Анархия и пределы сотрудничества» Дж. Грико

Реализм доминирует в ТМО со времен Второй мировой войны. Для реалистов, анархия в МО способствует конкуренции и конфликтам между государствами и препятствует их готовности к сотрудничеству, даже если они разделяют общие интересы. Основным вызовом реализму был либеральный институционализм. По сравнению с реализмом, он предложил более обнадеживающий прогноз международного сотрудничества и более оптимистическую оценку потенциала организаций в достижении межгосударственного сотрудничества. Однако в результате событий 1970-х гг. либерализм проигрывает реализму и возрождается в 1980-х гг. в качестве неолиберального институционализма.

Он отличается тем, что принимает ряд основных положений реализма, утверждение о том, что анархия препятствует достижению международного сотрудничества. Тем не менее, основным либеральным положением является то, что реализм придает чрезмерное значение конфликту и недооценивает потенциал международных институтов в содействии сотрудничеству.

Основным утверждением Грико является то, что, на самом деле, новый либеральный институционализм искажает реалистическое толкование международной анархии, и поэтому неправильно истолковывает его.

Реализм укладывается в пять утверждений:

1) Государства являются основными действующими лицами в МО.

2) Международная система наказывает государства, если они не в состоянии защитить свои жизненно важные интересы или если они преследуют цели, которых не в состоянии достичь; следовательно, государства "чувствительны к расходам" и ведут себя как рациональные агенты.

3) Международная анархия является основой в формировании мотивов и действий государств.

4) Государства в условиях анархии озабочены вопросами власти и безопасности, которые располагают к конфликту и конкуренции, и часто ограничивают возможности сотрудничества даже ради общих интересов.

5) Степень влияния международных институтов на перспективы сотрудничества незначительна.

Если либералы стремятся опровергнуть концепцию реализма, то неолибералы частично принимают их и признают либерализм недействительным. Однако в 1970-е гг. сотрудничество между государствами сохраняется, что позволяет неолибералам возобновить критику реализма.

Неолибералы предполагают, что государства имеют только одну цель во взаимодействии: достижение максимально возможного индивидуального усиления. Государства заботятся только о своих собственных доходах. Они не заботятся о достижении или не достижении выгод их партнерами или о том, являются ли эти достижения большими или маленькими, или о том, больше или меньше их выгоды, чем у партнеров. Основным препятствием для их сотрудничества в МО представляется проблема мошенничества. Реализм отвергает фокус неолиберализма на обмане.

Различия реализма и неолиберализма заключается в понимании результатов сотрудничества, в расхождениях интерпретации основного смысла международной анархии. Неолиберальный институционализм считает, что анархия заключается в том, что государства желают сотрудничать, но, понимая, что обман возможен и выгоден, ограничатся в исполнении обещаний. Учитывая это, неолибералы определяют проблему обмана, а затем переходят к исследованию того, как институты могут улучшить эту конкретную проблему.

Согласно реалистам, государства не считают, что анархия означает, что ни один институт не может надежно обеспечить исполнение обещаний. Вместо этого, реалисты подчеркивают, что государства признают, что в условиях анархии, нет общего органа, который предотвратит использование насилия или угрозы насилия, чтобы уничтожить и поработить мир.

Т. о., Грико утверждает, что реализм оказывается куда более комплексным и оптимальным подходом к изучению МО, нежели либерализм, т. к. он учитывает основные факторы, влияющие на МО, их взаимосвязь друг с другом и последствия их воздействия, в отличие от неолиберализма, который в силу своей недоработанности дает более оптимистичную трактовку международных событий.

Теория внешней политики

Анализируя внешнюю политику государства, можно опираться на различные методологические подходы. Интересен подход американского исследователя Г. Аллисона, который выделяет три основных модели формирования внешней политики. Первая модель — классическая, в которой внешняя политика представляется результатом сознательной, целенаправленной, рациональной деятельности актора (государства в целом, правительства и/или их руководителя); вторая модель — представление о внешней политике как следствии комплекса организацион­ных актов и процессов; третья модель — внешняя политика как результат политического торга ведомств и их лидеров, происходящего внутри пра­вительства, а также в его отношениях с лоббистами. Классический взгляд на внешнюю политику, представленный прежде всего в концепции «политического реализма» и в геополитике и соответствующий первой модели Г. Аллисона, видит в ней «поведение» государства. Государство рассматривается как единое целое и отождествляется с одним человеком. Такое понимание политики верно по отношению к Древнему миру и Средневековью, когда международные отношения были фактически отношениями правящих монархов. Такое понимание внешней политики оправдано и в случаях с диктаторскими авторитарными и тоталитарными режимами, при которых внешнеполитический курс определяется одним человеком — вождем или дикта­тором, при минимальном участии ближайшего окружения.

