Бернар Кушнер убивал из милосердия

Казнить нельзя помиловать

“Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее. Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь злое, бойся, ибо не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое”. /Апостол Павел, Рим. 13:3-4/

 

Есть вещи, рассуждать о которых у русского человека нет никакого желания. А приходится. Вынуждают.

Натуралистам известен удивительный феномен. Крысы спонтанно собираются в огромные полчища и, сметая все на своем пути, неудержимо устремляются к некой неведомой цели. Никакие трудности и жертвы не способны их остановить, они бросаются в реки, тонут, своими телами забивают русло, но упорно идут по трупам сородичей пока не достигнут океана, в который безрассудно бросаются и, наконец, гибнут в его бесконечных пучинах окончательно.

То безмозглые твари. Грызуны. А у нашей интеллигенции нечто подобное крысиным бегам к последнему морю случается в сфере идей и мнений. Идеологические эпидемии случаются у интеллигенции довольно регулярно, но причины и смысл их столь же загадочны, как и природа крысиных массовых помешательств. Впрочем, утверждать, что интеллигентские беснования явление вовсе мистическое, не приходится. Ими не без успеха пытаются управлять. Однако даже у признанных мастеров дудочки крысолова, бывает, внезапно неведомо куда пропадает вдохновение, и до рефлекса знакомые заклинания вместо массового экстаза вызывает у адептов едва скрываемую скуку. Взять хотя бы недавний случай с гусиковыми людишками, переехавшими с НТВ на ТВ6. Уже который месяц оба НТВ-4/6 пытаются по испытанным рецептам закрутить в сознании интеллигентских масс какую-нибудь впечатляющую идеологическую кампанию. И никак не выходит. В вечерних новостях начнут, а к утру скандал уже околевает. Таскать им не перетаскать.

Последнее время либеральные СМИ старательно пропагандируют непреложную благотворность отмены смертной казни (действующим законодательством РФ смертная казнь предусмотрена, но по требованию Совета Европы с сентября 1996г. по указу Ельцина она фактически не применяется). Общество на гуманистические заклинания реагирует вяло, без заметного энтузиазма, но упорство заинтересованных сил заслуживает пристального внимания. Отмена смертной казни возведена в важнейший идеологический принцип, объявлена “ краеугольной гуманистической нормой ”. (См. “ Президент Путин свернул кампанию по восстановлению смертной казни. Но ратифицировать мораторий в Думе будет слишком трудно ”)

Вопреки не одно десятилетие длящейся широкой пропагандистской кампании в пользу “гуманизации” уголовных наказаний, на Западе смертную казнь поддерживает, как правило, не менее 2/3 населения (тоже в Восточной Европе). Однако вопрос смертной казни считался либеральной олигархией столь важным, что ее отмену в Западной Европе протащили вопреки очевидному мнению демократического большинства. Среди ведущих Западных стран смертная казнь сохраняется только в США, и в президентство республиканца Буша нет никаких шансов на ее отмену, или хотя бы ограничение применения на практике. (“Месть как закон” - ВВС Русская служба, понедельник, 18 декабря 2000 г.)

Коалиция противников смертной казни весьма пестра, мотивы их разнообразны и часто противоречивы. Не думаю, что все участники кампании ведают, что творят, часть юродствующих в гуманизме просто невменяема. Немало сторонников отмены смертной казни руководствуются самыми добрыми человеколюбивыми намерениями. Многие сторонники “гуманного” подхода лишь пассивно не возражают против истошного требования отмены смертной казни из обыкновенного обывательского малодушия (нередко принимаемого за “человеколюбие”), – куда легче согласится осторожно пожалеть слезинку невинного чикатило, чем проявить твердость духа и ответственность.

Несмотря на идейную пестроту коалиции, думаю, будет правильно определить идеологические основания требований отмены смертной казни как либерально-гуманистические. Вряд ли уместно обсуждать философию Гуманизма, и мы этого делать не будем. Однако доводы против смертной казни всегда имеют общегуманистические предпосылки (даже когда произносятся от лица “христианства”). Уточним, последние 1-2 века мы имеем дело с “гуманизмом” либеральным, в основу которого положено пренебрежение (переходящее в презрение) к человеческим понятиям о добре и зле, справедливости, совести, морали, преступлении и наказании, возмездии…. Далее в качестве идейного оппонента смертной казни будем подразумевать обобщенного либерального гуманиста. Нас не будут интересовать оттенки чьих-то личных мнений или политических позиций, также не будем касаться проблемы, за какие собственно преступления необходимо осуждать на смерть. Рассмотрим вопрос о недопустимости или необходимости смертной казни в принципе.

