Преподобный Серафим принимает в свои селения Мученика Григория Нового

Место последнего упокоения Мученика Григо­рия было определено Промыслом Божиим в Александровском парке Царского Села в строя­щейся Часовне в память Преподобного Серафима Саровского Чудотворца * Не преставая прекло -няться и благоговеть пред дивными путями, кото­рыми ведет Отец Небесный Своих святых, упо­мянем, что прославление Батюшки Серафима бы­ло ускорено благодаря решительному Государеву

¹ Григорий Распутин. Сборник исторических материа лов. М. 1997. Т. С. 236-240.

Указу, на коем Августейшей рукой начертано: «Немедленно прославить!» Таким образом, ис­полнилось реченное некогда Святым Старцем Се­рафимом: «Того Царя, который меня просла­вит, — я прославлю».

Сам Господь невидимо укреплял Царственных Страдальцев во время Их земного пути и помогал Им нести тяжелый крест испытаний, посылая утешителей. При жизни Святых Мучеников не оставлял человек Божий Григорий, а с Небесных Высот Их охраняли Небожители: Преподобный Серафим непрестанно оберегал Царственное Се­мейство и несшего при Них старческий крест по­слушания Мученика Григория, коего и упокоил по кончине земного странствия под сенью своей оби­тели — Царскосельской Серафимовой Часовни. Праведный Григорий получил воздаяние на Небе­сах и душа его уже более не испытывала страда­ний, его же дорогие Царственные Мученики еще не испили Чаши Страданий до конца.

В дни глубокой скорби о Царственных Стра­дальцах некий старец-архимандрит Саровской пустыни, когда он молился о Них со слезами, имел в мае 1917 года видение:

«Видит он, что находится в Царском Селе, где над Александровским Дворцом стоит светлый лучезарный столб, простирающийся до неба. За­тем Старец подходит к Дворцу, где видит чудное видение: за письменным столом сидит Государь, занимаясь письменной работой; у другого неболь­шого стола сидит Цесаревич Алексей Николаевич за чтением книги; тут же вблизи Императрица с Дочерьми сидит за рукодельем, а среди Них на­ходится светообразный Старец Преподобный Се­рафим, Саровский Чудотворец, говоря свои ду-

ховные наставления и утешения. Когда Старец Серафим увидал архимандрита, подошел к нему и сказал: «Сильно не скорби, отец, и не унывай, Бог Своих избранных и любимых чад не оставит. Он силен все сделать, чтобы вырвать Их от зло­деев, но желает Им счастья не земного, а небес­ного. Для Господа легче, чем нам слово сказать, послать легионы Ангелов уничтожить всех врагов Их, но Он только отнимет от врагов Их разум, дабы они погубили сами себя. Господь послал ме­ня пока до времени утешать, ободрять и охранять Царственных Страдальцев, ибо дух бодр, а плоть немощна, нуждается в нашей небесной помощи в трудные минуты скорбей. Видишь лучезарный сеет, исходящий от лиц Царственных Стра­дальцев, это знак того, что Они находятся под особым попечением Божиим, как праведни­ки. Как от начала мира всех праведников поноси­ли, обижали, оклеветывали беззаконные люди, последователи первого лжеца и обманщика диаво-ла, так и этих праведных Царственных Страдаль­цев поносят, унижают, оклеветывают, обижают злые люди, наученные тем же мировым злодеем, который наущал против всех праведников и про­тив Самого Творца и Бога нашего Христа Жиз-нодавца. Посмотри на лицо Царицы и увидишь исходящий свет от него ярче других, это знак то­го, что Она больше всех несет клевет и напрас­лин от последователей мирового клеветника». Это видение произвело весьма сильное впечатление на старца архимандрита, так что при рассказе его, он не мог удержаться от слез»¹.

¹ Игумен Серафим (Кузнсиов). Православный Царк Мученик. Сост. Сергей Фомин. М. 1997. С. 236.

Поругание мощей Мученика Григория Нового как пред­знаменование грядущих осквернений мощей угод­ников Божиих по всей Руси

«Кажется, надо бы оставить в покое Государя и Его Семью после всего того, что уже причини­ли Им. Но нет, злоба людей, потерявших чувство сострадания, безпощадна. Она изобретает все но­вые и новые способы уязвлять свои жертвы, пока их не добьет окончательно.

