Принцип партийности и его значение для философского анализа естествознания

Принцип партийности философии составляет одну из основных черт ленинской методологии анализа философских вопросов естествознания. В. И. Ленин при разборе происходившей вокруг новейших открытий физики идеологической борьбы обращает внимание на то, что философские воззрения естествоиспытателя имеют большое значение при оценке им результатов научных исследований. На большом числе примеров он показывает, что некоторые ученые могут давать самые ценные открытия и вместе с тем, когда речь заходит о философских выводах, обобщениях, делать реакционные выводы, широко используемые идеалистами, теологами. Именно на этом основании Ленин пишет: «Ни единому из этих профессоров, способных давать самые ценные работы в специальных областях химии, истории, физики, нельзя верить ни в едином слове, раз речь заходит о философии. Почему? По той же причине, по которой ни единому профессору политической экономии, способному давать самые ценные работы в области фактических, специальных исследований, нельзя верить ни в одном слове, раз речь заходит об общей теории политической экономии. Ибо эта последняя — такая же партийная наука в современном обществе, как и гносеология. В общем и целом профессора-экономисты не что иное, как ученые приказчики класса капиталистов, и профессора философии — ученые приказчики теологов» '.

Из приведенных слов ясно, что В. И. Ленин пишет о партийности гносеологии, о партийности теоретико-познавательных, философских обобщений, которые делаются учеными, ибо в этих обобщениях всегда так или иначе проявляется их мировоззрение. В условиях господства в обществе идеалистических взглядов ученый либо уходит от подобных выводов, либо вынужден делать идеалистические выводы, иначе он подвергается нападкам, гонениям со стороны реакционных кругов общества. В. И. Ленин хорошо показал это на примере с Э. Геккелем, написавшим книгу «Мировые загадки». «Популярная книжечка,— отмечает Ленин,— сделалась орудием классовой борьбы. Профессора философии и теологии всех стран света принялись на тысячи ладов разносить и уничтожать Геккеля»². И все это

¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 363—364.

² Там же, стр. 370.

было вызвано тем, что книга пропитана духом естественноисторического материализма, непримиримостью ко всей казенной профессорской философии и теологии.

Подобная обстановка наблюдается и в современном капиталистическом обществе, и с ней ученым приходится считаться, что очень хорошо выразил известный немецкий физик В. Гей-зенберг. «Ученый,— говорил он,— должен быть готов к тому, что благодаря новым экспериментальным данным могут быть изменены и самые основы его знания. Но это требование по двум соображениям снова представляло бы собой слишком большое упрощение нашего положения в жизни.

Первое соображение состоит в том, что весь образ нашего мышления формируется в нашей юности, благодаря тем идеям, с которыми мы в это время сталкиваемся, или благодаря тому, что мы вступаем в контакт с выдающимися личностями, у которых мы учимся. Этот образ мышления будет оказывать решающее влияние на всю нашу последующую работу, и вследствие этого вполне возможны затруднения в процессе приспособления к совершенно другим идеям и системам мышления. Второе соображение состоит в том, что мы входим в состав общества или коллектива. Это общество связывают воедино общие идеи, общий критерий моральных ценностей или общий язык, на котором говорят о всеобщих проблемах жизни. Эти общие идеи могут поддерживаться авторитетом церкви, партии или государства, и даже если это не будет иметь место, все равно очень трудно отойти от общепринятых идей, не противопоставляя себя обществу. Но результаты научных размышлений могут противоречить некоторым из общепринятых идей. Без сомнения, было бы неразумно требовать, чтобы ученый вообще не был лояльным членом общества, чтобы он принципиально отказался от всех благ, которые можно получить, принадлежа коллективу...» ' Исходя из этого, Гейзенберг предлагает обратиться «к старой проблеме двойственности истины»: в науке проявлять интеллектуальную честность, а философские обобщения делать в соответствии с тем, что требует общество.

