Слишком взрослый, чтобы бегать к маме и папе: когда следует вмешаться, а когда – отступить в сторону

 

Один из самых сложных вопросов, с которым приходится сталкиваться родителям, – когда следует вмешиваться в детские проблемы, а когда лучше отступить в сторону. С самого рождения ребенка родители – его главные защитники. И затем долгие годы они всем существом, сердцем и разумом противятся тому, чтобы отпустить его, позволить ему ошибаться и падать. Как перейти от полного контроля над каждой мелочью, из которых складывается день ребенка, к тому, чтобы отпускать его каждый день на восемь часов в школу (в старших классах)? Как поверить, что он сам сумеет распорядиться своим временем и организовать учебу? Все это – процесс отлучения. Точно так же, как в свое время мы отлучали младенца от груди или от бутылочки, теперь мы должны отлучить своего подростка от себя и от других зависимостей. А такие вещи не делаются за один день. В конце концов, если четырнадцать лет мы распоряжались жизнью своего ребенка, то теперь мы не можем просто отойти в сторону, умыть руки и безучастно смотреть, как подросток, не замечая опасности, направляется прямиком к обрыву. Процесс отлучения должен быть именно процессом, проводить его нужно осмысленно и с полной убежденностью в его необходимости. Вовсе не обязательно, чтобы отлучение было болезненным: оно может быть приятным, может ободрять, а не обескураживать.

Что касается образования ваших детей, то имейте в виду одну важную вещь: учителя нуждаются в вашей помощи и поддержке. Они нуждаются в этом настолько сильно, что назвали участие родителей самым важным условием успеха школьника (таковы результаты исследования, проведенного в 2012 г. корпорацией Scholastic и фондом Билла и Мелинды Гейтс). Так что даже с точки зрения учителей ваше участие в жизни детей очень желательно, и преподаватели понимают ценность партнерства с родителями. Обратите внимание на слово «партнерство». Оно подразумевает, что учителя и родители должны работать вместе, объединенные общим интересом – успехом ученика. А ведь любой школьник, уж поверьте моему богатому опыту, будет с пеной у рта убеждать родителей, что им незачем общаться с учителями. Подросток знает: если между родителями и учителями сложится партнерство, он больше не сможет «разделять и властвовать». Да, некоторые из них способны понять и оценить такое партнерство, ведь оно означает, что взрослым, которые играют в его жизни важную роль, не все равно. Но большинство подростков не готовы признать такую очевидную вещь. Впрочем, это не имеет значения: когда речь идет о детях, мы не можем принимать решения, учитывая только то, что им нравится. Мы должны исходить из того, что им полезно.

 

Две очень разные истории

 

Партнерство родителей с учителями выгодно обеим сторонам и в конечном итоге приносит громадную пользу ученику – хотя бы тем, что оно дает образец сотрудничества и взаимного уважения. Когда‑то у меня была ученица по имени Грейс, очень талантливая танцовщица, принимавшая участие в многочисленных театрализованных постановках. Из‑за занятий танцами большую часть своей жизни она провела на домашнем обучении, но родители девочки решили, что ей важно поучиться хотя бы несколько лет в обычной школе, и записали ее в мой класс. Я знала все это, потому что родители Грейс прислали мне по электронной почте письмо, в котором рассказали про ситуацию дочери. Естественно, они беспокоились из‑за огромных перемен, которые ожидали Грейс, и считали важным, чтобы у меня была вся необходимая информация. Я оценила их предусмотрительность, о чем и написала в коротком ответном сообщении. Я пообещала присматривать за Грейс и, если возникнут какие‑то поводы для беспокойства, обязательно связаться с ними.

Грейс оказалась зрелой, ответственной девушкой, которая вполне могла постоять за себя. Она уверенно бралась за любое дело. Но я помнила о письме ее родителей и никогда не забывала проследить, чтобы во время групповой работы у новенькой всегда был напарник и чтобы она не оставалась одна. Я незаметно наблюдала за ее общением с другими учениками и готова была помочь ей безболезненно встроиться в школьную среду. Когда ее родители появились в школе на дне открытых дверей, мы обсудили ситуацию и пришли к выводу, что Грейс, судя по всему, прекрасно справлялась со всеми трудностями и в школе, и дома. Очевидно было, что родители ученицы и я ценим участие друг друга в этом успехе. Так что на партнерство не обязательно должно уходить много времени, его просто нужно установить с самого начала и признавать заслуги другой стороны в общем успехе.

