Критика военных орденов. Проблема слияния

Одной из целей Григория X, когда он созывал в 1274 г. Лионский собор, была организация крестового похода. В рамках этой темы собор обсудил также место военных орденов в защите Святой земли.

Критические мнения высказывались насчет ответственности орденов за горести христиан в Сирии и Палестине. Две неудачи Людовика Святого, в 1250 и 1270 гг., вызвали обострение критики – не крестовых походов как таковых, а способа, каким их вели и использовали. Проведение «политических» крестовых походов, например тех, к которым папа призывал против Манфреда, сына Фридриха II и короля Сицилии (1258–1266), многими воспринималось как отказ от Святой земли. Часть общества отвернулась от походов такого рода, но это не значит, что она отвернулась от Иерусалима. Однако постоянные неудачи в борьбе с мамелюками побуждали также ставить вопрос об эффективности действий военных орденов, составлявших главную силу в обороне латинских государств[731]. Соперничество между госпитальерами и тамплиерами, конечно, не стоит преувеличивать – в последней трети века оно даже значительно ослабло; но его строго осуждало общество, видя в нем главную причину неудач, и героизм последних защитников Акры ничуть не изменил этого отношения.

Авторы сатир того времени критиковали все ордены, не только военные. Жакмар Жьеле, автор «Нового Лиса», ополчается как на бенедиктинцев, так и на нищенствующие ордены, как на цистерцианцев, так и на военные ордены. Жьеле высмеивает как госпитальеров, так и тамплиеров, хотя более язвительной его критика становится в отношении последних. Храм воспринимается как орден чисто военный и занимает особое место в воображаемом мире: рыцарь Храма, особенно в куртуазных романах, считается образцом рыцаря; сочиняя своего «Парцифаля», Вольфрам фон Эшенбах вдохновлялся образами тамплиеров, когда описывал стражей Грааля[732].

Вновь вернулись и к уже давним упрекам: в гордыне, алчности. С именем Ричарда Львиное Сердце связывают такую притчу: решив выдать замуж трех своих дочерей, он отдает первую, Гордыню, тамплиерам и госпитальерам (историки систематически забывают о последних, цитируя эту фразу), вторую, Скупость, – цистерцианцам, а третью, Сладострастие, – бенедиктинцам[733]. В XIII в. в числе грехов, в которых упрекали братьев военных орденов, Скупость часто сопутствовала Гордыне. «Все они исполнены гордыни и скупости»[734],‑ говорит трубадур Дасполь о тамплиерах и госпитальерах. При том отчаянном положении, в котором оказались латинские государства, эта критика сыграла особую роль, выявляя глубокое непонимание образа жизни военных орденов. Военные ордены порицали за богатство – упрек традиционный, – но прежде всего за его дурное употребление. Эти упреки исходили, разумеется, от западноевропейцев, мало знакомых с ситуацией на латинском Востоке и даже невежественных в этом отношении, которые видели, как много орденских учреждений существует в их краях, и негодовали по поводу того, сколько госпитальеров и тамплиеров, этих «тыловых крыс», обретается на Западе. К тому же командорства военных орденов не платили décimes на крестовый поход, взимаемые с духовенства. Критики не желали видеть, что госпитальеры и тамплиеры, живущие на Западе, в большинстве не бойцы (или уже не бойцы). И не желали видеть, что военные ордены переводят на Восток часть своих европейских доходов (responsiones).

Так же пылко, желая сделать деятельность орденов эффективней, добивались их объединения в один орден. Потому этот вопрос был затронут на Втором Лионском соборе, но его правомерность успешно оспорил король Арагона[735]. Предложение о слиянии повторил папа Николай IV в энциклике «Dura nimis» (18 августа 1292 г.), и его обсуждали на многочисленных провинциальных соборах, созванных тогда же. Некоторые, как Раймунд Луллий, призывали к слиянию всех существующих военных орденов, как Святой земли, так и Испании; другие, как Карл II, король Сицилии, предполагали даже объединить военные, странноприимные и канонические ордены[736]. Однако чаще всего довольствовались требованием слияния Госпиталя и Храма, двух главных орденов Святой земли, а иногда к ним добавляли и тевтонцев. Но Николай IV в 1292 г. умер, не добившись ни малейших подвижек в деле организации крестового похода или реорганизации орденов.

