Библейские аллегории в ГП: игра в средневековую мистику, «Всечеловек» и «Путешествие пилигрима»

Замок и науки – свободные декорации Хогвардса – несут в себе очевидную отсылку к Средневековью, направленную против модернизма. Однако там нет ничего из тех аллегорических приемов, которые используют для подражания пьесам, поэмам или прозе Средних веков.

Благодаря духовности и все превосходящему непостижимому влиянию в обществе Церкви и Писания, люди Средневековья воспринимали мир как лишь тень истины. В высшем мире должна была наступить иная жизнь, иногда обнаруживающая себя в святых, природе, искусстве, здесь же люди могли наблюдать обычную жизнь, предстоящую той культурно или хотя бы номинально. Умы и сердца в то время были устремлены к первой из них. Следовательно, народ Средневековья видел в театральных представлениях, пластических искусствах, истории и песнях средство пояснения того, как достигнуть спасения и вечной жизни.

Д. В. Робертсон-младший разъясняет, что исходя из этого положения герои в средневековых драмах не могут быть правильно поняты, если их рассматривать в качестве реалистических портретов, индивидуальных личностей или хотя бы даже типов самих по себе (Прим. - Робертсон Д.В. Введение в Чосера: уроки средневековой перспективы). Они суть замещающие экземпляры, «истории с подтекстом», примеры порока или добродетели. Они и есть аллегории – или alieniloquium – посредством которых мы видим картину, предназначенную для размышления и назидания.

Это положение легче увидеть в английских традиционных пьесах и романах «с моралью», чем в общеизвестных произведениях Чосера или Шекспира. Типичный герой в этом жанре чистой аллегории есть Всечеловек. Здесь Бог посылает Смерть, чтобы призвать героя по имени Всечеловек на суд. Всечеловек умоляет Смерть подождать немного, чтобы привести свои дела в порядок, но получает лишь позволение найти тех, кто будет защищать перед Богом его достоинство. Он обращается, среди прочих, к Братству, Родству, Добрым Делам и Знанию и после исповеди получает драгоценное искупление. Этих оживших Добрых Дел достаточно, чтобы суметь проводить Всечеловека на небеса. На случай, если кто-то из публики пропустит этот важный момент, Доктор (или, по-латыни, «Ученый») в конце представления разъясняет важность добрых дел в духовной жизни.

Вероятно, наиболее значительная часть писательской работы, заключенная в письмах (т. е. том, что никогда не попадет в печать), есть исключительно чистая аллегория. Джон Буньян в своем «Путешествии пилигрима из этого мира в тот, что имеет прийти» следует за Христианином в его путешествии из Города Падшего в Град Небесный. Христианин здесь подобен Всечеловеку: он не имеет индивидуальных особенностей или личных свойств, но изображает человечество в его духовном поиске. Как и Всечеловек, он сталкивается с метафорическими героями, двое из которых будут его проводниками (Уповающий и Евангелист), другие же представляют из себя проблемы, возможности и места прохода по всему пути из падшего мира в небесный рай.

Роулинг использует подобные же аллегорические приемы. Это сразу отсылает читателей к предшествующим трудам и помогает выстроить глубинную перспективу ее собственной серии книг. Помните, как в ГПиФК Гарри и Драко были в Запретном лесу ночью, отбывая наказание в сообществе Хагрида? Они натыкаются на единорога, который был убит, и человека в змеящихся одеждах, пившего его кровь. Фиренц, кентавр, спасает Гарри от того, в ком мы позже узнаем Квирреллдеморта, и объясняет ему, по какой причине кто-то может желать выпить крови единорога.