Партнерство особенно важно, когда у учеников возникают трудности. Скотт никогда не приходил на мои уроки подготовленным. А у меня есть принцип: любую проблему сначала обсуждать с учеником – этим я проявляю свое уважение к нему и к нашей совместной деятельности, ведь мы партнеры. Иногда я беседую с учеником несколько раз, прежде чем делаю вывод о том, что пора связаться с его родителями. И я долго пыталась работать со Скоттом, но особого успеха не добилась и поэтому послала электронное письмо его маме: поделилась своими тревогами и попросила поддержки. Я предупредила ее, что оценки Скотта снижаются и что самое важное сейчас – работать над своевременным выполнением домашнего задания. Мама Скотта тут же отозвалась и пообещала поговорить с сыном. Я очень надеялась, что ее участие поможет Скотту стать немного организованнее.

К несчастью, этого не произошло. В следующий раз, когда Скотт пришел на урок без домашнего задания, он получил за него «неуд». Вернувшись в тот день домой, он пожаловался на двойку маме, и та написала мне письмо с просьбой пересмотреть оценку. (В школах США принята система оценок A, B, C, D, Е (F)[1] по первым пяти буквам английского алфавита.)

Она объяснила, что Скотт всего лишь подросток и только учится быть ответственным. В общем, выходило, что ему нужно было дать еще один шанс проявить себя. Но ведь я уже дала эти шансы, когда несколько раз беседовала со Скоттом о его учебе. Я поделилась своим беспокойством с его мамой и считала, что приобрела союзника, который сможет объяснить мальчику, как важно соблюдать назначенные сроки. Однако Скотт и его мать думали иначе. Стоило появиться плохой оценке – и союз учителя, родителя и учащегося распался: оценка оказалась важнее знаний. Больше всех от этого рухнувшего партнерства пострадал Скотт. Он так и не научился брать на себя ответственность за свои действия, зато твердо усвоил, что можно в собственных интересах натравить одного взрослого на другого.

А теперь вопрос: если представить шкалу, в одном конце которой будут родители Грейс, а в другой – мама Скотта, то в какой части этой шкалы вы поместите себя?

Припомните, говорили ли вы своему ребенку какие‑нибудь из приведенных ниже фраз:

– «Твоя учительница сама не знает, что говорит».

– «Ты получил за эту работу тройку? Не беспокойся, я с этим разберусь».

– «Что учительница сказала? Не сомневайся, я пойду с этим к директору».

– «Не понимаю, что ты должен делать с этим заданием. Я напишу учительнице».

– «Ты что, в классе никогда ничего не слушаешь? Что с тобой? Мне надо прийти к вам на урок, чтобы заставить тебя слушать?»

– «Дай мне посмотреть задание, я уверена, что разберусь».

– «Не сдавай эту работу, пока я не найду времени посмотреть и исправить в ней ошибки. Я знаю, как ты обычно пишешь, так что помощь будет нелишней».

 

Если вам случалось говорить нечто подобное, даже с лучшими намерениями, вы, скорее всего, не считаете себя союзником учителя. Вы не верите, что ваш ребенок способен самостоятельно решать стоящие перед ним задачи. Вы хотите вступиться за ребенка, но тем самым даете понять, что учитель должен обслуживать клиентов‑учеников, а те не способны самостоятельно добиться от него надлежащего обслуживания. Вы считаете, что с помощью давления и запугивания сможете манипулировать учителями и добиваться для своих детей желаемых оценок, – и вы действуете соответствующим образом. Но гораздо хуже, что вы даете понять своим подросткам: они не способны сами разобраться со своими проблемами и нуждаются в вашем вмешательстве – вы возьмете дело в свои руки и все уладите. Вы низводите своих детей до положения пассивных наблюдателей, а не активных учащихся. Образование – это то, что они вроде бы получают, вроде бы для их же пользы, но они никак не контролируют процесс. А сами вы при этом скатываетесь к опасному состоянию родителей‑вертолетов. Если это произойдет, пострадаете и вы, и ваши дети.