Этот вопрос снова поставил Климент V (1305–1314), еще раз запросивший мнения о крестовом походе и слиянии орденов. 6 июня 1306 г. он написал магистрам Госпиталя и Храма и попросил у них совета по двум этим вопросам. Имеется памятная записка о слиянии, составленная магистром Храма Жаком де Моле (в то же время это записка о крестовом походе)[737]. Был ли подобный госпитальерский текст? Если и был, то утрачен. Жак де Моле возражал. То, что известно о позиции тамплиеров на Втором Лионском соборе, выраженной в записке, которая отвергала некоторые обвинения против них, в основном сводится к следующему: они делали особый упор на своей милосердной деятельности[738]. Можно полагать, что слияние орденов намечалось в форме поглощения Храма Госпиталем, орденом, преимущество которого состояло в том, что он объединял военную и странноприимную практику. Опасения, которые это слияние внушало Жаку де Моле, судя по его памятной записке, укрепляют это впечатление. Оно произойдет, но, как мы увидим, совсем в другой обстановке!

Военно‑монашеские ордены и планы возвращения Святой земли

До 1291 г. речь шла о защите того, что еще можно защитить; после 1291 г. вернулись к исходному положению – речь пошла, как во время Первого крестового похода, о завоевании Иерусалима, Сирии и Палестины. Трактаты о возвращении Святой земли, написанные после этой даты, учитывают ситуацию: трактаты о крестовом походе сочинили каталонец Раймунд Луллий в 1292, 1306 и 1308 гг., король Сицилии (фактически Неаполя) Карл II в 1292 г., король Кипра Генрих II в 1306 г., Жак де Моле, магистр ордена Храма, и Фульк де Вилларе, магистр ордена Госпиталя, в 1306 г., и многие другие[739]. Все они уделяют военным орденам важное место в крестовом походе и последующих действиях. Все, за исключением Моле и Вилларе, предполагают, что будет объединенный орден.

Не входя в детальное рассмотрение трактатов о возвращении земель, можно отметить идею использования превосходства христиан на море, позволяющего навязать Египту торговую блокаду и проводить налеты на побережья с участием маленького отряда с солидным боевым опытом (новый вариант «частной переправы»). Следовало также защищать королевства Армении и Кипра, будущие тыловые базы «частной переправы» или крестового похода, который должен был стать завершением всего процесса. Предполагалось, что военный орден (или ордены) предоставит корабли и войска для поддержания эмбарго и проведения частной переправы.

Вчитаемся внимательней в памятные записки Фулька де Вилларе и Жака де Моле. Первый предлагает такое развитие событий: блокада Египта, частная переправа с целью разорения мусульманских побережий и создания плацдарма, потом общая переправа. Что касается Моле[740], то он опускает стадию частной переправы, исходя из того, что достаточно использовать Кипр в качестве тыловой базы для общей переправы; он также ратует за блокаду, а значит, и за отправку в Восточное Средиземноморье небольшого военного флота с целью обороны Кипра и поддержания эмбарго. Оба магистра никоим образом не выводят на первый план свои ордены – тем более собственную лерсону – для руководства всеми операциями; а ведь в то время иные авторы делали главу объединенного ордена главнокомандующим похода и будущим королем Иерусалимским. По мнению Раймунда Луллия, этим rex bellator (королем‑воином) должен был стать французский король Филипп Красивый либо один из его сыновей[741].

