Тибет. Часть VII . Величественные Гималаи

В то время как первые лучи восходящего солнца раскрасили нежно-розовыми всполохами заснеженные шпили высоких горных вершин, сладко спящих в густых пушистых облаках, наш автобус уже весело колесил по пустынному серпантину шоссе, неуклонно уносящему нас все выше и выше, за облака. При отъезде наблюдал такую идиллическую сцену: на улице Ньялама облезлая корова возле продуктовой лавки деловито копошилась в помойке, не обращая никакого внимания на конкурентов - стайку собак, жадно поедающих у самого ее носа сытные отбросы, а заспанные жители городка меж тем синхронно подметали улицу. Таков он, местный колорит, судя по всему, мало чем изменившийся за последние несколько сотен лет.

Покидая это чудесное место, я с грустью и восхищением смотрел на остающиеся позади горы, которые мы лишь вчера покоряли с таким упорством, где испытали первые трудности пути, задыхающиеся от недостатка кислорода, валялись среди эдельвейсов, любуясь синевой такого по-тибетски близкого неба, купались в кристальных водах высокогорного озера.

- Но мы медленно и неуклонно взбираемся вверх, к новым вершинам, к новым горизонтам; таков человек в его стремлении к перемене мест и к насыщению своей жизни событиями; коль путь к совершенству, по сути, бесконечен, то и терять мне нечего на этом пути, разве что кроме своих оков, привязанностей и несовершенств, - занятый такими размышлениями, я чисто механически наблюдал за проносящимися за окнами автобуса идиллическими пейзажами огромной горной страны, которая, казалось, не имеет ни начала, ни конца. Попадая сюда, ты полностью растворяешься в «нирваничной океаничности» совершенства форм, звуков и красок. Где те проблемы, что так тяготили далеко внизу, на дне воздушного океана, в топком, илистом и, поверьте, очень вязком болоте городской как бы жизни, как бы работы и как бы отношений? Пыль, мишура и полный вздор! Как будто и не было вовсе того, «придонного» мира. И вовсе я никуда не уезжал отсюда, а это был лишь страшный сон, один из тех не то чтобы кошмаров, но скорее «тягунов» как я их называю - тех снов ни о чем, что тянутся всю ночь, из которых никак не получается выскочить. Чудные такие, дурацкие сны-бродилки, похожие на сцены из фильма «Silent Hill».

Мне вспомнилось прошлогоднее откровение, пришедшее на берегу священного озера Манасаровар, что раскинулось возле Кайласа. По сути, то был переломный момент в жизни, когда в одночасье пришло понимание моей собственной природы, встреча с самим собой, свидетелями которой стали лишь величественные Гималаи, торжественно вздымающиеся над стеклянно-неподвижной хрустальной гладью «Озера первичного сознания Брахмы». Давно так не ревел как тогда, пожалуй, с раннего детства, так горько и навзрыд. Чистота, Гармония, Мир, Любовь – суть не пустые слова, давно опошленные реалиями нашей современной цивилизации, но истинное значение их понимаешь лишь в редкие моменты жизни, те, что заставляют тебя быть самим собой. Когда любимый человек умирает на твоих руках, ты ловишь каждый миг последней близости с ним в этом, таком непостоянном мире, последнее его дыхание как благословение откуда-то свыше…и…такая ужасная тишина… Когда ребенок смотрит тебе пристально в глаза, и ты видишь бесконечный океан чистоты, любви, мудрости и сострадания в глубине его проникновенного взгляда… Вселенная, бесконечная бездна любви и всепрощения проникает в наш мир через те волнительные мгновения, и мы тогда теряем смысл условностей, мы вдруг, сами того не подозревая, становимся самими собой, сотканными из удивительных солнечных энергий – изначальной, струящейся энергии Божественной Любви ко всему сущему. Здесь нет случайных людей, коль скоро в твоей жизни удалось оказаться в Тибете – то есть высшее благословение, дарованное во избавление от тяжелой душевной болезни, название которой «не быть самим собой, истинным».