 

Родители‑вертолеты и привязанное поколение

 

Термин «родители‑вертолеты» пустили в оборот Фостер Клайн и Джим Фэй в книге 1990 г. «Родительство с любовью и логикой: учим детей ответственности». Они использовали его для описания родителей, которые так и вьются над своими детьми, контролируя все аспекты их жизни, особенно учебу. Тот факт, что это словосочетание вошло в повседневный лексикон, говорит о многом: гиперопекающие родители в наши дни становятся скорее нормой, чем исключением. После этого термина стали возникать и другие варианты – например, набирающее популярность определение «родители‑газонокосилки» (это те, кто пытается устранить любые препятствия на пути своих детей и проложить им ровную дорогу).

Добавим к сказанному тот факт, что дети сейчас доступны по сотовому телефону всюду, где бы они ни находились, в любое время дня или ночи, – и ситуация станет еще более тревожной. Многие из современных подростков стали привязанным поколением, они постоянно находятся на связи со своими родителями. Прошли те дни, когда подросшие дети уходили из дома и родителям оставалось только ждать, чтобы они живыми и здоровыми вернулись домой. Сегодня мы можем связаться с ними десять раз за вечер. Может показаться, что общение детей и родителей от этого только выигрывает, – и во многих отношениях так оно и есть, – но сколько потенциального вреда несет с собой такой прогресс! Не только мы можем позвонить подростку и убедиться, что с ним все в порядке, но и подросток может всегда позвонить нам и задать любой вопрос, решить любую возникшую проблему или попросить о помощи. Ни дети, ни родители уже не могут полностью, хотя бы на время, вырваться из рамок своих социальных ролей, потому что достаточно одного телефонного звонка, чтобы напомнить о них.

 

 

Наглядный пример

«Как мне разморозить замок машины, чтобы доехать до работы?» – спросила меня однажды утром по телефону двадцатиоднолетняя дочь. Хотя сама я большую часть жизни прожила на юге и плохо представляю себе чикагские зимы, я обдумала этот вопрос, предложила ей несколько вариантов и, по существу, решила за нее проблему. Дочь приняла мой совет с благодарностью и поспешила на работу. Казалось бы, мелочь. Но что произошло бы, не будь у нее возможности позвонить мне в ту же секунду, когда возникло «форс‑мажорное обстоятельство» с замком? Что, если бы ей самой пришлось подумать и принять какие‑то решения? Попробовать несколько вариантов и посмотреть, какой метод сработает? Что, если бы ей самой пришлось решать эту проблему, без возможности обратиться за помощью к маме с папой и воспользоваться их опытом и мудростью? Может быть, тогда моя дочь чуть‑чуть опоздала бы на работу. Но я совершенно уверена, что она без труда выдвинула бы те же идеи, что и я, стала бы действовать и добилась успеха. После этого она точно знала бы, что способна самостоятельно решать проблемы.

 

Проблема привязанного поколения заключается в том, что детям остается слишком мало свободы, причем страдают от этого люди на обоих концах «связки». Ваш ребенок уходит утром на занятия, и следующие восемь часов он по идее должен быть независим от вас. Вместо этого он звонит вам (обычно из туалета, чтобы не поймали), чтобы сказать: оценка за контрольную, которую он вроде бы так неплохо написал, оказалась так себе. Вы отвечаете: «Я разберусь с этим!» – и цикл проблем начинается (см. рис. 2).

 

 

Дети полагаются на телефон как на средство связи с родителями. А те, в свою очередь, рассчитывают на этот гаджет как на возможность поддерживать постоянную связь с детьми, даже если тем исполнилось восемнадцать и с точки зрения закона они уже взрослые. Помните, когда мы сами учились в институтах, наши сеансы связи с родителями происходили в лучшем случае раз в неделю через единственный телефон‑автомат в холле общежития? Сегодня родители звонят своим детям‑студентам по несколько раз в день просто поболтать. Таким образом, восемнадцатилетним молодым людям не приходится самостоятельно решать никаких проблем: они знают, что мама или папа, скорее всего, сегодня позвонят и с удовольствием помогут советом, а то и делом.