Часто противопоставляют новатора Вилларе, приверженца частной переправы, консерватору Моле, защитнику архаичной общей переправы. Однако они близки друг к другу, поскольку оба предлагали папе общую переправу; разница состояла единственно в вопросе, полезна или нет предварительная частная переправа. Правда, впоследствии Вилларе предложил папе Клименту V проект самостоятельной частной переправы, не связывая ее с общей. Фактически это другой проект, связанный с завоеванием Родоса и разработанный в то время, когда уже начался процесс ордена Храма[742].

Процесс ордена Храма

В письме от 6 июня 1306 г. папа Климент V не удовольствовался тем, что ответил магистрам орденов Госпиталя и Храма на их высказывания о крестовом походе и слиянии орденов: он попросил их также приехать к нему во Францию для обсуждения этих вопросов. Жак де Моле прибыл во Францию в конце 1306 или начале 1307 г. (а Фульк де Вилларе немногим позже)[743]. По прибытии его познакомили со слухами и клеветой, распространявшимися в отношении его ордена с 1305 г., которые король Франции и его советники приняли всерьез. Удивленный и шокированный, Моле стал защищать репутацию ордена Храма и попросил у папы начать следствие, чтобы очистить орден от всех подозрений. Он виделся с королем и присутствовал на похоронах Екатерины, жены Карла Валуа – брата короля. Ничто не предвещало удара, обрушившегося на тамплиеров Французского королевства 13 октября 1307 г. В тот день в силу королевского приказа, датированного 14 сентября и разосланного всем бальи и сенешалям, которые хранили его в тайне, все тамплиеры (кроме нескольких десятков) были арестованы. Имущество ордена описали и поместили под королевский секвестр[744].

Король Франции, убежденный в правдивости слухов, порочащих орден, выступил в качестве защитника веры; он действовал быстро, чтобы опередить следователей, которых торопил папа. Этот акт насилия со стороны короля возмутил папу: ведь Храм был монашеским орденом, безраздельно подвластным последнему. Но когда в конце октября появились первые признания, в том числе Моле и нескольких других сановников, Филипп восторжествовал. Чтобы перехватить инициативу, папа Климент V решил забежать вперед: 22 ноября 1307 г. он велел арестовать всех тамплиеров в Западной Европе и на Кипре, а также передать в руки церкви все их имущество. Монархи независимо от того, убедили их обвинения французского короля или нет, быстро поняли, какую выгоду могут извлечь из этого дела, и исполнили папские приказы.

Папа пытался отстоять свое первенство, но был вынужден уступить давлению со стороны короля и отказаться допрашивать главных сановников ордена Храма. Серией булл «Facians misericordiam» от 12 августа 1308 г. Климент V начал двойную судебную процедуру – суда над тамплиерами как отдельными лицами, который вели епископские комиссии (одна на диоцез), и суда над орденом как таковым, который проводили папские комиссии (минимум одна на государство). Вынесение окончательного приговора предполагалось возложить на Вселенский собор, созываемый папой во Вьенне (в Дофине) осенью 1310 г. (созыв отложили на год). Уточним, что речь шла о процессе против ереси и об инквизиторской процедуре, где допускалось применение пыток; впрочем, агенты Филиппа Красивого независимо от того, «прикрывали» инквизиторы их действия или нет, без колебаний прибегли к пыткам с самых первых допросов.

Обвинения, выдвинутые против ордена, можно изложить в нескольких словах: отрицание Христа, идолопоклонство, отказ от таинств, отпущение грехов мирянами, непристойные обряды и содомия, тайный характер капитулов, обогащение ордена всеми средствами. В этом не было ничего особо нового, все эти обвинения взяли из антиеретического арсенала, созданного в течение XIII в.[745] Гильом де Ногаре, канцлер французского короля, которому было специально поручено преследовать тамплиеров, уже прибегал к ним для обвинения папы Бонифация VIII еще до физического нападения на него в Ананьи в 1303 г.[746]

Как расценивать показания тамплиеров? Те в основном признались в отрицании Христа путем плевка на крест, в непристойных поцелуях и в получении совета практиковать гомосексуализм в случае, если «распалишься».