Когда В. И. Ленин писал о необходимости внимательного анализа всего, что создано ученым, с тем чтобы взять самое ценное и отсечь реакционное, он как раз имел в виду именно такое положение естествоиспытателя, которое так хорошо охарактеризовано Гейзенбергом.

¹ В. Гейзенберг. Физика и философия. М., 1963, стр. 11З.

Сам Ленин блестяще использовал принцип партийности в философском анализе и обобщении естествознания. В «Материализме и эмпириокритицизме» он приводит много высказываний физиков и тщательно их анализирует. И очень часто выражает сожаление, когда ученый, давший анализ фактических данных науки, не сумел сделать из них правильных философских выводов. Например, при рассмотрении речи английского физика А. У. Риккера на съезде естествоиспытателей Ленин указывает на правильность основных его суждений и в то же время пишет о том, что этому физику недостает «только знания диалектического материализма (если не считать, конечно, тех очень важных житейских соображений, которые заставляют английских профессоров называть себя «агностиками»)» ', ибо имеющиеся в речи Риккера неточности происходят от непонимания соотношения абсолютной и относительной истины.

В. И. Ленин затрачивает много усилий на защиту естествоиспытателей от махистов, отстаивает честь ученых. Ярким примером является его защита знаменитого немецкого физика Генриха Герца, которого идеалисты Г. Коген, Г. Клейнпетер зачисляли в свои союзники. «На самом деле,— отмечает Ленин,— философское введение Г. Герца к его «Механике» показывает обычную точку зрения естествоиспытателя, напуганного профессорским воем против «метафизики» материализма, но никак не могущего преодолеть стихийного убеждения в реальности внешнего мира» ².

Все это свидетельствует о том, что принцип партийности является научным по своей сущности и его последовательное применение при философском анализе естествознания оберегает науку от извращенного истолкования получаемых ею данных, а ученых — от необоснованного зачисления их в лагерь идеалистов. Только упрощенное понимание сущности этого принципа некоторыми учеными обусловило появление в нашей литературе неправильной оценки теории относительности, квантовой физики, кибернетики. На эти факты обычно ссылаются наши идеологические противники как на доказательство того, что принцип партийности якобы разрушает науку. На самом же деле не принцип партийности, а его нарушение, упрощение, вульгаризация привели отдельных представителей науки к

¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 293.

² Там же, стр. 301.

неправильной оценке теорий. Вместо того чтобы, например, теорию относительности отделить от имевшихся в книге Эйнштейна махистских трактовок пространства, времени, а также разоблачить стремления идеалистов использовать эту научную теорию в своих реакционных целях, некоторые исследователи объявили ее идеалистическим вымыслом. Это же можно сказать и о квантовой теории, и о кибернетике. При этом было нарушено основное положение принципа партийности — необходимость отсечь все реакционные философские выводы при сохранении и положительной оценке научного содержания самих теорий и концепций. Столь же ошибочной была тенденция некоторых естествоиспытателей принять указанные теории с имевшимися идеалистическими их истолкованиями, что приводило к проникновению в советскую естественнонаучную литературу позитивистских взглядов.

Ленинское учение о партийности приобретает в наше время особое значение, так как идеологи империализма усиливают натиск на сознание людей социалистических стран. Они стремятся разложить социалистический лагерь изнутри, путем идеологической диверсии. Для этого многие буржуазные философы в форме «добрых советов» стараются очернить диалектический материализм. Например, неотомист из США Блекли в недавно вышедшей в свет книге «Советская теория познания» сначала, пытаясь сыграть на честолюбии советских философов, стремится столкнуть их друг с другом и породить сомнение в возможности единым фронтом защищать и развивать марксистскую философию, а затем под видом анализа существа происходящих в нашей стране дискуссий по проблемам логики подсказывает вывод о том, что якобы никакой диалектической логики нет. После этого он перечисляет подлежащие исключению из диалектического материализма проблемы, как якобы бессмысленные. К ним он относит марксистское учение об относительной и абсолютной истине, принцип причинности, материалистическую диалектику, принцип партийности. Иными словами, он советует отказаться от марксистской философии и развивать нечто другое. Для этого он с таким же видом «друга» рекомендует не пользоваться работами Энгельса по той причине, что они якобы являются позитивистскими, а также не обращаться к Ленину, потому что он, по его мнению, неогегельянец. Блекли старательно внушает мысли о том, что принцип партийности якобы уничтожает науку, а борьба против проникновения в науку, философию религии является бессмысленной.

