потому сложно судить о преимуществах и недостатках туристического освоения Тибета. С одной стороны, бывший оплот высокой духовности медленно и неуклонно нисходит на нет под прессингом современной цивилизации; после завоевания Тибета китайскими войсками ламаизм попал под жесточайший запрет, Далай-лама обосновался в Индии, многие монастыри пришли в запустение, их коснулась «культурная революция», начался процесс оттока наиболее продвинутой части тибетского общества – лам и монахов в сопредельные страны Непал и Индию. Как полагают многие почитатели тибетской духовности, от былого великолепия буддистских храмов и монастырей сохранились лишь жалкие остатки, а большая часть местной духовной интеллигенции эмигрировала из страны вслед за Далай-ламой. С другой стороны, китайские власти развивают транспортную и туристическую инфраструктуру Тибета, здесь прекрасные дороги, практически везде, вдоль основных туристских маршрутов работает мобильная связь, в населенных пунктах появилось электричество, правда в Западном Тибете для его добычи пока что используются портативные генераторы и солнечные батареи. На дорогах много КПП, где вас сличают с картинкой в паспорте, часто проверяют документы, и ежегодно меняются правила посещения этой территории жителями иностранных государств. Ситуация очень непростая, но задумываться о ней время от времени приходится, потому что пытливому уму интересны не только красоты и прелести природы, но и ситуация в стране, в которой ты находишься пусть и временно, а искреннему сердцу – сострадание к тем людям, что живут в этой стране.

К вечеру начался холодный, совсем осенний затяжной дождь, все вокруг стало серым и невзрачным, а снаружи метались туда-сюда продрогшие индусы, которые занимали большую часть общего гестхауса. Большими группами они прибывают сюда со всей Индии для того, чтобы совершить самое волнующее путешествие в жизни – парикраму (по-тибетски «ко́ру») вокруг священной вершины. Дарчен находится на высоте 4500 м. над уровнем моря, и без продолжительной акклиматизации многие приезжие испытывают здесь все «прелести» горной болезни. Те паломники из Индии, кто смог накопить денег на путешествие к Кайласу лишь к глубокой старости, уже не могут идти в парикраму, а останавливаются в одном из монастырей, расположенных перед южным склоном горы для совершения пуджи (приношение пищи, цветов, воды, благовоний богам, в данном случае – верховному Господу Шиве). Закутанные в многочисленные теплые одежды, жители жаркой Индии производят неизгладимое впечатление. Какова должна быть сила духа у этих людей для того, чтобы отважиться на столь опасное и очень дорогое для них путешествие в заоблачные выси!

С наступлением темноты дождь лишь усилился, а я время от времени выходил наружу в надежде увидеть вершину священной горы, которая должна быть хорошо видна из Дарчена. Но ожидания мои были тщетны: затяжной дождик все лил и лил, а густой облачный фронт не оставлял никаких шансов на любование звездным небом и освещенной полной луной пирамидальной вершиной Кайласа.

- Что ж, погоду не выбирают, придется завтра идти под проливным дождем, наверное, это наше испытание, через которое надо достойно преодолеть, и тогда обязательно будешь вознагражден за долготерпение, - рассуждал я, пытаясь разглядеть хоть что-то на фоне серо-черного сумеречного неба. Но дождь все не утихал, убаюкивая и обещая нелегкий утренний подъем ввысь, к тем открытиям, что лежат за порогом нашего понимания.

Оставшуюся часть вечера мы посвятили сборам, предстояло подготовиться к треккингу, оставив все лишние вещи в автобусе и взяв с собой в маршрут лишь самое необходимое. Дамы воспользовались услугами шерпов-носильщиков, а я решил пойти под рюкзаком - так теплее и комфортнее. Всегда в таких случаях руководствуюсь принципом «все свое ношу с собой». Из еды взял лишь сушеные финики, шоколад и орехи, все было закуплено еще в России, герметично упаковано и доставлено в целости-сохранности. Пожалел лишь о том, что не приобрел перед поездкой водонепроницаемый кофр для фотокамеры, с ним можно было снимать в любую непогоду, хоть в проливной дождь, хоть в снег, а при необходимости можно делать эффектные снимки, наполовину погрузив камеру в воду горного озера или реки.