Эти показания нельзя отбрасывать не рассматривая, под предлогом, что их часто добивались под пыткой. Сообщения об этих обрядах отличались индивидуальным правдоподобием (retrais ордена предусматривали наказание за содомию – значит, прецеденты были!), а кроме того, Барбара Фрале доказала – и убедительным образом, – что эти обряды составляли «дополнительный» ритуал, добавленный (уточнить, когда и как, невозможно) к безупречно ортодоксальному ритуалу вступления, описанному в уставе, то есть ритуал инициации – нечто вроде издевательства над новичками, – который те, кто принимал соискателей, проводили с большей или меньшей неукоснительностью, а иногда вовсе без таковой. Для агентов короля, допрашивавших тамплиеров в 1307 г., такие обряды были доказательствами ереси. Однако не для папских уполномоченных, которые в такое упрощение не впали: они постарались выделить и прояснить этот «дополнительный» ритуал и сделали вывод, что он был, конечно, предосудительным и подлежал искоренению, но еретическим не был. А значит, ортодоксальность ордена он под сомнение не ставил[747].

Когда в конце 1309 г. над орденом начался суд, казалось, король Франции одержал верх. Но именно тогда тамплиеры Французского королевства опомнились. Оказавшись в Париже перед лицом папской комиссии, они в массе стали защищать свой орден (пожелало высказаться приблизительно 600 из них). Они объявили орден невиновным и отреклись от показаний, данных ранее агентам короля или комиссиям диоцезов. Последние как раз готовились вынести свои приговоры в судах над отдельными лицами. Реакция была радикальной: архиепископ Сансский (а это был не кто иной, как Филипп де Мариньи, брат Ангеррана де Мариньи, в то время главного королевского советника), возглавлявший комиссию Парижского диоцеза (в то время Париж был викарным диоцезом архиепископства Сансского), сыграл на противоречии между показаниями, данными перед его судом, и отказом от этих показаний перед папской комиссией, чтобы 10 мая 1310 г. отправить на костер 54 тамплиеров как упорствующих еретиков. Это сразу сломило сопротивление тамплиеров.

За пределами Франции события повернулись иначе. В Англии, Риме, Флоренции, Провансе тамплиеров арестовали и иногда пытали; в Арагоне они оказали сопротивление в своих замках, прежде чем сдаться и попасть в заключение. В Кастилии, Португалии, Германии их почти не тревожили. Архиепископ Равеннский Ринальдо да Конкореццо отпустил им грехи и отказался признать действительными показания, полученные под пыткой. Даже когда в октябре 1311 г. собрался Вьеннский собор, дело было далеко не решено: часть участников собора, может быть бо́льшая, склонялась к тому, что тамплиеры невиновны, и желала их оправдания по суду. Но на собор оказывал нажим король Франции, стоявший в Лионе с сильной армией, и Климент V решился пожертвовать орденом Храма, чтобы сохранить институт папства. 22 марта 1312 г. буллой «Vox in excelso» он «временно», без суда и приговора, распустил орден; из предосторожности он также запретил отцам собора делать какие‑либо комментарии в связи с этим. Еще оставался вопрос насчет сановников ордена, сидящих в заключении в Париже, суд над которыми папа оставил за собой. Суд не состоялся: три кардинала, делегированных папой, довольствовались тем, что зачитали четырем сановникам приговор к пожизненному заключению. Тогда магистр ордена Жак де Моле, а также магистр Нормандии Жоффруа де Шарне возмутились и стали защищать орден. Это было 18 марта 1314 г. Король не оставил папским судьям времени на то, чтобы отреагировать: в тот же вечер Моле и его сотоварищ были сожжены на косе острова Сите, под садами королевского дворца.

