Резонанс: «Великая бюрократическая революция» «ТК»,10.09.89.

«ВИНОВАТ» ЛИ ОКТЯБРЬ 17-ГО ГОДА?

Г. ЗОЛОТУХИН, автор несколько нашумевшей статьи «Великая бюрократическая революция», опубликованной в «Тюменском комсомольце» 10 сентября текущего года, считает причинами сегодняшнего кризисного положения в стране Октябрь. Правомерно ли? Сомневаюсь. Так можно любую вещь «обвинить» в том, что ее критические состояния заложены изначально в исходном качестве. Подобное в известном, диалектическом смысле, всегда и во всем имеет место. Стало привычным искать объяснение современности в предшествующих, в том числе, самых ранних фазах развития общества. Но ФАЗАХ, а не отдельных событиях, даже выдающихся, каковым, безусловно, является Октябрь по меркам мировой истории. Корни самого Октября лежат во всей ситуации 1917 и ему предшествовавших годов. Рассуждать по схеме: «Февраль — Октябрь —   Учредительное собрание» — большая натяжка.

Г. Золотухин пришел к выводу, что Октябрь был вовсе не социалистической, а «капиталистической бюрократической революцией». (Чего не скажешь, будучи во власти сегодняшних эмоций). Есть, однако, серьезная сторона вопроса об Октябре: в каком смысле Октябрь 17-го был социалистической революцией? Ведь не секрет, что представлял собой российский капитализм и буржуазия в то время, как и все другие стороны жизни страны тоже. Здесь надо идти по пути конкретного исторического, историко-социологического анализа, чего не делает Г. Золотухин, ограничиваясь плоской интерпретацией известного сегодня любому старшекласснику. Уж, во всяком случае, он не мог не вспомнить весь ход дискуссий Ленина, большевиков с Плехановым, меньшевиками, Каутским и другими о судьбах грядущей и затем свершившейся в России именно социалистической революции.

Если говорить по существу, то надо обсуждать вопрос о том, насколько прав был Ленин, его соратники, взявшие курс на социалистическую революцию в России, исходя из оправданности в определенных, катастрофических для народа, страны обстоятельствах, пойти на изменения классического по теории порядка истории. А именно: сначала взять в свои руки политическую власть, заложить основы новой, пролетарской, трудовой государственности, а затем приступить к широкомасштабным базисным социально-экономическим преобразова-ниям.

Думаю, линия Ленина, большевиков в тех обстоятельствах имела все оправдания. Даже в стане монархистов позднее высказывали удовлетворение в связи с тем, что Россия, пусть и в лице СССР, стала крупнейшей мировой державой. Такая вот гримаса истории. Главное, однако, в том, как развернулись события после Октября, особенно после кончины В. И. Ленина. В какой степени удалось, а в какой не удалось воплотить в жизнь план социалистического строительства в условиях измененного классического порядка истории. Вот где истоки сегодняшнего кризиса! Сейчас очевидно, что последовательности ленинской не было, причем во многом вполне сознательно по вине Сталина и его окружения.

Г. Золотухин, обнаружив внешнее сходство сталинского варианта экономики и управления ею с капиталистической государственно-монополистической схемой, перенес всю ответственность за это на Октябрь, то есть на его вдохновителей, организаторов и исполнителей. На мой взгляд, здесь дает знать себя одна из сегодняшних застойных, обывательских установок — перекладывать ответственность за все на других, лучше всего на тех, кто уже не в состоянии никак повлиять на нынешние обстоятельства. Впрочем, и, слава богу, а не то могло бы получиться как в известном ядовитом анекдоте об обращении за советом к духам умерших:

—...

— Вызовем Сталина?

— Не надо, он нас всех перестреляет.

В сущности Г. Золотухин дает свою «версию» отношения к ленинскому теоретическому и практико-организаторскому наследию, возможно, не вполне этого осознавая. Весьма «оригинальную» версию. Он не отбрасывает ленинские подходы явно, даже берет их в союзники — еще бы, такой авторитет! Но объективно, не называя все своими именами, просто отказывается от них. Это даже не ревизия ленинизма, как могут подумать некоторые. То, что мы видим у Г. Золотухина — полное неприятие всего в прошлом, своего рода заскок, который нужно объяснить.

Я не специалист по коллективизации или по истории русской община («мира»), но мне представляется, что автор грешит против истины, утверждая, что в колхоз превращалась община. Для этого достаточно быть знакомым с ленинской работой еще 90-х годов прошлого века «Развитие капитализма в России», где и об общине после реформы 1861 года идет речь. Если же учесть события ХХ века, то вопрос нужно ставить иначе.

