Франция практикует пассивную эвтаназию

При этом Кушнер подтвердил, что и в самой Франции пассивная эвтаназия - то есть практика, при которой врач прекращает бороться за жизнь безнадежно больного человека и приостанавливает курс лечения - явление отнюдь не редкое. "В наших больницах, - сказал министр в своем интервью, - двое из десяти человек умирают в результате пассивной эвтаназии". Но об этом не говорят в открытую, сказал Кушнер.

В Голландии, где эвтаназия практикуется не первый год, врачи помогают добровольно уходить из жизни примерно четырем тысячам пациентов в год. Однако до вступления в силу нового закона, они все еще могут быть привлечены за это к суду.

Добровольная смерть - один из сложнейших морально-этических и юридических вопросов. В таких странах, как Бельгия, Австралия и Новая Зеландия, где серьезно обсуждается проблема легализации эвтаназии, основательно определяют все возможные случаи, когда добровольная смерть может быть единственным достойным выходом из мучительной ситуации для самого больного и его родных.

Что касается Франции, то как сказал Бернар Кушнер, там пока нет намерения принимать закон об эвтаназии. Однако в стране, по его мнению, должна быть развернута широкая дискуссия по этому вопросу.

Кушнер стоял у истоков международной гуманитарной организации "Врачи без границ" и выезжал работать в зоны конфликтов и стихийных бедствий в Эфиопии, Иордании, Курдистане, Судане, Армении и Югославии.

Может кто-нибудь думает, что Франция заповедник врачей-убийц, и практика негласной “пассивной эвтаназии” уникальна? Речь идет об “убийстве из милосердия” безнадежно больных людей. Но разве казнь преступника не есть то же самое убийство из милосердия, милосердия ко всему обществу? Почему же убийство врачами пациентов (без всякого гласного суда, заметим) либерал-гуманистов не беспокоит (и даже не интересует), а в тысячи раз более редкая казнь государством осужденных судом выродков гуманистической общественности кажется совершенно недопустимой по “моральным соображениям”?!

Гуманисты любят загадать моральную загадку, - Кого надо спасти первым из двух утопающих: слесаря или академика? – и с удовольствием ловят отвечающего на безнравственной попытке сделать выбор. Однако у них самих никакого ответа нет. А выбирать приходится. Если не выбрать, то не спасти совсем никого. Иногда кажется, что в этом и состоит цель упражнения в “гуманизме”.

***

Излюбленный довод противников смертной казни, что ее отмена не влечет роста преступности, а даже, дескать, нередко ведет к ее снижению. А раз так, то зачем же государству право “узаконенного убийства”? Также любят добавлять, что легкомысленные преступники, идя на преступление, никогда ни о какой казни все равно не думают, а значит, казнь не имеет благотворного устрашающего эффекта. И, кроме того, казнь выдающегося злодея, якобы, способствует его героизации, рождает восхищение и провоцирует подражание ему.

Нетрудно видеть, что вся подобная аргументация построена с точки зрения уголовного мира и самого преступника. Но вменяемый законодатель обязан в первую голову считаться с мнением законопослушных граждан, с их представлениями о справедливости. Законы пишут не для преступников. Институт смертной казнь менее всего берет в расчет отношение к предмету незаконопослушных граждан, хотя и имеет их в виду.

Смертная казнь есть выражение крайней нетерпимости общества к какому-либо явлению, поскольку главное уникальное свойство смертной казни – необратимость. Это окончательное и бесповоротное возмездие. Власть, казня преступника смертью, принимает необратимое решение, выражает неколебимую уверенность в своей правоте, пренебрегает возможностью судебной ошибки. Таким образом, принципиальный отказ власти от смертной казни означает ее моральную слабость, есть следствие боязни ответственности. Но власть без осознания своей ответственности опасна.

Распространяется мнение, что смертная казнь не эффективна для предотвращения преступности, и только способствует росту жестокости в обществе. Разумеется, казнь не может быть эффективной (и справедливой) мерой наказания буквально всех преступлений. Вообще говоря, никакое наказание (и “неотвратимое” тоже) не может повлиять на совершение целого ряда преступлений, в том числе и тяжких (например, убийств вследствие бытовых ссор, по неосторожности и пр.). Означает ли это, что такого рода преступления, как непредумышленные, не следует наказывать вообще?

