Ч «Санджакъ» с турецкого на русский значит знамя.

²) Акты южной и западной России, XII, 278,272, 280, 312, 319—321,324, 329-337, 355.

рожье к кошевому Ивану Сирку, чтобы он приехал в Чиги- рин быть свидетелем присяги Дорошенка на подданство его царскому величеству; по тому зову кошевой атаман, взяв с собой около 1.500 запорожских Козаков, донского станичного атамана Флора Минаева и 200 человек донцев, пришел и стал в пяти верстах не доходя Чигирина; тогда Дорошенко, с людьми духовного и мирского чина и с малыми детьми, вышел Сирку на встречу; не доходя полверсты до города, был пропет молебен за многолетнее государское многолетие, после чего Дорошенко, со всей старшиной и поспольством, в присутствии Сирка, Минаева и всего войска, принес присягу пред святым евангелием на верное и вечное подданство его царскому величеству, и все клейноты войсковые поручил Сирку и войску; после той присяги чинили стрельбу из пушек и из мелких ружей почти весь день; приехав в самый город, Сирко и Ми- паев обедали у Дорошенка; после того прожили они в Чигирине 13 дней; оставив в Чигирине вышеупомянутых запорожцев с Евсевием Шашолом во главе, числом 30 человек, да донских Козаков 3 человека и взяв с собой клейноты—булаву, знамя, 6 пушек полковых, да две бочки пороху, ушли в Запорожье; а об остальных клейнотах сказали ему, чтобы он берег их до весны и до царского указа; да он же Сирко велел ему, Дорошенку, писать себя нопрежнему гетманом, до царского указа ^х).

Само собою разумеется, что поступок Сирка и Дорошенка не мог понравиться царю, и потому царь на донесение Дорошенка и Сирка отвечал грамотою кошевому так: «Ты это сделал не по нашему указу, не давши знать князю Ромодановскому и гетману Самойловичу: и впредь бы тебе и всему войску запорожскому низовому с Дорошенком не ссылаться и в дела его не вступаться, и тем с гетманом Иваном Самойловичем не ссориться. Да нам известно, что ты взял у Дорошенка клейноты войсковые гетманские, данные нами прежде гетманам, булаву, бунчук, знамя, и отвез их к себе на Запорожье, и теперь эти клейноты у тебя: и ты-б сейчас же отослал их к князю Ромодановскому и гетману, потому что прежде на Запорожье никогда гетманских клейнотов не бывало». Вмезсте с этим ответом ^*)

*) Акты южной п западной России, XII, 372, 305.

Дорошенку и Спрку послана была царская грамота для ведома и гетману Ивану Самойловичу. По той грамоте гетман писал (от 18 декабря) кошевому письмо, в котором упрекал его за то, что он листы свои к полковникам Самойловича об отпадении Дорошенка от турского султана и крымского хана писал, и что он с таким, как Дорошенко, обманчивым человеком, стольких людей туркам и татарам отдавшим из своих рук, в дружбу вступил; а в заключение советовал Сирку не приставать к развращенному Дорошенкову расколу, не посылать листов к гетманским полковникам и не утверждать Дорошенка на гетманство *).

Тем не менее Сирко и после всего этого не переставал просить царя (через посланца своего Максима Щербака, 1675 года, ноября 12-го дня) оказать премногую свою милосердую милость гетману Дорошенку, причем извещал даря, что турские санджаки, дарованные Дорошенку султаном, Сирко посылает царю. На лист кошевого царь Алексей Михайлович отвечал грамотой (1675 года 21 января) Дорошенку, в которой приказывал гетману ехать к Ромодановскому и Самойловичу и в присутствии их учинить присягу, а о безопасности Дорошенка со стороны боярина и гетмана царь приказал послать 27 декабря ^{* 2}) особые грамоты как Самойловичу. так и самому Дорошенку ³); в грамоте было сказано, что если Дорошенко окажется по истине верным царю, то о прежних делах его будет забыто все; а пожелает он со всеми родственниками приехать в Москву, то получит там премногую милость и жалованье и будет отпущен, по желанию, в один из малороссийских городов.

Между тем о переходе Дорошенка к русскому царю тот же час узнали турки; узнали они и о том, что виною всему тому кошевой Сирко, и потому решили ему отомстить: «Уведав про то, что Дорошенско турскому султану изменил, он велел крымскому хану быть готову и идти, как снег сойдет и вода вскроется, на Дорошенка и на Серка. Да турский же султан хочет послать нынешнею весною на Сечю на Серка, сухим и водяным путем, ратных людей, чтоб в Сече город поста-

*) Акты южной и западной России, XII, 393—398.

²) Акты южной и западной России, XII, 398, 401, 464.