Другая альтернативная концепция является концепция Дж.Розау (сцепления). Эта концепция, на наш взгляд, соответствует второй модели формирования внешней политики. Данная модель основана на понимании государства как института, состоящего из совокупности различных организационных структур и не являющегося чем-то однородным, монолитным. Проблемы международной политики государства имеют сложный, комплексный характер, и это требует их передачи в ведение отдельных организационных структур. Сама внешняя политика складывается из отдельных действий государства на международной арене, и каждое такое действие представляет собой результат процессов, протекающих в русле определенных процедур. Ресурсы, используемые во внешней политике государством (политико-дипломатические, экономические, военные, правовые, информационные и т.д.), находятся в ведении его отдельных структурно-организационных подразделений. Когда высшая власть выбирает какие-либо альтернативные средства достижения внешнеполитических целей, она опирается на организационные возможности соответствующих структур государственного аппарата. Эти же структуры предоставляют информацию для принятия внешнеполитических решений. Причем эта информация поступает в таком виде, который отражает специфику данной организации, ее видение международных проблем. У каждой организации имеется ограниченный набор процедур решения задач. Способы функционирования организаций стабильны и меняются лишь незначительно в случае возникновения непредвиденных ситуаций. Хотя сфера компетентности каждой из организационных структур по формированию и осуществлению внешней политики заранее определена, все же их деятельность может пересекаться. Это требует координации со стороны центральной власти. Но, как считал Г. Аллисон, центральная власть не может непосредственно руководить их повседневной деятельностью, а может лишь ее корректировать. Он также полагал, что долговременное планирование деятельности организаций невозможно, если же таковое осуществляется, то оно неизбежно носит формальный характер. Г. Аллисон обращал внимание и на то, что отдельные структуры внутри государственного аппарата при формулировании общих целей внешней политики могут преследовать свои собственные узковедомственные интересы. Они стремятся избежать таких негативных для себя явлений, как сокращение бюджетного финансирования, а также могут вторгаться в сферу деятельности других структур. В этой связи Г. Аллисон выдвигает бюрократическую концепцию, соответствующую третьей модели внешней политики. Бюрократическая теория внешней политики основывается на идеях теории организации, дополняя их признанием того, что наблюдае­мая внешняя политика государства всегда есть итог сложных отноше­ний между участвующими в выработке, принятии и осуществлении внешнеполитического курса ведомствами. Каждое такое ведомство подвергается лоббированию извне и действует в обстановке межведомственных конфликтов, столкновения интересов, амбиций руководите­лей. Эти сложные взаимодействия либо встроены в систему разделения властей (в демократиях), либо в систему придворных интриг (при ав­торитарном или тоталитарном политическом устройстве). Практика и технология политико-бюрократических игр вокруг конкретных поли­тических курсов подробным образом описаны в трудах Г. Киссиндже­ра, И. Дестлера, Р. Аксельрода, Д. Дейвиса, Г. Аллисона, М. Хэлперина и др. При принятии решения договаривающиеся стороны руководству­ются не столько прагматическими соображениями в русле решения проблемы, сколько соображениями открытого или неявного политиче­ского или статусного торга в отношениях друг с другом. В итоге обычно принимается не абстрактно «лучшее» решение, а такое, по которому может быть достигнут компромисс в политическом торге внутри при­нимающей решение группы. Признание факта такого торга и его ис­ключительно высокого значения для внешнеполитических решений вызвало к жизни исследования роли элит и групп давления в форми­ровании и осуществлении внешней политики. В работах Г. Алмонда, Г. Колко, Б. Коэна, С. Р. Миллса, П. Мотта, Ф. Хантера и других иссле­дователей подробно описаны роль и значение элит и групп давления, а также объективные факторы, определяющие пределы их возможного влияния на политику вообще и внешнюю политику в частности. В реальной действительности в процессе формирования и осуществления внешней политики любого государства, включая и Россию, можно увидеть элементы всех трех моделей, описанных Г. Аллисоном, поэтому практически любая теоретическая концепция должна прини­маться во внимание, так как они отражают разные аспекты и стороны такого сложного и многогранного явления, как внешнеполитический процесс.

Теория Ленина: ленинская концепция "мирного сожительства" носила двойственный характер: ее истинный смысл заключался прагматической адаптации теории мировой революции к реальным международным условиям. И хотя вождь пролетариата в конце 1919 г. иногда уверял, что "социальная революция зреет в Западной Европе не по дням, а по часам, что то же происходит в Америке и в Англии", спад революционных волнений в капиталистических странах побуждал его питать больше надежд в осуществлении мировой революции на "эксплуатируемые массы" Востока. Таким образом, В. Ленин определил на семь десятилетий цели советской внешней политики. Разумеется, за этот продолжительный период ее теория и практика вобрали в себя иные элементы, отражавшие наступление новой эпохи, прежде всего появление оружия массового уничтожения.