 

***

 

Преступим к анализу аргументации принципиальных противников смертной казни. Там много странного и на первый взгляд парадоксального.

Если поверить, что противники смертной казни озабочены уменьшением жестокости в обществе, то трудно объяснить, почему они сочли правильным начать с милосердия в отношении преступлений наиболее отвратительных, а не мелких, смягчение наказаний за которые скорее могло бы показаться обществу возможным. Нет, общее правило таково, что чем гнуснее изувер-душегубец, тем больше у него шансов вызвать у интеллигентной общественности высокие гуманные чувства (к слову, практика последнего десятилетия в России такова, что за разбой, сопровождаемый обыкновенным убийством, как правило, не присуждают к тюремному сроку более 10 лет, к смертной казни суды пытались приговаривать лишь за деяния особо изуверские). Как подлый народ в очередной раз возмутится особо изощренным зверством, так либеральные гуманисты незамедлительно укажут на недопустимость подобных первобытных проявлений в Цивилизованном обществе, а затем скорбно докажут: кто не сумел простить-пожалеть изверга, тот даже его намного хуже, - сам, наверное, убивает, или готовится в убийцы. Народ на такую логику инстинктивно изумляется, но упорствует в своих заблуждениях. Наивное удивление парадоксами гуманизма имеет тот источник, что в мотивах противников смертной казни простодушно предполагают увидеть искренние соображения человеколюбия, а наших гуманистов следует понимать не прямо, но всегда криво.

Либеральные гуманисты любят третировать институт смертной казни как низменное проявление мести, подразумевая, что сами они, якобы, выше такой отсталой дикости. Отрадно сознавать, что мы отказываемся от бесчеловечных варварских обычаев недостойных современного цивилизованного человека. Однако не грех узнать, что же явилось основой означенного морального Прогресса.

Отказ от личной мести как этической нормы есть установление христианской цивилизации. Христианство оставило Высший суд над каждым человеком Богу, а земное возмездие вручает государству. Справедливое возмездие – этический долг общества, только на этой основе возможен отказ от личной мести, в том числе и от права на убийство согражданина. Право на легальное убийство от каждого человека (подданного, гражданина) передается Власти (изначально законная месть в каких-то случаях предусматривала и право на убийство обидчика, эта практика очень долго сохранялась в дуэлях). Право смертной казни исконный атрибут Высшей власти в человеческом обществе. Жизнь и смерть каждого человека могут перестать являться объектом частного права только, если станут исключительной прерогативой государственной Власти, долг которой соблюдать Справедливость. Вот как вопрос прерогатив Верховной власти трактует ортодоксальный иудаизм:

“При этом "монархия по-еврейски" означает не только верховную власть царя. Еврейская монархия - не конституционная, а абсолютистская, причем в гораздо большей степени, чем реально известные нам из европейской истории абсолютные монархии. Иудаизм располагает определением того, кто именно может считаться царем (это оказывается необходимым при выполнении различных заповедей, обсуждать которые здесь не время и не место). Так вот, царем по определению считается человек, имеющий право приказать убить любого из своих подданных. Не нанять киллера и не расстрелять по решению ОСО, прячась от людей, а именно законно, не скрываясь, при всех приказать убить. Разумеется, его произвол в чем-то ограничен, но эти ограничения накладываются ни в коем случае не обществом, а лишь Торой и заповедями. Общество над царем не властно”. (Самуил Грустенец “Иудаизм и политика”, “Русский журнал” от 20.06.2001)

Знакомство с ортодоксальным иудаизмом освежает. Итак, мы видим, что право на законное убийство у частных лиц отбирается, личное право кровной мести, как акт правосудия, вручается государству. Как же эту проблему решает гуманистическая мысль?

А никак. Категория возмездия, как с точки зрения Гуманизма аморальная, отсутствует совершенно, вместо нее предлагается пресловутая “неотвратимость наказания”. Чем неотвратимое наказание отличается в лучшую сторону от презренной мести, не разъясняется. Страх перед наказанием – это жестоко, бесчеловечно и унизительно для свободной человеческой личности. Заменим страх наказания его “неотвратимостью”. И что, неужто полегчало? Неужели “неотвратимое наказание” должно внушить не страх, а некие иные, сугубо гуманные чувства? Благоговение, осознание предопределенности своей судьбы…. Так что ли?!

