Так что сторонники смертной казни ошиблись.

Ошиблись и правозащитники, которых возмущает решение высшей судебной инстанции о том, что правоохранительные органы могут использовать анонимные доносы. Указывают на страшные 30-е годы, когда анонимки погубили сотни тысяч людей. И здесь ошибка. Сама по себе анонимка тогда не была доказательством вины. Властям вообще никакие доказательства не были нужны, им нужен был массовый террор, чтобы малейшая попытка сопротивления деспотии захлебывалась от ужаса в зародыше, на уровне подсознания, чтобы люди жили в атмосфере ожидания репрессий безо всякой вины. И этой цели служило множество средств. Если нужно было кого-то арестовать - анонимка использовалась, если было не нужно - лежали без движения целые досье, дожидаясь удобного момента. При нормальной работе правоохранительных органов - с соблюдением закона - анонимка не дает даже права ни на обыск, ни на задержание, ни на совершение каких-либо следственных действий. Вред могут причинить лишь незаконные действия, когда на основании анонимки, скажем, у человека начинают требовать каких-либо объяснений. Уже одного факта таких требований может быть достаточно, чтобы причинить человеку существенный вред. И правозащитники должны это ясно понимать и нести это знание в массы: никакого вреда от анонимок нет, не надо с ними бороться. Надо добиваться, чтобы правоохранительные органы строго соблюдали процессуальные нормы. Более того, борьба с преступностью вообще невозможна, если будут игнорироваться анонимные сообщения, тем более в нашей стране, где правоохранительные органы так себя дискредитировали служением не закону, а власти и деньгам. Им опасно даже доносить - продадут тем же преступникам. (Спасибо, что предупредили. – П.) И это очень серьезная проблема - недоверие к власти. Ситуация сложилась трагическая: изменить отношение населения к власти жизненно необходимо в первую очередь для самого населения, но сделать это может только власть. И ей придется долго трудиться, если она этого действительно хочет.

(Это приходится так понять, что работники общественного мнения выражают готовность мзду получать не только из общака, но и из казны. Налицо стремление объективно соразмерить вескость доводов сторон. Похвально.

В целом рассмотренная статья носит скорее инструктивный характер, имеет целью ритуальное повторение интеллигентской массой идеологических заклинаний. Следующие статьи поумнее будут. – П.)

* * *

Вспомнить Герострата

Юрий БОГОМОЛОВ

Если бы дело было только в экстремизме политиков... Дело еще в экстремизме толпы. Тут не нужны социологические опросы. И без них видно, что большинство "за". Если бы президент пожелал, то он мог бы продавить закон о смертной казни с той же легкостью, что и советский гимн. Да и Америка - нам указ. Снова появилось желание догнать и перегнать ее. На сей раз по казням на душу населения. Полупубличная казнь Маквея у нас будет еще долго аукаться.

(Да, подкузьмил Дядюшка Сэм нашу либеральную интеллигенцию этим Маквеем. Оплот Запада, оказывается, не прочь устроить публичную казнь с эксклюзивной трансляцией по телевидению. К тому же в США казнят и душевнобольных, и несовершеннолетних, кажется, с 12 лет. Нет, нет! Наша интеллигенция не смеет осуждать США, но лишь кротко увещевает Дядюшку Сэма не подавать дурного примера русским дикарям. Да и не увещевает, а сокрушается, что варварская Россия может неправильно истолковать американский образец для подражания. – П.)

Рациональные мотивы. Их довольно много, но можно свести к двум простейшим: 1) в наказание преступнику; 2) в назидание потенциальным преступникам.

Доводы в пользу смертной казни наталкиваются на аргументы против ее применения: 1) смерть - слишком легкое (! – П.) наказание; пожизненное заключение - предпочтительнее; 2) государство не должно опускаться до уровня преступника. Лишать человека жизни даже на законных основаниях - это негуманно и нецивилизованно; 3) государство, казня преступника, организует ему пиар, что для последнего в иных случаях дороже самого дорогого - жизни. (Об этом убедительно писал в нашей газете Владимир Войнович.)

(Тогда и тюрьму логично отменить, дабы не уподобляться. Лишать человека свободы – негуманно и нецивилизованно, и пиар, и т.п.

Да, и разве государство организует преступникам пиар?! Не интеллигенция ли столь падка на блатную романтику, а? – П.)

Иррациональные побуждения. Отнять жизнь у человека, досадившего человечеству, хочется с удовольствием для себя и муками для казнимого. (Интересное признание. – П.)