С нескрываемым волнением мы обсуждали детали предстоящего восхождения, побывавшие ранее на ко́ре делились с новичками рекомендациями о том, что стоит предусмотреть перед выходом в маршрут. Переходы и восхождения на больших высотах имеют свои особенности, не учесть которые – значит обречь себя и тех, кто идет с тобой рядом, на очень серьезные проблемы. А здесь накладывается и еще очень важный фактор – это мощнейшая энергетика самого священного места планеты, которая буквально пронзает тебя насквозь, и сколь бы «толстокожим» ни был человек, сюда прибывший, он не будет избавлен от необходимости встретиться со всеми своими внутренними страхами, болячками и духовными несоответствиями. Ко́ра – это серьезный труд над самим собой, своего рода «перезагрузка». Не случайно перевал Долма Ла, который нам предстоит преодолеть, ассоциируется с полным перерождением человека, когда старое, отжившее свое тело остается на одной его стороне, а новое, получившее свежий энергетический заряд от неисчерпаемых энергий, пульсирующих вокруг Кайласа, отправляется вниз после пересечения седловины перевала. Это не просто метафора, но точное отображение происходящих здесь тонких духовных и психических изменений, которые затрагивают каждого паломника.

С одной стороны, не терпелось поскорее выдвинуться в путь, преодолев накануне такие огромные расстояния и трудности на пути к Горе Богов, которая уже совсем рядом, даже сквозь сплошную пелену дождя она пронзает тебя мощными потоками энергий, вызывающих характерный внутренний трепет, оторопь и дрожь. Вместе с тем, понимаешь, насколько серьезные изменения произойдут в твоей жизни, какая глубокая внутренняя трансформация ожидает впереди, в ближайшие три дня ко́ры. Согревшись горячим чаем, я предался воспоминаниям об уже пройденном пути, и совершенно незаметно для себя начал засыпать. Но всякий раз как предстояло пройти тонкую, почти эфемерную грань между сном и бодрствованием, какая-то неведомая сила выкидывала меня обратно в мир реальности, и я жадно начинал хватать ртом воздух, мучительно задыхаясь. Хронический недостаток кислорода чаще всего давал о себе знать именно по ночам. Когда ты засыпаешь, дыхание естественным образом замедляется, и в этот момент организм недополучает кислорода, содержание которого в горном воздухе на таких высотах в два раза ниже, чем в привычных для нас условиях. Самой большой проблемой во время обоих путешествий в Тибет являлось для меня преодоление состояния терминатора между сном и бодрствованием. К этому невозможно привыкнуть, приходится лишь терпеть как очевидный признак «горнянки». Время от времени все же удавалось ненадолго заснуть, и это были самые счастливые моменты ночи. Сон тут же заполнял собой пространство вокруг, и я плыл среди прекрасных красок и звуков таинственной горной страны, населенной богами и мудрецами, умеющими так ловко манипулировать реальностями, перенося тебя из одной - в другую, еще более прекрасную.

Неприступная горная вершина плыла в розовой предрассветной дымке, над ней - тонкие перистые облачка, паутинкой нанизанные на острие сверкающего снежными гранями пика, устремленного в центр неба. Меру – «мировая гора», центр нашего проявленного мира, возможно, именно так называли Кайлас древние, а потом, с течением тысячелетий на ней поселились разные боги, и гора стала их неприкосновенной обителью. С тех пор многие мечтали покорить вершину, но всякий раз неведомая высшая сила не позволяла им преступить запретную черту. Тибетцы сложили легенду о том, что каждый, кто покусится на святыню, тотчас же умрет мучительной смертью, а ежели кто прикоснется рукой к божественной пирамиде, тяжело заболеет, и руки его покроются кровавыми волдырями. Пусть будет в этом мире место не только для людей, но и для прекрасных богов, и пусть отныне и вовеки боги восседают в мудром безмолвии на вершине Кайласа! Гордыня человечества должна знать свой предел, пока эта черта не преступлена – мир наш будет жить.

Ночь тянулась и тянулась, казалось, не будет ей ни конца, ни края, но вот уже слегка забрезжил рассвет, а дождь меж тем все лил и лил, проверяя нашу решимость и твердость намерения выйти на тропу ко́ры. Утро наступило как-то внезапно и, судя по всему, к всеобщей радости, потому как не я один мучился перманентной бессонницей. С воодушевлением оценив обстановку, гид наш привел двоих шерпов, которые нахлобучили на свои плечи тяжелые рюкзаки и сумки, куда участники похода сложили на их взгляд самые необходимые вещи. Я же надел непромокаемый плащ-накидку, закинул привычным жестом на плечи рюкзак; и наша группа наконец то отправилась в путь. Немного рассвело, окрестные горы лениво клубились густыми дождевыми облаками, под ногами чавкала грязь вперемежку со скользкими камнями. Пройдя через весь Дарчен, мы свернули на запад, встретив по пути молитвенные барабаны, которые следует непременно покрутить по часовой стрелке, начитывая при этом мантры. Настало время загадывать желания и молиться обо всех, кого знаешь и не знаешь в этом мире, ибо это – самое лучшее время и место для того, чтобы совершить внутренние духовные настройки. Время тяжелой работы над собой пришло!