Примечательность этой сцены – в ее аллегорическом значении, которое, к сожалению, средневековой публикой было бы понято куда лучше, чем читателями Роулинг. Это изложение учения ап. Павла из Первого послания к Коринфянам о достойном принятии Крови Христовой. Человек змеиного вида занимает место падшего человека или даже дьявола в Эдемском саду. Единорог в западной традиции является символом Христа. Животворящая кровь единорога – евхаристическая Кровь Христова. Павел пишет о тех, кто принимает Кровь Христову недостойно, что они прокляты: «Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем» (1 Кор. 11, 29). Роулинг здесь преобразует библейское мистическое действо для своей постмодернистской драмы, чтобы ярче обозначить ужас безбожия и безрассудство противника Гарри.

«Мистическое действо» – способ выражения в повествовании, представляющем прямо или прикровенно библейские истины. Представьте себе «Страстную драму», изгнание Адама и Евы из Эдема или Рождество в Вифлееме. В противоположность этому, «этическое действо» есть расшифровка, подобная «Путешествию пилигрима», где личность – все человечество или «человек», встречающий героев, представляющих собой проблемы и возможности их решений, которые на евангельском языке называются «путь христианина». Миссис Роулинг предоставляет нам оба этих действа: в конце ГПиТК и в описании пути Гарри по Запретному лесу в ГПиДС.

Драма ГПиТК есть этическое действо, так как герой, сходящий в так долго скрывавшееся логово слизеринского василиска для спасения чистой девушки, представляет большую часть драмы с участием Всечеловека. Все мужчины и женщины, как и Гарри, призываются сделать выбор в пользу противостояния демонам с самого начала, вести себя жертвенно и с любовью по отношению к истине, добру, красоте и святости. Составляющие мистического действа – победа Гарри над василиском и Томом Риддлом-младшим, – как и в истории с кентавром и единорогом, есть постановка библейского учения в драматической аллегорической форме. Победа Гарри, возможная благодаря его вере, и его восхождение из глубин пещеры Тайной комнаты, этого сатанинского змеиного логовища, к небоподобному Хогвардсу посредством феникса – птицы Воскресения, - есть демонстрация того, как христиане находят спасение во Христе.

ГПиДС, как мы увидим в гл. 9, построена по канве последовательностей алхимических событий, опирающихся на христианский календарь. Ключ к событиям – перемены, происходящие в самом Гарри в Сочельник, на Богоявление и Пасху. Кульминация наступает не в календарную дату Распятия, однако именно его она изображает в рамках данной истории. Миссис Роулинг многократно говорила, что глава с описанием пути Гарри по Запретному лесу в ГПиДС (гл. 34) была наиболее трудной и одновременно благодарной для нее главой всего цикла. Это описание – лучшее из художественных аллюзий на историю распятия Христова.

По сути, глава 34, названная «Снова в Лесу», есть одновременно и художественное отражение Распятия, и история умирания Христианина-Всечеловека. Каждый выбор, сделанный Гарри, и успешная борьба за веру преображают его очевидно для всех по образу Богочеловека, в которого он верует (Прим. - последнее высказывание есть очевидно художественное преувеличение в рамках описанных представлений "Гарри - эквивалент Христианина и Всечеловека", которые и являются сознательно верующими. ГП же, как мы помним по прямому указанию цикла, с Евангелием незнаком). «Снова в Лесу» показывает нам, как:

• Гарри проходит через гефсиманское борение и избирает послушание как путь спасения;
• Гарри идет по Крестному пути (Via Dolorosa), спотыкается и ему помогает Лили, его мать;
• Гарри умирает жертвенной смертью, не оказывая сопротивления, чтобы поразить Темного Лорда, подобно Христу, умирающему на Кресте.

Миссис Роулинг с неизбежностью приходит к тому, чтобы рассказывать историю Гарри на языке, несущем отпечаток проповеди о Страстях. На случай, если мы пропустили указание на Голгофу, в следующей главе, носящей название «Кингс-Кросс» и описывающей возвращение Гарри в лес после беседы с Дамблдором, нам заготовлено еще больше. Ногти Нарциссы Малфой «оцарапали (Прим. - букв.: «пронзили») его», и, таким образом, мы остаемся с павшим спасителем, пронзенным гвоздями (Прим. - здесь игра слов: nails может переводиться и как «ногти», и как «гвозди»), с Крестом и отчаявшимися учениками. Автор не упомянула разве что сплетения тернового венца, и я не знаю, могла ли она создать более ясный аллегорический образ.