Дорога становилась все круче и круче, с увеличением угла подъема усиливался и шум в ушах, организм пытался приноровиться к стремительно меняющейся картине мира и, конечно, большой высоте над уровнем моря. Впереди был перевал высотой в 5000 метров, а окрестные пейзажи не оставляли никаких сомнений в том, что мы взобрались на уровень главной гряды Гималайского хребта. Вот они – огромные снежные пики Шишапангма Ри (8013 м), Чо Ойю (8201 м), Сагарматха (Эверест, 8848 м), величественно взметнувшиеся на высоту почти в 9 километров! Царство вечных снегов, лавин и камнепадов, целый мир за гранью нашей обыденности, наполненной шумом мегаполисов и тягостным смогом духовного рабства в ревностных тисках технологий медленного самоубийства. А здесь все так чисто и изначально…

На плато мы остановились у знака, символизирующего собой перевал, скорее некие «ворота в небо», густо обтянутые молитвенными флажками. Рядом с ним расставлены столы, забавные парни-тибетцы торгуют всякой сувенирной всячиной от раковин древних моллюсков аммонитов, находимых в местных горных породах, до традиционных тибетских и индийских украшений. Мы наконец то вышли из автобуса и остановились в изумлении, глядя на торжественно раскинувшиеся во весь горизонт Большие Гималаи! Горы тонули в облаках, живописно обволакивающих каждую вершину. У тибетцев есть поверье, что горные вершины – это древние боги, которые могут быть как снисходительны к тебе, так и весьма враждебны. Потому у них с заснеженными громадами сложились свои, особенные отношения. При неправильном к ним подходе горы-боги могут лишить тебя жизни, ведь по сути, что наша жизнь в сравнении с их древностью и величием? Если вершина открылась для тебя, только что, казалось бы, безнадежно окутанная облаками, и вдруг засверкавшая на ярком солнце всеми своими гранями, - это знак снисходительности высших сил. Радуйся и возводи хвалу богам: такие мгновения стоят того, чтобы побывать здесь, уверяю вас!

В то утро боги явно были в ударе: магические вершины одна за другой выглядывали из-за облаков, обнажая свои пирамидальные профили, и затвор моей фотокамеры весело щелкал в попытках запечатлеть красоту первозданного «мира над миром». Чем вам не Шамбала, загадочная горная страна, «Терра инкогнита», затерянная среди бескрайних высокогорных тундр и бесконечных лабиринтов горных хребтов? Именно такие впечатления оставил Тибет у первых западных путешественников, с великим трудом пробравшихся в столь отдаленные и возвышенные в прямом и в переносном смысле места. Именно здесь они встретили улыбающихся людей с бронзовой кожей, при встрече озорно высовывающих язык и закрывающих глаза (так коренные тибетцы здороваются). Тучные стада яков и овец пасутся на безбрежных равнинах, раскинувшихся вдоль набирающей здесь силу огромной реки Брахмапутры, воды которой ниспадают хрустальными струями водопадов с отрогов самых высоких гор Земли.
Очарованные, мы с трудом оторвались от созерцания горных пейзажей, дамы опустошали сувенирную лавку, а я сел на свое место в автобусе и, закрыв глаза, предался дальнейшим размышлениям о чем-то отвлеченном, но очень приятном. Всякий раз, когда тебя начинает мутить от приступа горной болезни, лучшим способом облегчить страдания, кроме медикаментов, является покой и размышления о прекрасном. Организм сам постепенно должен адаптироваться в стрессовой для него ситуации, и лучше ему при этом не мешать.

Пересекали мы высокогорное плато прямо по тундре, безо всякой дороги, которая оказалась закрытой на ремонт, ездить здесь вполне можно в любом направлении, потому что плато практически плоское как поверхность площадки для игры в гольф. Здесь почти ничего не растет кроме разве что чахлых склерофитов – стрессовых растительных сообществ, адаптированных к существованию в условиях высокогорных тундр, в самых жестких условиях. Слева по всей линии горизонта тянулись вершины Гималайского хребта, справа, на достаточно большом удалении тоже были прекрасные горы, у подножия которых время от времени сверкали яркими лентами бирюзового и лазоревого цвета высокогорные озера. Одно из них поистине прекрасно, это озеро Пейку Тсо, на многие километры вытянувшееся вдоль подножия горного хребта и расположенное на высоте 4330 м. На подступах к нему мы наблюдали обильные снегопады среди туманных вершин, а совсем недалеко от них, ниже линии снегов сверкают молнии и идут проливные дожди.