Пока физическое тело занято преодолением временных трудностей пути, твой внутренний мир как бы трансформируется, временами возникает ощущение нереальности происходящего, как будто наблюдаешь за всем со стороны, видя некую картинку, имеющую к тебе опосредованное отношение. Это состояние напоминает сон и, вместе с тем, реальность, ощущение которой настолько обострено, что ты чувствуешь и слышишь каждую клеточку своего организма, каждый миллиметр пути. Мною постепенно овладевало состояние отрешенности, медитативной рассредоточенности, когда мир распадается на биллионы ничего не значащих фрагментов, а твое собственное «Я» - это некий эфемерный сгусток энергий, пульсирующий в эфире, сотканном из тонких струн-энергий, из которых формируется реальность нашего мира. Ощущение «мирового мицелия», грибницы, соединяющей всех людей планеты, и ныне живущих, и давно ушедших, и еще не родившихся. Люди как единый гигантский организм, его неотъемлемые части, воплощенные в физической оболочке и вынужденные соотноситься друг с другом и с весьма агрессивной средой обитания. Мне временами казалось, что удается подключиться к источнику Вечного Знания, откуда с головокружительной быстротой течет невообразимый поток информации.

Повсюду камни, большие кучи камней, принесенных миллионами тех, кто прошел этот путь до меня, для меня, после меня… Повинуясь ощущению, беру камень, несу его до следующего перевала, и кладу его в пирамидку из тысяч таких же камней, мокрых и холодных. Но он все еще хранит тепло моих рук, вливаясь в круговорот вечной жизни тибетских камней и энергий. Эта тропа помнит всех тех людей, что срывались со своих насиженных мест, в разных странах мира, говорящих на разных языках и носящих разные одежды. И все они шли этим путем, от первых мудрецов и тех, кого потом назовут «живыми богами», до простых смертных, стремившихся к пониманию себя, к гармонии со своим внутренним миром. Сонастроившись с этими тонкими вибрациями, становишься частью безграничного мира всех тех, кому не все равно, кто был, есть и будет…

Кора – путь к себе

Дождь между тем все не прекращался, падая из низких, свинцово-серых облаков, пронизывая меня насквозь тонкими ледяными струями. Каменистая тропа медленно вела в гору все выше и выше; с каждым ее изгибом ослабевал поток моих мыслей, теряясь в сплошной пелене облачных слоев, мягкой периной окутавших таинственные вершины, прежде всего ту, ради общения с которой я оказался здесь, в сердце древней тибетской цивилизации, в краю высоких энергий и великой мудрости тысячелетий.

Чувство собственного «Я» медленно растворяется в невероятной, магнетической энергии Кайласа, окутывающей тебя со всех сторон, пульсирующей где-то глубоко внутри твоей сущности. Она, эта вибрация – мерило всех твоих мыслей и поступков, пробуждая Великого Судию внутри тебя, не оставляет ни единого темного уголка в потаенных глубинах души, пронизывая ее насквозь испепеляющим Светом. Я, повинуясь неизбежности, сосредоточился на ступнях, мерно шагая и стараясь держать постоянный темп для того, чтобы не терять много сил. Оставив позади «Ворота Кармы», протиснувшись сквозь которые, вступаешь в пределы Великого Пути Очищения, отсюда уже нет дороги назад – только вперед и ввысь, к заснеженным горным вершинам, взметнувшимся в высокие небеса где-то далеко наверху, над облачным слоем, где, если очень повезет, удастся хотя бы на миг увидеть белоснежную пирамиду священного Кайласа. Не всем паломникам удается во время прохождения коры увидеть саму вершину, часто спящую в густых облаках, особенно в это время года, в сезон дождей.

Тропа стремительно опускается вниз, и далеко впереди виднеется обширная межгорная долина реки Лхачу, берущей начало от Северного лика Кайласа. В долине – множество паломников, большая часть из них почему-то возвращается: укутанные в самые разнообразные одежды, одни – на лошадях, другие – пешком, они в плащах и под разноцветными зонтами большими группами движутся навстречу нам. Навьюченные тяжелой поклажей, послушные яки сопровождают путников, подгоняемые спесивыми шерпами. Как нам удается выяснить, многие возвращаются назад из-за сильного снегопада, рассказывают, что наверху все засыпано толстым слоем снега, а перевал Долма Ла не преодолеть в такую погоду.