Этот пример, как и ранее приведенные, свидетельствует о том, что марксистское учение о партийности философии было и остается орудием борьбы против врагов науки и научного мировоззрения.

Все вышесказанное показывает, что книга «Материализм и эмпириокритицизм» В. И. Ленина имеет не только огромное теоретическое значение как одна из важных вех в развитии марксистской философии, но и бесценное методологическое значение для анализа философских вопросов и проблем развития современного естествознания.

ГЛАВА IV

«ФИЛОСОФСКИЕ ТЕТРАДИ»

В. И. ЛЕНИНА

И ИХ МЕСТО В РАЗВИТИИ

МАРКСИСТСКОЙ ФИЛОСОФИИ

В «Философских тетрадях» получили разработку и развитие многие философские проблемы. Здесь мы имеем ряд важных замечаний по истории философии начиная от древнегреческих мыслителей до Гегеля и философов начала XX в., идеи о сущности исторического развития общества, о религии, о естествознании и т. д. Но за всем этим многообразным содержанием нельзя не видеть (несмотря на их литературно незавершенную форму, поскольку «Тетрадки по философии», как их озаглавил сам Ленин, представляют развитие мысли «для себя») основного: в центре внимания В. И. Ленина — проблемы материалистической диалектики.

Реальный контекст и смысл «Философских тетрадей» выявляется лишь в свете исторических условий и потребностей, которые возникли перед рабочим движением и его партией в период 1914—1916 гг. Первая мировая война показала, что эпоха сравнительно «спокойного» развития отошла в прошлое. Развитие классовой борьбы в новых, резко меняющихся условиях требовало максимальной гибкости в тактике, готовности к самой быстрой и неожиданной смене одной формы борьбы другою и, следовательно, такой же гибкости в способе мышления вождей рабочего класса, гибкости при соблюдении принципиальной генеральной линии. Условия борьбы диктовали потребность в разработке диалектики как единственно научного способа мышления.

Война безжалостно сорвала ложные покровы, обнажила тот злокачественный нарыв, который созрел внутри II Интернационала и привел его к гибели. Встал вопрос о разрыве с оппортунизмом, со всей системой мышления и действий, внедренной им в рабочее движение, об исцелении последнего от разлагающего влияния оппортунизма. Теоретическим основанием оппортунизма была подмена диалектики софистикой и эклектикой. Выявление этих методологических корней также требовало освое-

ния уроков истории диалектики, последовательного применения диалектики к процессу познания.

Но война есть лишь продолжение политики определенных классов насильственными средствами. Поэтому выработка стратегии и тактики пролетариата в назревающей социальной революции в связи с мировой войной могла основываться на глубоко теоретическом анализе всей совокупности общественных отношений в новую стадию, в которую вступил капитализм с начала XX в. Для того чтобы постигнуть экономическую сущность империализма, возвыситься от эмпирически констатируемых и бросавшихся в глаза даже буржуазным экономистам отдельных черт до теории империализма, нужна была последовательная разработка диалектики как метода исследования.