У Аркадия Аверченко есть смешной рассказ. Эмигранты придумывают, что бы они сделали с Троцким, если бы он попал к ним в руки живым. Понятно, что повесить его мало. Одна дама сказала, что она руки бы убийце не подала. Другая - выстрелила бы в него. Третья, самая кровожадная, придумала настоящую пытку: она бы купила тысячу булавок и каждую минуту втыкала бы в известного революционера по одной.

Впрочем, там были придумки и похлеще. Один мужчина предложил привязать к живому Троцкому труп расстрелянного им заложника. И чтобы он вдыхал запахи разлагающегося тела. Когда спросили присутствовавшего военного: что бы он сделал с живым Троцким, то услышали в ответ: "Отдал бы его под суд". (Изрядно пошутил Аверченко. Склонный к брутальным шуткам Иосиф Виссарионович обошелся альпенштоком. – П.)

Суд - дело правое, но и он не всегда достигает цели.

(Поймал себя на мысли, что, начитавшись интеллигентских размышлений о подлинно гуманном правосудии, не смог сразу вспомнить, в чем цель суда? – П.)

Прецедент. Вспомним Герострата из пьесы Григория Горина "Забыть Герострата".

Схваченного живым человека, спалившего храм Артемиды, хотели казнить по суду. Но не получилось.

Едва Герострат совершил неслыханное преступление, как стал управлять миром. В помощь ему было общественное мнение, которое сразу же проявило интерес к событию. Возникли пересуды, догадки. Образовался рынок версий. Наибольшим спросом пользовались мемуары самого поджигателя. Не выходя из тюрьмы, он уже сделал состояние. Не выходя из тюрьмы, соблазнил самую прекрасную женщину Эфеса, сторговался с Властью. Наконец, соблазнил и развратил Общество. Еще немного и погубил бы управляемую демократию Эфеса.

(Реакция интеллигенции на любые “неслыханные преступления” за исключением тех, которые направлены против самой интеллигенции, описана довольно достоверно. – П.)

Воплощенная справедливость, судья Клеон должен был убить Герострата. От безысходности. Ему одно оправдание - он убил не беззащитного преступника. То была дуэль, схватка. Но и уловка драматурга. Тоже от безысходности. Нет логичного выхода из этой нравственной коллизии. Горин это замечательно показал.

Родимые пятна. Что, несомненно, можно сразу сказать: смертная казнь оказалась родимым пятном демократии в той же степени, как и тоталитаризма. Притом нельзя не отметить, что наиболее развитая демократия - американская в этом пункте уступает европейской. В чем причина?

(Позвольте, почему же “родимым”?! Трупным! Смертная казнь – трупное пятно тоталитаризма на белом теле демократии. Формулу дарю всем желающим. – П.)

Убийство государством человека имеет под собой не просто рациональные основания, но и подсознательные побуждения. Причем на массовом уровне. Да, разумеется, на протяжении веков оно было инструментом борьбы за власть и ее сохранение. Сначала это убийство было абсолютно беззаконным. Как, впрочем, и сама власть. Потом то и другое ввели в берега Конституции. Потом саму казнь в Европе отменили, а в Америке цивилизовали и (! – П.) гуманизировали, что мы и видели на примере Маквея.

(А все-таки умеют же в США казнить как-то цивилизованно и даже где-то гуманно. Привязанному к операционному столу преступнику в ноги через трубочки, протянутые в закрытую от глаз зрителей комнату, вводят три инъекции, последовательно отключающие сознание, сердце и легкие. В менее цивилизованных странах казнь поручают палачам, в США – врачам. В Америке вообще по части технологий казни большие выдумщики, один “электрический стул” чего стоит. Изобретательная нация. – П.)

Раньше казнили, чтобы максимально больнее. Сажали на кол, сжигали, колесовали. Или максимально нагляднее: отрубали голову, вешали. Расстрел и электрический трон - это наглядные достижения технологического прогресса. Усыпление - это уже сплошное торжество человечности. Остался один пункт - публичность казни.

(Точно! В нецивилизованных странах казнь – убийство, а в США – гуманное усыпление. Как домашних зверушек, которых при необходимости ветеринары тоже “усыпляют”. – П.)

Надо думать, родственники убитых Маквеем, желавшие присутствовать при смерти террориста, почувствовали себя глубоко неудовлетворенными - ни раскаяния, ни мук умирания они не увидели. Скорее всего удовлетворение перед телекамерой испытывал сам Маквей - он оказался в центре внимания мировой общественности.

(Родственники жертв вообще отвратительные создания далекие от стандартов подлинного гуманизма. Приятно думать, что Маквей их надул. – П.)