Гарри занимает у нее место «Всечеловека», который, как и Христианин Буньяна в «Месте освобождения», сбрасывает груз грехов. Гарри избавляется от шрама/хоркрукса, когда смерть овладевает им и когда его жизнь предлагается как жертва в защиту его друзей. Эта смерть самости, внутренняя победа, имеющая результатом воскресение и вечную жизнь, есть отголосок слов Евангелия от Матфея: «Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее» (Мф. 16, 25) и от Иоанна: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15, 13).

Рассказ аллегориста: Гарри Поттер как кентерберийский пилигрим

Герои Буньяна, как сам он прямо говорит нам в своих «Апологии» или предисловии к «Путешествию», представляют собой аллегории и метафоры, не лишенные, однако, и некоторой «прямоты» значения, чтобы история была понятной. Чосер, чьи «Кентерберийские рассказы» были написаны на пару столетий раньше книги Буньяна и на большую часть столетия – «Всечеловека», замысливал написать еще более аллегорично, хотя и с еще более проработанными и выписанными характерами. Чосер в свое время был известен и благодаря поэтическим достижениям, а также тому, что использовал «сентенции», относительно которых Робертсон поясняет, что они являют собой «основание» аллегорического значения, лежащее под поверхностью сюжета и морали. «Сентенция» книги – то, чего мы достигаем «в результате аллегорической интерпретации», и это предмет гордости Чосера.

Если миссис Роулинг и не называет сама Чосера, и особенно «Рассказ продавца индульгенций», как повлиявших на завершающий ее серию роман, мы сами можем догадаться, от какого количества отправных точек она отталкивалась в тексте, создавая своих героев, чтобы истории говорили сами за себя. У нас есть, к примеру, Хагрид, объясняющий свое затянувшееся отсутствие путешествием к великанам, Кричер, подробно описывающий, как погиб хозяин Регулус, и Хелена Равенкло с готическими отношениями между ней и Кровавым бароном. Если мы все еще не видим связи с Чосером, миссис Роулинг подкидывает названия четырех глав, оканчивающихся словом «история», подобно самым выдающимся среди «Кентерберийских рассказов» (Прим. - "История Кричера", "История трех братьев" и "История Принца" в ГПиДС, а так же "История Хагрида" в ГПиОФ).

Связь книг Роулинг с «Рассказом продавца индульгенций» весьма важный фактор, заслуживающий пристального внимания. Внешнее, моральное и аллегорическое соответствие есть между «Рассказом продавца индульгенций» и «Сказкой о трех братьях» миссис Роулинг, а также историей Гарри Поттера, если рассматривать ее в целом.

По внешности история, рассказанная чосеровским продавцом индульгенций, повествует о трех мужчинах, которым была противна смерть их общего друга, ушедшего, чтобы найти Смерть и уничтожить ее. Они встречают старика, рассказавшего, что он как раз видел на кладбище Смерть, сидящую под деревом. Но вместо ожидаемого врага друзья находят мешки с золотом. В результате двое из них убивают третьего, чтобы поделить его долю золота. Однако тот до своей смерти успел отравить вино и тем отомстил им. Все трое планировали уничтожить Смерть, но по причине жадности пришли к собственной смерти – духовной и телесной.