Если поверить, что месть есть безусловное зло, то тогда следует требовать упразднения тюрем, да и уголовного кодекса вообще, как мрачного наследия варварского института всё той же мести, а оставить лишь возмещение материального ущерба (ну, может быть, плюс возмещение “морального ущерба”, выраженного в денежной форме). Подозреваю, что даже самые отчаянные гуманисты не рассчитывают на столь радикальный прогресс в виду очевидности результатов: деградации общества в первобытное состояние дикости с брутальным правом сильного. К слову, это общая тенденция, что последовательное воплощение доктрин либерального гуманизма приводит общество в состояние чуть ли не доисторического социального варварства. Строго говоря, возможна альтернатива первобытному либертарианству в виде торжества некой либеральной тоталитарной антиутопии (абсолютного социального контроля поведения человека), в которой тюрем не будет, ибо весь мир – тюрьма (пожизненно).

 

***

Милосердие без чести

Придерживаясь традиционной ориентации в понятиях о добре и зле, следовало бы ожидать, что исповедующие всепрощение противники смертной казни это люди духовно необыкновенно возвышенные. Так оно и есть, - гуманистическое “всепрощение” весьма и весьма разборчиво и изыскано, до гурманства. К отказу от мести призывают люди известные слоновьей злопамятностью и злобной мстительностью бабуинов. По их просвещенному мнению, безусловному прощению подлежат чужие жертвы, и никогда свои, пусть даже и самые мелкие обиды. Вообще говоря, содержание либерал-гуманистической мысли по большей части сводится к припоминанию исторических обид, и мечтаниям о мучительной каре для своих врагов, пусть даже глубоко исторических, или истребованию с потомков и наследников прежних врагов бесконечных компенсаций - хотя бы моральных - за какую-нибудь “историческую вину”.

Для примера приведу рассуждения ярого противника смертной казни Якова Кротова (диссидент, гуманитарный интеллигент, литератор, журналист, ведет передачу “С христианской точки зрения” на радио “Свободы” и т.п., либерал, гуманист, христианин в духе А.Меня и прочее, прочее, прочее). Вот что он пишет в своем “Дневнике литератора” в разделе записей от 21-27.07.2001г.:

“П.Пшеничкин, пенсионер, у которого 19 лет назад убили сына, приводит не встречавшийся мне ранее довод в защиту смертной казни: "Родители, например, убитой девочки, которую перед смертью истязал преступник, оказываются несчастными на всю жизнь. Они будут до конца своих дней носить на кладбище цветы и зажигать в церкви свечу. Что поразительно, мне ни разу не пришлось слышать в дискуссиях об отмене смертной казни о сочувствии к этим душевно покалеченным людям" (Комсомольская правда, 25.7.2001).

Кстати, появилась еще одна подпись под "Декларацией жизни" -- чтобы подписать этот отказ от права на месть нужно написать мне письмо. Что до довода Пшеничкина, то, прежде всего, интересно, что у него убили сына, а он говорит от убийстве девочки -- не решается собственный случай сделать аргументом, чувствует слабину. По сути же, конечно, сочувствие к одному человеку не может проявляться в виде ненависти к другому человеку. Поцелуй любимой не заменишь пощечиной тому, кто обидел любимую. Душевная искалеченность налицо: считать, что ходить в церковь -- это наказание. Правда, Пшеничкин не утверждает, что он сам ходит в церковь, и, видимо, он молиться не умеет, раз сводит посещение церкви к зажиганию свечей. Все верно: кто не видит неба, тот видит ад. Кто не может подняться, может лишь опускать другого в преисподнюю”.

Конечно, человеку столь великодушному как Кротов трудно поверить, что на свете встречаются до такой степени озлобленные и далекие от Идеалов Всепрощения люди, которые и спустя 19 лет не могут простить убийц своих детей. Отвратительно злопамятный Пшеничкин демагогически напоминает о пожизненных страданиях родителей какой-то замученной девочки. А чего страдать-то?! Радоваться надо, что убийцы и истязатели ваших детей будут помилованы комиссией Приставкина (о которой пойдет речь далее), и в мире станет меньше насилия, а добра и любви прибавится. Чем попусту злобствовать на судьбу, лучше поставь подпись под “Декларацией жизни” (которой коснемся далее). Стыдитесь, изувер Пшеничкин!

