Тайна шхуны «Кэрролл Диринг»

 

 

Холодным январским утром 1921 года на отмели Даймонд‑Шоулз была обнаружена пятимачтовая шхуна «Кэрролл Диринг» с поднятыми парусами. На камбузе на плите ещё дымились кастрюли с горячей пищей, но ни одной живой души на борту не было, если не считать двух кошек. Никого из членов экипажа шхуны найти так и не удалось…

 

 

* * *

 

«Как сообщает морская береговая охрана, в воскресенье вечером в районе Даймонд Шоулз села на мель пятимачтовая шхуна „Кэрролл А. Диринг“, – писала 1 февраля 1921 года газета „Вирджиниан пайлот“. – Судно было замечено только сегодня, и для оказания помощи экипажу были высланы шлюпки со спасательной командой. Через отмель всё время перехлёстывали волны, что делало работу спасателей чрезвычайно опасной. Они подошли к шхуне на 400 ярдов, то есть достаточно близко для того, чтобы убедиться, что на её борту нет спасательных шлюпок и вообще не видно никаких признаков жизни».

…В сентябре 1920 года шхуна «Кэрролл Диринг» отправилась в Южную Америку. Командовал судном капитан Меррит, он же – один из владельцев шхуны; другим её владельцем был Дж. Диринг, который и назвал судно в честь своего сына Кэрролла. Спустя несколько дней после начала плавания капитан Меррит заболел и был вынужден вернуться домой. Его сменил 66‑летний капитан Уормуэлл, старый морской волк. Шхуна благополучно проделала весь путь до Южной Америки и обратно, но в районе отмели Даймонд‑Шоулз с «Кэрролл Диринг» произошло что‑то странное: судно под всеми парусами, без единого повреждения и с большим запасом продуктов питания оказалось покинуто экипажем. Все двенадцать человек команды во главе с капитаном в одночасье пропали без вести: никто никогда больше не видел этих людей. Судя по всему, шхуна была покинута в спешке. Очевидно, катастрофа произошла незадолго до того, как команда собиралась сесть за ужин. Спасательных шлюпок на судне не было. Исчезли почти весь багаж и одежда членов экипажа, а также большой чемодан капитана, его саквояж и парусиновая сумка…

Газеты наперебой обсуждали различные версии исчезновения экипажа. Может быть, шхуна подверглась нападению пиратов? Или даже не пиратов, а какой‑то могущественной тайной организации, боевики которой рыскают вдоль американского побережья и с неизвестной целью захватывают беззащитные корабли…

«Экипаж американского судна бесследно исчез, и у нас есть все основания полагать, что моряки силой оружия были пересажены на другой корабль и либо их убили, либо увезли в какой‑то неизвестный порт, – писала 21 июня 1921 года „Нью‑Йорк таймс“. – О другом американском судне уже давно нет никаких известий, и ещё два американских судна пропали при обстоятельствах, которые позволяют связать их исчезновение с историей захвата экипажа первого судна. Правительство Соединённых Штатов принимает все меры для решения этих загадок океана. По мнению официальных лиц, это либо дело рук пиратов, либо какой‑то террористической организации… Трудно поверить, будто в наши дни в территориальных водах Соединённых Штатов могут действовать пираты, и тем не менее факты таковы, что исключить такую возможность никак нельзя… Государственный департамент, береговая охрана и министерство военно‑морского флота считают, что все эти таинственные события – звенья одной цепи».

Спустя некоторое время на берегу океана, вблизи того места, где была обнаружена шхуна «Кэрролл Диринг», нашли бутылку с запиской: «Мы взяты на абордаж не то танкером, не то подводной лодкой, и закованы в наручники. Сообщите как можно скорее в правление компании». Почерк записки сравнили с почерком помощника капитана, и эксперты в один голос заявили, что записку, несомненно, написал он. Впрочем, миссис У. В. Уормуэлл, жена капитана шхуны «Кэрролл А. Диринг», утверждала, что записка, найденная в бутылке, написана судовым механиком Генри Бейтсом.

Кроме шхуны «Кэрролл Диринг» в те же дни пропавшими без вести считались пароход «Хьюит» из Портленда и ещё два американских парохода. Представители министерства торговли США заявили, что все пропавшие суда попали в руки пиратов или каких‑то экстремистов. Все суда исчезли примерно в одно и то же время, и не было найдено никаких следов их гибели.

