Почему Хохлову не удалось ликвидировать Кубе?

 

Кубе Вильгельм Отто, немец средних лет: массивное тело, крупная голова, посаженная на короткую шею, белобрыс. Любитель пива и свиных отбивных. И тем не менее выпускник университета в Ганновере. Именно его Гитлер поставил владеть Белоруссией. Верный нацист, хороший организатор, палач, по определению белорусов. Хотя и не самый выдающийся злодей с высоты прошедших лет. Рядом были и посильнее, такие как фон Готберг, глава СС и полиции безопасности. Но Кубе был первое лицо, и немереные страдания Белоруссии связывались с его именем.

Карательные акции, лишившие жизни почти треть населения, массовые убийства евреев, лагеря для детей, у которых выкачивали кровь для гитлеровских солдат, а еще десятки тысяч тонн зерна и мяса, вывезенных в Германию, уворованные из музеев и церквей картины, иконы и фарфор – все это связывалось с именем Кубе. Фашист, но мыслящий. Оказывается, он возражал против поспешной ликвидации евреев, заявляя, что она разрушает экономику Белоруссии, приносящую пользу Германии, ибо белорусские евреи – умелые мастера и организаторы производства. Он даже закатил истерику эсэсовскому руководству по поводу его усердия в уничтожении еврейского населения, орал, что «такие действия недостойны немцев и Германии Канта и Гете». Будто, начитался статей Эренбурга. Он даже убрал из личной охраны сотрудников СС и пытался контролировать «еврейские» акции эсэсовских «айнзацгрупп». При всем этом он был хороший отец, обожал двух своих мальчишек, а жена, жившая с ним в Минске, готовилась преподнести ему третьего. А еще он любил толстыми, как сосиски, пальцами гладить понравившихся ему женщин. Когда не было поблизости жены.

…В звездную августовскую ночь 1943 года Кляйнунг и Хохлов прыгнули из холодного чрева транспортного «Дугласа» и приземлились в 60 километрах западнее Минска. К утру их уже встречали в отряде Ваупшасова. Три дня ушло на освоение ситуации в Минске, изучение планов города и местонахождения конспиративных квартир на Солнечной, 5; Можайской, 31; и Надеждинской, 14а.

Цель оставалась прежняя – уничтожение генерального комиссара Белоруссии Кубе. В соответствии с ней Ваупшасов определил и оперативную задачу на ближайшее время – следить за маршрутами поездок Кубе. Кляйнунг начал работать сразу по нескольким направлениям, привлекая к работе и Хохлова. И скоро они выследили дачу в Лошицком парке, которую часто навещал Кубе. Видно, пришлась по душе. С соратниками своими он устраивал там попойки, отходил от служебных забот, от мерзостей жизни, что проистекали от немецких порядков. Там же, на даче, обсуждались текущие дела и ближайшие планы. Первыми товарищами тут у Кубе выступали окружной комиссар Фройтаг и начальник СС и полиции Белоруссии фон Готберг, его оппонент по еврейскому вопросу.

Вторая задача, которую поставили Кляйнунгу – проникнуть на дачу. Для начала Кляйнунг и Хохлов выявили тех, кто там работал из местных граждан. Таковых оказалось четверо. Надежда Моисеева, Мария Чижевская и ее дочь Лидия – горничная, экономка и уборщица. Четвертая – приходящая истопница. Кляйнунг встретился и с Моисеевой, и с матерью и дочерью Чижевскими. Трудно было ему, немцу, пробить броню осторожности у этих женщин. Не верили они сначала, что это не провокатор. Долго не верили. Но, в конце концов, искренность Кляйнунга взяла вверх. И ему согласились помочь. План был такой: научить девушек пользоваться минами, пронести их на дачу, и в случае появления Кубе завести часовой механизм. Но будто чувствуя начавшуюся охоту за ним, Кубе перестал появляться на этой даче. Тогда Кляйнунг занялся планом уничтожения гауляйтера на городской квартире в Минске.

Здесь замечу, что на Кубе по приказу центра вели охоту больше десятка спецгрупп и партизанских отрядов. На него покушались семь раз, но он, как чуткий зверь, уходил в последнюю минуту.

И все же его достали. Достали, когда поняли, что невозможно прикончить его в машине, на приемах и празднествах, на отдыхе, который он себе позволял. Когда поняли, что все пути к Кубе вели к его горничной Елене Мазаник, той, что регулярно стелила ему постель.