’) Акты южной и западной России, XII, 444—446, 462.

шить для того, дабы запорожские козаки впредь на море не выходили и пм, туркам, разорение не чинили» ¹).

Угроза эта приведена была в исполнение турецким султаном в декабре месяце 1675 года; об этом событии расска-

зывает с особенною Самоил Величко.

подробностью малороссийский летописецъ

 

*) Акты южной п эападной России, XII, 417.

ГЛАВА ПЯТАЯ.

План турецкого султана Магомета IV о разрушении Сини.—Присылка им в Крым 15.000 человек янычар.—Поход крымского хана с 40.000 татар и 15.000 янычар в Сичу.—Случайный спаситель Сичи Шевчик.— Избиение тринадцати с половиной тысяч янычар в Сичи. — Погоня за ханом и очищение Сичи от неприятельских трупов. — Письмо хана в •Сичь с просьбой о выкупе пленных,—-Поход Сирка в Крым, разделение на две половины войска и страшный погром Крыма.—Возвращение •Сирка назад, отдых в степи и избиение 4.000 человек христиан.—Прибытие Сирка в Сичу и отправка листа крымскому хану и смехотворного письма

Турецкому султану.

Не насытившись поглощением премногого козацко-русского народа, разорением семнадцати городов во главе с Лодыжи- ным и Уманью, не удовольствовавшись обращением их в пепел и сравнением с землей, турецкий султан Магомет IV задумал истребить все запорожское войско и разорить самый Кош его; на это дело он прислал осенью 1675 года на кораблях из Константинополя 15.000 отборных стамбульских янычар и велел крымскому хану с этими янычарами и со всей крымской ордой, при наступлении зимы, постараться выбить всех запорожцев до конца, а самую Сичь их разорить до основания. Хан, желая слышать о том приказание· из уст самого султана и его визиря, бегал на легке тою же осенью в Стамбул и, не долго оставаясь там,.повернул в Крым; все время после этого он советовался со своими крымскими солтанами, агами и мурзами и выискивал способов, какими можно было бы исполнить свой злой умысел над войском низовым запорожским и его Кошем. После совета поставлено было привести в исполнение злое приказание турецкой Порты непременно в предстоящую зиму, на святках Рождества Господня, когда войско запорожское привыкло гулять и подпивать. И вот, как скоро тог

дашняя зима, «чрез майстерство крепких морозов своихъ», замуровала днепровские глубины и речки нолевые твердыми льдами и приодела достаточными снегами, тогда крымский хан тот же час приказал сорока тысячам крымской орды быть готовыми для военного похода, а пятнадцати тысячам янычар велел датьло- шадей,не объявляя никому,куда именно он поведет их в поход. Когда кончился Филиппов пост, тогда сам хан, снявшись из Крыма со всем названным войском своим, пошел по направлению к запорожской Сичи, стараясь держаться в нескольких милях от берега Днепра, чтобы не быть замеченным запорожцами, зимовавшими по днепровским островам и веткам и чтобы все войско запорожское низовое каким-нибудь способом не узнало о том. На третью или четвертую ночь Рождества Христова, в самую полночь, хан, приблизившись к Сичи, захватил сичевую стражу, стоявшую в версте или в двух верстах от Сичи на известном месте, и от этой стражи узнал, что войско пьяное спит беспечно по куреням и что другой стражи нет ни около, ни в самой Сичи; хан очень обрадовался этому и сейчас же, выбравши самого лучшего из пойманных сторожевых и пообещав ему свободу и большую награду, приказал ему провести пехотных янычар во внутрь запорожской Сичи чрез ту форточку *), которая, но показанию самих сторожевых, не была заперта на ту пору. Итак, отправивши всех янычар в Сичу с названным запорожским сторожевым, хан приказал им, вошедши в нее, «учинить належитий военний над иьяносняицими запорожцами промыселъ». Сам же между тем, объехавши с ордой вокруг Сичь и густо обступивши ее, стоял неподалеку ного- тове, чтобы не выпустить и «духа имеющих утекать» запорожцев. Но на этот раз над турками и татарами сбылась старая пословица; «що человек себе обецуе, тое Бог ницуе»: надежда хана выгубить все запорожское войско и разорить самый кош не осуществилась. Хотя хан и знал, что войско запорожское привыкло в праздничные дни подливать и беспечно спать, но не припомнил того, что множество этого же самого войска имело обыкновение собираться в праздник Рождества Христова до Сичи со- всех низовых днепровских лугов ^{* 2}) и что большинство изъ

’) Фортка—в смысле калитки, прохода или «пролаза».

²) В виду предстоящих выборов войсковой старшины, происходивших, у запорожцев 1 января каждого нового года.