На очередной остановке, сделанной на берегу озера, я прогулялся по почти безжизненной каменистой пустыне, раскинувшейся между гладью воды и соседними горными вершинами Тсауринг Ри (6640 м.) и Гунда Ри. И снова эта невероятная тишина, лишь шум ветра в ушах и биение собственного сердца. Озеро цвета лазури, одно из самых высокогорных на планете, прямо у моих ног плещутся его воды, несущие память о величественных ледниках Гималаев. Здесь трудно понимать умом, лучше полагаться на чувствование, на внутренние свои ощущения, не пытаясь дать то или иное определение увиденному. Порой возникает ощущение, что все, что происходит, это не с тобой и не на самом деле, а лишь сладкий сон, который рано или поздно может закончиться и, проснувшись невзначай, вмиг окажешься на дне воздушного океана, в четырех бетонных стенах места твоего добровольного заточения, в одноместной жилой квадратной «камере» по цене двадцати путешествий в Тибет, с такой же квадратной головой и с квадратно-параллельными мыслями в ней. Но нет, здесь все настоящее: и леденящий горный ветер, и запах снега, и мерный плеск воды…

- Какое счастье быть! Какое счастье быть здесь! – прокричала моя спутница, и ее голос гулким эхом разнесся среди идиллического пейзажа.

- Я есть, я живу! – вторил я ей.

- Таши делек! – донеслось с другой стороны, и мы увидели нескольких смеющихся тибетских девушек, стоящих поодаль, лица их были закрыты повязками, которые используют здесь для защиты от пронизывающего морозного ветра, яркого солнца и песка.

- Здорово, таши делек! – ответили мы им хором.

Наш гид в этом момент засмеялся, оказалось, что это – его давние знакомые, и пока они обменивались последними новостями, принесенными с большой земли, мы строчили СМС-ки домой, в Россию. Приятной неожиданностью явилось для меня еще в прошлом году то, что, несмотря на огромную высоту, суровые природные условия и огромные расстояния, вдоль всего нашего маршрута в Тибете есть мобильная связь! Причем, качество сигнала здесь очень высокое. Лишь в самых удаленных горных долинах, вдали от трасс и туристических объектов связь полностью исчезает.

И вновь мы стремительно несемся по витиеватому серпантину горной дороги, оставляя позади озеро Пейку Тсо, на сей раз поднимаемся на очередной перевал, а после него попадаем в обширную горную долину, изобилующую разнообразием цветов и фактур диковинных форм рельефа. Горы здесь смяты в сложные складки, что является свидетельством мощных тектонических процессов, происходивших в течение многих миллионов лет. Ведь Гималаи – это часть самой молодой на нашей планете горной системы, гигантской складчатости, образованием своим обязанной продолжающемуся и поныне столкновению двух материковых плит, Евразийской и Индийской.

Мы свернули с шоссе и понеслись, не сбавляя скорость, по грунтовой дороге, срезая путь к городку Сага, небольшому тибетскому административному центру, последнему городу на пути к самым сакральным местам Западного Тибета. Наш автобус покорно летел по ухабистой дороге, поднимая за собой тучи пыли, его так сильно трясло, что казалось, будто он вот-вот развалится на части. Мне тоже явно нездоровилось, сказывалась недостаточная акклиматизация и слишком резкий набор высоты. Но что тут можно поделать – только ждать и верить, что рано или поздно станет лучше. Хотя бы чуть-чуть, пусть даже самую малость…

Бледные, бело-зеленые, мы неслись сквозь клубы поднимаемой несчастным автобусом пыли навстречу новым впечатлениям и духовным открытиям, которым суждено было в корне изменить нашу жизнь и мировоззрение. События стремительной спиралью разворачивались все новыми гранями бытия как те сказочно прекрасные горные вершины, что прячутся среди лазурных небес и густых облаков, утопая в безбрежном воздушном океане такой прекрасной и такой огромной планеты, подарившей нам жизнь и счастье быть здесь и сейчас.