Лена Мазаник, в девичестве Тарлецкая, двадцатидевятилетняя женщина крестьянских кровей, соболиные брови вразлет, глаза, что черносливы. Не белорусский тип, женщина больше южных оттенков. С нашими уйти не удалось, немцы обогнали. Их танки резали Белоруссию на куски, выбраться из которых катившиеся на восток колонны беженцев были не в силах. Мазаник вернулась в Минск. Пошла стирать немцам, надо ведь было на что-то жить. Силы были, сноровка была, работала как заводная с утра до ночи. И нашелся добрый человек из тех немцев, для которых стирала, порекомендовал ее в обслугу к одному высшему чину, что квартировал в Минске. Там ее скоро оценили за ловкость, хваткость в домашних делах, за привлекательность и женскую аккуратность, которая редкость среди славянок, как считали немцы. И попала она в хозяйственную службу, обслуживавшую самого гауляйтера Кубе. Супруга его, фрау Анита, скоро выделила ее, приблизила. И доверила ей самое ценное в немецкой семье – порядок в спальне хозяина и хозяйки. Елена старалась.

Об этой странице своей жизни она откровенно поведала на беседах в НКВД, которые вели с ней народный комиссар госбезопасности СССР, комиссар госбезопасности 1-го ранга Меркулов, заместитель наркома госбезопасности СССР, комиссар госбезопасности 2-го ранга Кобулов, начальник разведуправления Генштаба Красной Армии, генерал-лейтенант Кузнецов. Обратимся к протоколу беседы с Еленой Григорьевной Мазаник-Тарлецкой в НКВД СССР 21 октября 1943 года.

«Вопрос. Вам необходимо подробно изложить обстоятельства ликвидации генерального комиссара Белоруссии генерала Кубе. Однако прежде расскажите, где вы работали до оккупации немецкими войсками Минска?

Ответ: С 1931 года вплоть до начала войны трудилась официанткой по обслуживанию руководителей Компартии и правительства Белоруссии: с 1931 по 1935 годы – в столовой Совнаркома; затем до 1939 года в доме отдыха Совнаркома Белоруссии, а с 39-го – в столовой ЦК КП(б)Б. По линии НКВД работал мой муж – Тарлецкий Бронислав Антонович. Он был шофером. В начале войны я решила бежать из Минска по направлению к Могилеву. Но получилось так, что его заняли немцы раньше, чем успела дойти до него. 12 июля 1941 года вернулась в город, где оставалась моя сестра Валентина Шуцкая, мужа которой призвали в Красную Армию.

Однажды я сидела у реки. Ко мне подошел немецкий офицер и предложил трудоустроить в одну из воинских частей уборщицей. Я согласилась. Но вскоре перевелась на фабрику-кухню официанткой, а потом в казино, которое открыл генеральный комиссариат для обслуживания немецких офицеров. Месяца за два до открытия казино генерал Кубе прибыл из Германии на пост генерального комиссара Белоруссии. В здании генерального комиссариата для него отделали квартиру из пяти комнат. Кубе приходил в казино, чтобы подобрать девушек к себе в прислуги.

Вопрос: Неужели сам Кубе занимался этим?

Ответ: Да. Он лично выбирал девушек по своему вкусу в возрасте не старше 20 лет и часто менял обслуживающих. По рекомендации адъютанта генерала примерно в начале июня 1943 года меня приняли в качестве обслуживающей в специально отведенный к тому времени трехэтажный особняк…

Вопрос: Можете ли вы воспроизвести расположение комнат в особняке?

Ответ: На первом этаже находились кухня, прачечная и прочие службы, а также там жила обслуга. На втором располагалась спальня Кубе, столовая, ванная и три детских комнаты. На третьем этаже – кабинет Кубе, комната его жены, гостиная, две комнаты адъютанта Вильденштейна и две комнаты для ночлега гостей.

Каждая из обслуживающих девушек имела свой участок работы – этаж. Я убирала третий. Мы получали от генерального комиссариата 22 марки в месяц. Помимо этого, Кубе выдавал почти ежемесячно в виде вознаграждения по 25 марок.

Вопрос: Состояли ли вы в интимной связи с Вильденштейном?

Ответ: Нет».

…Вот к Елене Мазаник и искали подходы разведчики и подпольщики. Выясняли настроение, отношения с немцами. Говорили о ней разное. Вплоть до того, что «она с немцами гуляет». К этим слухам спустя полвека добавил свое сочинение белорусский писатель Борис Казанов: «.сработало взрывное устройство, положенное в постель гауляйтера Еленой Мазаник. Предала Кубе верная женщина, славная дочь своего народа, которую Кубе искренне любил. возвращался в этот домик, укладывался в постель и, размягченный «Грезами» Шумана, ожидал свою Елену, с нетерпением поглядывая на часы, которые совпадая с тиканьем подложенной мины, отсчитывали гауляйтеру последние минуты жизни.». Все перепутал сочинитель. Правда, гестаповцы, расследуя убийство Кубе, были весьма удивлены тем, что Мазаник по особому распоряжению гауляйтера лечила зубы у немецкого врача, хотя белорусам это запрещалось.