Изобретается новый способ разбережения ран Страдальцев. Натравливается толпа вынуть из могилы гроб с телом убитого 17 декабря 1916 го­да Григория Распутина. После всевозможных надругательств над покойником, гроб его, по на­стоянию полковника Кобылинского, погружается в товарный вагон и отвозится на несколько верст во избежание дальнейшего святотатственного над-ругания, ибо по духовному закону над покойни­ком никакие издевательства не допускаются. Но здесь, вопреки воле Кобылинского, было сделано иное, с известной злобной целью, дабы этим де­лом вбить лишний гвоздь в многострадальные сердца Царственных Узников. Совершается еще небывалое святотатственное дело по попуститель­ству или, быть может, по сознательному указа­нию высшего революционного начальства: гроб с покойным не предается земле, а на автомобиле везется к Петрограду, на пути встречает его на­травленная дикая толпа и новое надругательство, после которого гроб с покойником сжигается при помощи имеющегося в автомобиле бензина, а прах развеивается по ветру. Привезенный бензин

не толпой, а людьми, ехавшими на автомобиле, свидетельствует о том, что это сделано по распо­ряжению того, кто послал автомобиль, т.е. людь­ми, стоящими у власти. Но и на этом злоба лю­дей не остановилась. Об этом печатается во всех газетах с прибавлением непристойных иллюстра­ций и клеветнических выпадов по адресу Царской Семьи, и газеты эти, подчеркнутые красным ка­рандашом, были преподнесены Государю»¹.

При сожжении мощей Святого Мученика Гри­гория Нового, варварски извлеченных с места земного покоища — Часовни Преподобного Се­рафима, — где они пребывали в течение трех ме­сяцев, было Господом явлено их нетление с ш> точением сильного благоухания, что заставило свершителей злодеяния оправдываться и как-то объяснять чудесное явление сохранности и благо­ухания тела. В простом дубовом гробе, осененном на крышке Крестом, не имевшем внутри никакого футляра, — останки покоились сухими и не под­верженными никакому тлению. Поэтому стали ут­верждать, что «церковники», при погребении, на­бальзамировали тело сильными ароматами с це­лью создания святых мощей.

Распоряжение о прекращении дела об убийстве Григория Ефимовича Распутина, одновременно с распоряжением о прекращении дела о покушении на убийство Распутина Г.Е. Хионией Гусевой, вновь назначенный министр юстиции Керенский отдал 4 марта. Этого же дня гроб Григория был извлечен из Часовни и вывезен из Царского Села в Петроград, сокрытый, по свидетельству очевид-

¹ Игумен Серафим (Кузнецов). Православный Царь-Мученик. Сост. Сергей Фомин. М. 1997. С. 236-237.

цев» в футляре для фортепиано. Пять дней нахо­дились честные останки православного христиани­на, раба Божия Григория, приступавшего в тече­ние всей жизни ко Святым Тайнам и приобщав­шегося Тела и Крови Владычней, преданного по уставу Православной Церкви земле и долженст­вующего покоиться в ней до славного Второго Пришествия Спасителя, в руках неизвестных лю­дей и над ними совершали кощунственное надру­гательство. Это было первым поруганием мощей в России после свержения с Престола Царя и просто православных захоронений, которое за­тем было облечено безбожными правителями в «законную» форму «актов вскрытия и извлече­ния мощей».

Первый Новомученик Российский Григорий первым претерпел и поругание в честных мощах.

Воистину, пророческими явились его предска­зания.

Петроградского викария Епископа Исидора (Колоколова), отпевавшего раба Божия Григория, «революционный Синод» отправил на покой и на­сильно выслал из Петрограда. Владыка был го­ним и преследуем. (В 1937 году Владыка Исидор был зверски умучен под Ростовом: его посадили на кол и святой страдалец в течение нескольких дней претерпевал страшные муки.)

Государыня Императрица сочла благоразум­ным, до прибытия в Царское Село представите­лей новой временной власти, в ночь с 1 на 2 мар­та сжечь все документы и свидетельства меди­цинской экспертизы о вскрытии тела Григория Ефимовича Распутина, провести которое был приглашен по повелению Государя профессор ка­федры судебно-медицинской экспертизы Петро-

градской Медицинской Академии Д.Н. Косоро-тов, производивший расследование по делу Мена-хиля Менделя Тевьеля Бейлиса, обвинявшегося в ритуальном убийстве христианского отрока Анд­рея Ющинского (19114913).

Тем не менее, часть материалов об убийстве Г.Е. Распутина, хранившихся в министерстве юс­тиции, видимо, сохранилась и где-то существует: «В хранилище петербургского Музея политиче­ской истории, — рассказывает директор Музея Марта Потифорова в своем интервью корреспон­денту немецкого журнала «Штерн», — среди выцветших красных знамен, ржавого оружия, па­пок и прочего хлама лежит пропыленный альбом, его когда-то зеленые страницы почти что совсем пожелтели. Исследования жизни Распутина и Царской Семьи при коммунистах не поощрялись, Тайна альбома — 14 фотографий, запечатлевших труп Распутина, и 27 снимков, показывающих место его гибели»¹.

