Высадка Оранского в Англии, 1688 г.

До 16 ноября Вильгельм не получил никакой заметной поддержки от своих сторонников в Англии, более того — разозленный принц уже не верил в успех экспедиции и грозился по возвращении в Гаагу предать гласности все имена английских участников заговора против Якова. Но уже на следующий день ситуация изменилась — на сторону Вильгельма перебежали виконт Корнбери, лорд Колчестер, лорд Обингтон. В ночь с 22 на 23 ноября Якова II покинул главнокомандующий английской армией герцог Джон Мальборо. Из письма Мальборо, адресованного Якову:

Сэр, так как люди редко бывают заподозрены в искренности, когда они действуют противоположно своим интересам; и хотя мое почтительное к Вашему Величеству поведение в наихудшие времена (за которое, я признаю, мои жалкие услуги были вознаграждены сверх меры) не может быть достаточным, чтобы склонить Вас к толкованию моих действий как бескорыстных, я, однако, надеюсь, что великая благосклонность, которой я пользовался со стороны Вашего Величества и которую я не могу никогда ожидать при какой-либо другой перемене правления, вполне может убедить Ваше Величество и мир, что я действовал под влиянием высшего начала.

В этот же день в Спидхед вошла эскадра Дартмута, преследовавшая голландцев. Командующий флотом имел аудиенцию у Якова, где с моряцкой прямотой сказал, что положение безнадежно. Если народ не поддерживает монарха, то ему лучше бежать.

Утром 25 ноября к Оранскому бежал Георг Датский, муж принцессы Анны Стюарт. В письме Георг сообщал, что порывает с королем-католиком, поскольку тот состоит в союзе с Францией. Упрек этот со стороны датского принца выглядел особенно смешно, поскольку в то время Дания тоже союзничала с Людовиком XIV. На следующий день принцесса Анна последовала за своим мужем.

Видя, как тают ряды сторонников, 11 декабря Яков бежал из Лондона, предварительно выбросив в Темзу Большую государственную печать. Но по пути к Даунсу король был схвачен и препровожден к месту заточения, в Рочестер. Вильгельм приказал относиться к своему тестю «с должным почтением» и специально организовал место его пребывания так, чтобы Яков смог без труда бежать морем. 23 декабря король бежал вместе со своим побочным сыном графом Бервиком. Нет сомнений, что побег Якова подстроил сам Вильгельм Оранский, не хотевший, подобно Оливеру Кромвелю, запятнать себя цареубийством.

Вильгельм III Оранский стал одновременно соправителем (а с 1694 года — королем) Англии и штатгальтером Голландии. В это время в обиход вошел термин «Морские Державы», то есть союз Англии и Голландии. Две страны выступали в политике единым фронтом. Голландский и английский торговый капиталы, пользуясь наступившей свободой, создали прочный конгломерат, где англичанам отводилась силовая роль, а голландцам — финансовая и посредническая. Именно голландский ростовщический капитал финансировал и «Славную Революцию», и вооруженные силы Англии и Голландии в войне Аугсбургской лиги, однако эта война достаточно сильно подкосила союзников. В 1698 году Британия была официально признана банкротом, поскольку ее внешний долг (167 миллионов фунтов стерлингов) при официальном бюджете в 4 миллиона фунтов не мог быть выплачен ранее, чем через пять лет (учитывая также процентные платежи). Германский банкирский дом Фуггеров отказал Оранскому в очередном займе, однако на Амстердамской бирже деньги дали. В Голландии того времени плата за вооружение флота Англии рассматривалась как своего рода налог на армию, а часть банкиров и купцов, финансировавших «Славную Революцию», перебралась в Англию, где получила большие преференции от царствующей четы королевы Марии и короля Вильгельма.