Так и такое смеют говорить людям не твари дрожащие, но моральное право имеющие (истоки этого права рассмотрим позднее, когда дойдем до Кротовской декларации “Не убий!”). У этих гуманистов, быть может, не хватает смелости или сноровки самим убивать, но достаточно ненависти и презрения к вам, чтобы требовать от вас милосердия к вашим убийцам.

Кротов тонкий диалектик “христианского” либерал-гуманизма. Как он тонко подловил на моральной слабине этого жлоба Пшеничкина, - стыдится Пшеничкин убийство собственного сына “сделать аргументом”. Думаете, от нравственного целомудрия и душевной боли? Нет, это все от нравственной безграмотности и безлюбия. Казнь преступника ему все равно не вернет сына, а любовь к покойным детям не д о лжно подменять ненавистью к их истязателям и убийцам (обидчикам, как выражается милосердный Кротов). Вам бы, тов. Пшеничкин, любви и милосердию к убийцам чужих детей у либеральных гуманистов поучиться, облегчить совесть.

И как раз следом в том же разделе записей “Дневника литератора” пример гуманистического милосердия и всепрощения в отношении тех жертв, которые Якову Кротову действительно не безразличны, о которых он не может ни забыть, ни с легкой душой простить их обидчиков (и никому никогда это преступление забыть и простить не позволит).

“10 июля в Едвабне открыли мемориал. Президент Квасьневский признал, что тут 1600 евреев были убиты поляками. После чего благосостояние убийц резко улучшилось: дома и земли евреев были ими приватизированы. Неудивительно, что местный ксендз назвал плач по евреям "бизнесом на Холокосте", а местные жители до сих пор отрицают причастность свою и своих предков к погрому. Правда, с этих как бы и спросу нет - дикие люди, почти русские. Но то, что кардинал Глемп не смог просто покаяться в погроме, а покаялся и потребовал от евреев покаяния за зло, причиненное полякам евреями-коммунистами... Этот знает, что такое логика и этика, этот на Страшном Суде ответит за свое добавку сполна, бедняга! Раввин Варшавы Михаэль Шудрих был вынужден объяснять, словно Глемп - не кардинал, а детсадовец: "Эти коммунисты были предателями собственного народа, отрекшимися от нашей религии и национальных традиций. Эти люди не считали себя евреями, и мы их таковыми не считаем". Интересно, а за Дзержинского Глемп покаялся?”

Тут надо разъяснить, почему Кротов столь озлобился против поляков, что даже оскорбил их “дикими русскими”. Месяцем ранее доверчивый и наивный Кротова переоценил польское благородство, поставил его в пример нераскаянной русской сволочи (запись в “Дневнике литератора” от 23-29.06.2001г.):

“"Жечпосполита" от 24-25 марта (в изложении - Новая Польша, 2001, №5, с. 22) критикует закон о реституции: "Ужасает исключение из благодеяний закона наследников польских граждан-евреев. Это свидетельствует о нашей элементарной нравственной безграмотности.... Мы занимали жилища и рабочие места убитых евреев". Ого! В России и то имущество не очень понимают, а про то, что занимали рабочие места -- и подавно”.

Не может Яков Кротов простить русским извергам, что те в 1917г. отобрали у бедных евреев имущество, жилища и заняли еврейские рабочие места... И до сих пор эти аморальные русские не желают покаяться перед невинно обиженными ими евреями, - послать в Израиль хотя бы малую компенсацию за причиненное евреям историческое зло. Простить русским эту низость выше человеческих сил интеллигентного еврея. А помиловать убийц посторонних детей (нееврейских, разумеется), да еще попрекнуть их родителей безнравственной злопамятностью и недолжным воцерковлением – это легко.

Человек, чьи достоинство и жизнь не стоят мести, и сам ничего не стоит. Не велика разница, убивать Вас самому или миловать Ваших убийц. Метафизически кампания по отмене смертной казни имеет сверхзадачей путем морального террора принудить некоторые категории чужих людей отказаться от права мести за себя и своих близких. Сами либерал-гуманисты в обозримом будущем от права на неограниченную месть своим врагам отрекаться отнюдь не собираются. Воплощать принципы Милосердия предполагается начать не с Себя и Своих, но с других, менее ценных людей.