В Дневнике французского посла Мориса Па-леолога, тенью скользившего за происходящими вокруг Царской Семьи событиями, уточняется: «Вчера вечером [9/22 марта 1917] гроб Распути­на был тайно перенесен из Царскосельской Ча­совни [Преподобного Серафима] в Парголовский лес, в пятнадцати верстах от Петрограда. Там на прогалине несколько солдат под командой сапер­ного офицера соорудили большой костер из со­сновых ветвей. Отбив крышку гроба, они палками вытащили труп, [...] и не без труда втащили его на костер. Затем все полили керосином и зажгли.

¹ Францев О.Н. Григорий Распутин. Минск. 1998. С. 6.

Сожжение продолжалось более шести часов, вплоть до зари. Несмотря на ледяной ветер, на томительную длительность операции, несмотря на клубы дыма, исходившего от костра, несколько сот мужиков всю ночь толпами стояли вокруг ко­стра, боязливые, неподвижные, в оцепененной растерянности наблюдая святотатственное пламя, медленно пожиравшее Мученика-Старца, Друга Царя и Царицы, Божьего человека. Когда пламя сделало свое дело, солдаты собрали пепел...»¹.

Убийство русского крестьянина-христиани­на Григория было духовно воспринято уже то­гда всей верующей Православной Россией как насильственное, бесчинное, греховное по сути посягательство на отстранение от Царского Трона русского стомиллионного крестьянства, как диавольское восстание против духовного единения Царя и Русского Народа.

«Вернувшись из Ставки, 20 декабря 1916 года Государь сказал: «Мне стыдно перед Россией, что руки Моих родственников обагрены кровью мужика». А вот строки из письма 1917 года, ад­ресованного Ф.Ф. Юсупову: «... Крестьяне и теперь уже стремятся выяснить виновность кре­стьянина Григория Распутина, убитого в вашем доме вопреки всем обычаям гостеприимства. Многие вожди крестьянства высказываются в том смысле, что в лии,е Распутина символически вы­брошено все русское крестьянство под мост, посему находят желательным всестороннее осве­щение этого дела, по сию пору для многих зага­дочного. И буде явится возможность установить невиновность Распутина в чем-либо, то крестьяне

¹ Палсолог Морис. Распутин. М. 1923. С, 120.

имеют в виду требовать суда над убийцами и со­общниками»¹.

Государыня Императрица в беседе с гофмейст-риной Е.А. Нарышкиной предсказывала гряду­щие события; «Вы увидите, что эта смерть [Гри­гория Распутина] падет на головы убийц. В наро­де будут говорить, что крестьянина убили во Дворце». Это верно. Такая идея может быть ис­пользована революционерами»².

Небывалое для Святой Руси кощунственное надругательство над прахом усопшего человека Божия Григория привело в содрогание многих и явилось тревожным знамением грядущего всепо­жирающего разрушительного пламени, которое охватит все уголки родной земли... Плакали еще не окаменевшие сердца:

Как не погнулись — о, горе/ — Как не покинули мест Крест на Казанском Соборе. И на Исакии Крест.

Над потрясенной столицей Выстрелы, крики, набат; Город ощерился лъвии,ей, Обороняющей львят.

«Что ж, православные, жгите, Труп мой на темном мосту, Пепел по ветру пустите,.. Кто защитит сироту?

В диком краю и убогом Много таких мужиков, Слышен по вашим дорогам Радостный гул шагов.

«Не может без Народа Царь, не может без Царя Народ»²

Царь-Мученик Николай уже не мог «защи­тить сироту» — странника Божия Григория, который при жизни величал Царя — Папой, а Царицу — Мамой.

Осиротел весь Русский Народ...

Царь не мог оградить от надругательств чест­ные останки Мученика Григория, не мог остано­вить разрушение Царскосельской Часовни Пре -подобного Серафима, произошедшее 9 марта 1917 года... В этот день Государь Император вернулся В Царское Село Узником отрекшихся от Него подданных...

Подвиг Царя-Мученика Николая исключите­лен Своим подражанием Христу, — произнес в своем Слове о Царе-Мученике Владыка Нафана-ил (Львов). —- Он жил воистину как овча на за-коление ведомое, как обреченная жертва. «Он до конца пронес Крест Своего Царственного служе­ния, до тех пор, пока все кругом не восстало про­тив Него в подлом изменническом бунте и даль­нейшее Его Царское Крестоношение потеряло

* Игумен Серафим (Кузнецов). Православный Царь-Мученик. Сост. Сергей Фомин. М. 1997. С. 523.

^ Дневник Гофмейстрины Е.А. Нарышкиной, С Царской Семьей под арестом. Последние Новости. Па­риж. 1936, № 5533. С. 2, 3/16 января 1917.

* Гумилев Н.С. «Мужик». 1918. Сборник «Костер». Кн. Николай Гумилев. Стихотворения и поэмы. СПб. 1988. С. 259-260.