Ну а теперь вернемся к британской Ост-Индской компании. До 1694 года ОИК — это 35 постоянно работающих клерков, то есть, несмотря на ореол богатства и славы, Компания представляла из себя небольшое семейное предприятие средней руки. Прибыль тоже не слишком радовала — примерно 4–5 процентов в год. Тем не менее с 1672 по 1681 год стоимость 50-фунтовой акции увеличилась с 80 до 365 фунтов стерлингов за штуку. Это не могло не остаться незамеченным, и сразу появилась группа лиц, которая бросила вызов Компании, требуя отменить монополию ОИК на торговлю с Индией. В 1688 году сформировался так называемый «Синдикат Папилльона», который начал в парламенте торг-аукцион по поводу отдельного разрешения на торговлю с Востоком. Один из директоров ОИК, Томас Папилльон, вошел в конфликт с президентом Компании Джосайей Чайлдом, и в результате решил ни много ни мало создать свою собственную Ост-Индскую Компанию. Папилльон предложил внести 180 тысяч фунтов «в фонд предвыборной кампании вигов», чтобы парламент принял нужный ему акт. В 1692 году делец обратился к принцу-консорту Вильгельму Оранскому с той же просьбой, но монарх потребовал от ОИК и синдиката найти компромисс самостоятельно. Однако ОИК не только отказалась от переговоров, но еще и подала в суд на Папилльона, поскольку тот пытался нарушить монополию на торговлю с Азией. Вильгельм смотрел на эти споры два года, и в 1694 году (уже став королем) выпустил указ, согласно которому монополия ОИК отменялась, и теперь все торговые компании имели равные права на торговлю с Индией.

Это стало для дельцов ОИК ужасным ударом. Началось самое интересное: судя по всему, ОИК вошла в контакт со свергнутым Яковом II, бежавшим во Францию, и стала одним из спонсоров заговора против Оранского. Этот заговор был раскрыт другом детства Вильгельма — Виллемом Бентинком, графом Портсмутом, по совместительству главой контрразведки Оранского. В 1695 году против ОИК возбуждают уголовное дело — Компания обвиняется в подкупе членов королевского кабинета и членов парламента для получения выгодных для себя решений, причем озвучивается сумма в 200 тысяч фунтов стерлингов.

Чтобы как-то вернуть монаршее доверие, ОИК в 1696 году вышла к Вильгельму с предложением — Компания была готова предложить королю ссуду в 500 тысяч фунтов под 4% — в обмен на восстановление монополии. Однако тут же появился Папилльон, который предложил королю 2 миллиона под 8%. Вильгельм, не будь дурак, взял оба займа и все оставил как есть.

Поняв, что угрозами и заговорами проблему не решить, в 1701-м ОИК предложила синдикату объединиться в одну компанию. К тому времени Вильгельм умер, неудачно упав с лошади, и власть перешла к принцессе Анне. В 1702 году скончался Папилльон, чуть ранее, в 1699 году, умер Джосайя Чайлд, и это убрало из соперничества двух объединений личные мотивы. В результате в 1702 году синдикат и ОИК слились в одну компанию, которая теперь называлась «новая или Единая Ост-Индская компания».

Что в это время творилось в Индии? В 1674 году голландцам удалось нанести французам сокрушительное поражение в колониях. Однако ситуацию в Индии спас для Франции марсельский купец Франсуа Мартен. 20 сентября 1674 года он с остатками колонистов из Сурата и Мадраса появился на Коромандельском берегу, дал взятку в 100 тысяч пагод (1 пагода — примерно 7–8 английских шиллингов, то есть сумма эквивалентна 40 тысячам фунтов стерлингов), и правитель Голконды разрешил ему организовать колонию в местечке Пондишерри. 31 декабря 1674 года Мартен привел первых поселенцев в деревню, и этот день является днем рождения Французской Индии.

План города Пондишерри, XVIII в.

Местные жители быстро оценили выгоды нового соседства — Мартен скупал местные ткани, и в результате поближе к Пондишерри потянулись ткачи. Ну а дальше началась война между биджапурским наместником Ширханом и правителем Джинджи Насир-Мухаммадом. Французы поддержали биджапурского наместника. Мартен составил небольшой отряд из белых и местных, вооруженный французским оружием, и успешно действовал против войск Насир-Мухаммада. Последний потерпел несколько поражений подряд и заперся в неприступной крепости Джинджи. Он выжидал. Удача его не оставила: на границах Голконды показалась армия маратхского вождя Шиваджи, который воспользовался междоусобной войной южноиндийских феодалов и выступил защитником Насир-Мухаммада. Маратхи ворвались на земли Шир-хана, и его армия разбежалась без боя. Встревоженный Мартен ждал, что маратхи нападут на колонию. Но Пондишери не интересовал маратхского раджу. Наступило относительное спокойствие.