Сама острота практических проблем, с которыми столкнулся В. И. Ленин как революционер и теоретик, требовала величайшей ясности и четкости теоретической позиции, последовательного проведения строго научной, революционной точки зрения марксизма. Таким образом, содержание «Философских тетрадей» может быть выявлено в контексте истории ленинизма в целом, в свете предшествующих теоретических исследований Ленина, возникших в ходе кристаллизации его собственной позиции, отличной от принятого среди теоретиков II Интернационала понимания марксизма, главная особенность которого состояла в поверхностном, эклектическом усвоении марксизма, принятии его отдельных выводов вне освоения марксизма как целостной теоретической системы. Этим определялось ложное толкование или незнание как тех частей теории, которые отбра-сывались, так и тех, которые принимались. Но поразительной была та враждебность, с которой была встречена диалектика, т. е. дух, стиль, способ мышления марксизма, его революционно-критическая ориентация, среди самых различных кругов, якобы принявших марксизм. Может быть, с наибольшей откровенностью впутри социал-демократического движения высказался Э. Бернштейн, квалифицировав диалектику как «предательский элемент» ' в марксизме. Вполне понятно также, почему он считал необходимым дополнить марксизм «философским», «гносеологическим» обоснованием, ибо он не видел такого обо снования в материалистической диалектике. В статье «Диалектика и развитие», где он утверждает пагубность влияния гегелевской диалектики на Маркса, выдвигается положение о том что диалектика годится лишь для философии, признающей

¹ Э. Бернштейн. Социальные проблемы. Спб., 1906, стр. 38.

идеальность пространства и времени. Бернштейн прямо писал, что экономическое понимание истории есть именно экономическое, «а не материалистическое в философском смысле этого слова» '.

Такая трактовка возможна лишь при игнорировании того, что материалистическое понимание истории связано с определенной теорией познания, разрешающей вопрос об отношении мышления к бытию не только в материалистическом, но и диалектическом духе,— с диалектико-материалистической теорией познания. Концепция «экономического материализма» вульгаризирует марксизм. Для нее человек лишь «homo economicus», все общественные явления механически сводятся к экономическим условиям, а явления духовной жизни параллельны изменениям, происходящим в экономических отношениях.

Такое понимание необходимо дополнялось, например у Бернштейна, тезисом о «самостоятельности политических и идеологических факторов», о роли этического долженствования. Методология исторического материализма исключает понятие равнозначных «факторов», рассматривая общество как систему, имеющую материальное основание, но не сводящуюся к нему, систему, находящуюся в развитии. Эта система во всех ее проявлениях представляет собой итог и условие чувственно-предметной деятельности людей.

В числе причин, мешавших усвоению философских основ марксизма, следует назвать распространение вульгарных представлений о диалектике. Предрассудок против слова «материализм», о котором говорил Энгельс, не угас, а, наоборот, расцвел пышным цветом в связи с борьбой против материализма Маркса.

Критика теории Маркса к концу XIX в. претерпела существенные изменения. Характер этих изменений Ленин рельефно выразил в положении: диалектика истории такова, что заставляет врагов марксизма надевать на себя одежду марксистов. Опасность состояла в том, что эта буржуазная критика дополнялась критикой со стороны ревизионистского течения внутри социал-демократического движения. Вслед за буржуазными профессорами, провозгласившими лозунг «назад к Канту», ревизионисты требовали «дополнения» марксизма неокантианством. Именно агностические выводы кантианства, его вульгарная сторона, преклонение перед непосредственной очевидностью как

¹ Э. Бернштейн. Теория и практика современной социал-демократии. Спб.,1906, стр. 14.

нельзя лучше отвечали «позитивному» утверждению существующего.

В России после выхода в свет первого тома «Капитала» экономическое учение Маркса проникло всюду, в том числе и на профессорскую кафедру. Но даже такой экономист, как Н. И. Зибер, глубоко освоивший «Капитал», негативно отнесся к диалектике, считая ее приемлемой лишь в качестве своеобразной формы метода теории эволюции. В этом сказалось распространенное в буржуазной литературе смешение теории марксизма с антропологизмом, эволюционизмом (в духе Спенсера) и другими философскими направлениями XIX в., смазывающее специфические особенности марксизма.

Представители «легального марксизма» (П. Струве, Туган-Барановский), на первых порах ограничивавшиеся утверждением об отсутствии в марксизме философского обоснования, по мере роста рабочего движения перешли на позиции идеализма и отказались от марксизма. И для них постепенность, отсутствие взаимного превращения есть абсолютный теоретико-познавательный постулат, нарушаемый марксизмом.