^ Акафист Святой Великомученице Благоверной Ца­рице Александре Новой. М. 1999. С. 18. Икос 8.

смысл, ибо, если можно губить и против воли губимого, то нельзя спасать против воли спа­саемого...»*. Государь, как Христос, остался один, оставленный русским народом, всеми слоями общества...

Накануне возвращения Государя в Царское, Царица была необычайно «спокойна, очень крот­ка. У Нее необыкновенное, непостижимое величие души, — вспоминает бывшая при Ее Величестве гофмейстрина Е.А. Нарышкина. — Мне кажет­ся, Она вполне отдает Себе отчет в непоправимо­сти совершившегося. Ждет Государя. Просила отслужить напутственный молебен. — Ей отказа­ли. Плакала, когда сообщили, что в Церквах больше не поминают Благочестивейшего Царя. Сейчас и это прошло. Она мне сказала: «Бог сильнее людей. Христа евреи мучали, первосвя­щенники Его проклинали, чернь над Ним глуми­лась. — Ему плевали в Лицо и били по Лани­там, потом Его распяли. Но Христос воскрес, возсиял, смертию победил смерть и нам показал путь жизни. Меня не страшат испытания, Я не боюсь мук, ни клеветы, ни глумления. Господь все видит. Он — Мой Помощник и Покровитель»².

Царская Семья переносила все испытания со стойкостию и кротостию святых. Сколько горько­го, страшного, невообразимого было в Их жиз­ни! — Они все принимали с ангельским терпением.

* Архиепископ Нафанаил. Беседы о Священном Пи­сании и вере. Издание Комитета Русской Православной Молодежи Заграницей. 1992. Т. 3. С. 75.

^ Дневник Гофмейстрины Е.А. Нарышкиной. С Царской Семьей под арестом. Последние Новости. Па­риж. 1936. № 5547. 7/20 марта 1917,

Они отреклись от мира!

Святой Антоний Великий определяет духовно меру этого подвига: «Пусть никто из отрекшихся от мира не думает о себе, что он оставил нечто великое, потому что, по сравнению с Небесными Благами, вся земля ничтожна и мала. Если же весь мир в совокупности не стоит Небесных Оби­телей, то пусть каждый подумает и поймет, что, отрекшись от нескольких виноградников, или нив, или домов, или от ничтожного количества золота, он не может — ни говорить, что оставил великое, ни скорбеть, что награду получил незначитель­ную. Подобно тому, кто отказывается от малой медной монеты для приобретения ста золотых мо­нет, — отрекшийся от мира, если бы он весь был в его власти, все же в Небесном Царстве получил бы во сто крат большую награду»¹.

Ослепительнее всего, превыше всего, достой -нее всего в Царственных Мучениках было отре­чение Их от Своей воли и полная покорность Воле Божией. Афонский старец, игумен Антоний Ново-Афонский говорил: «Своя воля и благая не богоугодна».

Из этого следует, что Государь пред Очами Божиими высок, так как отрекся от Своей воли, а не от Престола.

Согласно Божиим Заповедям и Святоотече-скому учению, Царь-Мученик ушел от зла: «Ко­гда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой. Ибо истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как. при идет Сын Человеческий» (Мф. 10, 23). В момент отрече-

' Се. Димитрий Ростовский. Жития Святых. Январь Т. 2. С. 54.

ния Царь-Мученик произнес: «Такова воля Бо- жия и следствие Моего решения».

Государь почитал Святителя Григория Бого­слова, также гонимого миром и не принимавшего его святительских попечений о нем. В житии Святителя Григория обретаем дивные строки: «Знайте же, что я не ищу ни богатства, ни высо­кого положения и почестей; я не желаю носить звание Константинопольского Патриарха и без огорчения оставляю епископство; вы же совещай­тесь между собою и делайте, что вам угодно. Мне издавна приятна пустыня, и лишающие нас Престола, не могут лишить нас Бога... Если же я — виновник разногласия и разъединения между вами, то я нисколько не достойнее Проро­ка Ионы, Выбросьте меня за борт корабля, — и тогда прекратится для вас волнение. Хотя я и не виновен в этой буре, но я предпочитаю постра­дать, если вы этого хотите. Только примиритесь между собою н будьте единомысленны. Свергните меня с Престола, изгоните из города: только ис­тину и мир, говорю с Пророком Захариею (Кн. пр. Зах. 8, 19) — возлюбите! Желаю вам здрав­ствовать, священные пастыри! Не забывайте и моих трудов».