Тибет. Часть VIII. Сага

Бесконечной чередой сменяющих друг друга замысловатых картинок из, как кажется, хорошо знакомой, но давно не читанной детской книги о стране чудес, проносятся перед моим взором обширные межгорные долины Тибета. Здесь встречаются почти марсианские и лунные пейзажи, полностью лишенные какой бы то ни было растительности. Пустые, кирпично-красного цвета горные склоны, изъеденные многотысячелетней эрозией, гигантские поля каменных осыпей, где каждая глыба величиной с многоэтажный жилой дом. Похожие на лунные кратеры покрывают извилистые долины, среди которых петляет, повторяя сложный профиль тектонических складок, грунтовая дорога, по которой, дребезжа и грохоча всеми своими запчастями мчится неубиваемый китайский автобус желтого цвета, как битловская «Желтая подводная лодка», курсирует он среди сюрреалистических пейзажей самого высокогорного горного плато на Земле.

Головная боль и гул во всем теле, кажется, добьёт сегодня окончательно: физическое тело упорно сопротивляется высокогорному климату, не приспособленное жить и передвигаться на таких высотах, оно доставляет массу проблем. Но, превозмогая боль, остается лишь ждать окончания мучительной акклиматизации, которая рано или поздно, но должна завершиться. Все слишком быстро, слишком стремительно развиваются события, мы как всегда в этой жизни спешим получить максимум впечатлений за короткий отрезок времени, зачастую не понимая, что всему отведено свое время. Так уж устроен современный человек, обитатель мегаполисов, у него все расписано по часам и минутам, он, пренебрегая самым ценным, пытается самоактуализироваться в малом, так часто забывая о большем, столь неприметном за суетой обыденных, ежедневных дел и забот.

Но время неумолимо, вот мы спускаемся с очередного, неизвестно какого уже по счету за сегодняшний день перевала, а впереди – знакомая с прошлогоднего путешествия река и маленький и на редкость неуютный городок под названием Сага. Несмотря на живописные окрестности, Сага похожа на плату с микросхемами, непонятно зачем положенную в межгорной долине и забытую каким-то гигантом древности. Все в ней прямоугольное и геометрически выверенное, и улицы, и маленькие одноэтажные домики, и казармы китайской воинской части, да вообще все совершенно чуждо духу вольного, многоуровневого и многосложного Тибета.

Огибая речку, мы пересекаем ее по железобетонному мосту, и попадаем на одну большую стройку, где все перевернуто кверху дном. Всюду свалки мусора, который целыми машинами сваливают прямо в горную реку, какие-то склады, все домики темно-серого цвета, почти лишены традиционной тибетской орнаментации, повсюду снуют грязные, изможденные тибетцы, занятые на самых тяжелых работах. Не город, а самое настоящее чистилище. С превеликим трудом разворачиваясь на бесконечных поворотах, всегда под прямым углом, среди зачем-то разбитого тяжелой техникой бетонного покрытия улиц, остатки которого большими кучами валяются повсюду, лавируя между глубокими траншеями, наш многострадальный автобус из последних усилий вписывается, протиснувшись через узкий заезд, в маленький двор, окруженный глухой стеной гестхауса. В стене - многочисленные двери, каждая из которых завешена традиционным тибетским покрывалом с охранительным знаком – узлом калачакра. Это – наше временное пристанище на ближайшую ночь в самом неуютном городке Тибета.

Кое-как выпрямившись, - за весь день не было ни одной длительной стоянки и ни одной возможности перекусить, - мы направляемся в шестиместные комнаты постоялого двора. Желаний только два, и они чисто физиологические – поесть и, выпрямившись, полежать на плоской поверхности. Разобрав вещи, мы решили попытать счастья и поужинать в одной из местных забегаловок, благо их здесь оказалось достаточно много. Первая попытка была неудачной: меню крохотной забегаловки с многообещающей вывеской «Restaurant» - только на китайском языке, а цены – как в самом дорогом ресторане Пекина, по 230 юаней за каждое блюдо, вне зависимости от состава и размера. Путем простого умножения суммы на 5,5 (таков был курс китайского юаня к рублю), мы получили результат, явно не соответствующий нашим ожиданиям.