В пропаганде, обосновании и изложении всех сторон теории марксизма, в том числе и его философии, большую роль сыграл Г. В. Плеханов. Но дальнейшему развитию диалектики именно как теории и он не уделял должного внимания.

С самого начала своей теоретической и практической деятельности в качестве марксиста В. И. Ленин обращал особенное внимание на дух, на суть марксизма, на «драгоценные приемы» исследования, на диалектику. Среди теоретиков II Интернационала было хорошим тоном противопоставлять серьезность, основательность занятий Маркса в области политической экономии якобы легковесности и самообману, недостаточной «критичности» его мышления в философии, в теории познания. Но действительно критическое и революционное содержание «Капитала» не может быть правильно понято вне его мировоззренческих и методологических предпосылок, вне диалектики, связанной преемственно с «Логикой» Гегеля. В этом свете ясной становится категоричность ленинского афоризма: «Нельзя вполне понять «Капитала» Маркса и особенно его I главы, не проштудировав н не поняв всей Логики Гегеля. Следовательно, никто из марксистов не понял Маркса 1/2 века спустя!!» '

Уже в основном своем философском произведении — «Материализм и эмпириокритицизм» Ленин определил своеобразие тех

¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 162.

задач, которые поставила новая историческая эпоха перед марксистами в области философии. Если Маркс и Энгельс в силу полемики с историческим идеализмом главное внимание обратили на проблемы материалистического понимания истории, то в новую историческую эпоху, эпоху изменившейся тактики борьбы буржуазной философии против марксизма и крутой ломки общественных отношений и научных понятий, на первый план встали проблемы гносеологии. Дальнейшая разработка вопросов применения диалектики к пониманию процесса познания нашла выражение во втором основном философском произведении В. И. Ленина — «Философских тетрадях».

Если Ленин говорит о перемещении центра тяжести в философии марксизма на гносеологию (а это связано с такими вопросами, как анализ понятий, умение оперировать с ними и т. д.), то это не означает, что философия исчерпывается постановкой сугубо теоретико-познавательных вопросов в традиционном духе. Решительно и категорически марксизм отвергает кантианское понимание гносеологии, как узкое, одностороннее, ложное, поскольку оно рассматривает познание как нечто замкнутое в сфере субъективного сознания. С марксистской точки зрения теория познания немыслима вне освоения объективного мира, законы которого и воспроизводятся в человеческом мышлении. В этом свете становится понятным, почему В. И. Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме» все основные проблемы и понятия диалектического материализма рассматривал как гносеологические.

Специфика марксистской постановки проблем теории познания в том и состоит, что они теснейшим образом, органически увязываются с критическим осмыслением действительности и методом ее революционного преобразования. Вернее, не увязываются, а как раз представляют орудие такого осмысления и преобразования действительности.

Ведь вопрос об отношении мышления к бытию есть вопрос об отношении человека к действительности, вопрос о том, относится ли он к ней бессознательно-стихийно, находясь под давлением ближайших обстоятельств и потребы дня, или относится сознательно, критически определяя свою партийную позицию к действительности через теоретически продуманные понятия.

Развитие естествознания, существенно изменившее теоретическое отношение человека к природе, и развитие капиталистического общества, подведшее человечество к новой революционной эпохе, требовали критического переосмысления, развития, уточнения многих понятий марксизма, чтобы они стали адекват-

ными изменившейся общественно-исторической действительности. «Жизнь» понятий состоит лишь в их изменчивости; пытаться сохранить их аутентичность вне развития, вне соприкосновения с действительностью — значит изменять диалектике и следовать лишь догматически усвоенным схемам действительности, под которые можно подогнать «все, что угодно», т. е. впасть в произвол и субъективизм. Фундаментальной основой, казалось бы, «рафинированной» работы по совершенствованию системы понятий, в которых анализируется действительность, работы, исключительно важной, жизненно необходимой для определения стратегии и тактики рабочего класса, и является всесторонний анализ проблем диалектики в «Философских тетрадях».