Вопреки мнению о неэффективности смертной казни, опыт показывает, что именно смертная казнь оказывается последним средством против уголовного беспредела. В тяжелой ситуации только расстрел мародеров и бандитов на месте преступления позволяет подавить уголовную анархию. История подтверждает, что в таких случаях эффективным может быть только беспощадный террор против преступности.

Недавно Солженицын напомнил историю видного русского либерала Набокова. В феврале 1917г. правоохранительная система царизма, как дикая и отсталая, была упразднена, а взамен установлена либеральная – передовая европейски гуманная. Но уже к осени 1917г. Набоков догадался, что его 20-летняя борьба за отмену смертной казни была ошибочной, и что даже восстановление Временным правительством смертной казни на фронте не способно остановить разложение армии и террор шаек дезертиров…

Если всерьез воспринимать либерал-гуманистическую логику о вредности смертной казни, то, очевидно, наиболее благотворно ее отмена должна сказаться во время войны, когда человеческая жизнь сильно обесценивается, а и без того бесстрашные преступники, наверное, ценят свою жизнь даже и еще дешевле, чем в мирное время. Казалось бы, что в этот тревожный момент ожесточения людей друг против друга отказ от смертной казни продемонстрирует насколько высоко государство ценит человеческую жизнь, и позволит побороть преступность в самом зародыше. Но нет, именно во время войны казни практикуются наиболее широко, и никто в здравом уме не думает менять “высшую” меру на пожизненное заключение. Собственно говоря, это нехитрое практическое правило известно и статусным гуманистам. Так Совет Европы строго запретил смертную казнь вообще, за исключением … военного времени. Поэтому ежели кто беспокоился о здравомыслии европейского Гуманизма, то напрасно. Когда речь пойдет о его собственной судьбе, гуманистические принципы не помешают ему постоять за себя.

Недавно генерал Трошев обронил фразу о пользе публичных казней боевиков в Чечне. Прогрессивная общественность сочла своим долгом истерически обрыдаться в СМИ над чудовищными умыслами, лелеемыми “федеральными” генералами, дескать, им бы только “мирное чеченское население” помучить почем зря. В действительности, конечно, смысл предлагаемой меры вовсе не в любовании предсмертными муками боевиков (тут наши гуманисты по себе судят, - прошлогодний герой либеральной журналистики А.Бабицкий прославлен склонностью наблюдать и фотографировать пытки и агонию пленных русских солдат). Суть дела в демонстрации непреклонности и бескомпромиссности по отношению к ичкерийскому мятежу, пресечении соблазна у чеченов, что Россия все равно отступит, стоит им проявить достаточное упорство. Чечены должны понять, что Россия готова вести войну столько, сколько потребуется, - до последнего чеченца.

Правильнее всего ввести в Ичкерии военно-полевые суды, и дать командирам взводов право расстреливать на месте любого захваченного с оружием в руках “мирного жителя”. К примеру, полковник Буданов стал бы председателем полкового трибунала, и без всякой аффектации мог решить проблемы с Эльзой. Не прошло и месяца, как в Ичкерии установился бы образцовый правопорядок. Что, к слову, всем обошлось гораздо дешевле (в смысле жертв), и самим чеченцем в первую очередь. Если бы такой порядок был введен в Чечне сразу при первых же признаках мятежа, то ныне об очередной “кавказской войне” помнили только самые дотошные историки, а в Чечено-Ингушетии наблюдался образцовый правопорядок.

***

Люди, профессионально занимающиеся правоохранительной деятельностью, в абсолютном большинстве выступают за сохранение смертной казни (встречаются редкие исключения, мотивом которых служит стремление сделать карьеру в либерал-гуманистическом лагере). На это либеральные публицисты с разоблачительным пафосом заявляют, что чиновники, демагогически требуя ужесточения наказания, тем самым пытаются уйти от ответственности за свою неспособность изловить и изобличить преступников. Интересный довод. Что ж, исследуем побуждения “чиновников” правоохранительных органов.