Таким образом, французам дали развиться. Пондишерри поначалу спасала его бедность и его соседство с гораздо более богатым Мадрасом. При этом Людовик XIV чуть не убил Компанию на корню — в 1683 году Кольбер умер, и главной фигурой во французском правительстве стал маркиз Лавуа. Интерес к Компании при дворе уменьшился. Регулярный ввоз индийских тканей и шелка во Францию вызвал протест парижских, лионских и реймских торговых цехов. После отмены Нантского эдикта, когда тысячи протестантских ремесленников были изгнаны из страны иезуитами, изделия французских мануфактур и ремесленных цехов больше не могли конкурировать с индийскими товарами.

Маркиз Лавуа подписал декрет об ограничении ввоза. Закон предписывал сжигать всю окрашенную ткань, которая будет ввезена в страну. Имеющуюся цветную ткань приказали сжигать сразу же после опубликования декрета. Виновных в хранении индийских тканей приговаривали к штрафу в 3 тысячи ливров. С большим трудом директорам Компании удалось продать товары, ввезенные раньше и скопившиеся на складах, и получить разрешение ввозить во Францию неокрашенную ткань. Абсолютистский протекционизм парализовал деятельность Компании.

Ну а в 1686 году войска Великого Могола Аурангзеба вторглись в Биджапур. В 1687 году Великий Могол стал государем Голконды. Только дальний юг полуострова еще не входил в состав владений императора. В 1680 году умер маратхский магараджа Шиваджи. Его сын и наследник Самбахаджи не показал себя талантливым полководцем. В 1689 году он потерпел поражение в битве с войсками Аурангзеба, был взят в плен и казнен. Значительная часть Махараштры (так называлась земля маратхов) оказалась под властью Моголов. Второй сын Шиваджи, Рама Раджа, бежал на юг, в Карнатик, и завоевал княжество Джинджи. Его двоюродный брат Шахджи стал магараджей древнеиндийского княжества Танджур. Большинство маратхских феодалов признали Рама Раджу своим законным монархом. Аурангзеб, пытаясь окончательно уничтожить влияние наследников Шиваджи, стремился изгнать их из южных княжеств. Спасаясь от бедствий войны, многие жители Карнатика бежали в европейские колонии, которые быстро росли за счет этой вынужденной миграции.

Наконец, с началом войны Аугсбургской лиги (1689-1697 гг.) Пондишерри заинтересовались голландцы и англичане. 21 августа 1693 года к Пондишерри подошла голландская эскадра, и Мартену пришлось эвакуировать из города женщин. Все мужчины были вооружены, и гарнизон из 600 человек ждал приступа. Однако 15 тысяч голландцев и их наемников на приступ не пошли, а, придвинув пушки к самому городу, открыли огонь. Загорелись дома. Начались паника и дезертирство. Пондишерри был обречен, после двухнедельной осады он капитулировал. Мартена перевезли в Батавию (нынешняя Джакарта), откуда голландские победители хотели отправить его в Европу, но упрямый француз перехитрил их и вскоре оказался в Бенгалии, где взял на себя руководство всеми французскими факториями в Касимбазаре и Шандернагоре.

Таким образом, французы всеми правдами и неправдами всё-таки закрепились в Индии, создавая фундамент для будущего развития. Они пытались обосноваться и в Сиаме. Государство Сиам (нынешний Таиланд), которому принадлежал Бангкок, в XVII веке было сильным, богатым рабовладельческим государством, активно торговавшим золотом, серебром, алмазами, слонами, слоновой костью, деревом, специями и другими товарами, так привлекавшими европейцев.