Так как же найти золотую середину между поддержкой детей, которую так поощряют в родителях учителя, ведущие тренингов и работодатели, и привязыванием детей к себе будто пуповиной? Вернемся к теме отлучения. Инстинкт подсказывает животным, что детенышей нужно подталкивать к самостоятельности. Птицы рано или поздно выталкивают своих отпрысков из гнезда. Млекопитающие в определенное время отпихивают малыша от соска, чтобы перевести его на питание, которое лучше подходит растущему организму. Мы, родители, восхищаемся каждым новым навыком, который усваивают наши дети. Мы воспринимаем развитие ребенка как естественный ход вещей и поощряем его первые шаги, привыкание к горшку и пребывание в детском саду. Но когда дети дорастают до старших классов, с нами что‑то происходит. Наверное, мы предчувствуем расставание и понимаем: это последние годы, которые мы проведем вместе. Возможно, причина в страхе: мы понимаем, что сыновья и дочери уже достаточно взрослые, чтобы наделать действительно серьезных и глупых ошибок, способных повлиять на их последующую жизнь. Может быть, дело в том, что они уже не так сильно нуждаются в нас, а мы хотим удержать их рядом еще хоть ненадолго. В любом случае результатом становится слишком активное вмешательство родителей в те сферы жизни, где дети должны учиться на собственных ошибках.

Это желание чрезмерно опекать ребенка на самом деле вредит ему во многих отношениях. Когда подросток не способен без вмешательства родителей даже учиться в колледже, это проблема. Профессора жалуются, что впервые за многие поколения родители нынешних студентов требуют, чтобы преподаватели объяснили, почему они поставили ту или иную оценку. Родители пытаются посещать студенческие конференции, участвовать в составлении расписания занятий, влиять на выбор детьми факультативных курсов. Из‑за такого вмешательства профессора, естественно, начинают относиться к студентам как к детям, уважение к ним у преподавателей быстро падает. Учителя старших классов часто испытывают аналогичные чувства, когда родители начинают вмешиваться во все повседневные ситуации, с которыми должны разбираться сами школьники. Вернемся к ситуации со Скоттом: я намного сильнее зауважала бы этого ученика, если бы он сам подошел ко мне по поводу неудовлетворительной оценки, выразил бы сожаление и предложил свой вариант решения проблемы. Вместо этого он решил, что мама сделает за него самое трудное – то, что самому ему делать не хотелось. Если и вы соглашаетесь на подобные просьбы своих детей‑подростков, вы подрываете их способность самостоятельно решать задачи, общаться с руководством и аргументировать свою точку зрения. А ведь все это очень важные, необходимые жизненные навыки. И если ваши дети не овладеют ими сейчас, им придется осваивать их позже, но с куда более серьезными и неприятными последствиями.

 

Пусть тренируются

 

Если ваша цель – воспитать детей, способных справляться с проблемами по мере их возникновения, то надо не мешать им делать это. Если желаете, чтобы ваши дети умели излагать свои соображения и задавать важные вопросы, найдите им форум, где можно практиковаться в этом. А если хотите, чтобы они искали для себя наилучшие возможности, чтобы их ценили и уважали, то они должны заработать это уважение и признание своими действиями и своим характером. Ничто из вышеперечисленного не произойдет – и не может произойти, – пока вы делаете за детей всю их работу. Мало того, вы сигнализируете им, что не верите в их способность быть независимыми и ответственными. А если вы в это не верите, почему должны верить они?

Линдси была хорошей девочкой, но часто уходила из школы, не поняв толком, что от нее требуется в домашнем задании. Это выявилось, когда я начала ставить ей оценки. Поэтому я обратилась за помощью к маме Линдси и попросила ее вмешаться. В ответ мама пожаловалась мне, что борется с этой проблемой большую часть жизни Линдси и уже почти сдалась, признав свое поражение. Я, конечно, понимала ее отчаяние, но при этом точно знала, что эта ситуация всем только вредит. Определенно, маме и дочке было куда расти.

Представьте, что вы мама Линдси. Ваша дочь садится за уроки, и тут обнаруживается, что она не понимает задания. Что вы сделаете?

– Напишете или позвоните ее учителю и выясните, что нужно делать девочке.

– Напишете или позвоните учителю и попросите подробнее объяснить задание, чтобы дочь все поняла.

– Позвоните подругам, дети которых учатся у того же преподавателя.

– Сядете и посмотрите задание сами – может быть, вам удастся что‑нибудь понять.

– Накричите на Линдси: она сама во всем виновата. Теперь пусть разбирается с заданием сама, а вы умываете руки.