Вскоре выяснились новые любопытные подробности, связанные с судьбой шхуны «Кэрролл Диринг»: в субботу, 29 января 1921 года, судно прошло маяк на мысе Лукаут (Северная Каролина). С маяка было видно, что несколько членов команды толпятся на юте, где обычно имеют право находиться только офицеры. Какой‑то рыжеволосый моряк с иностранным акцентом прокричал служителям маяка, что «Диринг» потерял оба якоря во время шторма и что он просит передать это сообщение на берег. Радио на маяке не работало, и когда его служители попытались известить о случившемся на «Диринге» проходивший мимо пароход, тот не ответил на их сигналы. А 31 января 1921 года шхуна была обнаружена в 50 милях севернее маяка Лукаут – уже без экипажа и без шлюпок, под всеми парусами и с ужином, сиротливо подогревавшимся на плите…

Что за таинственное судно прошло мимо маяка и почему оно не ответило на сигналы, подаваемые служителями? Может быть, это был пиратский корабль? На маяке утверждали даже, что вдоль борта судна был злоумышленно протянут брезент, который закрывал его название. Приняв эти показания во внимание, государственный департамент США дал указание американским консульствам в различных портах земного шара внимательно следить, не появятся ли там члены экипажа «Кэрролл Диринг» и тот таинственный корабль, пленниками которого они, возможно, оказались.

Впрочем, несмотря на довольно веские доводы, версия о пиратах и террористах была встречена властями с известной сдержанностью, так как не объясняла многие очевидные вещи. Куда, к примеру, делись спасательные шлюпки «Диринга»? Пиратам они едва ли понадобились бы… Несколько более весомо выглядела другая гипотеза: экипаж шхуны погубил шторм. Сотрудники американского бюро погоды весьма убедительно доказывали, что таинственная пропажа в Северной Атлантике нескольких судов может быть связана с жестокими штормами, один за другим бушевавшими здесь в первые недели февраля. Исчезновение экипажа шхуны «Кэрролл А. Диринг», возможно, объясняется тем, что они, внезапно застигнутые штормом, в панике попытались сесть в спасательные шлюпки и погибли… А могло быть и такое: команда «Диринга», покинувшая судно, была подобрана «Хьюитом», который впоследствии пошёл ко дну с обоими экипажами на борту.

Представители страховых компаний выдвинули ещё одну версию: умышленная авария. Хотя судоходство в ту пору находилось в упадке и судовладельцы несли колоссальные убытки, многие из них искусственно завышали размер страховой суммы. Страховщики называли создавшуюся ситуацию «временем морального риска» и указывали на то, что количество затонувших судов начинает заметно расти…

Решающий удар по «пиратской» версии нанесло сообщение о том, что записка, вложенная в бутылку, при ближайшем рассмотрении оказалась грубой подделкой. Христофер Колумбус Грей, первым сообщивший о бутылке с запиской, признался, что записку написал не механик с «Диринга», а его знакомый рыбак с побережья Северной Каролины. В этом свете доводы сотрудников бюро погоды выглядели ещё более убедительными. Итак, объяснение вроде было бы найдено, и страсти начали утихать. Тут‑то и началось самое интересное…

Как оказалось, экипаж шхуны «Кэррол Диринг» представлял собой настоящий сброд. Один из друзей капитана Уормуэлла рассказал, что этот старый моряк даже жаловался ему: оба помощника капитана – невежды, члены экипажа – пьяницы и скандалисты… На обратном пути из Южной Америки старший помощник даже ухитрился попасть в тюрьму на Барбадосе, и капитану пришлось вызволять его.

Осмотр шхуны дал убедительные свидетельства того, что в последние часы кораблём управлял не капитан Уормуэлл, а кто‑то другой. В каюте капитана на столе осталась лежать карта. Курс корабля на ней был проложен рукой Уормуэлла лишь до определённой точки, после чего почерк резко менялся. Несколько пар резиновых сапог, валявшихся в каюте, указывали на то, что сюда заходил не только капитан. Кроме того, в одном из отсеков капитанской каюты, по всей видимости, ночевал кто‑то посторонний. А почему смотрители маяка видели матросов на юте, где им в любом случае не положено находиться? Почему не капитан, а кто‑то из членов команды передал сообщение на маяк? Может быть, капитан был болен? Но почему экипаж ничего не сообщил об этом? А если он был здоров, то отчего его не было видно на мостике? И, наконец, почему кто‑то другой прокладывал курс на карте, находившейся в каюте капитана?

До сих пор остаётся без ответа масса вопросов, связанных с тайной шхуны «Кэрролл Диринг». Что произошло на борту судна – бунт? Убийство капитана? Был ли капитан Уормуэлл жив 29 января 1921 года, когда шхуна проходила маяк? Находился ли он в это время на судне? И хотя записка, найденная в бутылке, оказалась мистификацией, остаётся открытым вопрос: могли ли пираты захватить судно? И что за таинственный пароход оказался в это же время в этих водах?