Либерал-гуманист истово убежден, что жизнь человеческая бесценна вообще, но в частности должны в потребном количестве существовать такие люди, которые за вполне конкретные деньги обязаны рисковать своими жизнями ради защиты бесценных жизней гуманистов-пацифистов (идет ли речь об армии или полиции, неважно). Наш либерал в пресловутых чиновниках по определению не склонен видеть сограждан, он воспринимает государство как Урфин Джюса и его деревянных солдат, как естественный (да и единственный) источник всякой бесчеловечности.

Спрашивается, как должны понять отмену смертной казни сотрудники полиции (милиции), прокуратуры, судов и пр.? Только так, что общество отказывается от принципиальной нетерпимости к преступности, что любое преступление может и, в конце концов, должно быть прощено и оправдано. Устанавливается предел возмездию и, следовательно, правосудию, но не злодеяниям. Если власть по малодушию отказывается от своего высшего долга и ответственности – казни злодеев, то в чем тогда состоит моральный долг и личная обязанность по отношении к государству и обществу самих людей государевых? Как им надлежит на практике поступать в соответствии с Гуманистическими моральными нормами?

Двумя месяцами ранее на сходные темы вел разговор с одной продвинутой еврейской девушкой с “Полит.Ру”. Она соглашалась с тем, что аборт – убийство, но считала это оправданным убийством (в интересах женщины). Общее решение проблемы она видела в сексуальном просвещении школьников, практических занятиях в школе по надеванию презервативов и упражнениях в оральном сексе. Использовать ту же логику в отношении смертной казни она почему-то не хотела (что по ходу нравственного прогресса надобность в казнях отомрет сама собой из-за отсутствия злодеев). Пришлось ей рассказать, как будет выглядеть её гипотетическое обращение в правоохранительные органы, сотрудники которых искренне прониклись идеалами либерал-гуманизма.

Представьте, Вас в подворотне встречает трое добрых молодцев, и Вы произносите:

"А вот тут Вы отчасти правы: убивают часто как раз потому, что бессильны решить проблему (рационально). Субъективно, считая, что сами - жертвы насилия. Позволяя себе казнить - государство тоже расписывается в своей слабости".

Интересно, успеете договорить или нет?

Нет, думаю, вы рефлекторно (тоталитарный комплекс) что есть силы заголосите:

- МИЛИЦИЯ!!!

А милиция Вам скажет:

- Позволяя себе грубо вмешиваться в дела граждан, государство расписывается в слабости. Тем более, у Ваших визави в руках ножи, может и ствол есть. Неужели Вы хотите, что бы люди в форме милиционеров рисковали своими бесценными жизнями из-за Вас? Это с Вашей стороны эгоизЬм. Подумайте сами, в лучшем случае их в школе не научили надевать презервативы, а худшем случае они Вас немножко убьют. Но вмешательство милиции чревато гораздо большими человеческими жертвами. Как установили ученые психологи, мысль о смертной казни этих отморозков все равно не останавливает, так что согласно политкорректным рекомендациям жертве надлежит расслабиться и получать удовольствие. Вас плохо слышно, что Вы там хрипите?... Ну вот, Ваша проблема решилась сама собой. Гуманно.

Нетрудно догадаться, что безнаказанно исповедовать либерал-гуманистические принципы можно при условии, что в армии и полиции служат убежденные “фашисты”, т.е. люди, которые не считают человеческую жизнь, в том числе и свою, бесценной, а выше ставят принципы долга, справедливости и общественного блага. Поэтому борьба за отмену смертной казни также имеет в виду целью отчасти деморализовать этих необходимых либеральному обществу фашЫстов, дабы они не осознали своего морального превосходства над либерально гуманистическим обывателем. Таким образом, либерал-гуманистическая доктрина это разновидность морального паразитизма, паразитизма на чужой самоотверженности.

В реальности общая либерализация правоохранительной системы не приводит ее к развалу только в том случае, если она компенсируется жестокостью полиции, либо усилением контроля поведения населения (тоталитарного типа). Отметим, что речь идет не о тенденции к смягчению наказаний (что в некотрых случаях бывает целесообразно), а о тотальной “либерализации”.

***