Ходили и другие разговоры о ней: замкнута, сдержанна, осторожна, сама к немцам пошла работать. Первой на нее вышла Надежда Троян, разведчица партизанской бригады «Дядя Коля», которой командовал капитан госбезопасности Лопатин.

У Нади Троян, до войны студентки Минского мединститута, военная судьба началась в какой-то мере, как у молодогвардейцев из Краснодона, с молодежной подпольной организации, что была связана с партизанами. Девушку заметили – решительная, находчивая, смелая до отчаяния. Такие нужны. Скоро ее сделали разведчицей в партизанском отряде, да еще и медсестрой – образование позволяло. Ей двадцать с небольшим, но для нее уже привычно стрелять по немецким колоннам, взрывать мосты, быть в цепи, когда идет бой с карателями. И однажды командование поставило задачу: искать подходы к окружению Кубе. Когда она перечисляла имена своих знакомых в Минске, то назвала и Татьяну Калиту, аспирантку мединститута, с мужем которой она училась в одной студенческой группе. Татьяна эта теперь работала уборщицей в особняке у Кубе. С ней и было поручено Троян встретиться в первую очередь. От нее она узнала, кто из наших в обслуге у Кубе и кто какую работу делает. Мазаник оказалась ближе всех к «объекту», спальней его занималась.

Надежда Троян в своем рассказе о встрече с Мазаник, приведенным в книге директора Национального архива Белоруссии Вячеслава Селеменева и журналиста Виктора Шимолина «Охота на гауляйтера», говорит: «Со слов Калиты знаю, что Галине Мазаник симпатизировал адъютант Кубе Вильденштейн Карл, который оказывал ей определенную материальную помощь. Вильденштейн нередко снабжал Галину Мазаник водкой, которую она продавала или меняла на продукты. Что касается настроения Мазаник, то Калита характеризовала ее озлобленной против немцев. Именно поэтому у меня возникла мысль лично познакомиться с Галей Мазаник в целях возможного выяснения через нее обстановки в особняке Кубе, можно ли туда устроить кого-либо из своих или использовать в наших интересах работающих там девушек. 8 августа 1943 года мы вместе с Калитой Талой (Татьяной. – Э.М.) подошли к особняку Кубе и вызвали на улицу Мазаник Галину. Тогда я познакомилась с ней, но наша беседа была очень непродолжительной, так как Галя должна была быстро возвратиться на работу. Зная от Калиты, что у Мазаник иногда бывает водка для продажи, я и обратилась к ней с вопросом, можно ли у нее достать водки, за которую могу уплатить деньгами или даже продуктами. Мазаник ответила, что в настоящее время водки не имеет, но обещала в ближайшее время достать. Галя предложила в следующий раз зайти к ней на квартиру: улица Энгельса, 48, квартира 11. Мазаник предупредила меня, что бывает дома только вечером после окончания работы».

А вот, что поведала сама Мазаник. Из протокола-беседы с Мазаник-Тарлецкой в НКВД СССР.

«Вопрос: Когда и с кем вы установили связь по подпольной работе?

Ответ: Летом 1943 года познакомилась с девушкой по имени Татьяна (Татьяна Калита. – Э.М), которая одно время у него (у Кубе. – Э.М.) работала, но была уволена как неблагонадежная. Вильденштейн, заметив однажды, что я разговариваю с Татьяной, указал мне, что не следует с ней встречаться, так как “эта девушка с нездоровыми взглядами”, “большевик” Потом я случайно встретилась и разговорилась с ней, высказав желание установить связь с партизанами. Через некоторое время Татьяна с другой девушкой – Надей (Надежда Троян. – Э.М.) подошла к особняку Кубе и вызвала меня из квартиры. При очередной встрече с Надей хотела проверить ее документы. Она ответила, что документов у нее нет, но просила не опасаться и дать согласие на участие в подпольной работе. Надя говорила, что имеется правительственное задание убрать Кубе, и подчеркивала, что я могла бы принести большую пользу в этом деле».

…Троян вела разговор с Мазаник жестко, даже повелительно. Да, собственно и не получилось разговора. Мазаник все больше молчала, и в глазах ее можно было прочесть: «Не агент ли гестапо или СД эта девушка, что так разговаривает?»

В ловушку недоброжелательных слухов о Мазаник попал и Хохлов: как же еще говорить с женщиной, обслуживающей Кубе, если не угрожающе, не строго, не по-судейски? И разговор у него с ней получился даже не столько грубый, сколько хамский. Долго Мазаник не могла забыть этого наглого молодого человека и осадок, что остался от того разговора.