Слова «коллективизация» и «геноцид» против крестьянства на рубеже 20-х—30-х годов сегодня для многих звучат как синонимы. И что же, Октябрь, Ленин, восставшие рабочие Питера и Москвы несут за это ответственность?! Ради этого совершалась революция?! Помилуйте, это уж слишком.

НЕМАЛО в рассуждениях Г. Золотухина и ему подобных авторов помимо упрощений, примитивизации истории, явных противоречий в существенных для этих авторов формулировках. Как определяет Г. Золотухин Октябрь, повторять больше не буду, не хочу. Но вот он, здесь же, пишет, что Октябрь все-таки разрешил основные противоречия, которые не разрешили февраль 17-го года и послефевральская власть. Чему прикажете верить? Могла ли подобное сделать «капиталистическая бюрократическая революция»? Очевидно — нет. И совсем уж непонятно, почему в число движущих сил Октября, пусть хотя бы и не основных, не попадает, по логике Золотухина, пролетариат. Только ли потому, что составлял численное меньшинство в населении тогдашней России? Так ведь это и тогда любому мало-мальски грамотному партийцу или даже сочувствующему было известно.

Повторяю, это не ревизия. Это полнейший антиисторизм, который еще можно как-то оправдать у человека малограмотного, но не у специалиста. С тем, что революцию совершили так называемые «жидомассоны», мы уже встречались. А вот с таким, извините за выражение, подходцем я лично столкнулся впервые, в лице обществоведа-марксиста (?) во всяком случае. Что касается бюрократии, то, конечно, никакой революции она не совершала и совершить не могла. Старая, буржуазно-помещичья — потому что была совсем по другую сторону баррикад, а новая — «комчванская», и затем сталинская — потому, что еще не родилась.

Сейчас практически общепринято считать, что если у нас и имела место «эксплуатация» трудящегося населения в известные десятилетия, то это происходило в форме насилия, принуждения массы со стороны сформировавшейся в конце 20-х— начале 30-х годов административно-командной репрессивной псевдогосударственной (в социалистическом смысле) машиной. Говорить о том, что это была «капиталистическая» эксплуатация, думаю, неверно. Скорее, на мой взгляд, правы те, кто указывает на сходство этой системы со средневековыми феодальными порядками, когда до «нормального», буржуазного государства было еще очень далеко. Так низко мы пали «благодаря» сталинщине!

А вот то, что Г. Золотухин связывает намертво механизмы всякого (!) рынка с капитализмом, эксплуатацией — симптоматично. Он опять же — вот какая революционность! — противоречит все более укрепляющемуся взгляду на рынок, а значит и товарно-денежные отношения, как общечеловеческий, общецивилизационный, если хотите, механизм упорядочения экономики. Но не примитивный, дикарский, даже не раннекапиталистический рынок, а современный, построенный на сознательно учитываемых объективных законах развития и функционирования экономики, которые, видимо, мы еще плохо знаем, а еще меньше умеем использовать.

 

ПО ПРОЧТЕНИИ статьи Г. Золотухина, для себя отметил — какими-то теоретическими, идейными прорывами, даже намеками на них здесь и не пахнет. Он, как и многие мыслящие в подобной, на мой взгляд, скверной манере, элементарно смешивает теоретическое понятие «социализм», претерпевающее сейчас существенные изменения в силу наполнения новым конкретным содержанием, и понятие «строительство социализма».

В отечественной практике после Октября сразу утвердилось представление о нашей стране как о социалистической, а об Октябре — как о социалистической революции, поскольку реально началось строительство основ именно социализма. Ясно, что до социализма на уровне соответствия теоретическому понятию «социализм» в 20-е, 30-е годы, а во многом и сегодня, очень далеко. Но это не значит, что неверно ориентирован весь наш путь. Здесь нет необходимой логической связи. Более того, социалистическая традиция в нашем обществе «засела» весьма глубоко, она только может быть укреплена в результате перестройки. А всякое покушение на нее чревато самыми непредсказуемыми последствиями, и вовсе не со стороны госорганов, чего некоторые сегодня очень опасаются, а со стороны действий самих народных масс, потерявших ориентиры.

Наш путь — социалистический. Как в таком случае прикажете называть наше общество, если не социалистическим? Впрочем, почему бы не назвать его «обществом социалистической ориентации», прошедшим, правда, изрядное количество шагов в этом направлении, таких, что «назад» просто нет никакого возврата?

А теоретическое понятие «социализм», можно быть уверенным, будет развиваться, а значит изменяться, и дальше, с каждым новым нашим шагом.

Мне очень понятны и близки разочарования, темные мысли многих людей в связи с нашей уже социалистической историей. Сам тому же подвержен. Чувства эти сильны, но на то мы и люди, тем более профессиональные ученые и практики, чтобы не дать чувствам сбить себя с позиции рационального, объективного подхода.