этого войска были трезвые, а ве пьяные люди. Но вот настал «полуночный часъ»; все войско, ые слыша ни о какой тревоге и не имея вести о намерении бусурман, «зашнунтовавишись» в куренях, беспечно опочивало; в это самое время янычары, тихо введенные чрез открытую фортку пойманным запорожским сторожевым, вошли в Сичу и наполнили собой все её улицы и переулки и так стеснились, как то бывает в церкви. Однако, имея в руках готовое оружие, они помрачены были всевидящим Богом в их разуме: войдя в Сичу, они и не подумали о том, что дальше делать и каким способом разорить то рыцарское гнездо ннзово-днепровскнх Козаков, наших мальтийских кавалеров, и как их всех выбить до конца; или, быть может, начальники янычар, за теснотой, не могли сойтись и посоветоваться между собой, как начать и кончить свой злодейский умысел. Так или иначе, но, наполнив собою всю Сичу, захватив все сичевые арматы, заступив все открытые места, янычары стояли несколько времени в недоумении и тихом молчании; когда лее повернуло с полночи и Бог Вседержитель благословил соблюсти в целости то православное и преславное низовое запорожское войско, тогда от. отогнал сон некоему Шевчику, козаку одного куреня; этот Шевчик, вставши для своего дела и отворивши кватерку ¹), начал сквозь оконную щель присматриваться, рано-ли еще или нет, и неожиданно увидел людей, ненриятелей- турок, всю улицу заполонивших собой; Шевчик пришел в ужас; однако, тот же час тихо засветил несколько свечей в своем курене, сообщил знаками пятерым или шестерым товарищам своим, еще не ложившимся спать, но сидевшим в ' углу куреня, закрывшимся там и игравшим в карты. Товарищи, услышав слова Шевчика и побросав карты, заразтГ бросились тихонько ко всем окнам куреня своего и, не отворяя их, стали присматриваться в оконные щели, чтобы убедиться, нравда- ли то, что сказал Шевчик. Когда же и сами увидели, что Сичь их наполнена неприятелями-турками, то немедленно и возможно тихо побудили всех товарищей своего куреня, которых было до полутораста человек, н Сообщили им о грозившей беде. Товарищи быстро повставали, тихо поодевались, осторожно забрали въ

’) < Кватерна» с польского собственно эначит «четвертая часть» окна, в нашем смысле «форточка» окна.

руки оружие и потом после совета с куренным атаманом, решили устроить следующее: поставить к каждому окну по несколько человек лучших стрельцов, чтобы они беспрестанно стреляли, а другие, чтобы только заряжали ружья и первым подавали. Устроивши все это без великого шума и помолившись Богу, козаки сразу поотворяли все окна и оконницы и начали густо и беспрестанно стрелять в самое скопище янычар, сильно поражая их; тогда другие курени, услышав выстрелы и увидевши неприятеля, тот же час открыли со всех сторон чрез окна густой и беспрестанный мушкетный огонь, и как бы молнией осветили темиую ночь в Сичи, тяжко поражая турок, кои от одного выстрела падали по двое и по трое человек. Янычары же, ве имея возможности, вследствие своей тесноты, направлять оружия прямо против куренных окон, стреляли на воздух и, «акн козлы между собою мятущися», падали на землю убитыми и утопали в собственной крови. Когда же толпы янычар стали редеть по улицам и переулкам, так что их едва третья часть осталась в живых, тогда запорожцы, видя, что, стреляя из куреней на неприятелей, опи стреляли друг против друга и наносили себе тем вред, крикнули единогласно до ручного бою; и так по той команде тотчас все разом, высыпавши из куреней, с мушкетами, луками, копьями, саблями и дрекольем, начали доканчивать ручным боем еще оставшихся в живых турок, нещадно поражая их. На самом рассвете дня они покончили с турками, и всю Сичь и все курепи со всех сторон, и всю божественную церковь и все арматы окрасили и осквернили бусурманскою кровию, а все сичевые улицы и переулки неприятельскими трупами завалили; трупы те лежали, облитые их же собственною кровию, склеенные и замороженные сильным морозом, бывшим в то время; как велико было их число, видно из того, что из пят- ч падцати тысяч янычар едва полторы тысячи ушло из Сичи и спасено татарами на лошадях. А между тем хан, стоявший около Сичи и ожидавший конца задуманной облавы, увидя несчастный конец неудавшагося замысла, взвыл, как волк, подобно древ- V нему Мамаю, побежденному русскими на Куликовом поле при реке Неирядве, видя, какое великое число отборных стамбульских япычар он потерял и выгубил, рассчитывая завоевать запорожскую Сичу. Пораженный, вследствие этого несчастья, великим страхом, он бросился от Сичи, днем и ночью спешил въ

Крым, боясь, чтобы раздраженные запорожцы, севши на коней, не догнали и не разгромили его самого.