Спустя два десятка лет она все так же неприязненно вспоминала эту встречу: «Возвращаюсь с работы. С крыльца мне навстречу снова бросился. рыжий. Я застыла на месте – думала, сейчас арестует. Как только вошли в комнату, рыжий замкнул дверь на ключ. он сел затем на стул, вытащил пистолет, положил на стол и сказал: «Учти, эта штука стреляет бесшумно. Продолжим разговор?» – «Нет, – прервала я его. Думаю, пан или пропал. – Повторяю, я сказала – нет! А теперь вопрос: как можно посылать такого идиота, как ты? С какой бы ты стороны ни пришел, так грубо поступать нельзя. Ты – дурак. А тот, кто посылает тебя, дважды дурак!»

Слышал бы это Кляйнунг. Ведь он и послал Хохлова к Мазаник. Думал, русский парень догадается, как говорить с соотечественницей. Ан нет, Хохлов давил Мазаник, заставляя ее стать подотчетным ему агентом.

Строгий, но доверительный подход к ней нашла Мария Борисовна Осипова, волевая и умная женщина, сумевшая разглядеть человеческую натуру, проникнуться ее страхами и сомнениями. Руководила она подпольной группой в Минске. Жизнь уже определенную прожила, все же 35 лет ей тогда было, и многое в той жизни понимала лучше, чем ее коллеги, при ней же и опыт работы членом Верховного суда Белоруссии. Да и образованна была хорошо, училась в высшей сельскохозяйственной школе и юридическом институте.

Из отчета о подпольной работе в городе Минске за период с августа 1941-го по октябрь 1943 г. Марии Борисовны Осиповой. 13.10.1945 г.:

«Работая в г. Минске и получая задания от спецбригады «Дима», занималась агентурно-диверсионной работой в тылу противника. Через Володю Сенько был взорван один паровой котел на Минской ТЭЦ в 1943 году, в начале июля. Взрывчатку получила в спецгруппе «Дима» и доставила в Минск.

На переезде ст. Минск с группой товарищей был взорван состав с горючим и в пути от ст. Минск, не доезжая Осиповичей, два эшелона с живой силой и техникой в 1942 году. Готовила также взрыв офицерского казино на фабрике-кухне в г. Минске и немецкого кино по Советской улице, а также на улице Революционной кинотеатра «Родина». Для диверсии получила тол и мины в группе «Дима». Но осуществить ее не удалось, так как после выполнения одного из заданий я не смогла вернуться в город, и часть товарищей, принимавших в нем активное участие, схватило гестапо.

Одновременно велась подготовка для уничтожения генерального комиссара Кубе. Было разработано несколько планов. Первый: направить на машину Кубе четыре автомашины и раздавить его, для чего был установлен номер автомобиля Кубе через Дашу (беженка, работала в генеральном комиссариате) и время его поездки на обед с работы. Второй: через Фурца Николая (шофер) был подготовлен взрыв кинозала в генеральном комиссариате во время просмотра кинофильма, где присутствовал Кубе и все немецкое руководство гестапо и полиции. Третий: отравить Кубе. Четвертый: взорвать его».

С Мазаник ее свел директор кинотеатра в Минске Николай Похлебаев, лейтенант Красной Армии, сбежавший год назад из плена и входивший в круг подпольщиков. Мазаник тепло о нем говорила: «когда сестра познакомила меня с Николаем, я почему-то сразу почувствовала большую симпатию к этому человеку». А сестра Мазаник – Валентина Шуцкая – работала тогда в казино, где ранее имела работу и Елена.

Все это Осипова знала, как и о разных противоречивых слухах вокруг сестер. И не стала уговаривать Мазаник помочь подпольщикам, а вполне определенно изложила, что от нее ждут. Вот как это выглядело со слов Осиповой: «Я с Галей (подпольный псевдоним Мазаник. – Э.М.) отошла в одну сторону, а Валя с Николаем в другую. Я Гале сказала, что у меня с вами разговор будет короткий. Николай вас, очевидно, предупредил, с кем он вас знакомит, и что я от вас хочу. У меня была взята с собой отрава. Я думала передать ее Гале, но она мне сказала, что Николаю не доверяет, а меня вообще не знает, хочет видеть кого-либо из начальства отряда. После этого она рассказала, что к ней приходила какая-то Надя (Надежда Троян. – Э.М.), предлагала деньги за убийство Кубе, от которых она отказалась, и что Надя вызывает у нее подозрение своим поведением, так как открыто носит по городу листовки и держит себя развязно. На это я Гале ответила, что у меня денег нет, за них я покупать вас не собираюсь, а надеюсь на вашу сознательность».

Вот это последнее, безыскусное – «надеюсь на вашу сознательность» – расположило Мазаник.

А Осипова продолжала, почти официально:

– Вы прекрасно понимаете, в какой обстановке мы находимся. Близится час, когда каждый из нас, оставшийся в тылу противника, должен будет отчитаться перед Родиной, что он сделал для ее освобождения от проклятого фашизма.

