Мария Монтессори, «Ребенок в семье», 1956, с.36

«Нет мне названья,

«Мне только два дня».

Как же назвать?

«Нет счастливей меня;

«Радость – названье мое.»³

Новорожденный не осознает различия между собой и всем, что он видит. Сначала он осознает свое эго, когда какое–то его желание не удовлетворяется, и разочарованием и растерянностью он обнаруживает разницу между собой и своей матерью. ⁴ Таким образом, первым действием эго является отторжение от реальности, принятие враждебного и мнительного к ней отношения. Это чувство отчужденности и несвободы внутри собственной личности тщательно воспитывается в нашей культуре, чтобы стать основой нашей нарциссической морали, которая действует не на основе понимания и не ощущения последствий действий для общества из-за неразрывной связи между собой и другими людьми, но согласно законам и ограничениям навязывается эгоистическим способом. Необходимо привить ребёнку самоконтроль, вернее сказать, тревожность и чувство вины. Этот процесс может потерпеть неудачу или принять неправильный поворот в очень раннем возрасте. Аутизм и другие нарушения появляются у детей очень рано, и они становятся основой для выделения и изоляции детей от коллективов, которые без труда могли бы принять их такими, какие они есть. Высокий уровень этих проблем у одаренных детей, по-видимому, указывает на корреляцию между уровнем энергии ребёнка и мерами его ограничения: в таких случаях проявление детьми вообще хоть каких-нибудь способностей само по себе замечательно. Требовалась очень одаренная и смелая женщина, чтобы проникнуть в эти приюты и обратить вспять процессы приведения личностей к единому образцу, чтобы эти дети могли начать все сначала, следуя не по такому катастрофически ошибочному пути.

Методы Монтессори были настолько очевидно успешными, что они стали основой методик большинства детских школ в Англии и Европе, но значение ее понимания критики воспитания детей вне школы, а также в течение важнейших дошкольных лет, так и не было понято. В результате начальная школа настолько опережает другие формы образования в этой стране, что возникают новые кризисы в отношениях между школой и домом, а также между начальной и старшей школой. Открыв класс, где могли бы учиться умственно отсталые дети, Монтессори создала совершенно уникальную ситуацию. В Англии есть отважные учительницы, которые ходят по неподконтрольным классам, слушая детей, которые сообщают классу результаты своей собственной работы, но большинство учительниц слишком боятся спровоцировать беспорядок, большинство классов слишком переполнены для таких методов, и у большинства школ нет денег на книги и другие ресурсы для подобного обучения. Даже на университетском уровне я до сих пор считала невозможным руководить исследовательской лабораторией, которая была бы площадкойдля такой же спонтанной совместной работы. Монтессори рассказывает трогательные истории о том, как дети выражали свое всеобщее уважение к королевскому гостю, о том, как один ребёнок, когда ему рассказали о землетрясении в Южной Италии, написал на доске: «Мне жаль, что я такой маленький», и она думала, что мальчик не понял услышанную новость, пока не добавил дополнительный пункт, объясняющий, что он хотел бы помочь, но не может, и таким образом оннаписал первое в своей жизни сложное предложение.

Её дети вышли за рамки среднестатистических достижений среди ровесников, но я думаю, что, если бы кто-то провел в дальнейшем исследования их проблем адаптации в обществе, которое не приветствует спонтанность и кооперацию, картина могла бы быть более удручающей. Основное предположение Монтессори простое, но радикальное: в основе всех отклонений лежит одно обстоятельство, а именно то, что ребёнку не позволяют выполнить исходный сценарий развития в возрасте формирования личности, когда его потенциальные энергии должны развиваться через процесс инкарнации, таким образом, создавая цельную личность. Если это единство не достигается путем замены в процессе социализации ребёнка на взрослого или из-за отсутствия мотивов деятельности в его поле зрения, происходят две вещи: психическая энергия и движения тела вынуждены развиваться раздельно, в результате чего получается «разделенный человек». Так как в природе ничто не создает себя и ничто себя не разрушает, и это особенно верно в случае энергий, эти энергии, поскольку они проявляются вне естественных пределов, становятся девиантными. Они стали таковыми прежде всего потому, что они потеряли свой объект и существуют в вакууме, неопределенности и хаосе. Разум, который должен был сформироваться через опыт движения, уходит в мир фантазии.⁵