Скоро после смутной и кровопролитной ночи пришлось людским очам увидеть пасмурный и невеселый депь. В тот день, после войскового совета, а более всего после приказа кошевого Сирка, около двух тысяч доброго панцырного запорожского товариства, севши на коней и объехав всю Сичу кругом, бросились по следам хана. Но потом, пройдя от Сичи миль <о полтрете» и убедившись, что хан от боязни действительно убежал в Крым, товариство повернуло назад к Сиче и пришло назад как раз к концу божественной службы. По окончании службы все войско отпело общий благодарственный молебеи пресвятой Деве Бого- I/ родице и своей всеблагоутробной заицитшице, а затем приступило к похоронам своих товарищей, сраженных в бою; всех их было убито в ночиой «заверусе» пятьдесят человек, а ранено до осьмидесяти; убитых товарищей тогда же, прежде похорон янычар, предали земле «честным и знаменитым погребениемъ» и приказали сичевым священникам служить по ним сорокоуст неотлагаемо и беспрестанно с приличпым за труды вознаграждением, а раненых распорядились отдать на излечение сичевым цырульникам с награждением из войскового скарба. После этого козаки разошлись по своим куреням и весь тот день гуляли в своих куренях, стреляли из ружей, палили из пушек, так густо окропленных бусурманскою кровию; трупы смерзших янычар пока оставались на улицах и переулках и представляли из себя настоящие валы и могилы.

На другой день, как только стало светать, тот же част., по приказу кошевого, ударили в котлы на раду. Собравшееся на раду войско держало совет о том, как поступить с трупами яиычар; одни советовали повыволакивать трупы из Сичи и сжечь их по бусурманскому обычаю; другие находили удобным предать их на съедение зверям и птицам, подальше оттащив от Сичи; третьи предлагали в землю позагребать, а четвертые в воду повкндать. Из этих советов три не были приняты: первый, если в землю погребать, то много времени придется употребить да и никто даром работать не станет, мерзлой земли копать; другой, если палить, много дров пришлось бы истребить; третий, если отдать на съедепие зверям, то звери, расстервившись, и живому войску могут принести шкоду; а на четвертом совете

все войско остановилось: повытащив из Сини все трупы убитых янычар, отдать их днепровским глубинам и быстрипам.

Тотчас после этой рады отправлено было несколько сот человек на Днепр для рубки «полонокъ»; другим приказано было разделить смерзшиеся вместе трупы и приготовить их для выволакивания из Сичи, а третьим велено быть готовыми с конями и арканами. Так около условленного часа козакн, работавшие на Днепре дали знать кошевому и куренным атаманам, что они уже приготовили пять или шесть обширных «полонокъ» на Днепре. Тогда немедленно приказано было цеплять арканами окровавленные собственной кровью и смерзшиеся от сильных морозов труппы янычар, привязывать их до кульбачных стремян по десять, по двадцать и больше того, «плитами и брилами» прочь из Сичи таскать и около «полонокъ» оставлять; а бывшей на Днепре пехоте велено те смерзшиеся трупы янычар в «по- лонки» втаскивать и под лед пускать. А так как того дня всех трупов выволокти из Сичи не могли, то и на другой день до обеденной поры войско должно было заниматься тем же.

Из добычи от убитых янычар, кроме оружия, осталось запорожцам очень мало; ибо на мертвых и смерзшихся трупах кафтапы, кунтуши, кожухи, шаровары, шапки, пояса, сапоги были точно вымочены в бусурманской крови и казались сплошными смерзшимися плитами, так что если бы кто захотел снять с них что-либо и тем осквернить руки свои, то разве отрубли- вал бы один труп от другого топором, а дорогое одеяние сдирал бы шматками; также, если кто хотел вынуть из-под трупов оставшееся оружие (первое оружие тот же час по окончании битвы вынуто было из под трупов еще не смерзшихся), то опять-таки должен был разрубывать трупы, а рога и шабел- тасы *) просто обрезывать около них.

Когда же, наконец, все трупы отданы были днепровским глубинам, тогда все войско, вместе собравшись, поочищало и по- выскабливало все улицы и переулки в Сичи и за Сичь все с снегом повыметало, также пообтесывало и пообмывало все страшно облитые кровью стены куренные и арматы сичевые; а переночевавши и отправивши рано заутреню, за ней божественную службу

*) Шабедтасы с татарского «шабультасъ» на русский значит пороховая сумка, носимая при помощи ремня через плечо.