Тайна шхуны «Кэрролл А. Диринг» занимает совершенно особое место в истории мореплавания. И можно с уверенностью сказать, что чем больше мы о ней узнаём, тем загадочнее выглядит эта история…

 

 

…И УШЕДШИЕ В НИКУДА

 

«Нет ли вестей от Лаперуза?»

 

 

После гибели капитана Кука французское правительство, ревниво следившее за удачами англичан, решило захватить пальму первенства в исследованиях Тихого океана. Маршрут кругосветного плавания, предписанный Жану‑Франсуа де Гало де Лаперузу, превосходил всё, что было известно до той поры: из Бреста идти к Канарским островам, обогнуть мыс Горн, сделать остановку на острове Пасхи, затем на Сандвичевых островах, потом идти вдоль американского берега на север, снова спуститься к югу; от американского побережья направиться в Японию и достичь Китая; вдоль азиатского берега идти на север, потом снова повернуть к югу и плыть до Новой Голландии (Австралии); вернуться во Францию через Молуккские острова, Иль‑де‑Франс (остров Маврикий) и мыс Доброй Надежды. Всё плавание предполагалось завершить в четыре года.

 

 

* * *

 

1 августа 1785 года Лаперуз вышел из Бреста с двумя фрегатами – «Буссолью» и «Астролябией». В состав экспедиции входило 242 человека, в том числе 17 учёных различных специальностей. Среди них были академики‑астрономы Монж и Лепот Дажеле, географ Бернизе, ботаник и врач де ла Мартиньер, физик Ламенон, натуралист и естествоиспытатель Дюфрен. Связь экспедиции с Парижем поддерживалась благодаря специально разработанной программе доставки вестей.

В феврале 1787 года в Версаль прибыла первая корреспонденция, отправленная из Монтеррея (в испанской Калифорнии) и содержавшая несколько писем. Лаперуз сообщал:

«За четырнадцать месяцев мы обогнули мыс Горн, проплыли вдоль всего американского берега до горы Сент‑Эли; исследовали этот берег с большой тщательностью и 15 сентября прибыли в Монтеррей. Мы устраивали стоянки на разных островах Южного моря и прошли по параллели Сандвичевых островов пятьсот лье с востока на запад. Я простоял сутки на острове Мауи и прошёл новым проходом, который англичане не смогли обследовать».

Когда «Астролябия» и «Буссоль» вышли из Магелланова пролива, сообщалось далее, их встретило целое стадо китов, этих властелинов моря, «хором выпускавших фонтаны». Затем была стоянка в заливе Консепсьон, в Чили. 8 апреля подошли к острову Пасхи. Знаменитые гигантские статуи не возбудили у французов большого любопытства: «Это не идолы, а скорее, могильные памятники». Отсюда «Буссоль» и «Астролябия» двинулись на север, к берегам Аляски. В первых числах августа Лаперуз рассчитывал быть на Камчатке, от неё идти к Алеутским островам, а потом плыть, «не теряя ни минуты», в Южное полушарие.

В октябре 1787 года фрегат «Проворный» доставил во Францию новую почту. Удалившись от берегов Филиппин, весной 1787 года Лаперуз начал обследовать берега Восточной Азии, постепенно продвигаясь на север. Французы нанесли на карту берега Восточно‑Китайского и Японского морей, поднявшись на север почти до 40° с. ш. Утром 7 июля с борта «Буссоли» заметили полосу гористой суши, протянувшуюся в меридиональном направлении. Вскоре на море пал густой туман, и французы, считая, что перед ними побережье Йессо (остров Хоккайдо), двигались на север практически наугад. Через пять дней оба фрегата бросили якорь в удобной бухте. Из объяснений местных жителей и чертежа, набросанного ими, Лаперуз понял, что находится на острове, который называется Сахалин, отделённом от материка и острова Йессо проливами.

Корабли продолжили плавание к северу по Татарскому проливу (название дано Лаперузом). Глубина моря постепенно уменьшалась – суда достигли входа в узкий пролив, ведущий в Охотское море, позже названный именем адмирала Г. И. Невельского. Лаперуз ошибочно решил, что перед ним – низменный перешеек, связывающий Азиатский материк с «полуостровом» Сахалин.

Пройдя вдоль берега Сахалина на юг, Лаперуз проследил более 700 километров побережья острова вплоть до южной оконечности, названной им мысом Крильон. После кратковременной стоянки у мыса Крильон Лаперуз вышел из Японского моря в открытый океан проливом, впоследствии получившим его имя, затем прошёл вдоль дуги Курильских островов и 7 сентября 1787 года прибыл в гавань Петропавловска‑Камчатского. Здесь «Буссоль» была встречена приветственными выстрелами из пушек.