Этот уход в воображаемый мир разрешен в нашей культуре, потому что это часть ограничения саморазвития, которое мы называем культурой. Хотя некоторые его аспекты, такие как фетишизм и мастурбация, порицаются, в целом это считается необходимым и даже приятным результатом ограничениий. Целые теории искусства были построены на предположении, что надлежащей функцией искусства является обеспечение безобидного выражения в мире фантазий тенденций, которые были бы разрушительными или антиобщественными, если бы существовали в реальности.

До сих пор мы не приводили ничего о подавлении психической энергии у детей, которое бы больше касалось девочек, чем мальчиков, поскольку и к тем, и к другим относятся одинаково до определенного возраста. Однако дискриминация начинается довольно рано, несмотря на решительный отказ британских педагогов подчеркивать различия между мальчиками и девочками в начальной школе. Некоторых девочек по-прежнему одевают в розовое, а не в голубое, одевают в изящные, непрочные платья и наказывают за их порчу и загрязнение. У некоторых завиты украшенные бантом волосы, и девочкам говорят, что они красивые, папины девочки и так далее. Даже для маленьких девочек, которые носят комбинезон и не возятся с бигудями и другими предметами красоты, система поощрений и наказаний начинает действовать довольно рано. Никто не хочет воспитывать ребёнка, который не знает, какой у него пол, и при отсутствии каких–либо других представлений о женской сексуальности стереотипно женственное поведение с самого начала прививаются почти незаметно. Вскоре ребёнок узнает, как быть застенчивым и обаятельным, чтобы обвести папочку вокруг пальца.⁶Когда маленькие мальчики начинают открывать преимущества застенчивости, они, в конце концов, шокируются, когда их кудри состригают, а девочку хвалят за красивые волосы и рекомендуют ей использовать свою привлекательность. Её не учат это делать, она просто научается этому на собственном опыте. Это странное отражение тех реалий, когда мы слышим громкий протест против разрушения невинности показом фильмов о сексе в младшей школе, но не слышим ни одного голоса, восклицавшего об отвратительности флирта с трёхлетним ребёнком.

Для маленьких мальчиков же рано или поздно наступает время, когда пуповина окончательно рвётся, и отношения с Матерью становятся более отдалёнными. Но где этого не происходит, так это в строгих матриархальных семьях, например, в еврейских семьях, и Филипп Рот именно это описал в «Случае Портного»: «А всё ты, мамочка! Это ты решила превратить меня в зомби, вроде Рональда Нимкина! Маленький джентльмен – это, прежде всего, послушание! Это я-то? А как же мои позорные желания, низменные страсти, грязная похоть? Ты говоришь: «Алекс, – когда мы выходим из ресторана «Обедающий Викуехик», – Алекс! – и я, наряжённый в стильный пиджачок и галстучек, понимаю, что заслужил твое поощрение, потому что всё послушно скушал, – Алекс! Ты так чудненько отрезал кусочки, так славно кушал картофель, что мне хотелось тебя расцеловать! Я в жизни не видела такого приятного мальчика!» Да, мама, приятного мальчика! Вот кого ты из меня делала! И удивительно не то, что я не повесился, как Рональд Нимкин, а то, что я не сделался таким приятным мальчиком, какие ходят парочками в Блу-мингделс по воскресеньям и держатся за руки, которых на Файер-Айленде – целый пляж, они там загорают в бикини или совсем голышом».⁷

То, что происходит с еврейским мальчиком, которому так и не удаётся избежать тирании его матери, – это именно то, что происходит с каждой девочкой, которую воспитывают «нормально». Она педик-женщина. Подобно мужчинам-педикам, она живет своей любимой собакой в списках гостей с беарнским соусом, кроме тех случаев, когда она осуществляет по божественному праву матери тот же процесс, который разрушил ее вожделение и желает её детей.

