Присоединение орденов к короне

 

Как и португальский монарх, короли Кастилии уже использовали возможность контролировать орден через посредство третьего лица. Вступление католических королей на престолы Кастилии и Арагона привело к тому, что было принято радикальное решение, дозволенное буллой папы Сикста IV от 1485 г.: папа разрешил им назначить себя администраторами военных орденов. Папа думал, что это решение будет временным; католические короли сделали так, что оно стало окончательным. Свою роль сыграли обстоятельства. Изабелла Кастильская не забыла поддержки, которую Педро Хирон и его сын Родриго оказали ее противникам. 2 и 12 февраля 1485 г. в силу вышедшей ранее буллы Сикста IV Изабелла и Фердинанд добились от магистра Калатравы Гарсии Лопеса де Падильи согласия на то, что преемника у него не будет, а от капитула ордена – отказа от производства выборов, «ибо ради мира и блага наших королевств и большей прочности и постоянства ордена и рыцарства, каковыми вы управляете, надлежит, дабы ими руководили и управляли единый глава и единое решение и дабы они были теми же, что будут управлять нашими королевствами», – писали короли 2 февраля, оправдывая свое вмешательство желанием положить конец раздорам и гражданским войнам прошлого[934]. В 1487 г. Падилья умер, и в следующем году папа назначил обоих суверенов администраторами; Фердинанд отправлял эту должность и после смерти Изабеллы. Их внук Карл V в свою очередь стал в 1516 г. администратором Калатравы. Алькантара была присоединена к короне в 1494 г.

Орден Сантьяго королева Изабелла заставила отложить всякие выборы великого командора Кастилии до 1477 г. Это был только первый шаг. Убедившись в верности великого командора Леона, Алонсо де Карденаса, она позволила ему стать магистром ордена. Во время Гранадской войны он был капитан‑генералом королевского войска. В 1493 г. он умер. Сославшись на плохое управление орденом, в 1499 г. последний передали суверенам[935].

Чтобы управлять всеми орденами, католические короли по образцу королевских советов учредили два совета: один был размещен при дворе и занимался духовными и административными делами, другой находился в Альмагро, последней резиденции Калатравы, и ведал юридическими делами орденов. Поначалу это касалось Калатравы и Алькантары, а потом и Сантьяго. В 1507 г. оба этих совета объединили в королевский совет военных орденов. В 1523 г. по решению папы Адриана VI король Испании получил право управлять объединенными орденами в этом совете орденов. Полная унификация была достигнута лишь в 1556 г.[936]

Присоединение к короне – а значит, исчезновение титула и функции магистра – для ордена Монтесы произошли только в 1587 г.[937] Что касается португальских орденов, папа формально присоединил их к короне лишь в 1551 г. Фактически это случилось задолго до того, в 1542 г., когда их вывели из состава ордена Сито.

Время уважаемых орденов, куда принимали завоевателей и великих капитанов, время иберийских монашеских орденов прошло. Государство нового времени уничтожило политическое значение военных орденов, низведя их до уровня своих экономических инструментов и почетных корпораций на службе королевской власти[938].

 

 

Глава 17

Ордены или братства?

 

Я не говорил о разных мелких институтах, иногда существовавших недолго, которые претендовали на название военно‑монашеских орденов. Они не всегда заслуживали этого определения, но пренебрегать ими не стоит, потому что они позволяют, от противного, яснее уточнить вопрос, что такое были военные ордены.

 

Простые братства

 

Действительно, все эти попытки связаны с идеей крестовых походов, превратившихся в институт с определенными характеристиками (принятие креста, привилегии, индульгенции и т. д.), поставленный на службу делу защиты церкви, а значит, папства, на территориях, совсем не относящихся к Иерусалиму, и отстаивающий дело, никак не связанное с первоначальным идеалом крестоносцев[939].

Военно‑монашеские ордены, представленные здесь до сих пор, все родились из крестовых походов и борьбы с неверными – мусульманами (на Востоке и в Испании) или язычниками (в Прибалтике). Каждый из них действовал на определенной территории, и привлечь их на другую было трудно. Пытались возникнуть и другие, о которых известно немногое, – орден святого Лаврентия у генуэзцев в Акре или армянский орден, поставленный под покровительство Василия Великого. Никаких ощутимых следов их военной деятельности не осталось[940].

На этих трех территориях – Святая земля, Испания, Пруссия и Ливония – появление и действия какого‑то военно‑монашеского ордена считались сами собой разумеющимися. В крайнем случае еще в латинских государствах Греции, образованных после Четвертого крестового похода, где они, однако, играли лишь второстепенную роль[941]. Но в остальных местах?