и за божественной службой молебен отпевши н воду освятивши, все сичевые священники со всем церковным клиром пошли по улицам, переулкам и куреням, беспрестанно молитвы читая и святой водой все места окропляя. По окончании очистительной церемонии, все войско до самого вечера весело гуляло и подпивало, простые козаки, собравшись в куренях, а знатные у кошевого атамана Сирка, но гуляло тихо, без арматных и мушкетных громов ¹).

На другой день после всего этого запорожцы поднялись рано, вновь собрались па раду, поделили по жребию все оружие, найденное между трупами янычар и до времени сложенное в общую кучу, и затем решили написать гетману Дорошенку «прнкрое и досадителыюе» пиеьмо, приписывая злодейский умысел нападения татар и турок на Сичь его злобе и коварству. Отправка письма Дорошенку возложена была на кошевого Сирка. Сирко послал его Чигиринскими чумаками, случившимися на ту пору в Сичи. Дорошенко, прочитав то письмо, страшно разъярился на запорожских Козаков, но потом, одумавшись и успокоившись от гнева, послал им с своей стороны пространное письмо, уверяя клятвами и присягами, что он чист в отношениях к ним; напротив того, питает дружбу и особенную приязнь ко всему запорожскому войску. Запорожцы, получив от гетмана это письмо, смягчились и в свою очередь уверяли, что они кроме приязни ничего другого не питают к гетману.

После страшной и кровавой битвы, кроме тринадцати тысяч пятисот человек убитых в Спчи, осталось еще в плепу полтораста человек янычар и четыре аги: они скрылись в разных местах между строениями. Крымский хан, узнав об этом, тот же час написал Сирку и всему запорожскому войску письмо, в котором усердно просил отпустить невольников в Крым. Сирко и все войско согласились. Тогда хан прислал за ними подводы, а вместе, с подводами и подарки низовому товариству: двенадцать тысяч киндяков и шесть больших бут доброго крымского вина. Запорожцы, приняв подарок, отпустили полтораста невольников янычар, снабдив их в дорогу хлебом, мясом и рыбою, но четырех агов оставили у себя, потому что хотели получить за них выкуп по две тысячи ^*)

*) Величко, Летопись, Киев, 1851, 11, 358—364.

левов с каждого. Но как скоро деньги пришли, тогда и четыре аги, получив вспоможение на дорогу, были честно отпущены в Крым. Между тем, турецкий султан, услышав о гибели своих янычар в запорожской Сичи, страшно озлился на своего визиря, который посоветовал ему отправить на запорожцев янычар; он готов был предать его смертной казни, но потом, однако, даровал ему жизнь; зато забрал все его имущество в царскую казну, а самого отправил в вечную ссылку на остров РОДОС'!,.

После этого истребления янычар в Сичи. турки на все время не осмеливались предпринимать походов против запороясских Козаков с целью искоренения их войскового коша. Напротив того, нападение татар и турок на Сичь дало повод самим запорожцам вторгнуться в Крым.

Того лее 1675 года в последних числах июля месяца, созвав в Сичь запорожское товариство из ближних и дальних полевых веток и речек, кошевой атаман всего низового запорожского войска, Иван Сирко, предложил ему на главной раде идти на Крым и отомстить крымскому хану за прошлозимнее нападение, вред и беспокойства, причиненные им всему низовому войску; а именно за то, что хан, пришед ночью с турецкими янычарами и ворвавшись, подобно злодею, в запорожскую Сичь, хотел разрушить ее до основания, а все находившееся в ней низовое войско истребить и в плен забрать. На предложение Сирка все войско охотно согласилось, прося его вести на такое доброе дело. Тогда Сирко распустил из Сичи все войско по рекам и веткам, приказал ему изготовиться в поход на Крым на три недели, запастись харчей и прочими военными принадлежностями, и через две недели явиться в Сичу. Войско, охотно исполнив приказание, явилось в Сичь со всем необходимым; тогда Сирко, выбрав лучших из Козаков, числом около двадцати тысяч и иерешед Днепр на крымскую сторону, двинулся со всевозмояшою поспешностью в предстоящий путь. Но, не желая идти прямо к Перекопу, оп взял налево в степь, остерегаясь встречи с блукав- шими, ради промыслов, по степи татарами. рассчет его вполне удался: татары действительно не заметили его и не могли дать знать о том в Крым. Между тем Сирко, быстро прошед со всем своим войском длинные степи и переправившись в крым

ское царство чрез Сиваш, на месте ему хорошо известном, оставил Перекоп далеко в правой руке.