Новые вести от Лаперуза пришли в Париж только через год. Почту на этот раз доставил Бартоломей Лессепс – единственный участник экспедиции, вернувшийся на родину. Он добирался с Камчатки через Сибирь на собачьих упряжках, на телеге и даже на верблюде. Из почты явствовало, что от берегов Камчатки оба фрегата ушли в Южное полушарие. Теперь вестей от них не ожидалось до самого прибытия к берегам острова Маврикий, намеченного на декабрь 1788 года. Поэтому Людовик XVI был удивлён, получив почту из Новой Голландии (Австралии), куда Лаперуз прибыл 26 января 1788 года. Сообщив о своих новых открытиях в Полинезии, начальник экспедиции писал, что собирается посетить острова Меланезии, в том числе Санта‑Крус, обогнуть Новую Голландию и идти к острову Иль‑де‑Франс (Маврикий).

– Что ж, подождём следующей почты, – сказал король, прочитав доклад Лаперуза.

Но вестей от Лаперуза больше не было…

В июле 1789 года во Франции началась революция. Эти бурные события затмили собой всё остальное, и о Лаперузе вспомнили только спустя два года. В феврале 1791 года Национальное собрание признало «необходимость спасения Лаперуза и его моряков». Спустя семь месяцев из Бреста отплыли два корвета под начальством контр‑адмирала Жозефа д’Антркасто.

В течение двух лет экспедиция д’Антркасто искала следы Лаперуза. Но никаких следов Лаперуза и его спутников не было…

…Майской ночью 1793 года вахтенный матрос заметил остров по левому борту. При свете звёзд видна была пена разбивавшихся о подводные скалы волн. Д’Антркасто, уже заболевший лихорадкой, которая вскоре свела его в могилу, посмотрел на карту: этого островка на ней не значилось. Не задумываясь, адмирал пошёл дальше. Однако ему захотелось дать этому островку название. Поставив точку под 11°40′ южной широты и 164°37′ восточной долготы, он написал: остров Поиск – по названию своего корвета. Если бы не болезнь, адмирал, может быть, приказал бы осмотреть этот атолл. Тогда бы он, вероятно, назвал бы его островом Находка, и не пришлось бы ждать до 1827 года, чтобы раскрыть тайну исчезновения Лаперуза…

21 июля 1793 года тело умершего адмирала д’Антркасто со всеми почестями опустили в море неподалёку от берегов Новой Бретани. Ровно за шесть месяцев до того в Париже скатилась на эшафот голова короля Франции Людовика XVI. Садясь в повозку, которая должна была доставить его на казнь, король спросил своего палача:

– Нет ли вестей от Лаперуза?

Но вестей не было…

…34 года спустя английский фрегат с тем же названием «Поиск» подошёл к атоллу Ваникоро (из группы островов Санта‑Крус), который после смерти д’Антркасто никто не называл островом Поиск.

Командир судна Питер Диллон много лет исследовал Коралловое море. В этих краях для него больше не было тайн – кроме одной, в которую он и хотел проникнуть. Дело в том, что незадолго до этого на острове Тикопия, где он пробыл несколько месяцев, туземцы продали ему серебряную гарду от эфеса шпаги. На ней был выгравирован герб. Хотя это была просто королевская лилия, которая украшала шпаги всех французских офицеров, Питер Диллон почему‑то решил, что это герб Лаперуза. Имя великого мореплавателя к тому времени знали все моряки мира.

Туземцы рассказали Диллону, что в последние годы рыбаки с далёкого атолла Ваникоро часто привозили к ним на Тикопию серебряные ложки, топоры, чайные чашки. Продавая эти сокровища, они рассказывали историю двух кораблей белых людей, которые когда‑то, очень давно, сели на мель у их берегов. Одни утверждали, что моряки с кораблей утонули, другие – что они были убиты.

Диллон хотел немедленно отправиться к Ваникоро, но его ждали в Пондишери, и он не решился отклониться от курса. По прибытии в Индию Диллон рассказал обо всём, что слышал, показал гарду шпаги и обратился к Ост‑Индской компании с просьбой послать его на место предполагаемого кораблекрушения. Эта просьба была удовлетворена, и в 1827 году из Пондишери вышло судно «Поиск».

7 июля «Поиск» подошёл к острову Ваникоро. Туземцы пошли на переговоры неохотно, но в конце концов они обо всём рассказали.