 

Во всех перечисленных вариантах вы решаете проблему за свою дочь или напоминаете ей, что она делает что‑то не так. Задайте себе вопрос: чему вы учите Линдси, когда реагируете на ситуацию одним из этих способов. Вспомните об основной своей цели: вы должны воспитать человека, который справляется с трудностями, внятно излагает свои проблемы и пользуется предоставляющимися возможностями. Делала ли Линдси в описанной ситуации что‑то из перечисленного? Нет. Более того, она совершила двойную ошибку – прослушала момент, когда давали задание, и позволила ситуации зайти очень далеко: она уже дома, но до сих пор не понимает, чего от нее ждет учитель. Как же должен в идеале развиваться этот сценарий? Я посоветовала маме Линдси поговорить с дочерью примерно так:

Линдси. Ах! Я не могу сделать это задание! Не понимаю, чего хочет учитель, я все напутаю и получу плохую оценку, если не разберусь!

Мама. Давай попробуем разобраться. Задание у тебя записано вообще‑то. Что в нем говорится?

Линдси. В нем сказано: закончить страницы 10 и 11 в главе про алгебраические уравнения. Но ведь мы даже не разобрали материал на странице 11, так как же, позволь спросить, я должна это делать? И так всегда! Этот преподаватель никогда ничему нас не учит, а потом считает, будто мы должны знать, что делать дома.

Мама. А, значит, материал на странице 10 ты знаешь?

Линдси. Ну да, с этим я, наверное, справлюсь.

Мама. Великолепно! И мне кажется, что в твоем учебнике есть объяснения и примеры с решениями, к тому же все выстроено в определенном порядке, от простого к сложному. Это так?

Линдси. Хм, да. Но на уроке нам не рассказывали и половины всего этого! Учитель, похоже, считает, что мы должны сами разбираться.

Мама. Если он так считает, то так, скорее всего, и надо сделать. Он рассказал вам основное, а теперь пора приложить свои знания к более сложным задачам. Я уверена, что ты сможешь.

Линдси. Ага, но ведь это займет, наверное, не меньше часа!

Мама. Но ведь твоя единственная работа сейчас – учиться.

Линдси. Ненавижу, когда ты так говоришь. А что, если я попытаюсь, но не смогу в этом разобраться?

Мама. Скажешь мне. А какие у тебя варианты?

Линдси. Пожалуй, я могу позвонить Питеру; он хорошо сечет в математике. Или я могу поискать похожие задачи в Google. В худшем случае я, наверное, могу спросить у учителя об этом завтра перед уроками, но тогда мне придется провести в школе еще больше времени.

Мама. Все варианты годятся. А я посоветую тебе подумать еще вот о чем: как можно в следующий раз избежать повторения сегодняшней ситуации? Не пожалей нескольких минут и придумай какой‑нибудь план, чтобы такая история больше не повторилась. Ну, хорошо, я тебя оставлю. Увидимся, когда закончишь.

 

Чем отличается этот разговор от варианта типа «мама вмешивается и спасает»? Здесь Линдси получает поддержку и поощрение, а не заверения в том, что она никогда не преодолеет эту слабость. Какие уроки усвоены и кто, собственно, их усвоил? Как этот разговор поможет девочке повзрослеть и вырасти ответственным человеком?

И последний вопрос: означает ли такая реакция на проблемы ваших детей, что вы игнорируете их или что вам все равно? Или, наоборот, она демонстрирует ваше внимание к детям и стремление к тому, чтобы они брали собственные проблемы на себя? Быть любящим родителем – не значит решать проблемы за детей. Это значит – помогать детям самостоятельно справляться с трудностями. Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы помочь ребенку решить, к примеру, одну проблему, а затем отойти в сторону. Но не забудьте: отойти в сторону необходимо.

Обратите внимание: эта мама ни разу не поддержала ребенка в обвинении учителя или в отрицательных отзывах о нем, хотя девочка настойчиво пыталась говорить об этом. Мама не стала плясать под дудку дочери и перекладывать вину на других. Она говорила только о том, что Линдси может сделать для решения своей проблемы. Несколько подобных бесед – и ребенок ясно поймет: если приходить домой неготовым к выполнению домашних заданий, то придется каждый раз предлагать решение этой проблемы. Он за это отвечает. Вы не позволите ребенку свалить вину на другого и позаботитесь, чтобы он сам во всем разобрался.