Потом, оставивши при себе самых лучших молодцов, три или четыре тысячи, и расположившись с ними внутри Крыма иад Сивашем, у названной переправы, Сирко все остальное войско, под начальством добрых вождей, знавших хорошо все крымские места и оседлости, отправил в самый Крым, приказавши тем вождям весь Крым «несчадно струснути» и на пятый день возвратиться к сивашской переправе. Тогда войско, сев на своих «светроногихъ» коней, внезапно ворвалось внутрь крымских селений и, разделившись с общего совета на несколько частей, засеяло и наполнило собой весь Крым, предавая огню и мечу как самый Крым, так и города его Козлов, Карасев, даже столицу ханскую Бахчисарай и другие города, причиняя везде страшные беды и разорения. Хан, узнав «о такой фурии несподеванных и недншкретных гостей», едва успел выхватиться из Бахчисарая со всеми своими солтанами, мурзами и крымскими начальниками и убежать в крымские горы; туда лее бежала к хану одна часть татар, успевшая спастись от запороясского орулсия; другая часть унила в крепкие города, а третья часть боевым оружием пололсеиа была на крымских полях и селах. После этого, когда хан узнал от пойманных запорожских языков, какое то было войско, кто над ним был начальником и главным вождем и каким трактом пришло оно в крымскую державу; тогда, поднявшись со всем своим крымским войском, которого пришло к нему в горы до пятидесяти тысяч человек, устремился к той самой сивашской переправе, чрез которую вторглись в Крым запорожские козаки; он не знал, что там стояла другая часть запорожского войска. У сивашской переправы хав имел остано-Х виться и Лѵдать возвращения всего запорожского войска, грассо- ^ вавшего по Крыму. ¹. u * fc- ^ ί

И действительно, хан прибыл со своей ордой как раз в тот самый день, когда и запорожское войско рассчитывало возвратиться из Крыма к (^ирку, на переправу. Увидя у переправы запорожское войско под начальством Сирка, хан вообразил, что здесь. собралось все козацкое войско, приказал спешиться и готовиться к бою. А между тем к Сирку поворачивало из Крыма с большой добычей и пленниками то самое вой-

ско, которое там гостило и оставило в нем после себя великия руины. Узнав от пойманного татарского языка, что хан пошел к Сивашу на переправу, войско сейчас же свернуло в сторону, оставило с отрядом часть своей добычи и денег, потом подняло для обмана татар мусульманские знамена, взятые в добычу, и поспешило вслед за ханом.

Хан, видя позади себя с ордынскими знаменами войско и воображая, что то идут к нему на помощь разогнанные татары, крепко и со всею силою ударил на Сирка; но, не смогши сломить его, напротив того, потерявши в один раз до четырех тысяч орды, сделал отступление. Сирко, увидя позади хана войско и узнав, что то было его собственное, стал строиться, чтобы вторичио схватиться с ханом; хан, в свою очередь, ожидая, что позади его идет к нему на помощь орда, также выстроился против Сирка. Но, ударив вторично на Сирка, он, подобно первому разу, встретил такой отпор, что с большим для своей орды уроном вновь отступил. Тогда Сирко, севши со всем своим войском в одно мгновение на коней, сильно ударил на орду и начал налегать и разить ее. Орда, бывшая с ханом, увидя позади себя не ордынские, а козацкия войска, сразу потеряла мужество и воинскую доблесть, стремительно рассыпалась по крымским нолям и прямо попала в глаза козацкому войску, бывшему позади неё. А козаки, гоняясь за перепуганными по полю татарами, несколько тысяч из них убили, несколько тысяч забрали в плен, за малым не поймав и самого хана.

После такой счастливой и блестящей победы над ханом, все козацкое войско, соединившись с Сирком и забравши свою добычу, оставленную на время в стороне, пришло кт. сивашской переправе как раз около полудия. Отдохнув здесь немного после. военных подвигов п подкрепившись нищею, оно немедленно двинулось из Крыма чрез Сиваш на ту сторону, которая идет от Сиваша до Запорожья. Пройдя Сиваш перед заходом солица и уже не следуя тем трактом, которым шло из Сичи в Крым, войско вдалось от переправы на Колончак, к Черной долине и Кочкарам, оставив Перекоп в левой стороне. Струснувши около Черной долины и Кочкар все поля и крымские скотные пастбища, захвативши много рогатого скота и овечьих ватаг вместе с бывшими при них татарами, войско запорожское двинулось вверх по Днепру, до своей Сичи, имея у себя