Да-да, попробуйте отыскать хотя бы один случай, когда б гуманисты простили своих врагов (а не чужих), и отказались бы от мести им. В прошлом году дошло прямо до исторического анекдота. По случаю прихода к власти Путина в среде либеральной интеллигенции возникла идея всеобщей амнистии. Предлагалось поголовно амнистировать всех граждан РФ, так чтобы никого нельзя было привлечь за любые уголовные деяния, начиная с некоторой даты 2000 года. Цель предлагаемой “нулевой точки отсчета” новой честной жизни была очевидна, - вывести из-под угрозы весьма вероятной уголовной ответственности олигархов и их челядь из либеральной интеллигенции. Но и в столь важном деле не удержались сделать для своих врагов исключение из “всепрощения”. В программе НТВ “Глас нарда” от 20.06.2000г., где по случаю вызволения из узилища Гусинского собрались сливки либеральной тусовки, Г.Явлинский сказал буквально следующее:

“… я бы предложил сегодня начинать с нулевой точки отсчета, прекратить разборку о том, кто нарушал и кто не нарушал в каких объемах законы, а заниматься только общественно значимыми политическими событиями, в том числе и общественно значимыми политическими преступлениями, такими, которыми является убийство. Например, убийство Листьева, Старовойтовой, Холодова и других известных всей стране людей. Вот то, что я считаю сейчас очень важным”.

Можно простить всё, кроме гибели героев либеральной интеллигенции, павших в криминальных разборках 90-х годов. Причем, не поделив ворованное, отстреливали они друг дружку, а счет за мучеников либеральной интеллигенции предъявят кому-нибудь третьему, фашЫстам каким-нибудь.

На это, наверное, можно возразить, что хотя противники смертной казни на практике и далеки от проповедуемых ими идей всепрощения, но зато они тянутся к светлым идеалам гуманизма, и способствуют избавлению человечества от ужасов узаконенного убийства. Вообще-то, на свете немало вещей много хуже смертной казни, однако посмотрим, кто к чему и по каким мотивам тянется.

Так в чьи же руки попадет отобранное у государства (легальной власти) право на возмездие, кто в результате отмены смертной казни получит над обществом право мести по собственному усмотрению? Понятно, что акция по отмене смертной казни имеет очевидную метафизическую составляющую. По существу общество объявляет простительным любое преступление, так как после отмены смертной казни нет преступления, которое вызвало бы в нем предельную нетерпимость. Но кроме сил этической природы, в отмене смертной казни заинтересованы и определенные социальные корпорации. Не берусь сказать, как дела обстоят на Западе, а у нас высшее право казнить и миловать намеревается присвоить либеральная интеллигенция. И это вовсе не какая-то там метафора или иные измышления. В 90-е годы ельцинизма на Руси действовал удивительный орган под названием комиссия по вопросам помилования при президенте России. Состояла эта Комиссия из видных Творческих Интеллигентов под руководством писателя Приставкина. Работали члены комиссии на общественных началах, и не несли за свои действия ровно никакой ответственности, что, однако, не мешало им помиловать десятки тысяч преступников, осужденных по самым разным основаниям. Комиссии Приставкина удалось воплотить в жизнь анекдот о том, как некий урка, убивший своих родителей, от суда требовал к себе снисхождения на том основании, что он теперь сирота. (Подробности вынес в отдельный раздел, см. ниже.)

 

И свобода вас встретит радостно у входа…

От ельциновских времен России достался удивительный институт - комиссии по вопросам помилования при президенте РФ. Состоит она из видных Интеллигентов, работающих в ней на общественных началах. Во главе был поставлен писатель А.Приставкин. Во времена перестройки писатель этот был прославлен редкой подлости повестушкой “Ночевала тучка золотая”. На зверское поголовное истребление чеченцами своих русских соседей во время отечественной войны Приставкин откликнулся трогательной историей о страданиях чеченских детей от переселения чеченцев Сталиным в Казахстан. На заботу о себе благодарные чеченцы в 90-х годах ответили массовым изуверством в отношении попавших им в руки нечеченцев. В свою очередь во времена Перестройки Приставкин попал у интеллигенции в Авторитеты по Гуманизму.

