Частные задачи общего процесса понимания

а) Конструирование подходящей гипотезы об эксплицитном содержании (в релевантно-теоретической терминологии, экспликатуры) путём декодирования, снятия многозначности, установления референции и других прагматических обогатительных процессов.

б) Конструирование подходящей гипотезы об интендируемых контекстуальных допущениях (в релевантно-теоретической терминологии, имплицированных / импликатированныхпосылках).

в) Конструирование подходящей гипотезы об интендируемых контекстуальных импликациях (в релевантно-теретической терминологии, имплицированных / импликатированныхзаключениях).

Импликатурами Уилсон и Спербер как раз и считают единства «имплицитные посылки + имплицитные заключения».

Частные задачи выполняются одна за другой в указанной последовательности. Сперва декодируется логическая форма предложения, затем конструируется экспликатура и выбирается подходящий контекст, после этого производится набор импликатированных заключений.

Понимание есть диалоговый / интерактивный процесс. Гипотезы об экспликатурах, импликатированных посылках и импликатированных заключениях развёртываются параллельно на фоне ожиданий (или предвосхищающих гипотез), которые могут пересматриваться или модифицироваться по мере развёртывания высказываний.

В частности, слушатель может внести в процесс понимания не только общую презумпцию релевантности, но более специфичные ожидания релевантности высказывания лично для него в виде достигнутых им когнитивных эффектов, а они, в свою очередь, могут путём обратной инференции способствовать идентификации экспликатур и импликатированных посылок. Таким образом, решение каждой из частных задач включает в себя скрытый инференционный процесс в рамках общего процесса конструирования гипотезы о значении говорящего.

Иллюстрируется этот общий процесс по очень упрощённой схеме на материале следующих высказываний:

 

(10-8) а) Питер. Отдал ли Джон деньги, которые он занимал у тебя?

б) Мэри. Нет. Он забыл сходить в банк.

Питер использует релевантно-теоретическую процедуру понимания для конструирования гипотез об экспликатурах и имликатурах высказывания Мэри (Он забыл сходить в банк).

Питер предполагает, что высказывание Мэри для него оптимально релевантно. Он хотел знать, почему Джон не вернул долг, и ответ Мэри обеспечивает релевантность.

В описываемой ситуации логическая форма высказывания открывает лёгкий доступ к контекстуальному допущению (забывчивость по поводу посещения банка мешает вернуть долг). Это допущение служит имплицитной посылкой для ожидавшегося объяснения поведения Джона (высказывание интерпретируется в эксплицитном плане).

В конечном итоге, учитывая свою имплицитную посылку (забывчивость по поводу посещения банка мешает вернуть долг) и эксплицитную посылку (Джон забыл сходить в банк), Питер приходит к имплицитному заключению (Джон не смог отдать деньги Мэри, которые брал в долг, потому что забыл сходить в банк). Общая итоговая интерпретация удовлетворяет ожидание релевантности Питером.

В последующем детальном анализе Уилсон и Спербер касаются того феномена, который известен как обобщённые разговорные импликатуры (в теории Грайса), а также небрежного употребления языка, случаев скрытого нарушения грайсовской максимы правдивости (постулата Качества), включая скрытую ложь, явлений типа шуток и выдумок, открытых нарушений этого постулата (метафора и гипербола).

Но создатели Теории Релевантности не склонны вообще видеть в фигуральном или квази-фигуральном употреблении языка нарушения максимы правдивости. По их словам, пока мы способны отражать эти явления как не строго и буквально верные, они как отклонения от правдивости появляются незаметно в нормальном потоке речи. В теории Грайса они остаются необъяснёнными.

Скорее небрежная речь, метафора и гипербола являются побочными продуктами более фундаментального ожидания релевантности. Понимается ли высказывание как буквальное, небрежное или метафорическое, в основном зависит от взаимного отношения элементов контекста, контекста и когнитивных эффектов при затрате усилий на удовлетворение всеобщего ожидания релевантности слушателем.

Различие двух подходов (Грайс, с одной стороны, и Уилсон и Спербер, с другой) иллюстрируется следующим примером:

 

(10-9) Питер: Что ты думаешь о последней повести Мартина?

Мэри: От неё меня тянет в сон.

 

Предполагается, что ответ Мэри Г.П. Грайс квалифицировал бы трояко: как буквальное утверждение, как гиперболу и как метафору.

В реальности же Питер сперва должен проверить возможность буквального прочтения, а потом перейти к фигуральной интерпретации, если только буквальная интерпретация явно нарушает максиму правдивости. Но буквальное прочтение может подтвердиться в самом начале.

Релевантно-теоретический подход требует, чтобы буквальное значение проверялось первым. Питер ждёт оценки повести. Поэтому контекстуальное предположение приводит его к мысли, что повесть крайне скучна и незанимательна. Его ожидание релевантности этим ответом вполне удовлетворено.

Импликатура может быть сильной и слабой. Первая удовлетворяет ожидание релевантности сама по себе, вторая предполагает для её обнаружения конструирование релевантной в определённом отношении интерпретации.

В случае небрежной речи и метафоры мы имеем дело со слабой импликатурой. По-английски можно сказать о квадратном лице (a square face) и — метафорически — о квадратном уме (a square mind). A square mind наблюдается у человека, нелегко меняющего свои убеждения, принципиального человека.

У Грайса словесная ирония трактуется так же, как метафора и гипербола. Уилсон и Спербер не склонны объединять явления метафоры, гиперболы и иронии в один разряд. Ирония, по Грайсу, есть открытое нарушение максимы правдивости (буквальное высказывание об одной вещи и фигуральное значение противоположного характера).

В действительности, ироническая недосказанность, ироническое цитирование и иронический намёк не являются сообщениями о чём-то противоположном сказанному. Ирония появляется спонтанно, её не преподают и ей не учатся.

Для Теории Релевнтности словесная ирония не имеет своего механизма или процедуры. У языка его главная функция — интерпретативноеиспользование. Специфическая форма этой функции — звукоподражательноеиспользование (язык как эхо). Первое мы наблюдаем, например, в косвенной речи (передача чужой речи или мыслей). Второе имеет место не при выражении своих взглядов или воспроизведении чьих-то высказываний или мыслей, а при выражении отношения говорящего ко взглядам другого.

Пример (Питер и Мэри разговаривают о вечеринке, с которой они возвращаются; в каждом случае добавлены интерпретации Питера по поводу высказываний Мэри):

 

(10-10) Питер: Это было потрясающе.

Мэри: а) [счастливо] Потрясающе.

— Она верит, что я был прав, говоря, что вечеринка была потрясающей.

б) [озадаченно] Потрясающе?

— Она удивлена, что я мог оказаться прав, говоря, что вечеринка была потрясающей.

в) [презрительно] Потрясающе!

— Она верит, что я был не прав, говоря, что вечеринка была потрясающей.

 

Ирония выражена высказыванием в виде эха (такого же мнения придерживается С. Левинсон).

В ней сочетаются молчаливая атрибуция автора неприемлемой мысли или высказывания и молчаливая установка несогласия. Ироническое высказывание — это метарепрезентация (репрезентация иного высказывания, другой репрезентации). Здесь два уровня, в то время как для метафоры достаточен один уровень репрезентации. В этом отношении ирония ближе к иллокутивным актам и актам выражения пропозициональной установки.