Главным в «Философских тетрадях» является дальнейшая разработка диалектики как философской науки, как общей теории развития, представленной во всем богатстве ее законов и категорий, позволяющих отразить объективные закономерности исторического процесса. В этой связи Ленин особо предостерегает от сведения диалектики к «сумме примеров». Ее сущность как метода познания и революционного преобразования действительности в том и обнаруживается, что она дает средства для понимания развития во всей его противоречивости и всесторонности, раскрывает, как присущая объективному миру диалектика проявляется в практической и познавательной деятельности людей. Диалектика, для Ленина, есть общая теория развития, логика и теория познания.

Смысл этого положения заключается в преодолении обособ ления учения о бытии от учения о познании и логике, в утверж дении диалектики как единой философской науки, которая изучает выявляемую в ходе исторического развития знания объективную диалектику вещей, составляющую содержание логики мышления.

Совпадение законов объективного мира и законов познающего мышления, неотделимость познания от действительности: прослеживается в каждом акте познания. Построение человече-ского мышления в соответствии с универсальными законами развития объективного мира определяется универсальным характером отражательной деятельности человека. Последняя же целиком определена универсальным способом жизнедеятельности человека, производством. Практика как чувственно-предмет-

ная деятельность конституирует логическое отражение как активное воспроизведение объективной закономерности вещей.

Специфика труда и всей чувственно-предметной деятельности, возникающей на его основе, состоит в том, что в них процесс обмена веществ с природой совершается через подчинение способа деятельности природе объекта. В труде осуществляется единство практического и теоретического отношения человека к действительности, переход логики бытия в логику познания. «Деятельность человека, составившего себе объективную картину мира, изменяет внешнюю действительность, уничтожает ее определенность (= меняет те или иные ее стороны, качества) и таким образом отнимает у нее черты кажимости, внешности и ничтожности, делает ее само-в-себе и само-для-себя сущей (= объективно истинной)» '.

В противовес созерцательному материализму, понимавшему познание как пассивный, зеркально-мертвый акт, Ленин показывает, что знание детерминируется и собственными закономерностями. Но последние представляют «накопленный опыт», воспроизведение сущности и внутренних закономерностей развития объективного мира, освоенных в ходе чувственно-предметного преобразования действительности. Такая концепция в корне противоположна идеализму, возвеличивающему «активность» мышления. Она показывает, что человеческое познание определяется объективным миром не только по содержанию, по и по форме, по логической структуре и организации процесса познания.

Понимание отношения законов мышления к законам объективного мира, которое развивает В. И. Ленин вслед за Марксом и Энгельсом, связано с признанием логических структур как общественно выработанных и апробированных средств отражения и потому несовместимо с натуралистическим толкованием познания как простого контакта индивида с окружающим миром или контакта головного мозга индивида с окружающей средой.

Логика формируется по мере практического освоения мира, по мере выделения человека из природы. Логические категории, составляющие «ступеньки выделения», «узловые пункты» в сети овладения и познания природы, с одной стороны, характеризуют свойства и стороны реальности, а с другой, являются логическими формами, в которых фиксируется знание об объективном мире.

Система категорий образует логику познания, отражает по-

¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 198.

следовательность, закономерность познания. Вся предшествующая история познания какого-либо предмета рассматривается как то русло, по которому развивается наша мысль, всегда вынужденная исходить из идейных предпосылок, накопленных предшествующими поколениями. Значит, логическое предполагает историческое. Теория познания опирается на исторически развившуюся «практику» познания.

Ключом к пониманию формирования логики является следующее ленинское положение: «Перед человеком сеть явлений природы. Инстинктивный человек, дикарь, не выделяет себя из природы. Сознательный человек выделяет, категории суть ступеньки выделения, т. е. познания мира, узловые пункты в сети, помогающие познавать ее и овладевать ею»¹.