…Много‑много лун назад к ним прибыли направляемые Духами два судна, и одно из них разбилось на рифах. «Наши предки хотели видеть этих Духов вблизи, но те направляли в них огненные шарики, несущие смерть». Потом боги дали благословение стрелам, и предки смогли перебить всех Духов с этого корабля. Другое судно выбросилось на песчаный пляж. Его вели не воинственные Духи. Они раздавали подарки. Их вождь, у которого, как и у других, впереди над лицом выступал из двух пальм длинный нос, разговаривал с луной посредством палки. Другие Духи, стоявшие на одной ноге, день и ночь охраняли лагерь, где за деревянными загородками их друзья строили из обломков большой лодки лодку поменьше. Все «одноножки» беспрестанно потрясали железными палками. Через пять лун после прибытия Духи уплыли на своей маленькой лодке…

Питеру Диллону удалось понять многое из того, что рассказали туземцы: «длинные носы» – это треуголки, «палка, служившая для разговоров с луной», – подзорная труба, «одноножки» – часовые, неподвижно стоявшие на часах, а «железные палки» – их ружья.

На дне моря, совсем недалеко от берега, англичане обнаружили бронзовые пушки и корабельный колокол, на котором можно было разобрать надпись: «Меня отлил Базен. Брест, 1785». Туземцы продали Диллону дощечку с вырезанной на ней королевской лилией, подсвечник с гербом (это был, как потом стало ясно, герб Колильона, одного из учёных‑натуралистов, бывших в экспедиции Лаперуза), и другие мелкие предметы.

Насколько можно было понять рассказы туземцев, корабли Лаперуза в сильный шторм разбились о рифы. Погибло много членов экипажей (их тела затем выбрасывало волнами на берег), но часть команды благополучно добралась до берега. Некоторые моряки, чтобы их не смыло в океан, привязывали себя к мачтам затонувших кораблей, которые ещё возвышались над водой, и утром товарищи помогали им спастись. Белые люди построили деревянную крепость и начали строить большую лодку. При этом они жаловались, что у них нет железа и железных топоров. Часть людей села в лодку и уплыла на ней, а те, кто не поместился, остались их ждать, но за ними никто не вернулся. Через несколько лет моряки, потерпевшие крушение, увидели в море два больших корабля (вероятно, это были корабли д’Антркасто) и, зажигая костры, пытались привлечь их внимание, но на кораблях не заметили этих сигналов.

Французы много лет прожили на уединённом острове. Они умирали от болезней, воевали и мирились с туземцами. Когда у них кончились боеприпасы, туземцы взяли их в плен, ограбили и оставили жить в своих деревнях. Последний из спутников Лаперуза умер всего за несколько лет до того, как Диллон посетил Ваникоро.

Позже французский мореплаватель Дюмон‑Дюрвиль нашёл остатки форта, где жили уцелевшие в кораблекрушении спутники Лаперуза. За его деревянными стенами стояли семь покосившихся хижин, в одной из которых была найдена доска с надписью «Буссоль». А среди скал, окружавших остров, Дюмон‑Дюрвиль и его спутники увидели тот самый злополучный проход, где нашли свою гибель корабли Лаперуза. Издали казалось, что в этот пролом в коралловом рифе легко может пройти большой корабль, но на дне прохода лежали огромные подводные камни. Они и стали причиной трагедии…

«Наши люди, – писал Дюмон‑Дюрвиль, – увидели на дне моря, на глубине трёх или четырёх саженей, якоря, пушки, пушечные ядра и особенно большое количество свинцового балласта. Я отправил баркас, приказав поднять со дна хотя бы один якорь и одну пушку, чтобы привезти их во Францию как неопровержимое доказательство крушения наших несчастных соотечественников».

Вблизи того места, где разбились корабли Лаперуза, был возведён памятник – простая прямоугольная призма высотой десять футов, увенчанная пирамидой.

Но куда ушли люди, построившие на острове Ваникоро лодку? Какова их судьба? И какова судьба самого Лаперуза? Погиб ли он в кораблекрушении, ушёл ли на лодке в море, умер ли на острове или был убит туземцами?

Никому до сих пор не удалось ответить на эти вопросы.

 

«Господь ввёл их в тихую пристань»

 

 

Когда капитан Джон Франклин узнал о готовящейся экспедиции на поиски Северо‑Западного прохода, он тотчас предложил свои услуги. В Адмиралтействе ему возразили:

– Вам уже почти шестьдесят! Мы имеем право не пустить вас.

Но Франклин настаивал. Кому же как не ему, старому полярному путешественнику, уже стоявшему когда‑то во главе двух экспедиций на север Американского континента, снова вести корабли в Арктику? Он чувствовал в себе запасы такой энергии, что её с избытком хватило бы для нового путешествия. Его поддерживал старый товарищ, капитан Уильям Эдвард Парри. «Этот человек, – говорил он, – подходит для данной задачи лучше всякого другого». И в марте 1845 года Джон Франклин был назначен начальником экспедиции…

 

 

* * *

 

Ещё ни разу британское Адмиралтейство не снаряжало в Арктику такой крупной экспедиции. В распоряжение Франклина поступили два корабля: «Эребус» водоизмещением в 370 тонн и «Террор» в 340 тонн, оба приспособленные для плавания в полярных водах. Помимо парусной оснастки они имели паровые машины в пятьдесят лошадиных сил каждая. Капитаном «Террора» и одновременно заместителем начальника экспедиции был назначен опытный полярник Фрэнсис Крозье. «Эребус» вёл командор Фицджеймс, отличный мореход, хотя и не бывавший ещё в полярных водах. Что касается матросов и офицеров «Эребуса» и «Террора», то говорили, что это – цвет британского флота.