...Инстинкт возмездия и справедливости - вот что еще лежит в основании смертной кары. Этот инстинкт один из самых массовых.

(Основной инстинкт справедливости…. Вот против чего в человеке мы, гуманисты, боремся. – П.)

Демократия США - одна из самых массовидных. Получается так, что чем демократичнее общество, страна, тем плодотворнее почва для столь нецивилизованной формы воздаяния. (Как говаривал Ларошфуко, у каждого из нас хватит сил пережить чужое несчастье. У гуманистической элиты в достатке душевных сил прощать подонков и морально осуждать бессердечный охлос, не желающий извинять негодяев. – П.)

Цивилизовать законы - дело разума. Цивилизовать людей - дело времени. Цивилизовать подсознание толпы - вот проблема.

(Проповедуя интеллигентскую элитарную гуманистику, тов. Богомолов пришел к не вполне политкорректным выводам. Дескать, в США слишком велико влияние “массовидного” электората, но дело Аристократии Милосердия цивилизовать его. Мы не в Чикаго, мой дорогой, чтобы позволять себе такие идеологические вольности.

В целом, дела обстоят следующим образом. Повсеместно казнь есть следствие дикости, отвратительное порождение тоталитарных комплексов ненависти к насильникам и убийцам, мрачное наследие всяких нацизЬмов-коммунизЬмов. Везде, за исключением США. Там по убеждению нашей западнической либеральной интеллигенци, публичные казни есть естественные издержки цивилизованности, гуманности и Демократии, сублимации подсознания электрата. Так будет гораздо политкорректнее. – П.)

* * *

Александр АРХАНГЕЛЬСКИЙ

19 июня в штате Индиана по приговору федерального суда был казнен Хуан Рауль Гарсия, американец мексиканского происхождения. Казнь была совершена в той же самой тюрьме, где неделей раньше казнили Тимоти Маквея. Но если Маквей был террористом и сквозь формулу его приговора читалось ветхозаветное "око за око", то Хуану Раулю Гарсии, помимо тройного убийства, вменена в вину и наркоторговля.

Смерть - за наркотики. Очевидно, свежий американский пример укрепит позиции отечественных политиков, которые (опираясь на значительную часть российского общества) все чаще предлагают вернуть смертную казнь в российский судебный обиход и расширить сферу ее применения. В частности, за эту самую торговлю наркотиками.

Если уж на родине демократии казнят, то нам сам Бог велел.

(Вам? Таки да, а как же. Хотя мне всегда казалось, что родина демократии античная Греция, а не либеральная Северная Америка. – П.)

Велел ли Бог - вопрос особый и выходящий за рамки газетной полосы. Но вот о чем имеет смысл сказать именно в газете. Можно по-разному относиться к идее смертной казни. Принимать ее как трагический способ санации общества, отвергать как государственное покушение на тайну человеческой жизни. (Красиво сказал! – П.) Находить ей место в системе наказаний и не находить. Единственное, чего делать нельзя ни при каких обстоятельствах, - это обосновывать применение смертной казни злобой дня, привходящими политическими, экономическими, социальными обстоятельствами.

Проблема смерти - метафизична. Прагматически к ней подходить невозможно. Между тем во всех публичных высказываниях на роковую тему именно этот мотив сейчас - главный. Даже у такого масштабного политического мыслителя, как Солженицын. Не так давно он заявил о том, что в нынешней ситуации, когда идет война в Чечне и страну захлестнул терроризм, возвращение к практике применения высшей меры наказания неизбежно. В его словах легко угадывается отсылка к предреволюционному опыту великого Столыпина. Но вот беда: льняные воротнички на фонарных столбах, которые Столыпин прописал революционерам, государство от революции не защитили. А может статься, и подтолкнули к ней.

(По подсчетам, между прочим, американских исследователей революционеры-террористы убили в России около 17 тыс. человек. Во время подавления мятежей 1905-07гг. было казнено около 2 тыс. человек. Эффект оказался поразительным. До 1917г. о террористах и думать забыли, вожди революции поразбежались по всему миру. А стоило Николаю II в феврале 1917г. проявить слабость, и интеллигенция незамедлительно воплотила в жизнь свои либеральные мечтания. Отменили смертную казнь, и наступил гуманизм. Так-то вот. – П.)

Сегодня мы согласимся на смертную казнь для террористов, что кажется справедливым, завтра примем "вышку" для наркоторговцев, что уже несколько сомнительно, послезавтра дойдем до контрабанды в особо крупных размерах. Потому что карательная машина, запущенная на полную мощность, быстро превращается в самодостаточный механизм; она уже не нуждается ни в каких оправданиях, ей все равно, каким целям, какой идеологии служить.