Категории выявляют свою методологическую роль не в качестве рецептов и отмычек, а лишь путем последовательного анализа фактов: анализируя факты, мы вынуждены оперировать с определенными логическими категориями. Изучение категорий как итогов процесса познания, являющихся в то же время логическими условиями и законами теоретического познания, должно опираться на реальное функционирование категорий в истории отдельных наук и в их современном составе.

В «Философских тетрадях» Ленин с особой настойчивостью показывает, что центральным пунктом диалектики является учение о противоречиях. «Раздвоение единого и познание противоречивых частей... есть суть... диалектики. Так именно ставит вопрос и Гегель (Аристотель в своей «Метафизике» постоянно бьется около этого и борется с Гераклитом respective с гераклитовскими идеями)» ².

Но наиболее трудным и в то же время центральным моментом для понимания закона единства и борьбы противоположностей является тот, который указывает, что это не только закон развития реальности, но и закон познания. Это самое трудное и главное потому, что, признавая развитие, но не доходя до признания противоречия в познании, которое отражает это развитие, мы не сделали даже половину дела. Что движение существует, это наглядно дано каждому. «...Вопрос не о том, есть ли движение, а о том, как его выразить в логике понятий» ³.

Противоречие как реальный и объяснительный принцип, возникнув в древности, никогда не угасало, претерпевая модификации и преобразования, срывы и подъемы, непрерывно вос-

¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр.85.

² Там же, стр. 316.

³ Там же, стр. 230.

производя себя в истории науки как внутренний импульс процесса познания. Объективная реальность есть предпосылка, основа познания. Познание есть отражение бытия. Но если не ограничиваться лишь абстрактным признанием существования мира, как вещи в себе, о которой мы ничего не можем знать, кроме факта ее голой объективности, а перейти к конкретным утверждениям о мире и его закономерностях, то поневоле приходится выявлять тот конкретный логический, познавательный модус, способ, в ключе которого эти суждения производятся. С познавательной точки зрения, без уяснения способа конструктивного постижения вещей объективного мира, вне реальных познавательных средств мы лишаемся права делать конкретные утверждения о мире. Мы можем тогда вместе с Кра-тилом (опошлившим диалектику Гераклита) только показывать пальцем или вместе с Горгием сказать: то, что невыразимо, непознаваемо, то, что непознаваемо, не существует.

Постижение, понимание невозможно вне процесса познания, а в этом процессе движение, развитие раскрывается лишь благодаря принципу совпадения противоположностей, или, иначе, закону единства и борьбы противоположностей. «И в этом суть диалектики. Эту-то суть и выражает формула: единство, тождество противоположностей» '.

Очень важно отметить то обстоятельство, что, с точки зрения В. И. Ленина, категория противоречия выступает в научном исследовании на ступени познания сущности предмета, которая достижима в составе научной теории предмета, в рамках общего хода движения человеческого знания от абстрактного к конкретному. Но сущность вещей тоже относительна, подвижна как в объективном смысле, так и в том субъективном смысле, что не «ухватывается» человеческим умом раз и навсегда, а постигается в переходе от сущности первого порядка к сущности второго порядка и т. д.

Иногда отдельные философы представляли диалектику как недостаток умственной культуры, как утверждение, что тот, кто нагромождает противоречия, тот и подлинный диалектик. Здесь мы подходим к пункту, который отделяет диалектику от софистики и эклектики, ибо диалектика признает только такие противоречия в процессе познания, которые являются копией с реальных противоречий, именно потому, что мы не можем познать их иначе, как путем перелива, путем перехода от одного понятия к другому. Поэтому Ленин говорил, что диалектика —

¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 233.

этоесть гибкость понятий, доходящая до тождества противоположностей, гибкость, примененная объективно.

Иное дело софистика и эклектика. Между софистикой и эклектикой, с одной стороны, и диалектикой — с другой, имеется внешнее сходство. И та и другая стороны признают противоречия в процессе познания. Но это внешнее сходство не должно скрывать от нас гораздо более глубокого, фундаментального их различия — противоположности. Софистика — это увлечение противоречиями, которые отнюдь не связаны с реальными противоречиями, возникают из двусмысленности терминов, из игры слов, неточного употребления терминов и т. д.