Возглавляемая Писателем-Гуманистом комиссия по помилованию отличалась редкостной производительностью. По признанию Приставкина за первую половину 2000г. они успели помиловать 10 тыс. человек. Учитывая, что на заседания комиссия традиционно собирается по вторникам, темпы работы нельзя не признать стахановскими (количество дел, рассматриваемых на каждом заседании, было не менее 300 и доходило до 700). Увы, бессердечные президентские бюрократы задумали прикрыть фабрику гуманизма…

* * *

KM.RU 18 июня 2001 г.

 

***

 

В основу принципиального осуждения смертной казни, как узаконенного убийства, положен гуманистический тезис о бесценности любой человеческой жизни. Конечно, каждому приятно думать, что его жизнь бесценна, и обыватель охотно соглашается с последующим демагогическим умозаключением, что практикуемая государством смертная казнь попирает принципы человечности, а ее отмена, как многим наивно кажется, повысит уважение государства к бесценной жизни каждого “простого человека”. Как бы ни так, в действительности все обстоит ровно наоборот, – с исключением из законодательства смертной казни общественный интерес к проблемам выживания простого никому не нужного обывателя со временем неизбежно обращается чуть ли не в полное ничтожество. Только это далеко не сразу бывает заметно (хотя интуитивно народ это всегда чувствует, и склонен отстаивать институт смертной казни).

Следует посмотреть правде в глаза, утверждение, что жизнь человека бесценна, ложно, и эта ложь не во спасение. Как практически понять эту “бесценность”? Только путем сравнения ценности жизни людей. Если “бесценность” не просто риторическая (поэтическая) фигура речи, то, в принципе, жизнь отдельного человека (или избранной категории индивидов) может быть утверждена как социально бесценная лишь относительно прочих людей. Если жизнь осужденного на казнь преступника провозглашается высшей социальной ценностью, покушение на которую недопустимо, то тем самым неявно признается ничтожными социальная значимость жизни и достоинство законопослушных граждан.

Любая человеческая жизнь конечна, и поэтому не может быть бесценной ни в каком смысле. Мы все от рождения приговорены к смерти. Вы можете как угодно высоко ценить жизнь, что бы под этим не понимать, но ценность её не может быть бесконечной. Цена конечна как для общества, так и для самого человека. Индивидуальную жизнь можно сделать “бесценной” только за чей-то счет, за счет обесценения чужой жизни. Разговоры о “бесценной жизни каждого человека, который каждый уникальная вселенная”, неизбежно прикрывают инфляцию судеб тех, что оказался в тени гуманистических забот, кем будут расплачиваться за торжество Человеколюбия. Честнее, если уж не прямо исчислять цену человеческой жизни, то хотя бы помнить о пределах её ценности. Из признания бесценности человеческой жизни на практике не может проистечь ничего иного, кроме безмерной ненависти и бесконечной мстительности (поскольку “цена” жизни есть лишь мера мести, которая за нее назначена).

Мы уже отметили ту странность либерально гуманистической мысли, что сострадание адептов Гуманизма вызывают исключительно осужденные на смертную казнь, а не жертвы их преступлений. Данное этическое извращение можно было бы счесть следствием некоторого инфантилизма и неврастенического отвращения к хладнокровному “узаконенному убийству”, практикуемому государством. Однако дело в том, что смертная казнь вовсе не является самым массовым видом “узаконенного убийства”, которое современное Цивилизованное общество и сами Гуманисты себе позволяют.

Возьмем практику абортов. Частным внесудебным решением прерывается нарождающаяся человеческая жизнь. Мы не будем втягиваться в разрешение спора, является ли аборт “убийством” в юридическом смысле, но фактически это убийство, и, думаю, этого никто не станет оспаривать. Причем если количество смертных казней по стране в год не превышает 1-2 сотней (наибольшее количество в Китае – до тысячи), то абортов в тысячи, десятки тысяч раз больше. Готов согласиться, что аборт по разным причинам является оправданной операцией. Пусть так. Но тогда откуда берется отношение к смертной казни как нетерпимому злу?!

Не хочу сказать, что все кто причастен к абортам сами преступники, и их следует преследовать в уголовном порядке как убийц, а не выслушивать их лицемерные рассуждения о гуманизме. Не в абортах дело. Человек всегда будет решать судьбу другого человека, в том числе и вопросы жизни и смерти. Возьмите статусно гуманную сферу – медицину. Врачи рутинно решают, кому жить, а кому умирать. Иногда по самым меркантильным основаниям: беднякам не доступны дорогие операции. И не только в деньгах дело, невозможно спасти всех, приходится выбирать. И на фоне этого каждодневного выбора, проблема смертной казни выглядит совершенно ничтожно. Однако борются за отмену именно ее, как будто в ней корень зла.