Мальчики могут сбиться с пути, указанного матерью, и в конце концов такое желание возникает и поощряется. У девочек такого нет. Принято считать, что «девочек труднее воспитывать», чем мальчиков, что на самом деле означает, что девочек нужно более строго контролировать и наказывать, чтобы добиться желаемого результата.⁸Девочка рано знакомится с ролью прислуги, так как её мать учит её домашним навыкам (mirabile dictu!), и её отстранение от внешней реальности подкрепляется наказаниями, которые она получает за самовольный выход из дома. В то время как мальчики формируют группы и банды, чтобы исследовать или терроризировать район⁹, она изолирована дома, слушая рассказы о злых незнакомцах. Её относительное заключение объясняется безопасностью, хотя дом является самым опасным местом. Её учат бояться и не доверять миру в целом по причинам, которые никогда чётко не обозначают. В качестве предупреждения это звучит неудачно. Сексуальные желания извращенцев не так однообразны, чтобы они не могли напасть на девочку, которая идет по тем поручениям и путешествиям, которые разрешила Мать. Однажды вечером маленькая девочка, которая опоздала на автобус, позвонила маме с автобусной остановки, и, потратив шесть пенсов, которые были бы ей на следующий день, она получила от матери указание идти домой, потому что у неё не было машины. Ребёнок продолжал плакать и ужасаться, и к ней обратился улыбающийся незнакомец, который похитил, изнасиловал и задушил ее. Самым распространенным результатом системы мрачных предостережений является то, что, когда девочка встречаются с эксгибиционистом или случайно заговаривает с незнакомцем, который делает с ней что-то странное, она слишком напугана и чувствует вину, а также слишком обеспокоена тем, как отреагируют родители, настолько, что боится даже сказать им. Способствующим насилию над детьми фактором также является то, что маленькие девочки считают себя жертвами и даже не могут приложить усилие, чтобы закричать или убежать. Поскольку они не могут понять угрозу, у них не может быть адекватной защиты. Самая горькая ирония состоит в том, что дети, применяющие насилие сами, являются продуктами того же непродуманного воспитания.

В то время как мальчики узнают о группах и организациях, а также о природе мира за пределами своих домов, маленькие девочки сидят дома, молчат, играют в куклы и мечтают или помогают маме. В школе они используют свою энергию, чтобы подавлять себя, быть хорошими и держать язык за зубами, и помнить, что они слышат и делают. Дома они проводят бессмысленные физические ритуалы, без какой-либо умственной деятельности. Таким образом, чувственное и интеллектуальное в них разделено еще больше, чем в их братьях.

Если чувственное удерживает её, она предпочитают работать руками, готовить, шить, вязать, следуя шаблону, разработанному кем–то другим. Дизайнеры, шеф-повара и портные-мужчины. Если женщины становятся «интеллектуалками», они лишаются права на собственное тело, становятся подавленными, напряженными, непродуктивными, всё ещё такими же рабынями, как и прежде. Некоторые гении прорвались сквозь цепную реакцию и увидели, что это было, но большинство творческих женщин несут печать тщетности и растерянности даже в своих лучших работах. Вирджиния Вульф разглядела некоторые пути выхода из этой ловушки, но это стоило ей слишком дорого; Джордж Элиот была одной из немногих, кто прорвался сквозь смирительную рубашку. Разница могла заключаться в силе психики или интеллекта, или просто в том, что Элиот был простой, а Вирджиния изящной и милой.

Как бы то ни было, основы конфликта уходят корнями в детство.

Девочка

Было бы совершенно несправедливо по отношению к девочкам, если бы я сказала, что они принимали свою инкультурацию без борьбы. Тяжесть материнского давления, направленного на то, чтобы маленькие девочки были аккуратны и угодливы, также встречается с такой же степенью сопротивления. Подрастающая девочка может отказаться содержать свою комнату в чистоте и порядке, может настаивать на том, чтобы участвовать в мальчишеских авантюрах, даже до такой степени, чтобы присоединиться к мальчиковой группе и драться за то, чтобы сохранить в ней своё место, будучи в два раза сильнее любого из мальчишек. Она может потерять все свои платочки и ленты для волос, порвать штаны, взбираясь на деревья, и ругаться и важничать с лучшими из них.

Девочка, чей дух не был подавлен бездействием или невинностью, оскверненной ложным стыдом, всегда будет сорвиголовой…