«Угодник Божий, видя в сане своем причину раздоров между пастырями духовными, мгновенно приемлет намерение решительное: представ посре­ди Собора, он говорит им: «Пастыри святого ста­да Христова! Стыдно вам других учить миру и любви, а между собою воздвизать брань; ибо увещания к согласию и единодушию не только не действительны, но и обратятся в посмеяние, когда происходят из сердца, обуреваемого раздорами. Молю вас Пресвятою Единосущной Троицею:

имейте между собою мир и любовь, и устройте дела Церкви согласно. Если я один причиною ва­шего разногласия и ссор, я не лучше Пророка Ионы, ввергните меня в море и утолится между вами буря междуусобия; корабль духовный войдет в пристанище мира. Хотя я не виновен, но я го­тов претерпеть все, что вам угодно; только при­миритесь и будьте единодушными»... Вот посту­пок примечательный! Всякое звание требует еди­нодушия сочленов. Если увидишь, что присутст­вие твое неприятно сословию — удались и тем возврати ему мир. Оставь твой сан, твое достоин-

ство»

Итак, Святой Отец Церкви, величаемый Гри­горий Богослов, подобно Апостолу Иоанну Бого­слову и Святому Симеону Богослову, — зри: — «Богословом» Святая Церковь именует лишь тро­их! — отказывается от патриаршества, чтобы да­ровать мир Церкви...

Святой Петр Архиепископ Александрийский предает сам себя на смерть чтобы упредить бунт... Святой Царь-Мученик Николай оставля­ет ради просимого миром «мира» — Престол, не Царского Помазания отрекаясь, а повинуясь во­ле Божией: «Я имею непоколебимую веру в то, — говорил Царственный Страдалец, — что судьба России, Моя собственная судьба и судьба Моей Семьи в руках Господа, Который Меня поставил на то место, где Я нахожусь. Что бы ни случилось, Я склоняюсь пред Его волей; в убеж­дении, что никогда не имел иной мысли, как слу­жить той стране, которую Он Мне вручил»...

¹ Училище Благочестия. СПб. 1891. С. 14-15. О Гри­гории Богослове.

Не Царь отрекся, а Его отреклись...

Сбылись пророческие слова Мученика Григо­рия, что после его убиения от Царя откажутся все, и Он останется один. «Буду я, — говорил Григорий, — будет и Царь, и Россия; а как меня не будет, не станет тогда ни Царя, ни России»¹.

«И начаша вкупе отрицатися вси»: имей ны отреченны

«Он же рече ему: человек, некий, со­твори вечерю велию и зва многи: и посла раба своего в год вечери рсщи званным: грядите, яко уже уготова суть вся. И начаша вкупе отрицатися вси. Первый рече ему: село купих и имам нужду изы-ти и видети с: молютися, имей мя от­речена. И другий рече: супруг волов купих пять и гряду искусити их: молю тя, имей мя отречена. И другий рече: жену поях и сего ради не могу прийти. И при-шед раб той поведа господину своему сия. Тогда разгневався дому владыка, рече рабу своему: изыди скоро на распутия и стогны града, и нищия и бедныя и сле­пых и хромыя введи семо. И рече раб: господи, бысть якоже повелел есц, и сшс место есть. И рече господин к рабу: изыди на пути и халуги, и убеди внити, да наполнится дом мой: Глаголю бо вам. яко ни един мужей тех званных вкусит

моея вечери: мнози бо суть звани, мало же избранных» (Ак. 14, 16-24).

«Имей ны отреченны», — так ответели Царю Николаю — «Дому Владыки», Хозяину всея Ру­си, — Его подданные всех сословий, целовавшие Крест и Евангелие во время присяги на верность служения. Так отреклись все, измышляя оправ -дывавшие их причины... Как по-Евангелию: каж­дый имел заботу только о себе... И Царь-Госпо­дин, Помазанник Божий, «Удерживающий», был отъят Господом, и — в наказание — «Дом Вла­дыки», Дом Царя Русского, наполнился «нищи­ми, увечными, хромыми и слепыми»... Чтобы мы поняли и осознали, что произошло и чего мы ли­шились.

Покаяние и прозрение, милостию Божией и за молитвы Царственных Мучеников и Всех Свя­тых, отверзло духовные очи народа.

Ныне, когда настало время, и у Подножия Царского Креста преклонила колена Православ­ная Россия, «малое стадо» Христово, молитвой стали слова Царя-Мученика:

«Господи, может быть, нужна

искупительная жертва, чтобы спасти

Россию, — Я буду этой жертвой.

Да свершится воля Господня!».

Белый Царь Руси являл в Себе духовные ос­новы Русского Царства: «да приидет Царствие Твое, Господи!» Государь поступил так во благо России: «во имя блага, спокойствия и спасения России»¹.

¹ Григорий Распутин. Сборник Исторических Доку ментов. М. 1997. С. 532.

¹ Отречение Николая II. М, 1998. С. 272.

С христианским смирением, благородством и верностию Заветам Божиим встречает Святой Царь-Мученик «братьев зла» — приехавших к Нему темной ночию «с мечами и кольями» за от­речением (Гучкова, Шульгина), — в купе ваго­на поезда во Пскове...