множество добычи и тринадцать тысяч ясыру — пленных татар и бывших в крымской неволе христиап. Отдалившись со всем войском и добычею на несколько миль от Крыма и остановившись вт. удобном для полуденного попаска месте, Сирко одним из казаков приказал побольше наварить каши, чтобы её было достаточно как для войска, так и для ясыра, а другим велел разлучить на двое ясырь, христиан особо, а бусурман особо. Когда это было сделано, тогда Сирко приказал всех бусурман повязать, а к христианам, которых было мужеского и женского пола семь тысяч, сказал такое слово, испытывая их: «Кто хочет, идите с нами на Русь, а кто не хочет, возвращайтесь в Крымъ». Христиане и родившиеся от христиан в Крыму «тумы», услыша то слово Сирка, разделились на две половины: одни, числом три тысячи, нашли за лучшее вер-' нуться в Крым, нежели идти в христианскую землю; другие, числом четыре тысячи, пожелали вернуться в свою землю на Украину. Сирко приказал всех их накормить и потом одних оставил при себе, а других отпустил в Крым; отпуская последних, спросил у них, зачем они стремятся в Крым; спрошенные отвечали, что в Крыму у них есть оседлости и гос- подарства, и потому там им лучше будет жить, нежели на Руси, где они ничего не имеют. Отпуская тех людей, Сирко не вполне еще верил, чтобы они действительно пошли в Крым, но надеялся, что они вернутся на Русь, и, поднявшись па бывшую там могилу, смотрел на них до тех пор, пока их по стало видно. Когда же убедился в их твердом намерении идти в Крым, тогда приказал молодым козакам сесть на коней, догнать отпущенных и всех до единого и без всякой пощады выбить и вырубить, имея намерение и сам тотт. же час за ними поехать и посмотреть, все-ли будет исполнено но его приказу. Получив от Сирка такое приказание, козакн, догнав названныхт. людей, поступили сообразно приказу, не оставив в живых ни одной души. Немного погодя и сам Сирко, сев на коня, поскакал туда, где исполнялось его приказание. Прибежав на место и увидев, что его воля в точности исполнена, он поблагодарил трудившихся там Козаков, а к мертвым трупам сказал следующие слова: «Простите нас, братия, а сами спите тут до страш- γ ного суда Господня, вместо того, чтобы размножаться вам в Крыму между басурманами на наши христианские молодецкия го-

ловы и на свою вечную без крещения погибель». После этого Сирко вернулся к войску и двинулся в путь от становища; приблизившись к Сичи, он подуванил все свое войско добычею и добром. Прибывши же в самую Сичу, первым делом со всем своим войском отдал хвалу всесильному Богу, своему помощнику, и молебное благодарствие пресвятой Деве Богородице. Потом, приготовив на все курени довольное число мяса из крымского скота и овец, которых было захвачено до восемнадцати тысяч, устроил со всем войском в Сичи генеральный банкет; два дня гуляли Сирко и все войско и тешились беспрерывными арматными и мушкетными громами. После этого разошлись в речки и ветки, а выведенные из Крыма христианские пленники с новокрещенными в Сичи бусурманами, которых обоего пола было полторы тысячи, отправлены в Малую Россию. Из бусурманского же ясыра одна часть послана в Москву, другая к гетману Самойловичу, а третья, числом четыре тысячи, оставлена в Сичи. Последним Сирко с атаманами объявил, чтобы каждый из них, если желает быть в Крыму, ностарался о скором выкупе; если же невольники не будут стараться о своем выкупе, то все они скоро будут отосланы в Москву в вечную неволю. Услыша эти слова Снрка, все татары вздрогнули п сейчас же начали торговаться с Сирком и атаманами и предлагать за себя выкуп по своему состоянию. Итак все, от мала до велика, пообещав за себя выкуп, написали по-татарски реестр своих имен и обещанного выкупа, выпросили у Сирйа трех татар и послали через них тот реестр хану с горячим прошением поскорее собрать выкуп и прислать его в Сичу. Через этих же татар и Сирко со всем товариством написал письмо хану; в этом письме он сообщал о причине вторжения Козаков в Крым, происшедшего по вине самих же татар, а не по вине запорожских Козаков, и тут же напомнил хану о древней доблести и рыцарстве войска запорожского, д/ «Ясневельможнейший моеце хане крымский со многими ордами,

близкий наш соседе! Не мыслили бы мы, войско низовое запорожское, входить в войну и неприязнь с вашею ханскою милостью и со всем крымским панством, если бы не увидели начала её с вашей стороны; ваша ханская милость, послушав дурного совета сумасбродного и безумного цареградского визиря, а по нем и приказания найяснейшего и найвфльможнейшего султана своего,