Посещение второго пункта общественного питания, - судя по вывеске с иероглифами это явно было кафе традиционной китайской кухни, - стало более успешным: расторопные хозяева сразу же принесли нам адекватное меню на английском языке, и мы без труда смогли разобраться в гастрономических изысках китайской кухни. Горячий грибной суп, лапша с овощами и зеленый чай быстро вернули силы не понимающему, что же с ним такое творят, организму. Конечно, местная кухня существенно отличается от классической, так сказать «континентальной» кухни Поднебесной, с которой у меня за последние несколько поездок в Китай сложились вполне добрые, но осторожные отношения. В Тибете непросто приходится вегетарианцам, поскольку большая часть местных блюд содержит ячье или куриное мясо. Яки, бараны и курицы здесь вообще снуют повсюду, мы по пути пропускали через дорогу тучные стада, и еще больше живности видели пасущейся на зеленых горных склонах и на заливных долинах горных рек. Еда этнических тибетцев весьма проста, основу рациона составляет мясо, приправленное однообразными овощами, а на десерт – соленый чай с ячьим маслом. Хотя в прошлом году нас как-то раз угощали свежей бараниной и вареной картошкой, совсем как в российской деревне!

По пути назад мы слегка заблудились, что немудрено, когда все дома похожи друг на друга как две капли воды. Неожиданно налетели тучки, небо в считанные минуты затянулось сплошной облачной пеленой, начался по-осеннему затяжной дождь, и мы поспешили в укрытие, во временное пристанище с удобствами на улице. Условия проживания в Тибете до сих пор достаточно примитивны, высокий сервис, к сожалению, а может быть и к счастью отсутствует в Западном Тибете, что накладывает определенные ограничения на возможности приема взыскательных туристов. Но все, кто отважился поехать сюда, прекрасно понимают, что здесь духовное главенствует над физическим, и готовы терпеть все тяготы и неудобства непростого пути наверх, к заснеженным вершинам Гималаев и к самым священным местам планеты. Не удивительно, что в последние годы интерес к Тибету лишь возрастает, и более 10 миллионов туристов ежегодно посещают этот суровый высокогорный край.

Неожиданно быстро стемнело, а мы с мужиками тем временем валялись в многоместной «палате» с печкой-буржуйкой по центру, топится которая, кстати, сушеным ячьим навозом, поскольку дров, как, собственно, и деревьев в этой части Тибета нет. Обсуждали свои впечатления от прошедшего дня, тем временем ночь сковала холодом Сагу, улицы погрузились в непроглядную черноту (здесь нет электричества), гестхаусы и магазины освещаются при помощи жидко-топливных динамо-машин, разумеется, лишь по определенному графику. С ночью подкралась бессонница, по моим наблюдениям, из всей нашей группы почти никто не спал, каждый время от времени садился, вставал, возился с вещами, выходил на улицу.

Почти всех нагнала коварная горная болезнь, совладать с которой не представляется возможным. Особенно тяжело бывает по ночам, когда при попытках уснуть ты начинаешь неожиданно задыхаться из-за недостатка кислорода, и при этом сильно пугаешься, поскольку мозг уже начинает отключаться, а в состоянии терминатора, между сном и бодрствованием, человек особо уязвим, и может испугаться любой мелочи. Так что, поспать практически не удалось, зато было много времени на раздумья, на приведение всех полученных впечатлений в систему. Я время от времени садился на кровати в полу-лотос, медитировал, предпринимал попытки настроить организм на более мягкое восприятие временного физического недуга. Иногда казалось, что проблема уже решена, но стоило попытаться уснуть, как вновь возникало удушье и испуг. За время пребывания в высокогорье у меня вырабатывается устойчивая фобия ко сну, а точнее, к моменту засыпания. К сожалению, единственный выход в таких ситуациях – это понижение высоты над уровнем моря, то есть прекращение путешествия. В общем, просто приходится запастись недюжинным терпением и сосредоточиться на духовных аспектах.