Пожалуй, если само по себе голое признание противоречия в виде языковой антиномии есть диалектика, то не только гений или глупец окажутся рядом, но и самый завзятый мещанин с присущим ему клубком противоречий в морали и поведении (одна мораль—для дома, противоположная ей — для службы; одно поведение — в отношении к подчиненным, другое — к начальству и т. д.) окажется вдруг образцовым диалектиком.

Подчеркивание Лениным в «Философских тетрадях» объективности противоречий, воспроизводимых в логике понятий, отличает диалектику от софистики и эклектики. Ленин еще в книге «Материализм и эмпириокритицизм» писал, что признавать объективность истины — значит так или иначе признавать ее абсолютность, направляя этот довод против релятивизма. Развивая эту мысль во фрагменте «К вопросу о диалектике», он объединяет скептицизм, релятивизм, софистику как родственные направления одним определением— субъективизм. Общим для этих направлений является то, что относительность противоположения истины и заблуждения трактуется ими как полное отсутствие различий. Подвижность всех граней в действительности отождествляется с их неразличимостью. Такая позиция может быть или изощренным способом оправдания чего угодно, или смущением перед сложностью действительности, неумением выработать собственную линию ориентации. Какая конкретно грань переходит в другую, при каких конкретных условиях — такова диалектико-материалистическая постановка вопроса.

В качестве второго важного критерия противоположности диалектики софистике Ленин выделяет вопрос о связи относительного и абсолютного в процессе познания. «...Отличие субъективизма (скептицизма и софистики etc.) от диалектики, между прочим, то, что в (объективной) диалектике относительно (релятивно) и различие между релятивным и абсолютным. Для объективной диалектики в релятивном есть абсолютное. Для

субъективизма и софистики релятивное только релятивно и исключает абсолютное» '.

Софистика и эклектика со свойственным им внешним соединением различных определений предмета, со ссылками на подвижность граней вообще без конкретного анализа конкретной ситуации, как показал В. И. Ленин в своих работах, органически связанных с «Философскими тетрадями», являются «теоретической основой» непоследовательности, эквилибристики на «политическом канате». Извращенная диалектика оказывается, как это было и в древнегреческой философии, мостиком к софистике, средством тончайшей подделки оппортунизма под марксизм. Эта сторона ленинской постановки вопроса особенно актуальна в наше время, когда всевозможные правооппортунистические и леворевизионистские, сектантские элементы извращают марксизм под видом применения «диалектики», подменяя последнюю софистикой.

Ленин неоднократно употребляет образные выражения «жизнь», «живая жизнь», «жизненность», считая их синонимом действительности, находящейся в «самодвижении», в противоположность «мертвому», «омертвленному» образу бытия, который характерен для метафизической концепции развития. Закон единства и борьбы противоположностей выделяется как существеннейшая черта диалектики потому, что в нем раскрывается «корень» жизненности, что он является условием познания всех процессов мира «в их живой жизни». Это означает, что он является ключевым моментом в понимании всеобщих форм движения. Но одновременно Ленин поясняет, что «ядром» диалектики лишь «кратко» схватывается суть диалектики, что раскрытие этой сути требует конкретизации, разъяснения и развития. В этом смысл другого характерного момента ленинского определения — многосторонности диалектики.

О богатстве разработки Лениным в «Философских тетрадях» теории диалектики свидетельствует то, что он помимо основных законов диалектики глубоко анализирует категории субъекта, объекта, практики, сущности, субстанции и др. Им даны важные указания для освоения логики «Капитала» как образца в понимании диалектики, как метода познания. Гениальный очерк теоретического содержания диалектики как учения о законах объективного мира и его познания дан во фрагменте «К вопросу о диалектике». Представление о ее богатстве дает ленинское изложение 16 элементов диалектики.

¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 317.

Мысли и идеи Ленина о принципиальных контурах и содержании диалектики как философской науки выступают в «Философских тетрадях» в качестве глубоко мотивированных историей знани<