Позволю себе поприветствовать редакцию «Тюменского комсомольца» за ту настойчивость, с которой она печатает материалы, касающиеся нашей истории и теории социализма. В этой настойчивости видна определенная линия. А любому знакомому с политикой известно, что лучше иметь пусть и в чем-то уязвимую позицию, чем не иметь никакой.

В этой линии просматривается упор на метод «шоковой терапии» в отношении общественного сознания читателей газеты. Это, как известно, в определенных болезненных состояниях бывает полезным. Статья Г. Золотухина из той же категории острых средств. Но она выделяется на общем фоне тем, что где-то «зашкаливает». Всегда находились люди, стоящие правее самого правого, левее самого левого. Это категория людей, которым по структуре их личности наиболее соответствует геростратовский тип активности. Кстати, даже редакция «Тюменского комсомольца» это заметила, помещая данную публикацию с развернутой преамбулой о спорности материала, в отличие от предыдущих публикаций Г. Золотухина о сталинизме, появившихся в газете без подобной оговорки, а лишь под рубрикой «Точка зрения».

Публикуя материалы по истории и теории социализма, «Тюменский комсомолец» взялся за очень серьезное и по идее очень заманчивое, нужное дело — втянуть людей, всех заинтересованных, а может быть и незаинтересованных, в активное обсуждение наследия прошлого. И через это — проблем настоящих. Эту линию следует вести политически основательно, в противном случае можно получить и обратный результат, что, на мой взгляд, иногда случается, и не только с «Тюменским комсомольцем».

Мне нравится многое в позиции редакции молодежки: публиковать все, что приходит в ее отделы и представляет известный интерес. Гласность так гласность! Люди должны знать — кто и что из них думает по важным вопросам, с их согласия, конечно. Вот еще бы к этому читателя, привыкшего к самым специфическим материалам, воспринимающего их спокойно, без мгновенной реакции в виде необдуманных, импульсивных действий. Но пока такого читателя нет, он только формируется. Более того, для молодежи, как возрастной группы, всегда будет иметь место некоторая ее большая или меньшая неподготовленность, такова ее объективная природа. Формирующаяся личность требует деятельности, нередко вырывающейся из любых апробированных, адаптированных уже форм, но адаптированных старшими поколениями. Молодежь до определенной поры своего развития не чувствует этих форм, или воспринимает эти формы как «не свои», «чужие», «навязываемые извне». Но, пройдя этап исканий, импульсивных, стихийных качаний, она присваивает эти формы, привнося в них неизбежно что-то от своего времени формирования. Для отдельных представителей молодежи это могут оказаться не самые «приличные» формы. Доказано, что на преступный путь чаще всего встают по молодости лет. Даже те, кто преступает Закон в зрелом возрасте, оказывается, получили «ген предрасположенности» к асоциальным действиям в юности или даже в детстве. Это имеет место в силу дефектов нравственного становления, за что, конечно, львиную долю вины должно взять на себя «взрослое», гражданское общество. Но оно, к сожалению, само только-только начало нормально формироваться.

Профессионализм идеолога, в том числе журналиста, обязательно должен включать в себя навыки и умения учитывать специфику молодежной аудитории, да и не только молодежной, в интересах дела, цели, идеала. Каковы они у редакции «ТК»?

С. Халин,

Консультант идеологического

 отдела обкома КПСС,

Кандидат философских наук

«Тюменский комсомолец»,

20 сентября 1989 г.

 

Рубрика: Партийная жизнь: как идет перестройка

У НАС ПРЕДПОСЫЛКИ ИНЫЕ

 

Да, мало кто из нас в 1985 году, даже зная специфику Прибалтики, Закавказья, Западной Украины, других регионов, мог предположить, что реформаторский дух перестройки, новая инициатива партии пойдет во многом под знаком национальной проблематики. До этого не докопались даже те, кто напрямую говорил о политической и экономической децентрализации, вопросы которой, кстати, непосредственно соотносятся с федерацией, национально-территориальными особенностями.

    

Последующий всплеск национальных, а также «неформальных» движений могу объяснить только тем, что массы, народы, этносы сами уловили суть ситуации и выступили сразу же с началом перестройки, в том числе опасаясь, что она, проводясь по старинке, быстро выдохнется. Появилась целая группа идеологов децентрализации во всех видах и разновидностях. Причем совсем не в русле официальных структур.

Налицо сосуществование двух инициатив, которые условно можно назвать «официальной» и «неофициальной». Вопрос дня — добиться стыковки обеих.

Условия рождения инициатив диктуют нам и стратегию поведения в отношении проблемы децентрализации — общего предмета — а также взаимного приспособления, что сейчас стало очевидным для лидеров обеих сторон.