Карта Сиама, XVII в.

В 1678 году из Сиама во Францию прибыл тайский посол Пхиа Пипа Коса, который имел поручение от своего владыки наладить торговые и политические связи с главным королевством Европы. Тогдашний владыка восточной страны — Пхра Нараи — лелеял мечту сделать из своего государства не только экономически сильное, но и процветающее царство. Послы посетили Французскую академию наук, Обсерваторию, но больше всего их, конечно же, интересовало военно-промышленное производство. В обратный путь представители Сиама отправились в 1680 году на фрегате «Солей Лорьян», который потерпел кораблекрушение у берегов Мадагаскара. Узнав об этом, «Король-Солнце» решил сделать ответный жест и разместить в Бангкоке католическую миссию. Основной задачей посла Франции в Сиаме было предоставление торговых льгот французской Ост-Индской компании и обращение в католичество самого Пхра Нараи. Вместе с миссией Людовик отсылал богатые дары. Король Франции надеялся, что это поможет завоевать расположение местного царька и что французский флот сможет обрести стоянку в Бангкоке.

В феврале 1685 года 33-пушечные фрегаты «Уазо» и «Малин» отплыли из Рошфора к берегам Юго-Восточной Азии. Плавание оказалось довольно легким — в августе французские корабли смогли достичь Бангкока. Государь Сиама приветливо встретил гостей. При дворе сиамского владыки правил главный министр — Констанс Фалькон, грек с Кефалонии. Про этого человека стоит рассказать особо. Настоящая его фамилия была Иераки, отец — кабатчик маленькой деревеньки Кустоди, мать — дворянская дочь, пустившаяся во все тяжкие. В 12 лет мальчик завербовался юнгой на одно из судов английской Ост-Индской компании, перешел в протестантство и взял себе псевдоним — Фалькон. Юный авантюрист оказался полиглотом — за время странствий он выучился португальскому, английскому, французскому, малайскому и таиландскому. К 1670-му парень прочно осел на острове Ява, где занялся контрабандой оружия и драгоценностей. Около 1680 года Констанс попал в Сиам, где смог войти в доверие к стареющему царю Пхра Клангу, отцу Пхра Нараи, и тот сделал его своим министром. Таиландская торговля тогда боролась за место под солнцем с мусульманскими купцами и голландцами, поэтому опора Фалькона на французов воспринималась как очень выгодное партнерство. Исламские страны, практически окружавшие Сиам, содействовали экспансии своей религии на новые земли, и в противовес этой напасти грек предложил договориться с католической Францией. Фалькон дал Людовику XIV надежду, что тот сможет привести под руку Папы Римского целую страну, которая добровольно примет христианство. Версаль с радостью завязал контакты с новым союзником на Востоке. На деле, конечно, в католичество никто переходить не собирался, а вот военная сила Франции была очень кстати.

Благодаря этой миссии французы смогли заключить договор с Сиамом, однако в 1688 году, после смерти Пхра Нараи, новый правитель решил отойти от союза с Францией и вернуться к старому доброму договору с голландской ОИК, расторгнутому в 1674-м. Сиам был интересен голландцам как конкурент в производстве перца, как торговый партнер Таиланд тогда не представлял особенной ценности. Недаром Клод Форбэн, прибывший в Сиам с вышеописанной экспедицией, писал Людовику XIV: «Ваше Величество, Сиам не производит ничего, но и не потребляет ничего!»

А что же англичане и голландцы?

Начнем с последних. Прежде всего, голландцев выгнали с японского рынка. Сегунат ограничил вывоз драгоценных металлов за пределы Японии, что ударило по нидерландской ОИК самым прямым образом — получая за свои товары деньги, голландцы были вынуждены тратить их в самой Японии, а им требовались средства для закупок в Китае, ибо полунищая Япония никаких конкурентоспособных товаров дать не могла. Ну что поделаешь, катаны тогда еще не превратились в бренд, кимоно и суши с роллами в Европе пока не ценились. Кроме того, голландцы, потеряв Тайвань и рынок Китая, потеряли и рынок китайского шелка. Выход они увидели (вернее, подсмотрели) у англичан. Китайский шелк надо заменить… индийскими тканями!