Когда депутаты подходили к дверям, закончив свое черное дело, на Гучкова с ужасом смотрел, «стоявший у дверей молодой офицер лейб-гвардии Московского полка [только что прибывший к Го­сударю с письмом от Царицы]. — Он схватился за шашку, готовый обнажить ее, но Государь, за­метив движение руки, быстро сказал: «Соловьев, успокойся, выйди в соседнее помещение. Я не хо­чу ничьей крови»¹...

Христоподражательная искупительная жерт­венность Царя-Мученика!

«Вот, приблизился час, и Сын Человече­ский предается в руки грешников... вот, при­близился предающий Меня. И, когда еще го­ворил Он, вот Иуда, один из двенадцати, пришел, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старей­шин народных. Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его. И, тотчас, подойдя к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал Его. Иисус же сказал ему: друг, для чего ты при­шел? Тогда подошли и возложили руки на Иисуса и взяли Его. И вот, один из бывших с Иисусом, простерши руку, извлек меч свои и, ударив раба первосвященникова, отсек ему ухо. Тогда говорит ему Иисус: возврати меч

тпвой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут; или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов? Как же сбудутся Писания, что так должно быть?» (Мф. 26, 45-54).

«Государь сказал; «Я решился. Я отказываюсь от Престола», — и перекрестился. Перекрести­лись и генералы.

Обратись к Рузскому, Государь сказал: «Бла­годарю вас за доблестную и верную службу» — и поцеловал его»¹.

«Царь Величайшей в мире Державы [•••]» низвергнутый с высоты величия в глубину униже­ния, лишенный не только свободы, но и всех прав человека, угнетаемый страданиями Семьи, ясно сознающий, как с каждым днем все теснее и тес­нее смыкается вокруг Него кольцо свирепой зло­бы и зверских страстей — с каким христианским смирением, с какой верностию заветам чести, с какой непоколебимою верою в Россию и любовию к Своему заблудшему народу ждет Он страшной минуты конца, прощая Своим гонителям, молясь за них... И, если Ему не довелось, по примеру Благочестивых Московских Царей, принять перед кончиною схиму, то мученический венец Он при­ял. В эти последние месяцы, недели и дни, и Го­сударь, и вся Его Семья уже при жизни Своей воистину стали святыми, и, когда проснется со­весть народная, не будет в сознании ее более вы­сокого образа, чем образ Великомученика Царя

¹ Яоздкышев С.Д. Распни его. Париж. 1952. С. 336.

Отречение Николая II. М. 1998. С. 196.

Николая, искупившего страданиями Своими грехи всей России»¹.

Марта 1917 года Царь в узах

В день, когда предали обряду сожжения чест­ные останки Мученика Григория, был назначен и увоз Императора из Царского Села и, при необ­ходимости, если будет оказано сопротивление, «ликвидация».

Приезд Государя в Царское Село описывает камердинер Волков А.А.: «Около 10 часов утра собрались во дворе и нестройно встали в вести­бюле какие-то офицеры. Дежурный по караулу офицер вышел наружу. Через некоторое время от железнодорожного павильона отъехал автомобиль Государя. Ворота были закрыты, и дежурный офицер крикнул: «Открыть ворота бывшему Ца­рю». Ворота открылись, автомобиль подъехал ко Дворцу. Из автомобиля вышли Государь и князь Долгоруков (генерал-адъютант Свиты). Когда Государь проходил мимо собравшихся в вестибю­ле офицеров, никто Его не приветствовал. Пер­вый сделал это Государь. Только тогда все отда­ли Ему привет. Государь прошел к Императрице. Свидание не было печальным. Как у Государя, так и у Императрицы на лице была радостная улыбка. Они поцеловались и тотчас же пошли на­верх к Детям»².

В день приезда во Дворец Николай II записал в Дневнике: «Скоро и благополучно прибыл в

Царское Село — в 11 ¹/2. Но, Боже, какая раз­ница, на улице и кругом Дворца внутри парка ча­совые, а внутри подъезда какие-то прапорщики! Пошел наверх и там увидел душку Алике и доро­гих Детей»¹.

В этот памятный день А.А. Вырубова вспоми­нала: «Наше беэпокойство о Государе окончилось утром 9-го марта. Я лежала еще больная, доктор Боткин (расстрелян большевиками в Екатерин­бурге вместе с Царской Семьей) только что посе­тил меня, как дверь быстро отворилась, и в ком­нату влетела госпожа Ден, вся раскрасневшаяся от волнения. «Он вернулся!» — воскликнула она, и запыхавшись, начала мне описывать приезд Го­сударя, без обычной охраны, но в сопровождении вооруженных солдат. Государыня находилась в это время у Алексея Николаевича. Когда мотор подъехал ко Дворцу, Она, по словам госпожи Ден, радостная выбежала навстречу Царю; как пятнадцатилетняя девочка, Она быстро спусти­лась с лестницы и бежала по длинным коридорам. В эту первую минуту радостного свидания, каза­лось, было позабыто все пережитое и неизвестное будущее. Но потом, как я впоследствии узнала, когда Их Величества остались одни, Государь, всеми оставленный и со всех сторон окруженный изменой, не мог не дать воли Своему горю и Своему волнению, — и, как ребенок, рыдал пе­ред Своей женой.