«Сказка о трех братьях» из сборника «Сказок барда Бидля», помещенная в ГПиДС, также повествует о тех, кто повстречал Смерть, – трех братьях, наведших с помощью волшебства мост над непереходимой рекой. Смерть встречает их на мосту, притворяется испуганной их достижениями и исполняет три их желания. Старший выбирает непобедимую палочку. Это связано с его самонадеянностью и приводит к тому, что он становится убийцей. Средний брат «потребовал у нее силу вызывать умерших», однако «сошел с ума от длительных страданий» из-за тени женщины, которую он вызвал с того света. Младший брат, «самый скромный и мудрый», попросил в дар только то, что способно удержать ищущую его Смерть. Мантия-невидимка, полученная им, скрывала его от Смерти до тех пор, пока он не состарился и не сделал сам выбор в пользу того, чтобы снять мантию; он приветствовал Смерть «как давнего друга, и своей охотой пошел с нею, и как равные ушли они из этого мира» (ГПиДС, гл. 21).

Если рассматривать ГП-цикл как целое, он тоже представляется историей о трех мужчинах и их борьбе со смертью. Том Риддл-младший желает достичь личного бессмертия путем обретения власти, убийства, с помощью темной магии. В молодости Альбус Дамблдор разыскивает Дары, чтобы стать «повелителем смерти». Гарри Поттер – потомок и наследник третьего брата – обретает все три Дара и побеждает Волдеморта, если не смерть как таковую. Мегаломаниакальные поиски Риддлом способа обмануть смерть кончаются его гибелью, сестра Дамблдора убита как результат очарования того властью, и только Гарри – «настоящий Повелитель смерти, потому что настоящий повелитель не убегает от нее» (ГПиДС, 35). «Сказка о трех братьях» есть в некоторой степени конспект всех семи книг серии.

Истории Чосера имеют различный конец и различно утверждаемую мораль (продавец индульгенций поучает, что алчность (жадность) есть наибольшее из зол), однако внутреннее поучение, или сентенция, истории вполне сопоставимо с тем, о чем говорит Роулинг: сознательно искать того, чтобы поразить смерть или стать ее повелителем, есть самый короткий путь к ранней кончине. Кроме того, Чосер ярко показывает «отрицание от Духа» в погоне за обладанием бессмертием и судьбу рассказчика, что делает самого Продавца индульгенций аллегорией той морали нестяжания, которую он проповедует.

Пример истории продавца индульгенций, стоящей бок о бок с аллегорической проповедью, является доказательством нужности аллегории как таковой. Продавец, понимая внешнее и моральное значение своих рассказов, не упоминает христианское учение или Писание, и Робертсон говорит в «Предисловии к Чосеру», что «он потерял дух Христа за буквами текста» и гонится за телесным больше, нежели за умозрительным. «История продавца индульгенций» по причине того, что ее рассказчик имеет явно утерянное представление об аллегоричности своей истории, является аллегорическим аргументом от иронии. Миссис Роулинг в ее аллегорической истории для детей – «Истории трех братьев», помещенной в аллегорической детской серии, создает такой же аргумент.

Аллегория души: «Братья Карамазовы», «Звездный путь», а так же Гарри, Рон и Гермиона

«Всечеловек», «Кентерберийские рассказы» и «Путешествие пилигрима» хорошо знакомы любому книжному зануде и специалисту в области литературы, однако я пойму, если вы заподозрите эти книги, обладающие откровенно христианской направленностью, в том, что их аллегорическое искусство слегка устарело. Аллегории и черты средневековой литературы, обстановка, вроде общей для всех персонажей манеры говорить, тем не менее столь уместны, что даже величайшие романы содержат их в том или ином количестве, и столь современны, что их используют даже успешные научно-популярные телевизионные шоу.

Роман Достоевского «Братья Карамазовы», если коротко, это история о тайне убийства Федора Карамазова, отца Дмитрия, Ивана и Алеши – трех братьев, выросших по отдельности и кажущихся из-за разности темперамента жителями разных планет. Где же можно увидеть аллегории у столь реалистического и откровенного писателя, каким является Достоевский?