Стоило закрыть глаза, как меня со всех сторон окружали величественные горы, освещенные бледным лунным светом, струящимся мягкими лучами почти из точки зенита, где висела прибывающая и почти уже полная луна; наша кора (ритуал обхода вокруг святыни) у Кайласа пройдет во время полнолуния, это время считается в Тибете особенно важным, поскольку сила воздействия священной горы при полной луне усиливается в разы. Тибетцы верят в то, что во время полнолуния одна кора приравнивается к трем. Я встал, вышел на улицу и долго любовался на прибывающую луну, на самом деле уже очень ярко освещающую окрестные горы своим призрачным, мягким светом.

Отсюда всего лишь день пути до самых почитаемых святынь Тибета, завтра вечером мы окажемся на берегах озера Манасаровар, с которым у меня уже состоялось столь волнительное знакомство прошлым летом. А там уже совсем рядом величественно возвышается заснеженная пирамида Кайласа, что предстоит нам обойти в течение двух или трех дней при полной луне. Знал ли я в тот момент о том, как именно состоится кора, какие духовные открытия и какая неземная красота ждет меня впереди? Конечно нет, мы никогда не можем представить себе какой именно будет новая встреча с Кайласом, - горы, они всегда такие разные, а эта…она совсем особенная, она впечатывается в твоем сердце как путеводная звезда, как непостижимый вечный символ, и ты оказываешься в ее власти уже навсегда. Да, не случайно как минимум четыре древние религии считают Кайлас самой священной точкой нашей планеты, люди с древнейших времен приходили к этой горе для того, чтобы получить благословение, прощение и напутствие на дальнейшую, праведную жизнь. Не все возвращались с коры живыми, но умереть во время ритуального обхода Кайласа – это великое благословение. Невероятная сила, сокрытая там, притягивает людей со всего мира в течение тысяч лет, а в последнее время миллионы паломников устремляются по пути духовного возрождения, проходя нелегкий путь коры на высотах от 4700 до 5637 м., что для неподготовленного жителя равнины – настоящий духовный и физический подвиг.

Луна тем временем загадочно подмигивала своим мертвенно-бледным взглядом, таинственно выглядывая из-за легких облачков и пелены ночного тумана, спускающегося с высоких окрестных гор. Улицы неуютного провинциального городка Саги время от времени оглашалась гулким собачьим лаем, он приютился на такой большой высоте среди горных хребтов как последний форпост на пути к святая святых, и сотни тысяч паломников ежегодно становятся постояльцами местных гестхаусов. Пусть хоть какой то, но все-таки относительный уют среди суровой высокогорной природы, в которой так непросто выжить запоздалому путнику…

Долгая бессонная ночь все никак не кончалась, а мне уже так не терпелось поскорее отправиться в дорогу, чтобы успеть насладиться неземной красотой «озера первичного сознания Брахмы», которое с момента прошлогодней поездки так запало в душу, что нестерпимо хотелось вновь войти в его святые воды. Лежа с открытыми глазами, я отчетливо видел над собой солнечные блики на поверхности воды, низкие перистые облака, плывущие по бесконечной лазури тибетского неба, маленькие стайки рыбок, проносящиеся надо мной в толще невероятно чистой, кристальной воды; и вновь этот монах в красных одеяниях, сидящий в глубокой медитации на прибрежных камнях. Откуда-то снизу, сквозь толщу воды я пытаюсь протянуть к нему озябшие руки, а он в ответ протягивает мне четки, опускает их в слезную чистоту воды, и тонкие, серебристые круги расходятся по поверхности озера. Но вновь кажется, что монах этот хорошо мне знаком, что есть между нами глубокая кармическая связь, над которой не властны ни время, ни расстояния. И вот уже я сам сижу на том самом месте, опустив в воду руку с четками, полученными в самом древнем буддистском монастыре Тибета, в Самье. А по небу плывут такие знакомые мне перистые облачка, по поверхности воды расходятся такие узнаваемые круги с серебристой оторочкой…

- Ну, здравствуй, я тебя ждал много лет, - говорит мне кто-то спокойным и таким знакомым голосом.

- Кто ты, ответь, человек ты или божество? – в нерешительности вопрошаю я.

- А ты сам как думаешь? – смеется он в ответ, забавляясь моей робостью.

- Но…этого не может быть! – восклицаю я, видя его лицо в тот миг, когда он обернулся и весело посмотрел на меня, излучая светлую радость.

- Присаживайся, с возвращением, ты – дома!