И все же настороженность у Мазаник до конца не развеялась. Поэтому она настойчиво просила о встрече в лесу, с командованием партизанского отряда. Потом, спохватившись, объяснила, что не сможет на целый день уехать из города – жесткий контроль и режим работы в особняке у Кубе тому причина. Договорились так, что в лес пойдет ее сестра Валентина, вместе с Осиповой.

Визит в лес состоялся, доказательства связи Осиповой с партизанами были получены. И уже 14 сентября, на очередной встрече, женщины обсуждали, как ликвидировать Кубе. Осипова увлекла Мазаник самим процессом решения этой необычной проблемы. Вместе деловито перебирали разные способы. От варианта с отравлением отказались сразу, Мазаник заметила, что первыми в семье Кубе кушали дети, да и сама она не имела доступа на кухню и к столу, где обедали хозяева. Ее фронт работ – спальня и постель. Поэтому остановились на «взрывном» варианте. И мину решили заложить в спальне гауляйтера.

Из отчета Марии Осиповой:

«Была налажена связь через Николая Похлебаева (директора немецкого кино) с работницей Кубе Галиной Мазаник, которая имела доступ в его спальню. После нескольких моих встреч и свиданий она дала согласие подложить мину под кровать, т. е. под матрац, на котором спал Кубе».

Теперь дело оставалось за «малым» – доставить эту мину. Осиповой дали ее в отряде, носившем простое имя «Дима». На самом деле отряд этот был разведывательно-диверсионной группой Главного разведуправления Генштаба Красной Армии. Командовал ей майор Кеймах. Его заместителем по разведке, планировавшим всю операцию по Кубе, был майор Федоров. С ним и с Кеймахом Осипова обговорила все детали операции, увязав каждый шаг с реальным временем. Научили обращаться и с миной. Когда все было понято, усвоено и в десятый раз повторено, ей сказали: «С богом!» И вместе со своей напарницей Марией Грибовской (Дубровой) пошла Осипова в Минск. Работали они под спекулянток, обменивавших в деревнях одежду на еду. Осипова шла с корзиной, доверху засыпанной брусникой, а сверху – яйца и вареная курица. А мина – на самом дне. На окраине Минска остановили их полицаи, из белорусов. Старший ткнул в корзину.

– Показывай, что несешь!

Осипова играла безошибочно: если вывалит бруснику, то потом ее никто не купит, а у нее трое детей, кормить нечем, ради Христа отпустите, вот курицу возьмите и деньги, у меня – двадцать пять марок

Деньги и курицу полицаи взяли. А Осипова, мокрая от пережитого, на негнущихся ногах еле добралась до дома. Несомненно, найди полицаи мину, кончила бы она дни свои в гестапо. Но пронесло. Мужества ей было не занимать.

С Мазаник она встретилась 20 сентября, у той на квартире. За стеной жил полицай, поэтому женщины разыграли сцену продажи туфель, которые якобы принесла Осипова. Ругались по-женски, долго и нудно: да за такие – 200 рублей?! Все это время Осипова показывала, как обращаться с миной, устанавливать часовой механизм, крепить к кровати.

 

Из протокола-беседы с Еленой Мазаник-Тарлецкой: «Вопрос: Когда вы впервые познакомились с Марией? (Марией Осиповой. – Э.М.)

Ответ: С Марией познакомилась в первых числах сентября 1943 года и до ликвидации Кубе была с ней знакома не более двух недель… Непосредственную подготовку к убийству Кубе проводила вместе с Марией, о чем знала моя сестра Валя и командир отряда Федоров. Мария принесла мне мину 20 сентября 1943 года. У меня на квартире она объяснила, как следует ею пользоваться, и с того времени я стала готовиться к выполнению задуманного плана. Мы с сестрой заряжали мину в ночь на 21 сентября, ведь часовой механизм был рассчитан на сутки».

На другой день, это был вторник, 21 сентября, Мазаник ранним утром, как всегда, отправилась на работу в особняк Кубе. Мину положила в сумку и прикрыла носовым платком. Взяла еще портфель с мочалкой и полотенцем, будто собиралась мыться в душе. Пост охраны миновала удачно: знакомый солдат лишь заглянул в сумку и портфель. В комнате для прислуги Мазаник переоделась в рабочее платье, а мину укрыла ниже груди. Внушительная грудь скрыла ее полностью. Три часа пришлось носить ее на себе. Когда, наконец, Кубе вместе с адъютантом отправился на службу, жена гауляйтера с младшим сыном уехали за продуктами, а двое других сыновей отправились в школу, Мазаник занялась спальней. Споро ввернула мину между матрасом и пружинами кровати, чуть ближе к изголовью. Присела на кровать – чувствуется ли мина? Нет, идеально легла. Только успела застелить постель, разгладить одеяло, как беззвучно открылась дверь, и в спальню вошел дежурный офицер, который обычно сидел у телефона напротив спальной комнаты. Он всегда смотрел на Мазаник с подозрением. А в этот раз решил еще и осмотреть спальню. Заглянул в тумбочку, залез в гардероб, откинул одеяло и подушку. Потом сквозь зубы: «Пошла вон».

