Зачем надо использовать теорию эволюции.

Появление в обществе демократических институтов - это одно из направлений изменений в структуре общества, иными словами, это - факт эволюции. Но в состоянии ли мы предложить теоретическое объяснение этого факта? Какие концептуальные инструменты необходимы для того, чтобы обосновать соответствующее теоретическое объяснение? Существует ли в настоящее время методологический подход к решению подобных проблем?

Один из центральных тезисов настоящей книги состоит в том, чтобы показать, что и концептуальные инструменты и методология их использования для построения теории существуют и широко используются в другой области социальных наук. Я имею в виду теорию институциональной эволюции, приобретающую все большее значение в теоретической экономике¹.

Конечно, сам по себе институциональный подход хорошо известен и в политической науке². Тем не менее в политической теории практически не было попыток последовательно применять эволюционную теорию к процессу институциональных преобразований. И это вполне понятно. Эволюционная теория предполагает существование определяющих принципов отбора. В экономике, после работы Алхияна³, такой принцип стал почти очевидным - это институциональная эффективность. Но что могло бы пониматься под институциональной эффективностью в политике?

Это непростой вопрос. Прежде чем ответить на него, нам следует совершить экскурс в экономическую теорию институциональной эволюции, развитие которой связано прежде всего с именами Д. Норта и О. Вильямссона⁴.

В самом начале своей книги “Институт, институциональные изменения и эффективность экономики” Д. Норт дает такое определение понятию социального института: “Институт - это правила игры в обществе, или, более формально, это ограничения, сконструированные людьми, чтобы придавать форму человеческому взаимодействию”⁵. Д. Норт обращает также внимание на фундаментальное различие между институтами и организациями: институты - правила, организации - субъекты социальной жизни.

Правила меняются со временем. Но меняются не только правила в формальном смысле этого слова. Задолго до работ Д. Норта, Герберт Саймон⁶, исследуя административное поведение и структуру фирм, обратил внимание на то, что помимо формальных правил в обществе существует огромный запас неформальных знаний, позволяющий интерпретировать формальные правила. Эти знания очень часто не эксплицируются и могут составлять то, что М. Польяни⁷ в свое время предложил назвать “молчаливым знанием”. Структура этого знания, в отличие от формальных правил, очень часто остается неясной тем субъектам, которые это знание используют. Если говорить об социальных институтах, то структура этого “молчаливого знания” может быть скрыта из-за его распределенности по субъектам социума - никто может не обладать им в полной мере. Фактически такая совокупность правил вместе со схемами их интерпретации, в т.ч. социальной онтологией и системой ценностей составляет социальную культуру в обществе⁸. Правила могут меняться со временем, а сами социальные институты, т.е. система правил в совокупности с когнитивными схемами их интерпретации - эволюционировать примерно в том же смысле (по крайней мере метафорически), что и биологические виды, если между институтами возникают отношения конкуренции⁹. Подчеркнем здесь, что пока что мы находимся в области метафоры, и надо сделать достаточно много, чтобы от метафоры перейти к теории¹⁰.

Первый вопрос, который здесь возникает, состоит в следующем: кто все-таки конкурирует и эволюционирует, институты (т.е. система правил) или организации - т.е. субъекты социального действия)? В том способе применения теории эволюции к экономическим феноменам, который предложил Алхиян, эволюционируют субъекты - фирмы, использующие более эффективные процедуры, выживают. Но эволюционировать могут не только субъекты, но и институты. В свое время Карл Менгер¹¹ рассматривал проблему эволюции тех социальных институтов, которые не являются специально спроектированными конструкциями (это справедливо, скажем, для естественного языка или денег), как центральную проблему социальной теории. Такой взгляд на социальные институты вообще характерен для австрийской школы экономики и особенно ясно сформулирован Ф. Хайеком, который рассматривал систему правил поведения “расширенного порядка” (т.е. рыночной экономики) в конкуренции с другими типами правил социального поведения.