Ордены Храма и Госпиталя, а также Сантьяго присутствовали на территориях, где папа Иннокентий III организовал крестовый поход против еретиков‑катаров Лангедока, – потому что у них в этом регионе были командорства, а не потому, что они воевали с этими еретиками. Тем не менее тамплиеры входили в группу духовенства, участвовавшую в крестовом походе принца Людовика, сына Филиппа Августа, в 1219 г., но это почти и всё[942]. Папство призывало военные ордены к борьбе с императором Фридрихом II на Святой земле и на Кипре, но только в 1267 г. оно потребовало от госпитальеров Южной Италии денежного вклада для поддержки крестового похода Карла Анжуйского против последнего из Штауфенов, Конрадина, внука Фридриха II[943].

Папство не настаивало. С одной стороны, оно знало, что ордены не спешат включаться в борьбу на этой территории, а с другой – сознавало, что, ставя их на службу своей европейской политике, может вызвать их раскол и позволит государствам выдвинуть притязания на «свои» военные ордены. Во время борьбы в Италии между Фридрихом II и папой ордены занимали неустойчивую позицию; во время крестового похода, организованного в 1285 г. против арагонского короля папой, чьим орудием был король Франции Филипп III, тамплиеры и госпитальеры арагонской короны поддержали своего суверена. А французские тамплиеры выступили на стороне короля Филиппа Красивого против папы Бонифация VIII. Таким образом, если папство хотело, чтобы ордены оставались орудием на службе церкви, веры и крестового похода, не надо было их использовать за пределами их естественной сферы действия. На других фронтах оно избирало другие средства. Оно возвращалось к истокам, к рыцарям святого Петра Григория VII или к рыцарским братствам Испании. Для борьбы с еретиками или политическими противниками оно предпочитало создавать более гибкие институты, приспособленные для решения строго определенной задачи[944].

В Лангедоке крестовый поход и кампании Симона де Монфора завершились взятием Тулузы и оккупацией части региона крестоносцами, пришедшими из Иль‑де‑Франса, но сын Монфора Амори был изгнан из Тулузы. Именно в этом контексте надо рассматривать создание между 1218 и 1221 гг. организации, претендовавшей на звание военного ордена, – «Рыцарства веры Иисуса Христа». 7 июня 1221 г. Гонорию III поступила просьба утвердить этот орден, который борется с ересью и с теми, кто восстает против веры святой церкви[945]. Орден якобы следовал уставу ордена Храма. Ничего не известно ни о первом магистре этого ордена, Пьере Савари, ни о его комплектовании, ни о его деятельности. Некоторые считают, что орден исчез после заключения в 1229 г. Парижского договора, расчленившего графство Тулузское; он якобы был поглощен орденом Сантьяго, о котором известно, что в 1231 г. тот присутствовал в этой французской провинции[946]. Но А. Дж. Фори отмечает, что после 1221 г. никаких упоминаний о нем нет и, значит, нет оснований утверждать, что он просуществовал так долго; может быть, он вообще не появился на свет, а папские акты 1221 г. связаны скорее с замыслом, чем с реальностью[947]. Доказывая, что этот орден присоединили к Сантьяго, часто ссылаются на письмо Григория IX за 1231 г., но гораздо вероятней, что оно относится к другому братству Юго‑Западной Франции, основателем которого, как считается, был архиепископ Ошский, – ордену святого Иакова Меча, или «Веры и Мира», созданному не ранее 1227 г. Центр его находился в Гаскони, патронировало его виконтство Беарнское, и следовал он уставу ордена Сантьяго. Как указывает его название, он должен был соблюдать мирное послушание и не имел миссии борьбы с ересью.

Среди благотворителей этого ордена были виконт Беарнский и его жена, несомненно причастные к основанию каталонского монастыря Сан‑Винсенте‑де‑Хункерас в 1212 г. Присоединили ли они этот монастырь в 1234 г. к ордену «Веры и Мира»? В 1269 г. этот монастырь стал одним из женских монастырей ордена Сантьяго, но Мария Эчанис Санс, исследовательница женского монашества в Сантьяго, ничего не говорит о такой связи[948]. Впрочем, орден «Веры и Мира» почти не оставил документальных следов и исчез после 1273 г.

В 1233 г. в Парме основали «Рыцарство Иисуса Христа», представлявшее собой всего лишь братство благочестивых мирян, обязанных только послушанием магистру и не дававших обетов. Собратья его были выходцами из пармской знати, из среды, охваченной движением «Аллилуйя» – движением мира и молитвы, которое пропагандировали доминиканцы. Для церкви это было средством привлечь дворян, чтобы они не примкнули к гибеллинской партии[949]. Это братство сформировалось внутри «Рыцарства блаженной и преславной Девы Марии», более известного под названием «Fratri gaudenti» [Веселящиеся братья (итал.)]. Статуты этого основанного в Болонье ордена, составленные на основе августинского устава, папа Урбан IV утвердил 23 декабря 1261 г.; в них были записаны следующие цели: «Они смогут также носить оружие для защиты католической веры и свободы Церкви»[950]. В этой идее свободы церкви, которой угрожают ее противники‑гибеллины, ясно просматривается политическая направленность. Орден очень скоро получил скандальную известность, которую ему принесло название «веселых» братьев или, точнее, «искателей наслаждений»[951].