 

Из протокола-беседы с Еленой Мазаник-Тарлецкой в НКВД СССР.

«Примерно в половине седьмого утра следующего дня я положила заряженную и обернутую в носовой платок мину в ручную сумку и пошла на службу. У меня на всякий случай был при себе яд, которым снабдила Мария, чтобы в случае чего мне не попасть живой в руки к немцам. Таким образом, я в это утро прошла в особняк Кубе с намерением подложить мину под его кровать…

Когда и Кубе, и его жена уехали, заскочила в спальню, заложила мину под пружины матраца, затем села на кровать, чтобы проверить, не вывалится ли она. Все оказалось в порядке… Потом, сославшись на разрешение хозяйки, сказала одной из работниц, что ухожу к зубному врачу и, возможно, сегодня больше на работу не выйду».

…Еще утром, уезжая на службу, Кубе поинтересовался: «Почему бледна»? Она ответила: «Зубы. всю ночь не могла заснуть. Можно ли после уборки пойти к врачу и уже не выходить сегодня на работу?»

«Можно», – ответил Кубе. Она ему нравилась, и он уже давно распорядился, чтобы она лечилась у немецкого врача.

Где-то к обеду, объявив, что идет к зубному врачу, Мазаник покинула особняк. Через пару часов ее вместе с сестрой и Марией Осиповой вывез за город на своем грузовике шофер кинотеатра, где директорствовал Николай Похлебаев. К вечеру они уже были в отряде у Кеймаха.

А Кубе в первом часу ночи вернулся домой, усталый и болезненный. Сразу лег в постель. Через три часа после полуночи мина сработала. Разорвало ему грудь и оторвало руку. Жил он всего минуту после этого. А лучшая его горничная, очень ему нравившаяся, так и не смогла заснуть в ту ночь, после всех треволнений суматошного сентябрьского солнечного дня.

Уже в 80-е годы в Потсдамском архиве белорусский историк Евгений Барановский нашел отчет Берлинской специальной комиссии об обстоятельствах убийства гауляйтера Кубе, подписанный руководителем особой комиссии, штурмбаннфюрером СС, криминальным советником Бендорфом, испещренный визами Гиммлера, Геринга, Бормана, Кальтенбруннера и Розенберга.

Вот что выяснила эта комиссия.

«В ночь на 22.9.1943 г., в 0.40, в спальной комнате генерального комиссара и гауляйтера Вильгельма Кубе взорвалась мина, в результате чего у генерального комиссара была оторвана левая часть груди и левая рука. Последствия взрыва, несомненно, были смертельными. Его труп в полуобожженном виде был вытащен вызванной по тревоге командой из горящей спальни. С учетом прежних расследований, проводимых этой же комиссией в связи с минными диверсиями в различных немецких учреждениях, оберштурмфюрер СС Брейер установил, что в данном случае речь идет об остатках взрывателя замедленного действия магнитной мины английского производства и неопределенного срока действия. Предположительно установленная на 12 часов действия, она была прикреплена, как показало расследование, на пружине под матрацем кровати гауляйтера Кубе и там взорвалась. Этим и объясняется тот факт, что жена Кубе не пострадала от взрыва.

Уже утром 22.9.1943 г. выяснилось, что единственная прислуга, проживающая из-за недостатка места вне здания, Елена Мазаник, 4.4.1918 года рождения (в действительности – 1914-й. – Прим. Барановского) (кличка Галина), не обнаружена на своей квартире по адресу: Минск, ул. Театральная, дом 48, кв. 10.

Как было установлено, имущество дома вывезли на двух подводах, причем возницей одной из них был некий Павел Король из соседней деревни Потребы. По его данным и под его руководством удалось установить квартиру в предместье Минска: ул. Заславская, дом 35, кв. 6. Хозяйка этой квартиры Мария Дуброва, 19.5.1908 года рождения, сначала отрицала, что приняла бежавших, но после долгих препирательств и очной ставки созналась, что она действительно укрыла бежавших за 100 марок, а их имущество спрятала у соседа Николая Дрозда. Бежавшими являлись Валентина Шуцкая и ее мать Анна Шуцкая, а также двое маленьких детей Валентины Шуцкой.