Строго говоря, эволюционная теория для субъектов социума (организаций) должна весьма сильно отличаться от эволюционной теории для социальных институтов. Это - очень важное соображение, которое обычно недооценивается. Если говорить о биологической метафоре, то различие здесь примерно такое же, как различие между эволюцией видов и эволюцией ценозов, т.е. структуры взаимоотношений между видами в некотором географическом ареале. Между этими двумя типами эволюции существует взаимосвязь, но логическое различие необходимо. Вместе с тем это различие создает фундаментальную двойственность, которую мы и попытаемся описать ниже. В применении к сюжету настоящей книги эта двойственность становится ясной, когда мы сравниваем эволюцию демократических институтов и эволюцию политических организаций.

Демократия - это отнюдь не сообщество демократических организаций. В сообществе демократических организаций могут практиковаться самые жестокие формы борьбы и создаваться условия, весьма далекие от каких бы то ни было демократических идеалов (достаточно вспомнить Великую Французскую революцию). Демократия - это система демократических практик, пронизывающая все общество и интегрирующая его в то, что можно назвать “демократическим разумом общества”, а это - система социальных институтов. Если мы хотим понять истоки и сущность демократии, то мы должны все время иметь в виду двойственность институтов и организаций. Вообще говоря, в каждом случае, когда организация рассматривается изнутри, с точки зрения действующих в ней правил - это социальный институт, когда же она рассматривается снаружи, во взаимодействии с другими организациями, только тогда она выступает как социальный субъект, т.е. здесь мы имеем “Янус-космологию” в духе А. Кёстлера¹². Социум оказывался разделением на иерархически организованные части, каждая из которых изнутри - социальный институт или множество социальных институтов, снаружи - социальная организация.

Различие в эволюционной теории в случае социальных институтов и социальных организаций состоит в следующем: в первом случае отбор - это смерть правила или системы правил, во втором - это смерть социального субъекта. Ясно, что это далеко не одно и то же. С этой точки зрения институциональная эволюционная теория существенно отличается от эволюционной теории Алхияна. Трансакционные издержки - это параметры отношений между субъектами, потери при трансакциях. Таким образом трансакционные издержки являются результатом действия неких общих правил - т.е. социальным институтом. Как показал О. Вильямсон¹³, изменение трансакционных издержек изменяет систему отношений между субъектами рынка: т.е. институциональную структуру рынка (увеличение трансакционных издержек способствует возникновению крупных фирм).

Из-за двойственной, янусоподобной природы институтов и организаций существует взаимосвязь между организационной и институциональной эволюцией. Изменения в институциональной среде могут вызвать гибель организаций, что тем не менее может и не вести к гибели существующих внутри организаций институциональных практик, носителями которых являются люди, обычно переживающие гибель организаций. Это означает, что строя теорию эволюции, мы всегда должны иметь в виду иерархию онтологических уровней следующего вида (Схема 2).

Схема 2.

Ошибка! Неизвестный аргумент ключа.Ошибка! Неизвестный аргумент ключа.Ошибка! Неизвестный аргумент ключа.Ошибка! Неизвестный аргумент ключа.

Ошибка! Неизвестный аргумент ключа.Ошибка! Неизвестный аргумент ключа.Ошибка! Неизвестный аргумент ключа.Ошибка! Неизвестный аргумент ключа.Ошибка! Неизвестный аргумент ключа.Ошибка! Неизвестный аргумент ключа.Ошибка! Неизвестный аргумент ключа.Ошибка! Неизвестный аргумент ключа.

Именно эта структура, в которой институциональная практика соответствует генотипу, а организации - организмам и должна быть, на наш взгляд, основой теоретической конструкции для теории институциональной эволюции. Для любой теории эволюции принципиальным является вопрос о смене поколений и исследовании свойств. В предложенной схеме этот вопрос решается просто - организации имеют конечный срок жизни и гибнут, но их институциональные практики исследуются (возможно) в результате того, что гибель организации совсем не обязательно означает гибель составляющих ее людей. Они-то и переносят институциональные практики от одной организации к другой. Даже в случае гибели людей институциональные практики могут сохраняться в виде текстов (например, текстов законов или текстов коммерческих ноу-хау) и могут восстанавливаться через некоторое время.