19 мая 1845 года корабли покинули Портсмут. Редкая экспедиция уходила от родных берегов в таком бодром настроении, и редкая экспедиция вселяла участникам её столько надежд и такую веру в успех.

В июле «Эребус» и «Террор» подошли к острову Диско у побережья Гренландии. Догрузившись здесь продовольствием и углём, 14 июля 1845 года экспедиция отправилась дальше. 26 июля «Эребус» и «Террор» видели китобои в заливе Мелвилл, у Западного побережья Гренландии. Корабли пришвартовались у айсберга под 74°40′ с. ш. и 66°13′ з. д. и, по‑видимому, ждали, когда льды освободят вход в пролив Ланкастер. С этого времени о путешественниках не было никаких известий.

Первым поднял тревогу известный полярный путешественник Джон Росс. В 1848 году в канадские полярные воды отправилась поисковая экспедиция. Два года спустя она вернулась в Лондон ни с чем, сообщив только, что на севере сейчас «исключительно тяжёлые ледовые условия». С 1848 по 1889 год до 40 экспедиций вели поиски Франклина. В августе 1850 года Кондрингтон Форсайт, капитан клипера «Принц Альберт», обнаружил на мысе Рейли (остров Девон) пять круглых площадок, обнесённых валом. Очевидно, это были следы стоявших когда‑то здесь палаток. Спасатели нашли кусок выцветшего брезента, фрагмент каната длиной 44 фута, и обглоданные говяжьи и бараньи кости. Было точно известно, что ни одна из известных европейских или американских экспедиций прежде этого района не посещала. Кроме экспедиции Джона Франклина… Этот первый успех, хотя и незначительный, пробудил надежду, что Франклин и его люди будут найдены и спасены.

Тем временем была сделана ещё одна находка: Эразм Оммени, первый из спасателей, кому удалось напасть на след пропавшей экспедиции, обратил внимание на крошечный островок по соседству с мысом Рейли – остров Бичи. И здесь почти сразу же он обнаружил место ещё одной стоянки Франклина. На островке сохранилась сложенная из грубых камней хижина, возле которой было разбросано множество жестянок из‑под консервов. А под камнями хижины нашлись части разорванной книги и кусок газеты, вышедшей в сентябре 1844 года – за полгода до начала плавания «Эребуса» и «Террора».

Спустя некоторое время после Оммени на Бичи побывал англичанин Уильям Пенни. Ему удалось сделать здесь ещё одну важную находку, окончательно доказавшую, что когда‑то здесь побывали люди Джона Франклина. Пенни нашёл остатки уже не одной хижины, а большого лагеря, почему‑то не замеченного Оммени. Рядом с лагерем были обнаружены три могилы, сложенные из каменных плит. На плитах лежали доски, на которых краской были выведены имена умерших и названия кораблей: это были имена матросов пропавшей экспедиции Франклина и названия «Эребус» и «Террор»…

Несмотря на множество спасательных экспедиций, до сих пор не был обнаружен ни один из участников экспедиции. Многолетние безрезультатные поиски стоили недёшево, и в Адмиралтействе уже подумывали о том, чтобы, отозвав все корабли и сухопутные отряды, признать факт гибели экипажей «Эребуса» и «Террора». И в этот момент пришла долгожданная весть: Джон Рей, возглавлявший сухопутную экспедицию, исследовавшую арктические районы Канады, нашёл новые следы экспедиции Франклина.

Рей вёл поиски на суше вдоль северного побережья Канады. В 1851 года он спустился по реке Коппермайн, пересёк Землю Уоллестона и исследовал Землю Виктории. Расспрашивая эскимосов, Рей услышал от одного из них рассказ о каких‑то белых людях, умиравших от голода. А у одного эскимоса Рей увидел повязанное вокруг шеи «украшение» – ленту с фуражки английского моряка…