В ходе обыска в доме Николая Дрозда в укрытом подвале действительно обнаружены различные вещи, в том числе темно-синее пальто, которое без сомнения было опознано служащей гауляйтера Галиной Выгаль как собственность Мазаник…

Дрозд сознался в том, что 18.9.43 г. на одном из мостов в г. Минске ожидал Марию Осипову и Марию Дуброву, возвращающихся из дер. Вяча, куда они ездили за ягодами, и получил от них две мины. Их он принес домой, где Осипова спрятала их в саду…

Не подлежит сомнению, что Мария Осипова рано утром 21.9.43 г. (в действительности, 20 сентября – Э.М.) доставила мины в Минск и там лично или через посредника передала их Мазаник, которая в это время находилась в своей квартире по ул. Театральной, дом 48. Посредником оказался Георг Куликов, 23.5.1914 года рождения. В своих целях он использовал также некоего Владимира Зубко, 17.11.1912 года рождения, работающего музыкантом в “Немецком доме” в Минске. Розыск Мазаник и ее родственников, а также Марии Осиповой налажен, однако успех не гарантирован, так как названные выше лица после совершения покушения и выполнения ими особого задания с ближайшего партизанского аэродрома будут направлены в Москву.

Установлено, что главарем покушения является Мария Осипова, действующая по заданию Москвы и НКВД. Непосредственная исполнительница, как уже указывалось выше, Елена Мазаник, также агент НКВД…

Дрозда и Дуброву следует рассматривать как закоренелых коммунистов. Они использовали Куликова и Зубкова как послушных связников. Находящиеся в заключении родственники Дрозда (жена и дочь) знали о преступной деятельности названных выше лиц.

Что касается арестованных., то я предлагаю применить в отношении их самые строгие полицейские меры».

Вот такая была история, изложенная гестаповскими следователями и ныне найденная.

А что Хохлов?

В своей книге и в интервью некоторым российским изданиям, Хохлов рассказал о своей роли в ликвидации Кубе. Любопытные признания.

Вот в журнале «Огонек» в 2004 году под громким заголовком «Антикиллер № 1» опубликовано интервью с ним, в котором он говорит: «Нас двоих (второй – Карл Кляйнунг) послали за линию фронта осенью 1943-го. Под комбинезонами парашютистов у нас была надета немецкая военная форма. В Минск мы проникли, освоились и затем ликвидировали Кубе. Детали ликвидации Кубе и моего участия в этой операции подробно описаны в книге» (в книге самого Н.Хохлова. – Э.М.).

А вот в газете «Росая»:

«Вопрос: Во время войны вы участвовали в ликвидации гауляйтера Белоруссии Вильгельма Кубе. Как вам удалось вжиться в образ немецкого офицера и столь блестяще выполнить задание?

Хохлов: Подготовка заняла больше года и была очень интенсивной. Меня поселили на конспиративной квартире, где также жил один немецкий антифашист Карл Кляйнунг. Мне была уделена роль старшего лейтенанта тайной полевой полиции, а Карлу предстояло стать моим адъютантом. У этой особой полиции было право действовать в гражданской одежде, и это нам очень помогло на оккупированной территории. для собственной уверенности мы с Карлом провели вечер в офицерском клубе. Моему адъютанту разрешили сопровождать меня, хотя сидеть он был обязан за отдельным столом для низших чинов. В общем, все обошлось и вошло в историю, когда был ликвидирован Кубе. Думаю, что помогло мое легкомысленное отношение к опасности, свойственное ранней молодости».

Миф о бесстрашном ликвидаторе гуляет по страницам разных изданий. В наиболее распространенной версии Александра Зеньковича это выглядит так. Хохлов вышел на Мазаник, сообщил ей о судьбе мужа, который к тому времени служил в Управлении НКВД в Омске, и предложил ей ликвидировать Кубе. На следующей встрече передал ей мину и проинструктировал, как ею пользоваться.

Но документы говорят о другом. Отшила Мазаник Хохлова после первой же встречи. Наглый и бесцеремонный, доверия не внушал, и подозрение в отношении себя он так и не смог развеять.

Новый гауляйтер Белоруссии, эсэсовский генерал фон Готтберг, оказался еще большим палачом, чем взорванный Кубе. В соответствии с его приказом уничтожать все, что может служить «укрытием и жилищем для партизан», карательная машина заработала еще старательнее, перемалывая жизни белорусских крестьян и горожан, не оставляя шансов евреям, очищая Белоруссию от зерна и мяса в пользу великой Германии. Готтберг был следующим на уничтожение. В новой должности гауляйтера он поселился в особняке на бывшей улице Карла Маркса в Минске. Но продолжал периодически наведываться в Лошицу. Для Кляйнунга это был уже изученный маршрут. В конце октября разведчики узнали, что в Лошице готовится крупное совещание гебитс-комиссаров и начальников зондеркоманд, на котором ожидались Готтберг и Фройтаг. Лучшего случая их уничтожить и не представлялось. Кляйнунг сам изготовил мощный заряд – одиннадцать килограммов тола употребил для этого. Потом показал своим женщинам-агентам, матери и дочери Чижевским и Моисеевой, как привести этот заряд в действие. Потом сам, не доверяя Хохлову, пронес этот заряд в Лошицу и передал его Марии Чижевской. И та уже вместе с Моиссевой заложила его в печь центрального зала дачного особняка. Но, как всегда, героизм сопровождает предательство. В день заседания истопница из местных увидала в поддоне печи этот заряд и тут же обратилась к немцам. Чижевских и Моисееву схватили. Повесили их там же, в Лошице,