 

Русская служба BBC, Среда, 25 июля 2001 г.

Милосердие без совести

Уже известный нам “христианский” гуманист Яков Кротов учредил у себя на сайте “Декларацию жизни”, которую Декларацию предлагается подписать каждому интеллигентному человеку. Содержание сего страстного призыва к человеколюбию сводится к одной фразе:

“Если меня убьют, прошу не казнить моего убийцу (убийц)”.

Публике остается только обалдеть от явленного миру неслыханного благородства (адрес интернет-странички Декларации с недвусмысленным намеком содержит слово kamikadze). Понятно, к столь самоотверженным личностям не очень-то деликатно приставать с бездуховными вопросами, но мы все же осмелимся задать два: К кому обращен призыв? И что делать с убийцей?

Да, действительно, как надлежит поступать с убийцей (убийцами) подписантов Декларации? Простить или сгноить в пожизненном заключении?? Так бы мы и остались в своем приземленном недоумении, однако, на наше счастье последовательный Я.Кротов к своей подписи под Декларацией сделал добавление “ прошу и не разыскивать ” (понимай, убийц). Это логично. Хотя странно, что крестник А.Меня не догадался призвать власти не разыскивать убийц своего духовного наставника. Во всяком случае, мне не удалось на его сайте найти никаких намеков на прощение убийцы А.Меня (все 90-е годы гуманистическая общественности настойчиво требовала от властей отыскать преступника, хотя и была склонна считать, что Мень пал жертвой акции КГБ). Или от властей истерически требовали отыскать преступника только ради его, убийцы А.Меня, торжественного помилования?! Даже если злодей окажется закоренелым гебешным киллером??! Не хочет же Кротов сказать, что его крестный отец уступал своему крестному сыну в гуманизме? Может, я плохо искал…. Да и бог с ним. Вполне допускаю, что убийство отца Меня в виде исключения из гуманизма требует земного отмщения. Дабы лучше разобраться в гносеологии Декларации предлагаю провести следующий эксперимент (хотя бы умозрительный).

Предлагаю этим господам начать не с убийц, а чего-нибудь простого и всем доступного. Например, повесить себе на грудь плакатик с текстом “ Кто меня ударит по правой щеке, тому я подставлю левую”, и так выйти на улицу. Погулять. Для чистоты эксперимента надо не забыть договориться с правоохранительными органами, что те не будут чинить никаких препятствий тем гражданам, которые примутся хлестать по лицу наших гуманистов-непротивленцев. Не трудно сообразить, что может из всего этого выйти. Так полагаю, что наши принципиальные противники смертной казни тоже сразу смекнут, что к чему и, пожалуй, откажутся от участия в натурном эксперименте. Об отмене смертной казни и отказе от мести своим убийцам рассуждать куда безопаснее…

В том-то и суть дела, что требовать от властей не казнить своих гипотетических убийц можно совершенно безнаказанно, к полному собственному удовольствию. Подленькое интеллигентское кривляние. Фокус в том, что заведомо ясно – осуждаемое за жестокость и бездушие общество (государство) не допустит надругательства и насилия над личностью наших иудушек от гуманизма, безусловно применит для защиты их гражданских прав весь предусмотренный арсенал принуждения (и угроз “мести” преступникам, вплоть до узаконенного убийства). Великовозрастный инфантил глумится над своими родителями, - Из окошка выброшусь! Убьюсь! Зарежусь! Свяжусь с плохой компанией!… – уверен, стервец, что предки его всегда спасут, никуда не денутся. Метафизически подобные декларации типа Кротовской “Не убью!” есть гнуснейшее интеллигентское хамство по адресу своих защитников - государсва (это к ответу на вопрос, к кому обращена Декларация). Мораль этого занятия вполне выражена в приписке еще одного подписанта (когда я изучал этот гуманистический перл, их всего было 11 человек) некого Юрия Шепетова: “ Если меня убьют, прошу не казнить моего убийцу - мне это будет все равно, а он - глядишь – одумается ”.