Но от активной торговли тканями голландцев отвращало то, что тканями уже занимались и англичане, и датчане, и шведы — тут надо было входить в конкурентную борьбу на европейском рынке, что снижало и прибыль, и доходность. Голландцы же всегда предпочитали старую добрую монополию эксклюзивным продуктом.

Как назло, в Европе начался снижаться спрос на перец и специи, традиционную голландскую монополию. Плюс — военные расходы. Понятно, что период 1672–1715 годов для голландской ОИК был довольно трудным.

В связи с этим было принято стратегическое решение — получше закрепиться на Малабарском побережье, где голландцы захватили Кочин. Более того, сбывать избытки перца можно было не только в Европу, но и в Индию. Но этим планам воспротивился заморин (правитель) Каликута, с которым у голландцев с 1701 по 1710 год шла затяжная война. Чтобы хоть как-то защитить Кочин от осад, голландцы устроили восточнее форт Четвай, однако индусы взяли его в 1714-м и разрушили. При этом местному царьку помогали… англичане, с которыми у голландцев, по идее, был военный и политический союз. Однако голландцы, как и Ланнистеры, всегда платили свои долги, и в 1719 году их наемное войско разгромило громадную армию правителя Каликута — вместе с английскими отрядами. Заморину ничего не оставалось, как согласиться на все условия голландцев и подписать с ними мир. Тем не менее к 1721 году стало понятно, что установить монополию на продажу перца на Малабарском побережье не удастся, и от этих планов отказались.

Таким образом, голландцам пришлось перейти к менее прибыльному бизнесу, и по примеру своих коллег заняться чаем, кофе, хлопком, текстилем, сахаром. Торговля подобными товарами была выгодна при условии увеличения объема продаж. Эта перестройка началась в 1680-х, и вполне удалась. С 1680 по 1720 год размер флота ОИК увеличился ровно в два раза. Компания смогла привлечь в три раза больше (по сравнению с 1680 годом) средств для закупок в Азии. Общий тоннаж флота голландской ОИК вырос за этот период на 125 процентов. Выручка от продаж в Европе на 1720 год по сравнению с 1680-м выросла на 78 процентов.

Период 1630–1670 гг. считается золотым веком голландской ОИК. Чистый доход за это время составил 2,1 миллиона гульденов, и еще 1 миллион достался пайщикам. Следующий период, с 1680-го по 1730-й, назвали «веком экспансии». Доход составил 2 миллиона гульденов, еще 1,5 миллиона пошло на выплаты пайщикам.

Теперь об англичанах. Английскую ОИК преобразовали в акционерное общество, в 1708 году был утвержден новый устав, и уставной капитал увеличили до 3,2 миллиона фунтов — больше, чем у голландцев. После вторжения Аурангзеба в 1686 году британцы решили его поддержать, и в результате смогли проникнуть в Бенгалию, получив личный фирман Могола. Местные правители такого щедрого дара Аурангзеба не поняли, и у Шайста Хана произошел ряд военных столкновений с англичанами. 28 октября 1686 года у реки Хугли войска Хана атаковали отряд в 400 солдат Джоба Чарнока и разгромили его. В ответ адмирал Николсон с отрядом из 5 кораблей обстрелял с моря бенгальский город Читтагон и сжег почти 500 домов. Ущерб составил примерно 30 тысяч рупий. Чарнок отошел к кораблям и закрепился в деревушке Сутанути.