Мы, тем не менее, проходим последний КПП, кажущийся здесь совершенно неуместным, и попадаем в межгорную долину, продолжая свой путь вдоль русла реки, к которой со всех сторон устремляются многочисленные ручьи. Идем по щиколотку в ледяной воде, сверху хлещет непрекращающийся ливень, особой силы достигший при продвижении в котловине – здесь собралось много туч, спускающихся с высоких горных перевалов. Вспоминаю это прекрасное место по прошлогодней поездке, когда нам несказанно повезло с погодой, и мы любовались фантастическим пейзажем, над которым, справа от нас, доминировал устремленный в безупречно синее небо снежный пик Кайласа, с него струились клубящиеся облака, собирающиеся у западной грани священного кристалла Небесной Пирамиды. Ущелье подернуто легкой голубоватой дымкой, и окрестные скалы фиолетово-ультрамаринового цвета вкупе с ниспадающими с них каскадами многочисленных водопадов произвели на меня неизгладимое впечатление. Помню, как мы с другом долго стояли, зачарованные открывшейся неземной красотой этого места, и как по телу струились потоки леденящей душу энергии Горы Богов, чувство экстаза и, месте с тем, ощутимая физическая боль сопровождали нас еще долго, до тех пор, пока мы не покинули пределов Кайласа. Мы тогда не могли попасть на кору, совершив в течение двух недель большое путешествие по Тибетскому плато, от Лхасы до Манасаровара, а до того было много впечатлений от двухнедельного вояжа по китайской провинции Сычуань. Тибет тогда произвел на нас неизгладимое впечатление, и я осознавал, что обязательно вернусь сюда рано или поздно, по-видимому, чтобы совершить то, ради чего я оказался в этом месте вновь, здесь и сейчас.

Пройдя сквозь «Врата Коры», я по традиции позвонил в колокольчик, влажное шуршание сотен молитвенных флажков сопровождало меня, продиравшегося сквозь разноцветные мокрые тряпочки, а впереди грохотали мощные водопады и бушующий горный поток! Скалы медленно начинают сходиться, ущелье постепенно сужается, а вместе с ним увеличивается пульсация энергетических потоков, пронизывающих насквозь, превозмогая боль, входишь в царство великолепных скал, уходящих в облачную дымку. Их причудливые силуэты тают где-то высоко-высоко, в царстве камнепадов и лавин. На пути встречается небольшой лагерь, у пары крохотных домиков стоит мокрая лошадка, возле свалки пустых коробок скучает большой, лохматый, огненно-рыжий пес, тоже весь мокрый. Захожу в большую палатку, а в ней тепло, на печке греется чай. Тибетцы, сопровождающие паломников, весело переговариваются о чем-то своем, парни и девушки из нашей группы тянут озябшие руки к горячей трубе топящейся «буржуйки». Но я, немного постояв, так и не попив чаю, вновь вышел в промозглую пелену дождя и направился дальше, туда, откуда возвращался большой караван навьюченных яков и множество индусов, по большей части, едущих верхом на лошадях. Они с изумлением наблюдали за нами, многие размахивали руками, приветствовали и предупреждали на ломаном английском:

- Намасте, не ходите туда, там много снега, все в снегу, наверх нельзя, можно замерзнуть и умереть, возвращайтесь, перевал закрыт! – Предупредительно кричали они.

- Намасте, спасибо за предупреждение, я из России, русские не боятся снега, у нас его зимой вот сколько, - кричал я им в ответ, визуализируя насколько много, по самый пояс, а то и выше.

- Ай-ай, Россия - хорошо, не ходите туда, - не унимались они. И мы, поприветствовав друг друга, двигались дальше, каждый – в своем направлении, они – в Дарчен, отогреваться с дороги, а я – наверх, к перевалу Долма Ла.

Где-то над мощным скальным карнизом, взметнувшимся на многие сотни метров над ущельем, вдруг раздался мощный рокот – жуткий звук камнепада, или снежной лавины. Разглядеть что-либо из-за облачной дымки было невозможно, и все путники, идущие по дну ущелья, вмиг остановились, прислушиваясь к нарастающему грохоту.

- Что же будет дальше? – пронеслась в голове тревожная мысль. Томительные секунды ожидания тянулись, казалось, бесконечно, все понимали, что в любой момент с гигантской высоты в ущелье может обрушиться поток воды, камней и снега. Но, к счастью, на сей раз нам всем несказанно повезло: горы загадочно безмолвствовали, а циклопических размеров скальные останцы величественно тонули в облаках, охраняя путь паломников. Боги оказались благосклонны, позволив нам двигаться дальше. Здесь кругом и всюду, на каждом шагу встречаются знаки, прочесть которые – значит настроить себя на нужную волну, пройти сакральный путь очищения достойно и с минимальным риском для жизни. Прекрасные водопады ниспадают со скальных карнизов, вырываясь пенящимися потоками талой воды из-под облаков, и кажется, что это само небо пролилось на нас, питая собой стремительную горную реку. Вода здесь повсюду: она льет сверху, падает каскадами водопадов, грохочет на дне ущелья, под ногами. Но путь мне пока что дается относительно легко, лишь время