(И вот что интересно, те самые “карательные машины” запускались отменой смертной казни. Сначала отменят смертную казнь и введут Гуманизм, а потом откуда не возьмись “карательная машина” является. Кажинный раз на этом самом месте. – П.)

Оглянемся назад, на печальный опыт XX века: лагеря смерти, созданные фашистами, меняли знаки, использовались коммунистами; единственное, что им было нужно для качественного функционирования, - это стабильные поставки человеческого материала. А с этим в истории проблем никогда не бывает. Увы.

(Товарищ Архангельский нацистские лагеря смерти тонким намеком увязывает со смертной казнью. Нацисты, что с них взять, - убийцы. И как же наш Интеллигент предполагает одолеть злодеев? Изверги учреждают лагеря смерти, а их идейные противники в качестве ответной меры отменяют смертную казнь и вводят пацифизм. Так что ли?

Едва ли кто из гуманистов осмелится предложить подобный рецепт борьбы с натуральным нацизмом (с ичкеризмом предлагают, но это только потому, что не им в тех чеченских зинданах сидеть, они так думают). Тогда к чему в связи со смертной казнью “лагеря смерти” всуе поминаются? Да так, демагогия-с. – П.)

* * *

Игры при эшафоте

КОЛОНКА ОБОЗРЕВАТЕЛЯ

Максим СОКОЛОВ

Смертная казнь - культурно-исторический институт огромной древности и оттого огромной силы. Использовать его для мелкого политиканства - что раскочегаривать спящий Везувий на предмет изготовления утреннего кофе. При том что одним кофием дело может не ограничиться. Российская элита не слишком понимает, чем это пахнет непосредственно для нее. Отношение к новому сюжету - примерно как к гимну. "Народ требует, ну и ладно, нам-то что? - встанем хоть под "Чижика-пыжика", стыд не дым, глаза не ест". То же и тут. Интеллигенция (почти) не совершает преступлений, караемых смертью, а верхи общества, быть может, и много чего совершают, но живут в условиях иммунитета. У нас сложилось классовое правосудие, при котором человек, могущий потратиться на хорошего адвоката, всегда выходит сухим из воды, а простолюдин получает пять лет за кражу двух мешков зерна. "Украдешь булку - попадешь в тюрьму, украдешь миллион - попадешь в сенаторы" - и чего же бояться вышака, нас это в любом случае не коснется.

Формально все правильно, однако налицо глубокое непонимание того, что такое "народ требует" применительно к смертной казни. Народ требует не смертной казни как таковой, а мифа о жестоком, но равномерном возмездии. Перед палачом все чины-звания уравниваются. Когда народ, который требует, вдруг обнаружит, что услуги палача предназначены лишь для людей простого звания, знать же от этого по-прежнему избавлена, политические последствия крушения мифа будут неприятными. Разумеется, во все времена казнили прежде всего простолюдинов, однако политические казни, жертвой которых делались знатные люди, поддерживали миф о равномерном возмездии. Публике, собравшейся посмотреть, как вешают лакея, приятно было осознавать, что на этом же месте неделю назад обезглавили графа. Когда мятежную знать перестали казнить, оставив это удовольствие на долю простого люда, это было сильным толчком к упадку института смертной казни как такового. Это, кстати, и объясняет, почему коммунисты при Хрущеве, прекратив политические казни, тут же нашли им замену в виде казни за экономические преступления. Миф о равномерном возмездии должно поддерживать. Восстановив сегодня смертную казнь, власть столкнется с народным недоумением: почему не казнят ни министров, ни олигархов (что подразумевалось по умолчанию), а только безрассудных дуралеев низкого звания? Откуда два выхода. Или признать, что была сделана кровавая глупость и тихо отыграть назад. Или "чтоб первых жертв кровь не лилася даром, топор все вновь подъемлется к ударам". VIP-персонам приготовиться.

(Тонко заходит товарищ Соколов. Смертная казнь как орудие классовой борьбы. Пугает правящий класс ужасами всеобщего равенства перед законом. От тюрьмы откупимся, в конце концов, и будем доживать век у своих оффшорных счетов на Багамах, а с того света еще не один олигарх не вернулся.