25 декабря 1943 года. Смерть их была мученической, а предсмертные пытки страшны. Но женщины не назвали никого. Потом посмертно они были награждены орденами Великой Отечественной войны. Тем же орденом наградили и Карла Кляйнунга. Спустя годы он возглавил военную контрразведку в армии Германской Демократической Республики.

 

Цена агента

 

…Когда в феврале 1954 года в Москве, в кабинетах КГБ решали, кому поручить ликвидацию (так в документах. – Э.М.) Околовича, самого деятельного лидера НТС[2], то понимали, что нужен профессионал, крепкий мастер терактов. Не сговариваясь, вспомнили о Кузнецове, посмертно награжденном звездой Героя Советского Союза за операции в Ровно и Львове в столь недавние военные годы. Будущего исполнителя приговоров «энтеэсовцам» мерили его личностью. Сожалели, нынешние несоразмерны.

Судьба Кузнецова, будь он жив, была бы предопределена. Устранение Околовича скорее всего возложили бы на него. Кто знает, потом и Бандера, тогдашний вожак украинских националистов, мог стать его объектом. К «оуновцам» у Кузнецова был свой счет. Но Кузнецова не было уже на свете. Тогда кто же? Оказалось – Хохлов, однокашник Кузнецова по мастер-классу Павла Судоплатова.

Полковник Мирковский, начальник Хохлова, не мог посоветоваться со своим недавним шефом – генералом Судоплатовым о кандидате для проведения столь «щепетильной» акции. А только Судоплатов знал цену своим ученикам, пределы возможностей каждого. Но Судоплатов к тому времени был не у дел, сидел в тюрьме. До него добрались после ареста Лаврентия Берии в июне 1953 года. Партийное руководство в лице Хрущева, Маленкова, Булганина, Молотова и Ворошилова смотрели на него как на активного соучастника бериевских дел. Когда Хохлову определяли задачу на ликвидацию Околовича, Судоплатов уже восемь месяцев сидел в следственной тюрьме КГБ. И день ото дня выслушивал от следователей один и тот же вопрос: «Признаете ли вы свое участие в предательских планах и действиях Берии?»

А он мог бы сказать тогда нечто существенное о кандидатуре Хохлова, которую начальник Главного разведывательного управления Панюшкин утвердил руководителем спец-группы по Околовичу. Тот Панюшкин, о котором Судоплатов через сорок с лишним лет в своих воспоминаниях скажет: «Это был самоуверенный, но лишенный всякой инициативы бюрократ, так и не приобретший никакого опыта в разведывательных операциях, несмотря на то что был и послом, и резидентом в Китае, а затем в Вашингтоне в начале 50-х годов». Правда, в «Очерках о внешней разведке» о Панюшкине – почтительно, как о достойном профессионале.

Так что же мог сказать Судоплатов о Хохлове и Кузнецове, будь жив последний и, допустим, состоявший бы, как и Хохлов, на то время в штате МГБ?

О Хохлове, например, то, что он имел лишь опыт агента-нелегала, вербовщика привлекательных женщин и осведомителей, а не специалиста по боевым операциям. Ему и задачи ставили, исходя из его способностей и возможностей. Вот он становится другом и любовником балерины из парижской оперы, которая свой человек в компании американских офицеров и служащих штаб-квартиры НАТО в Фонтебло, близ Парижа. Вот он организует группу в одной из европейских стран, которая собирает информацию о том же НАТО. Здесь Хохлов был в своем амплуа – жизнерадостного, компанейского, обаятельного предпринимателя из Австрии. С какого-то момента его даже начали готовить для «глубокого оседания» на Западе. Но тут вмешался случай, поставивший крест на его разведывательной карьере. Вот об этом Судоплатов мог напомнить тогдашним руководителям разведки, принимавшим решение об операции по Околовичу.

А случай тот уж очень заметно явил пределы психологической устойчивости и в какой-то мере душевные порывы Хохлова. Паспорт у него был на имя австрийского подданного господина Хофбауэра. И вот приехал он в швейцарскую Женеву. Задание важное – открыть счет в банке для нужд разведки. Открыл, да квитанцию об этом не уничтожил. Хотя инструкция того требовала. А в квитанции черным по белому: у господина Хофбауэра счет на десять тысяч швейцарских франков. Дальше путь его лежал в Вену. Плотно пообедав в уютном ресторанчике на берегу Женевского озера, от