Что понимается под “он одумается”, уразуметь мудрено, а вот насчет “ мне это будет все равно ” очень правильно сказано. Им было, есть и будет “все равно”, с одной стороны. А с другой, от Декларации ширнешься гуманизЬмом до полной этической невменяемости, в эйфории собственного духовного превосходства почувствуешь себя судией всему этому “погрязшему во лжи неправедному миру”, и в моральном кураже строго осудишь родителей “за злопамятность” на убийц их детей. Эта штука посильнее любой “дури” будет. И, судя по Якову Кротову, не излечима.

Много чего еще не могут перенести нежные души нашей гуманистической общественности. Кроме тезиса о недопустимости “узаконенного убийства” вообще, в широком ходу аргумент о возможности судебной ошибки. Дпустимо ли примириться с малейшим риском казни невинного человека?

- Мы не можем согласиться с существованием смертной казни, поскольку возможны судебные ошибки. Убийство невинного человека! – сама мысль о подобном для нашего нравственного чувства абсолютна непереносима.

- Каждой год в РФ в автомобильных авариях гибнет почти 30 тыс. человек, совершенно безвинно, почему же вы не требуете запрета автомобильного движения? Ведь жертв автомобилей в сотни раз больше, чем возможных судебных ошибок?!

- На автомобиле мы любим ездить, это удобно, и поэтому мы готовы мириться с неизбежными человеческими жертвами. А преступника можно и не казнить… его лучше пожалеть.

- Жалость за чужой счет.

- Уж пусть лучше тысячи преступников окажутся на свободе, чем пострадает один невиновный!

- Кому лучше? Жертвам тысяч свободных подонков?!…

 

***

 

"Хорошее правительство - это низкие налоги и смертная казнь"

Ньют Гингрич (видный деятель республиканской партии)

 

Либерал-гуманистические рассуждения о необходимом моральном прогрессе уголовных наказаний в гуманистическом духе ведутся в весьма оригинальной плоскости. Им принципиально чужды категории Преступления и Наказания, Вины и Возмездия, Преступника и Жертвы. Наш гуманист в “преступнике” видит Человека, брошенного на расправу кровожадному Зверю (по прозванию Левиафан, кто в курсе), т.е. государству. При ближайшем рассмотрении может оказаться, что Зверь и не так уж что бы очень кровожадный. Однако гуманист всегда окажется на стороне страдающего “преступника”, а не бездушного Зверя.

Под оправдание и фактическое поощрение уголовщины подводят философскую базу: насилие порождает насилие. Понимай так, что государство есть первичный источник всякого насилия в обществе, что именно государство первым подает дурной пример гражданам. В действительности, государство источник силы (должно им быть), а преступное насилие порождает вера в чужое бессилие и беззащитность (в том числе и моральные).

Еще век назад в широком ходу у интеллигенции была социальная теория, что преступления суть производная нездоровой социальной среды, и что виновен, по сути, не лично преступник, но неправильно устроенное общество. С тех пор много кровушки утекло, и та доктрина стала прочно ассоциироваться с коммунистическим экспериментом, тоталитаризмом, гулагами и прочими “исправительными учреждениями”, которые из нее, доктрины виновности социальных условий, прямо следуют. Современный либеральный интеллигент не решается открыто опираться на столь вульгарные идеи, и все же всячески пытается обойти категории справедливости и возмездия, или, по крайней мере, дискредитировать их. Ключевая идея та, что интеллигенция в принципе не верит в справедливость и порядок, устанавливаемые государством.

Обывателя поощряют заискивать перед уголовным миром. Внушается мысль, что ежели подонка пожалеть, то он “исправится” или, по крайней мере, будет добрее к лично выразившему ему сочувствие. Что наказание преступников только озлобляет. Дело “гражданского общества” требовать милости к негодяям, которые в благодарность будут гуманнее по отношению к мирным обывателям, и, главным образом, займутся борьбой с государством. Которому так и надо, противному. Т.е. по сути, источник либерал-гуманистического милосердия – недоверие к государству, неверие в правосудие, которое, по их мнению, суть насилие над свободной личностью.

Интеллигенция вообще верит в суровую правду и справедливость уголовного мира. Суровы те блатные правда и справедливость исключительно по причине деспотичного давления на общество зловредной государственной бюрократии, которой неотъемлемо присуща всякая кривда. Блатной миф интеллигенции в кратком изложении статусного либерального публициста (А.Колесников “Жизнь удалась” Криминальный мир строит Россию под себя “Известия” № 108 (25946) от 21.06.