начади с нами воину прошлой зимы. Вы приходили к нам, низовому запорожскому войску, с султанскими янычарами и со многими крымскими ордами; подкравшись ночным временем к нашей Сиче и сняв стоявшую за ней нашу стражу, вы отправили в Сичь пятнадцать тысяч янычар, которым приказали (что стыдно было вам делать) не «по кавалерству» выбить и истребить всех нас молодцов, войско запорожское, сонных и не- чаюицих никакой беды, а кучу нашу сичевую до основания раскопать и разорить; сами же вы с ордами стали было около Сичи, чтобы и духа уходивших молодцов не упустить. Но ваше намерение и замысел Христос Бог и премилосерднейший наш Спаситель обратил на блого, а болезнь и бедствия наши в болезнь и бедствия на головы турецких янычар, о чем ваша ханская мосць хорошо знает. Не предвидя от вас никакого злого умысла и скрытного действия (ибо вы хотели действовать тайно в отношении тех людей, которые занимаются рыцарским делом), мы нигде не ожидали вас, не брали предосторожности и не были готовы к тому, чтобы дать вам отпор. Один Господь Бог Спаситель сохранил и защитил нас от вашей напасти и нашего крайнего бедствия. И так как ваш поступок огорчил нас и причинил нам, войску запорожскому, досаду, то мы, по примеру древних предков и братьев наших, решили постараться за обиду и огорчение воздать и отомстить вашей ханской мосце и всему ханству равным за равное, но не тайно, как вы поступили, а явно, по рыцарски. И Бог сердцеведец за пашу правду помог нам лучше погостить в вашем крымском панстве, нежели вам в нашей сичевой кучке. И если та «гостина» наша в вашем папстве показалась вам «недишкрет- ною», то, быть может, так оно и есть, ибо казаки, как не одной матери дети, так и не одного нрава: одни стреляли направо, другие налево, а третьи прямо, но так добре, что все в цель попадали. Да и «недишкреции» той мы от вас научились, а не сами выдумали, ибо непринявшп нас за гостей и добрых кавалеров в самом Крыму, ваша ханская мосць поспешили было со своими сильными ордами до Сивашу, к той самой переправе., через которую мы вошли в ваше панство; стоя здесь и ожидая нашего возвращения, вы хотели нас истребить, не пустить через переправу. Но и тут опять тоже всемогущий Бог не допустил исполниться вашему намерению, а нам за нашу правду

явил свою милость и дал возможность восторжествовать над вами. И если мы в этом торжестве чем-нибудь обеспокоили вашу ханскую мосць и вам показалось что-нибудь с нашей стороны «недишкретнымъ», то извини нас на том, ваша ханская мосць; не забывай, однако, что всякая «недишкреция» обыкновенно платится за такую же «недишкрецию». Разумеется, вашей ханской мосце ничего подобного и не снилось, чтобы наше низовое запорожское войско, в таком малом и ничтожном числе, осме.лилось наступать войной на знаменитое и многолюдное крымское панство. Но этого и не могло бы быть (конечно, не вследствие нашей боязни, а вследствие соседственной с Крымом приязни), если бы с вашей стороны не было подано повода и причин для вражды и войны с нами, запорожским низовым войском. Не изволь, ваша ханская мосць, смотреть на сражение, как на пугало и нас, войско запорожское, ни во что ставить, а впредь на наст, открытой войной наступать; в противном лее случае, если будешь поступать иначе, то и мы, взаимно собравшись уже гораздо лучше и в большей силе, явимся в крымское панство не на сивашскую переправу, а прямо в самый Перекоп, выломав в нем и отворив для себя ворота, на что имеем все средства, и до тех пор из него не выйдем, пока, при всесильной божьей помощи, не увидим конца своего дела. Ибо если и нреяшие отважные кавалеры и мужественные вожди войска запорожского, наши предки и славные антецессоры, издавна воевали Крым и царство турецкое *), то нам, их наследникам, кто же может запретить идти тем же славным воинским путем наших предков? И так, мы, войско запорожское низовое, не желаем воевать и быть в распре с вашею милостию и со всем крымским панством; однако, если снова увидим с вашей стороны повод к войне, то мы взаимно не побоимся напасть на крымское панство. А что до того, что некоторые ватаги ваших и наших охочих молодцов, гуляя по широким и диким степям, будут сходиться и вступать между собою в борьбу, того нам и вам не следует ставить в причину великой войны. Не будем распространяться больше

') Самоил Кошка, Федор Богдапко, Петро Конашевич Сагайдачный, Богдан Хмельницкий, Иван Сулима «коснулись мужественно и самых стен константинопольских, довольно мушкетным дымом окуривши; Синоп и Трапезонт выстинали; мощному Белагороду не раз крылья осмаливали·.

в вашем письме к вашей ханской мосце; сообщим лишь, что ваших крымских невольников, начальных и простых, у нас в Кошу найдете еще четыре тысячи. Эти невольники сами, написав список своих имен и обозначивши за себя выкуп, выпросили у нас, войска, трех татар и посылают чрез них свой список в руки вашей ханской милости. Если ты изволишь, ваша ханс