Только в 4 часа дня пришла Государыня, и я тотчас поняла по Ее бледному лицу и сдержанно­му выражению все, что Она в эти часы вынесла. Гордо и спокойно Она рассказала мне обо всем,

¹ Русская Летопись, VII Париж. 1925. С, VII.

² Волков АЛ. Около Царской Семьи. М. 1993. С. 70.

Дневники Императора Николая II, М. 1991. С. 626.

что было. Я была глубоко потрясена ее расска­зом, так как за все 12 лет моего пребывания при Дворце я только три раза видела слезы в глазах Государя. «Он теперь успокоился, — сказала Она, — и гуляет в саду; посмотри в окно!» Она подвела меня к окну. Я никогда не забуду того, что увидела, когда мы обе, прижавшись друг к другу, в горе и смущении выглянули в окно. Мы были готовы сгореть от стыда за нашу бедную Родину. В саду, около самого Дворца, стоял Царь всея Руси и с Ним преданный друг Его, Князь Долгоруков. Их окружало 6 солдат, вернее 6 вооруженных хулиганов, которые все время толкали Государя то кулаками, то прикладами, как будто Он был какой-то преступник, прикри­кивая: «Туда нельзя ходить, господин полковник, вернитесь, когда Вам говорят!» Государь совер­шенно спокойно на них посмотрел и вернулся во Дворец»¹.

Прибыл в этот день посланник от бунтовщи­ков, — Масловский (Мстиславский). Ужасен был и вид этого посланника: «небритый, в тулу­пе, с приставшей к нему соломой, в папахе, из-под которой выбиваются, слежавшиеся всклочен­ные волосы... И эта рукоять браунинга, вынутого из кобуры, так назойливо торчащая из бокового кармана». (С которой верный Государю даже до смерти мученик Кн. Долгоруков не сводил во все время разговора с посланцем встревоженных глаз.)

На заседании временного правительства, офи­циально, 9 марта решалась судьба Царской Се-

¹ Танеева (Вырубова) А.Л. Страницы из моей жизни-Берлин. 1923. С. 100.

мьи... (Судя по многочисленным источникам, во­прос был решен раньше.) Было вынесено реше­ние: отсечь самую возможность реставрации Мо­нархии. И вот уже не полковнику Генерального Штаба, как он себя величественно титулует все же, несмотря на ненависть к Царю и Самодержа­вию, в воспоминаниях, а комиссару исполкома Масловскому поручается «особо государственный акт», «особо важное поручение»: — то, что сам посланник не может не назвать откровенно — «арест», а «смотря по ситуации» — убийство Царя... Но воля Божия еще не свершилась во всей полноте над главами Царственных Страсто­терпцев... «Семеновцы»-бунтовщики едут к Ца­рю, вооруженные приказанием временного прави­тельства: «Любой ценой, — я повторяю, подчер­кивая, — любой. и,енои обезопасить революцию от возможной реставрации. Смотря по обстоя­тельствам — или вывезете арестованных в Пе­тербург, или ликвидируйте вопрос здесь же в Царском. Но так или иначе, чтобы это было на­крепко». В Царском Селе на требование предъя­вить команде семеновцев Царя, караульный ска­зал Мстиславскому: «Ваше поручение... страшно средактировано; страшно, иного слова не подбе­ру; в нем есть мандат на цареубийство». «В нем есть худшее, если хотите». — Таков был ответ Мстиславского.

А новые представители на Руси открыто про­возглашают свои мистические цели в отношении Царской власти и Царя: «Я понял, что акт уни­жения — да, унижения — необходим; что даже не в аресте, а именно в нем существо моего сего­дняшнего посланничества, — так размышлял эсер Масловский (Мстиславский) С.Д., прибывший

9 марта 1917 года в Царское Село, где уже под арестом находился Государь, с чрезвычайным мандатом на цареубийство от имени совета рабо­чих и солдатских депутатов. — Ни арест, ни да­же эшафот — не могут убить, никогда не убива­ли — Самодержавия: сколько раз, в истории, проходили Монархи под лезвием таких испыта­ний, — и каждый раз, как феникс из пепла по­гребальным казавшимся костра, вновь воскресала, обновленная в силе, в блеске, Монархия, (Как эта фраза созвучна с произнесенной В.К. Нико­лаем Михайловичем после убийства Старца Гри­гория: «Сколько раз уже нам сообщали о смерти Распутина и каждый раз он воскресал более мо­гущественный, чем когда-либо»,)

Нет, надо иное. Тем и чудесен был давний наш террор, что он обменял на физиологию — былую мистику «помазанничества»... И те­перь — пусть действительно Он пройдет передо мной, — простым эмиссаром революционных ра­бочих и солдат, — Он, Император «всея Вели-кия и Малыя и Белыя России Самодержец»... как арестант при проверке в его былых тюрь­мах... Это Ему не забудут никогда; ни живо­му, ни мертвому»^.