В теории эволюции обязательно должна присутствовать онтологическая многоуровневость. Противоположность генотипа и фенотипа здесь фундаментальна. Фактически в теории институциональной эволюции мы имеем следующие онтологические уровни - организации, институциональные практики и биологические индивидуумы, составляющие организации и являющихся носителями институциональных практик. Четвертый уровень, существенный для анализа некоторых задач институциональной эволюции - совокупность текстов, фиксирующих институциональные практики. Именно в текстах обычно фиксируется формальная сторона институциональных практик (законы, инструкции и т.д.). Человеческие же знания содержат помимо формальных правил, “молчаливое знание”, характеризующее неформальную интерпретацию правил. Но необходимо иметь в виду, что и тексты содержат значительную часть “неформального” знания.

Посмотрим теперь, как в рамках этой модели работает теория. Параллельно с функционирующими системами правил и неформальными системами интерпретаций постоянно обсуждаются новые правила и новые схемы интерпретаций. Таким образом знания, определяющие структуру социальных институтов можно разделить на два класса - актуальные знания (как формальные, так и неформальные) и потенциальные, еще не вошедшие в употребление, или, может быть, входящие в употребление в маргинальных ситуациях. Если какой-то тип практик начинает широко распространяться, он может выйти из маргинальной позиции, даже оставаясь формально запрещенным. Как правило, новые практики усваиваются молодыми членами общества, и решающую роль в утверждении таких практик начинает играть естественная смена поколений.

Роль этого механизма в изменении социальных институтов особенно ясно проявлялась на таких примерах, как падение коммунистических режимов в Восточной Европе, которое очевидным образом было связано со сменой поколений - новые поколения усвоили еще в школах и университетах совершенно иную систему ценностей, чем те, которые навязывались официальной пропагандой. Здесь очень важно отметить, что не все компоненты институциональных практик (и в более широком смысле политической культуры) меняются одинаково быстро. Анализ многочисленных примеров социальных трансформаций показывает, что некоторые компоненты “неявного знания” чрезвычайно консервативны - в особенности это касается социальной онтологии и операционального опыта, пересмотр формальных правил может мало что изменить в реальной практике, а иногда приводит к совершенно неожиданным феноменам - возникновению мафиеподобных социальных иерархий, особенно в тех видах деятельности, где наблюдаются значительные рассогласования новых формальных и старых неформальных правил¹⁴.

Вызревание новых правил сначала в качестве “неформальных” является фактически обязательным условием плавного изменения социальных институтов. В том случае, когда в обществе одновременно действуют несколько систем “неформальных” правил, формирование новых официальных институтов зависит от “способности и торгу” у социальных групп, придерживающихся различных неформальных правил, и здесь начинают действовать законы “возрастающих прибылей”¹⁵. Если по какой-либо причине определенный тип институциональных практик приносит значительные выгоды широкой группе лиц, этот тип может стать доминирующим и в том случае, если он не обеспечивает глобальной оптимизации. Так, например, решение административных проблем с помощью взяток не является оптимальным распределением прав собственности - такая практика приводит к значительным трансакционным издержкам и может удерживать экономическую систему в обществе весьма далеко от равновесия, но, будучи принятой большинством членов общества, эта система может оказаться весьма устойчивой к любым попыткам ввести другие правила трансакций, с более низкими издержками из-за значительного политического влияния коррумпированной бюрократии.

Таким образом, институциональная эволюция оказывается зависящей от прошлого пути, т.е. от истории институтов общества - чрезвычайно важный вывод, объясняющий, почему иногда так тяжело ввести “оптимальные” формы политической организации¹⁶.

В теоретическом плане институциональная эволюция скорее напоминает процесс биологического морфогенеза или эволюции экологических систем, чем процесса видового отбора - прежде всего из-за существенной зависимости от истории развития и распространения институциональных практик на основе закона “возрастающих прибылей”. Получающаяся картина весьма напоминает “эпигенетические ландшафты” Уоддингтона¹⁷ - конечный результат сильно зависит от начальных условий и определяется бассейнами притяжения траекторий (такие бассейны притяжения называют креодами). В экономической теории в этом случае мы наблюдаем зависимость положения экономического равновесия и пути к нему от характера экономических и политических институтов обществ - в противоречии с неоклассическими результатами. Цена трансакций, определяющаяся структурой социальных институтов, прежде всего структурой прав собственности, начинает определять существенные экономические параметры - например, структуру экономических организаций. Посмотрим теперь, как эволюционные соображения идеи теории трансакционных издержек могут повлиять на исследования политических институтов общества.