Орден Храма не осудили: его распустили, потому что, оклеветанный, он уже не мог оправиться от нанесенных ему ударов и стал бесполезен. Damnatio memoriae [осуждения памяти (лат.)] не было. С 1350 г. в парижском Тампле поселился приор французского приората Госпиталя и стал титуловаться «приор Храма». Другой пример – акт от 13 февраля 1486 г., согласно которому «почтенная особа, монах и рыцарь брат Шарль Шапперон из ордена святого Иоанна Родосского и командор Храма в Молеоне» получал денежную сумму от одного оруженосца, выплатившего штраф, который его тетку обязали по суду заплатить «покойному брату Иакову Савойскому, тогда командору Храма в означенном месте»[748].

Виновны? Невинны? То, что некоторые тамплиеры несомненно были плохими подданными (такие есть везде!), не значит, что орден как таковой был виновен в мерзостях, в которых его обвинили. Еретиками тамплиеры не были. Ключевой фигурой в этом деле стал король Франции. Можно считать, что он был искренен (его окружение – не столь); можно допустить, что он в самом деле считал тамплиеров виновными. Но король Англии, иберийские короли – а почему их не считать столь же благочестивыми, как и он? – не поверили в это. Поэтому причины атаки этого короля на орден Храма надо искать в его политике.

В это самое время генуэзец Кристиано Спинола в письме, направленном из Генуи королю Арагона, указывал на финансовые причины[749]. Французскому королю лишь с трудом удается финансировать свою дорогостоящую военную политику; в 1306 г. он ограбил евреев; он ограбил ломбардцев, то есть итальянских купцов, а не только «ростовщиков». Так почему бы ему не ограбить тамплиеров, о которых говорили, что они владеют несметными богатствами? Более века королевской казной управляли тамплиеры парижского Тампля. В 1295 г. король лишил их управления своей казной, чтобы передать его флорентийским банкирам, братьям Гвиди деи Францези (знаменитым Биччо и Муччо, Бишу и Мушу); между Храмом и королем не было размолвки – просто король надеялся получить от итальянских банкиров крупные кредиты, собираясь гарантировать их ресурсами казны. Это не удалось. Тогда в 1303 г. Филипп вернул казну ордену Храма, но окружил казначея Храма королевскими чиновниками, набранными из числа деловых людей Парижа и городов королевского домена. Слухи, которые ходили об ордене Храма, дали Филиппу Красивому повод раз и навсегда избавиться от финансовой опеки Храма. Для того чтобы арестовать евреев и ломбардцев, особых предосторожностей не требовалось; другое дело – тамплиеры, монашеский орден, подвластный папе. Обвинение в ереси позволило королю действовать[750].

К этим причинам можно добавить и еще одну: Филиппу не слишком понравиЛось нежелание Храма согласиться на слияние орденов. Не то чтобы он сам был его горячим сторонником – он не хотел появления объединенного ордена, который бы остался подчинен только папе, и до самого Вьеннского собора противился передаче имуществ Храма ордену Госпиталя. Ему был нужен орден, подчиненный его власти (проекты Раймунда Луллия на эту тему соответствовали его пожеланиям). Крестоносная идея для него была лишь пропагандистским средством – кстати, он ни в малейшей степени не начал подготовку к крестовому походу. Военный орден, о котором он мечтал, должен был служить прежде всего интересам французских королей[751]. Впрочем, Крйстиано Спинола и этот аспект связывает с финансовыми вопросами:

Однако я понимаю, что папа и король делают это по причине их денег (тамплиеров) и потому что хотят сделать из Госпиталя, Храма и всех прочих военных орденов один‑единственный орден, от коего ордена означенный король хочет и желает, чтобы один из его сыновей был королем оного. Храм же сего не хочет и твердо противится оным замыслам[752].

В целом объяснение процесса ордена Храма следует строить на том, что тогда, в конце XIII в., во Франции, в Англии, в иберийских государствах зарождалось государство нового времени. Ведь все европейские монархи извлекли выгоду из дела тамплиеров, хоть и не верили в их виновность!