Рей выкупил у эскимосов серебряные ложку и вилку с инициалами Фрэнсиса Крозье. Слухи о том, что путешественник покупает причудливые железки, принадлежавшие кавлунакам (белым людям), широко распространились по округе, и вскоре собравшиеся со всех сторон эскимосы доставили Рею 23 серебряные ложки и вилки с инициалами офицеров «Эребуса» и «Террора», орден, принадлежавший Джону Франклину, части футляра от золотых часов, фрагменты золотой цепочки, компас… И были новые и новые рассказы о том, как кавлунаки зимовали на острове Кикерктак (Земле Кинг‑Уильям), как они шли через белую пустыню, умирая от цинги, голода и мороза…

Руководствуясь рассказами эскимосов, Рей обнаружил несколько могил, а также тридцать шесть трупов на материке и пять трупов на острове неподалёку, к северо‑западу от устья реки Бак. Некоторые трупы лежали в палатках, другие под лодкой, которая была перевёрнута так, чтобы служить убежищем…

Из открытия, сделанного Реем, напрашивался вывод: белые люди, о которых рассказывали эскимосы, были скорее всего отрядом, отправленным Франклином за помощью. И, судя по рассказам эскимосов, этот отряд погиб пять лет тому назад. Злая ирония судьбы: весной 1847 года, в то самое время, когда корабли Франклина стояли, затёртые льдами у западного берега полуострова Бутия, Джон Рей исследовал этот полуостров! Он прошёл 250 километров от места бедствия и не встретил никого из людей Франклина. Если бы они встретились, все члены экспедиции, вероятно, были бы спасены…

Однако судьба самого Франклина оставалась загадкой. И его вдова Джейн Франклин, не желая пребывать в неизвестности, снарядила на собственные средства новую экспедицию. Утром 1 июля 1857 года из шотландского порта Абердин вышел парусник «Фокс», которым командовал капитан Мак‑Клинток. У кочевых эскимосов, попадавшихся по пути, обнаруживались всё новые и новые предметы европейского происхождения – серебряная посуда, форменные пуговицы. Эти предметы, как утверждали эскимосы, были найдены дальше к югу, там, «где погибло когда‑то от голода много белых людей».

На острове Кинг‑Уильям Мак‑Клинток обнаружил в снегу человеческий скелет с сохранившимися обрывками одежды, которая явно принадлежала европейцу. Пройдя ещё дальше вглубь острова, Мак‑Клинток и его люди наткнулись на занесённую снегом шлюпку с двумя скелетами и большим количеством полуистлевшей одежды. В шлюпке лежало два ружья (одно заряженное), пять пар часов, 15 серебряных ложек, 11 вилок, из них восемь – с гербом Франклина. Судя по всему, человек, чьи останки лежали в носу шлюпки, умер первым…

Постепенно вырисовывалась следующая картина…

Сперва Франклин попытался продвинуться проливом Веллингтона, но льды остановили его. Тогда экспедиция отправилась на юг между островами Батерст и Корнуоллис. Путь был выбран верно, и это уже само по себе было важным открытием. Первая зимовка (1845/46 г.) прошла на суровом плоском безжизненном острове Бичи в проливе Барроу. Экипажи кораблей сошли на берег, разбили большой лагерь. За зиму они совершили несколько вылазок (в том числе и на мыс Рейли), разведывая окрестности. Франклин и его товарищи пережили зимовку довольно сносно, хотя провизия начала портиться и её выбрасывали в море. Запасов продовольствия, которых, как считалось, должно было хватить на пять лет, не хватило даже на три года! Одной из причин гибели экспедиции Франклина стала алчность торгаша, снабдившего полярников недоброкачественными продуктами. И в решительный момент, когда консервы должны были спасти людей от голодной смерти, оказалось, что в них – тухлое мясо, опилки и песок…

По весне, едва разжались ледяные тиски, «Эребус» и «Террор» вновь подняли паруса, а из их труб повалил дым. Не теряя уверенности в успехе, Джон Франклин вёл свои корабли проливом Пиля. Однако вскоре на западе повстречались паковые льды. У северной оконечности Земли Кинг‑Уильям «Эребус» и «Террор» вмёрзли в лёд. Так началась вторая зимовка экспедиции.

Весной огромные ледяные поля с вмёрзшими в них кораблями пришли в движение. Вновь воскресла надежда выбраться на чистую воду. Но, вопреки ожиданиям, льды так и не вынесли корабли на открытое пространство. Началась третья по счёту, теперь уже голодная зимовка.