Шайста Хан не собирался уходить, решив изгнать британцев из Бенгалии раз и навсегда, и начал стягивать к деревне войска. Корабли Николсона много времени провели в море, получили повреждения и настоятельно требовали ремонта. Чарнок решил пойти на переговоры, однако Шайста не прекращал подготовку к атаке. Было понятно, что отряд Чарнока удержаться в Сутанути не сможет, и февральской ночью 1687 года англичане на лодках спустились по реке на остров около деревни Хиджли, где разбили лагерь и стали готовиться к обороне. В марте от отряда в 400 солдат осталась всего лишь половина, многие сильно болели. Более того, адмирал Николсон получил приказ от Джосайи Чайлда вывезти Чарнока из Бенгалии, и было понятно, что там укрепиться не удалось. Но помощь пришла, откуда не ждали. Аурангзеб приказал Шайста Хану срочно помириться с англичанами и заключить с ним договор, обязательным условием которого была перевозка в Мекку и обратно мусульманских паломников. 16 августа 1687 года договор подписали. Англичанам позволили остаться в Бенгалии, однако их присутствие ограничили небольшим городком Улиберией, расположенным на берегу реки Хутли к югу от Сутануи. Особо оговаривалось, что военные корабли не имеют права здесь останавливаться.

Договор был нарушен в 1688 году. Англичане рассудили просто: пока они не построят форт, их бизнес в Бенгалии всегда будет под угрозой. И из Мадраса выступил отряд капитана Хита (160 солдат). Прибыв в Бенгалию, Хит ночью 29 ноября неожиданно атаковал город Басалор, где были освобождены несколько заключенных англичан. Сам город сожгли, а ткацкие мануфактуры индийцев разрушили. Затем отряд подошел к Читтагону, где находился Шайста Хан, однако город был сильно укреплен, и полторы сотни солдат ничего не могли с ним поделать.

Шайста времени зря не терял и послал сообщение Моголу, сообщая, что англичане нарушили договор. Аурангзеб, разъяренный нарушением слова, приказал всем верным вассалам атаковать англичан, где только можно, и полностью выгнать их из страны. Первой была разрушена фактория в Дакке, пал Вишакхапатнам. Но потом… произошла еще одна случайность из тех, на которые так богата история Индии. Шайста Хан был в конце 1689 года снят с должности правителя Бенгалии, его заменил Ибрагим-хан. С британцами опять помирились и выдали им фирман. Чарнок даже выторговал компенсацию за потерянные сооружения и товары — 80 тысяч рупий.

24 августа 1690 года Джоб Чарнок высадился с 30 солдатами в Сутанути, где был заложен новый форт, который позже вырос в один из крупнейших городов мира — Калькутту. Условия были поистине царскими — ОИК не платила никаких налогов кроме стандартного взноса губернатору — 3000 рупий в год.

Ну а вскоре отношения с Аурангзебом опять испортились. Из-за… английских пиратов. Вернее, одного пирата — Джона Эвери.

В 1694 году капер «Чарльз II» под испанским флагом взял курс на Вест-Индию, чтобы грабить французские колонии. На половине пути команда взбунтовалась — она уже восемь месяцев не получала жалования. Капитану предъявили ультиматум — либо встать на путь пиратства, либо перестать быть капитаном. Капитан от пиратства отказался, его с несколькими офицерами посадили в шлюпку и отпустили, куда глаза глядят. А новым командиром уже пиратского корабля стал бывший первый помощник, Джон Эвери.

Эвери взял курс на мыс Доброй Надежды, а потом в Индийский океан. И вот в Баб-эль-Мандебском проливе Эвери, объединившийся с другим пиратом, Томасом Тью, атаковал с шестью кораблями 25 индийских судов, направлявшихся в Мекку. Индийские корабли шли с богатыми дарами, было захвачено 9 миллионов рупий золотом (это эквивалент 600 тысяч фунтов), а также дочь Великого Могола Аурангзеба. Индийский император был в ярости. Вопрос захвата Эвери теперь стал вопросом национального престижа Индии и делом выживания британской ОИК на территории Индостана. Лондон оценил голову Эвери в 500 фунтов стерлингов. Великий Могол был готов добавить еще столько же. По 1000 фунтов готовы были выделить английская и голландская Ост-Индские компании (им было что терять). Тем интереснее, что Эвери поймать не удалось. В 1695 году один из английских отрядов был близок к этому как никогда — завидев непонятный фрегат у Кейптауна, командир англичан приказал кораблю спустить паруса и лечь в дрейф. Однако Эвери не подчинился, и смог оторваться от преследования.