Попробуем взять за основу историю о средневековье, рассказанную одним из героев, и дальше двигаться, отталкиваясь от нее. В главе, носящей название «Великий инквизитор» (кн. 5, гл. 5) Иван – философ и журналист – сидит вместе с младшим братом Алешей – монастырским послушником – и рассказывает ему притчу о Севилье XV в. История эта о Христе, возвращающемся в Испанию и открывающем Себя как воскрешающего мертвых. Кардинал католической церкви, Великий инквизитор, арестовывает Его и допрашивает.

Иван симпатизирует кардиналу, который объясняет своему непрошенному Богу, что церковь обязана казнить Его на следующий же день, чтобы Он не разрушил ее как организацию. Кардинал, как и Иван, является сознательным атеистом и печется о "большем благе". Католическая церковь "во имя добра" подавила свободу, которую человек не может получить от обещаний и чудес Христа, и гарантирует счастье на земле при условии покорности.

Каков же ответ Христа? Он ничего не отвечает, но целует кардинала. Ошеломленный и пристыженный Инквизитор освобождает Его и говорит: «Ступай и не приходи более… не приходи вовсе… никогда, никогда!» Иван объясняет, что «поцелуй горит на его сердце, но старик остается в прежней идее».

Подобно тому, как Роулинг пользуется аллегориями в ГП-серии, аллегория Достоевского «работает» на нескольких уровнях. Внешне история Ивана говорит о католическом кардинале и церкви, которые могут убить Христа, чтобы Он не подстрекал крестьян к истинной свободе по отношению к католической церкви, противопоставленной православному христианству. Если посмотреть глубже, история эта является уничижением европейских идей социализма и сотворения «большего блага», которые оказались осуществлены в России и могли быть первым шагом к коммунистической революции. Достоевский не экуменист – он приравнивает католицизм к атеизму и неверию, придерживаясь мнения, к которому скорее присоединятся, нежели с которым будут спорить его русские читатели.

На еще более глубоком уровне кардинал есть портрет самого Ивана – высокообразованного скептика-европейца. Христос же в этой истории представляет Алешу. Убеждения Ивана вкладываются в уста кардинала, а Алеша спокойно занимает место Христа. Алеша подверждает, что именно таково его понимание истории тем, что целует Ивана.

Еще важнее то, что история Алеши и Ивана и притча последнего, рассказанная в рамках общего повествования, являются аллегорическим изображением души как таковой. Иван и Алеша представляют собой душевные расположения, опирающиеся на рассудок и духовный опыт соответственно, то, что мы обычно называем «разум» и «дух». Прибавьте сюда страстного и необузданного Дмитрия – и братья Карамазовы предстанут перед вами триптихом, изображающим плотское, рациональное и духовное начала, а вся книга – историей их взаимоотношений, подобных отношениям российских армии, интеллигенции и Церкви.

Триумвират тела, ума, духа – начал души в одном лице, выведенных под видом трех аллегорических героев, – отнюдь не является изобретением Достоевского. Платон, как вы помните, стоял у истоков как философии, так и литературы. Мы видим здесь отражение аллегории колесницы из диалога «Федр»: Дмитрий – черная лошадь, Иван – белая лошадь и Алеша – возница. Это трио является образцом для множества писателей ХХ в., в число которых входит и Роулинг.

Аллегория трехчастной души представлена столь же ясно в футуристической и фэнтезийной литературе, как и в античной философии. Околонаучная беллетристика? Подумайте о сериале «Звездный путь»: Кирк представляет дух, Спок – разум, а «Боунз» – телесную сторону человека. Что скажете о «Звездных войнах»? Люк Скайуокер, «мистер доверие к Силе» представляют дух, принцесса Лея – силу и находчивость, а Хан Соло, настоящий мужчина, подходит для телесной стороны. Герои на Роковой горе – хоббиты Фродо и Сэм, а также Горлум – толкиновские образы духа, силы и греховных страстей. Роулинг следует той же традиции со своей троицей героев: Гарри представляет дух, Рон – телесность, а умная Гермиона, конечно же, разум.