ПРОРОЧЕСТВО МУЧЕНИКА ГРИГОРИЯ:

«УБЬЮТ МЕНЯ, УБЬЮТ...

А МЕСЯЦА ЧЕРЕЗ ТРИ РУХНЕТ

ЦАРСКИЙ ТРОН»¹

«Итак, свершилось.... Заклевали серые птицы Белого Орла. Клевали и выговаривали ему: «Ты высоко летал, Ты высоко сидел, Ты не хотел по­делиться местом с нами». Клевали и уговаривали: «примирись с Твоим падением; это делается для счастья России, которую Ты беззаветно любишь, больше всех Твоих подданных. Принеси Себя в жертву; это надо, чтобы спасти Отечество от унижения и позора, от разгрома ее вековым вра­гом. Пойми, что русское общество не желает боль­ше Самодержавия, не желает клетки даже золотой, висящей в зеленом роскошном саду. Прислушайся к народным кликам. Мы опоздали на сотни лет. Ло­зунг революционной Франции: «Ьа КЬеЛё ои 1а топ;» мы кричим только теперь, хотя он воодушев­лял нас на протяжении столетия». [...].

«Интернационал распорядился, чтобы европей­ская революция началась в России, и начнется, ибо нет у нас для нее надежного отпора ни в

¹ Масловский. (Мстиславский) С.Д. Пять дней. На чало и конец февральской революции. Берлин^Петербург Москва. 1922. С. 98, 103.

* Григорий Распутин, Сборник исторических материа­лов. М. 1997. С, 532.

управлении, ни в обществе. Бунт начнется с ате­изма и грабежа всех богатств, начнут низлагать религию, разрушать храмы и превращать в казар­мы, в стойла, зальют кровью и потом сами испу­гаются.,.» (Достоевский).

Он пал потому, что военные и гражданские власти растерялись, струсили и сдались на волю победителя. Ни одной серьезной попытки пода­вить бунт не было сделано. Кругом была «изме­на, трусость и обман,,.». Он пал потому, что «временное правительство грозило в случае отказа Николая II отречься от престола, — приостано­вить снабжение Армии.,. Возражали Царю во имя победы; теперь готовы отказаться от победы, чтобы добиться отречения», — записал в своих воспоминаниях изменивший Брусилов».¹

«...Предал цвет русского общества, о котором французский журналист Густав Эрвэ высказал следующее строгое, но справедливое суждение: «Мы всем сердцем жалеем русскую аристократию и буржуазию, которые перенесли с 1917 года из­вестные всем страшные испытания; но приходится признать, что, подобно и нашей аристократии ста­рого режима, они проявили в критический час легкомыслие, безрассудность и отсутствие по­литической устойчивости, поистине изуми­тельные. Просто невероятно, что, зная историю бывших революций, часть русской элиты, своим разлагающим и мелко фрондирующим настроени­ем, своим сочувствием самым разрушительным идеям, своими интригами во время войны — мог­ла подготовить ужасную катастрофу».

¹ Яозднышев С.Д. Распни Его. Париж. 1952. С. 336-

337.

Да, невероятно... и в том вся трагедия Рос­сии. В России не было почвы для революции, русский народ не бунтовал, а работал и сражался на фронте, но государство разлагалось благодаря разложению правящего класса. Императору Ни­колаю II пришлось нести бремя правления в годы, когда верхние слои населения из творческих обра­тились в разрушительные элементы. Перед рево­люцией Россия представляла трагическую карти­ну: Царь и Народ, — здоровые начала государ­ства, разъединенные прогнившей общественной прослойкой — правящим классом.

Позволено, однако, задаться вопросом о том, являлась ли деятельность русских либералов и ре­волюционеров свободной от постороннего влия­ния? Не было ли у русского государства врага, неизмеримо более опасного, чем разношерстный отечественный революционный сброд?

Еще очень недавно говорить о масонстве счи­талось как-то неприлично, признаком крайней политической отсталости; обвинения в «масон­стве» у людей культурных вызывали такую же улыбку, какую вызывало бы обвинение в кол­довстве. [...]

В дальнейшем изложен