В прошлом году М.Соколов зарекомендовал себя как активный участник пропагандистской кампании по всеобщей амнистии граждан РФ по случаю избрания Путина, т.е. установления в 2000г. некой “нулевой точки отсчета”, любые совершенные преступления до которой должны будут считаться полностью амнистированными. (см. “Явка с повинной либеральной интеллигенции”)

Практика последнего десятилетия такова, что за разбой со смертоубийством редко дают более 10 лет, за несколько убийств могут присудить к 15-летнему заключению. В 90-е годы явное смягчение уголовных наказаний сопровождалось всплеском буквально криминального террора, в то время бандитизм и “заказные” убийства стали делом вполне будничным. По гуманистическому убеждению влиятельного либерального публициста Соколова это деяния всего лишь “безрассудных дуралеев”, которые по легкомыслию совершают милые “кровавые глупости”. Короче говоря, правящую либеральную олигархию Россиянии призывают к классовой солидарности со своими меньшими братьями, “социально близкими”, так сказать. Таковы у нас социальные истоки гуманизма. – П.)

Другая тягостная некультурность - непонимание "закона храповика". Вера в то, что стрелки часов можно чуть-чуть открутить назад - вместо того чтобы совершать полный новый оборот. Дело в том, что та смертная казнь, к восстановлению которой нас призывают (т.е. девять грамм в подвале), в плане историческом - кратковременный и неустойчивый паллиатив. Если принять постулаты сторонников смертной казни (преступник - не человек, он уже не имеет никаких прав, и смерть его должна послужить устрашению и назиданию), тогда не очень понятно, почему его смерть должна быть тайной и мгновенной. Если по выходным дням подвергать бандитов колесованию на мелкооптовых рынках, а вечером показывать подробности казни по общенациональным телеканалам, устрашение и назидание будут не в пример более действенными. Квалифицированная публичная казнь куда лучше соответствует сказанным постулатам. Когда восстановление простой смертной казни не приведет к снижению преступности (что не приведет, известно любому криминологу), тут же выяснится, что вся причина в недостаточной публичности и недостаточной мучительности смертной процедуры. Ген. Трошева, высказавшегося в таком духе, обвинили чуть ли не в психическом расстройстве, хотя генерал всего лишь сделал логические выводы, прямо вытекающие из исходных постулатов, разделяемых большинством населения ("народ требует"). Желая того или не желая, он привлек внимание к тому обстоятельству, что смертная казнь в ее исконном, многотысячелетнем виде есть казнь публичная и мучительная, а скоротечный хлопок из пистолета в темном подвале - лишь усеченный обрубок умирающего института. Если есть желание его возрождать - то зачем же в умирающем виде, когда лучше в цветущем? Вместо того чтобы поблагодарить умственно честного генерала, взявшего на себя смелость довести цепочку до логического конца и назвать вещи своими именами, его страшно облаяли, как будто дело в Трошеве, а не в исходных постулатах.

(Это верно, что когда-то смертную казнь совмещали с глумлением над осужденным. Но с тех пор возникло разделение функций, и глумлением над обвиняемым и/или его жертвой успешно занимается гласный публичный состязательный суд. Отчетами об этих увлекательных зрелищах полны все СМИ. К тому же телевизионная трансляция колесования etc. преступника мало что сможет добавить к потоку - в высшей степени натуралистичных и художественно гораздо более выразительных, чем любые документальные отчеты, - фильмов ужасов и боевиков. Если уж кого неудержимо тянет полюбоваться на документальные человеческие мучения, то он вполне может удовлетвориться хроникой автокатастроф.

Нам внушают, что смертная казнь в своей первичной основе это низкое зрелище, служащее потешить зверские человекомучительские инстинкты толпы. Однако вот эпоха Просвещения и Гуманизма породила гуманнейшее изобретение – гильотину. Как по преданию говаривал ее изобретатель врач Жозеф Гийотон, - Этой машиной я так отрублю вам голову, что вы ничего не почувствуете. – Тем не менее, популярность смертной казни это устройство не убавило.

Если следовать логике Соколова, то гуманнее всех по части казней поступала ненавистная ему советская власть: осужденный бесследно исчезала и все. Никаких зрелищ. Советская власть вовсе не тяготела к “публичности и мучительству” в этом вопросе. До пожизненных сроков она не додумалась, но “срока огромные” хорошо запомнились народу. После войны в СССР смертную казнь отменили, но, видимо, поддавшись популизму, через несколько лет опять вернули. Есть ощущение, что в правовых вопросах советская власть исповедовала идеалы очень близкие современной Гуманистической Интеллигенции, и если формально отступала от них, то только под давлением практических проблем. – П.)

Разжалование Солженицына

Не мешает напомнить, что Солженицын имел неосторожность предложить применить смертную казнь как раз к задушевным друзьям Совета Европы и любимцам всех Правозащитников - мужественным ичкерийским повстанцам. – П.

“ИЗВЕСТИЯ” от 25.06.2001