Один из офицеров экспедиции Мак‑Клинтока сделал сенсационную находку на северо‑западной части острова Кинг‑Уильям – под грудой камней, сложенных на берегу, он обнаружил записку, оставленную офицерами «Эребуса» и «Террора»: «25 апреля 1848 г. Корабли её величества „Террор“ и „Эребус“ были покинуты 22 апреля в 5 лигах к северо‑северо‑западу от этого места, где они были скованы льдами с 12 сентября 1846 г. Офицеры и команда, всего 105 душ, под начальством капитана Ф. Р. М. Крозье высадились здесь под 69°37′ северной широты и 98°41′ западной долготы…»

Внизу после подписей Крозье и Фицджеймса значилось:

«Мы отправляемся завтра, 26‑го, к реке Бак‑Фиш»…

Партия, посланная за помощью вглубь материка, бесследно пропала. 22 апреля 1848 года, после третьей зимовки, во время которой умерли девять офицеров и пятнадцать матросов, уцелевшие 105 человек, возглавляемые Крозье и Фицджеймсом, покинули прочно вмёрзшие в лёд корабли и пешком двинулись к югу в направлении Американского материка, оставляя за собой новые и новые могилы…

Часть уцелевших франклиновцев добралась до материка, но до станции «Компании Гудзонова залива» уже не смог дойти никто. Все участники экспедиции умерли от изнеможения, голода и холода. Много лет спустя старики эскимосы рассказывали, что видели партию крайне измождённых людей, тащившихся гуськом по белой пустыне. Вид этих людей был так страшен, что эскимосы в ужасе бежали от них. Кому‑то из этих людей, по сообщению эскимосов, будто бы удалось добраться до острова Монреаль.

– Он сидел на берегу, – рассказывала старая эскимосская женщина. – Он подпирал голову руками, а локтями опёрся на колени. Он умер, когда поднял голову, чтобы заговорить со мною…

Могила Франклина не найдена до сих пор, как не найдены главные документы экспедиции, включая вахтенные журналы обоих кораблей. Сегодня Канадский Арктический архипелаг – место величайшей в истории исследования Арктики трагедии – в память о Франклине и его спутниках называется архипелагом Франклина. Имя Франклина носит также пролив между Бутия‑Фениксом и Землёй Принца Уэльского. А на скалистом берегу пустынного острова Бичи, где когда‑то зимовали команды «Эребуса» и «Террора», на самом высоком месте стоит большая мраморная плита, установленная членами экспедиции Мак‑Клинтока. Её видно со всех сторон. Надпись на ней гласит:

 

«Памяти ФРАНКЛИНА, КРОЗЬЕ, ФИЦДЖЕЙМСА и всех их доблестных товарищей, офицеров и сослуживцев, пострадавших и погибших за дело науки и во славу родины.

Этот памятник поставлен близ места, где они провели первую полярную зиму и откуда выступили в поход, чтобы преодолеть все препятствия или умереть.

Он свидетельствует о памяти и уважении их друзей и соотечественников и о скорби, утоляемой верою, той, которая в лице начальника экспедиции утратила преданного и горячо любимого супруга.

Господь ввёл их в тихую пристань, где всем уготовано вечное спокойствие.

1855 г.»

 

 

Где‑то в Австралии…

 

 

Людвиг Лейхгардт родился в 1813 году в Бранденбурге (Германия). Его отец был мелким чиновником на торфоразработках, но при этом он сумел дать сыну прекрасное образование. Лейхгардт изучал медицину и естественные науки в Гёттингене и Берлине. Однако, как это часто бывает, его влекли предметы совершенно иные. Он зачитывался книгами о путешествиях, мечтал стать исследователем, первопроходцем. Его влекла далёкая и загадочная Австралия – материк, в ту пору только‑только начинавший осваиваться европейцами.

 

 

* * *

 

В 1844 году Лейхгардт возглавил экспедицию, которой предстояло, отправившись из Брисбена, пройти через всю северо‑восточную Австралию к гавани Порт‑Эссингтон и по пути обследовать южное побережье залива Карпентария. С ним шли ещё девять человек. Двое аборигенов, Гарри Браун и Чарли Фишер, были взяты в качестве «подсобной силы». Однако очень быстро они стали проводниками экспедиции. Коренные австралийцы, как никто, умеют находить, казалось бы, совершенно незаметные следы. В любой местности они без труда определяют, как давно прошёл оставивший следы человек или зверь. В дальнейшем Лейхгардт всегда брал с собой аборигенов‑следопытов.

За 14 месяцев и 17 дней Лейхгардт и его спутники прошли около 4,5 тысяч километров и пересекли весь северо‑восток Австралии. Лейхгардт стал первым исследователем огромных регионов, позднее названных Квинслендом и Северной территорией. Семь участников экспедиции морем возвратились в Сидней, куда прибыли 25 марта 1846 года. «Нас, пришельцев с того света, – писал Лейхгардт, – встречал весь город, и казалось, что все сиднейцы обезумели от радости». Лейхгардта чествовали как национального героя. Два географических общества, Лондонское и Парижское, наградили его золотыми медалями. В Сиднее и Брисбене строились планы освоения открытых Лейхгардтом земель.

А самого Лейхгардта влекла главная цель – исследов