Понятно, что официальная инициатива, проигрывая в отношении к ней нарождающегося неформального общественного мнения, именно в силу своей официальности, связи с прошлым, выигрывает в том, что реальные рычаги власти находятся пока исключительно в ее руках — передачи власти кому бы то ни было еще не произошло.

Понятно, что неофициальная инициатива, выигрывая в глазах того же общественного мнения, проигрывает пока в отношении реальной власти. Хотя забастовка горняков, Народные фронты ряда регионов показывают реальную возможность взять власть и без согласия официальной стороны, тем более, что она сама призывает это делать.

Понятно, что всякий консерватизм, отступления со стороны официальной инициативы колеблют чашу вопроса о власти в сторону неформальной инициативы. Что в пределе может «спровоцировать» неформальную инициативу на попытки взятия реальной власти, без согласия официальной инициативы.

Понятно, что всякий экстремизм неформальной инициативы «провоцирует» официальные структуры на применение механизмов власти для пресечения слишком экстремальных действий.

Выход — самый благоприятный — для обеих инициатив один: понять друг друга, осмыслить до конца общность целей, предмета своих реформаторских усилий — переделку общества в духе реальных гуманных, человеческих ценностей, тех, что мы всегда именовали социалистическими.

Обе инициативы должны, вынуждены будут «простить» друг друга в том, что касается отягощающих, неконструктивных моментов, добиваться и добиться реального сотрудничества, однако, думается, отнюдь не в духе пресловутого единства в виде обоюдного подчинения очередным псевдоидеологическим фетишам. Обеим не следует ожидать некоего окончательного и полного примирения. Более того, обеим надо готовить себя, своих представителей к определенной жесткости во взаимоотношениях, ибо основой взаимодействий должен стать закон, демократическая практика общественного поведения, со всеми вытекающими из этого последствиями — гласностью, критикой, требованием и действием по устранению явлений и лиц, отходящих от закона, демократии. Как с одной, так и с другой стороны. Будут давать знать себя и рецидивы старого, первородного взаимоотталкивания обеих инициатив первых лет перестройки.

При этом перестройка партии должна идти по пути последовательного осознания самого института партии, прежде всего как официального, выражающего именно официальную инициативу, поскольку партия не собирается уходить ни в какую оппозицию, а осуществлять свою направляющую роль в новых условиях. Причем это будет происходить и уже происходит с учетом того, что на уровне рядовой массы членов партии широкое распространение получила неофициальная инициатива.

Сегодня главным противоречием в жизни партии как раз и стало то, что в ней обнаруживается по всем линиям взаимодействие обеих инициатив. Остальное — сопутствующее, в том числе сопротивление партийцев-консерваторов, слишком приверженных старым подходам, и партийцев-революционаристов, слишком торопящихся изменить положение дел, так торопящихся, что готовых иногда партию поставить под удар раскола, быть может, даже без мысли об этом.

Именно диалектика взаимодействия обеих инициатив порождает у многих партийцев нечто сумбурное, кашеобразное в головах, что нужно побыстрее преодолеть, прямо указав на данное противоречие. Это нужно делать быстро и четко, сосредоточив главное внимание на конструктивной работе по формированию новых подходов к стоящим проблемам реформирования нашего общества.

Результатом должно стать появление нового качества официальных структур, в том числе обновленного института партии, нового качества гражданского общества, то есть той сферы — основной — жизнедеятельности народа, которая в предыдущие десятилетия фактически была предоставлена в полное распоряжение официальной структуре.

Дело здесь не в тех или иных отдельных личностях как в партии, так и вообще в обществе, а в назревшей необходимости реформирования общества в целом, в изменении, а нередко и в воссоздании всех необходимых общественных пропорций, без которых невозможно нормальное формирование и развитие общества.

На размышления, подобные приведенным выше, толкает сама жизнь, в том числе внутрипартийная. В подтверждение сошлюсь на впечатления от недавней встречи с пропагандистами партийной политической учебы в городе Нефтеюганске и партийного собрания-дискуссии авиаторов в городе Урае.

И там, и там у многих партийцев звучала мысль, пожелание, иногда даже требование введения многопартийности в нашем обществе. Радикальная, на первый взгляд, мысль. Однако, выискивая причины таких метаморфоз членов партии, прихожу к выводу, что коммунисты просто-напросто очень серьезно обеспокоены прошлыми бедами, но, главное, тем, чтобы в будущем не было ничего подобного деформациям, случившимся с партией, и с обществом в прошлом.

Конечно, пожелания о многопартийности вовсе не означают поголовного «крещения» членов КПСС в новую веру. Это следствие их действительной обеспокоенности судьбой партии, и, быть может, еще в большей степени — судьбой народа, страны в целом. Весьма отрадный факт осознания коммунистами своего положения в обществе.

Но, с другой стороны, требование введения многопартийности отражает доминирование в головах многих, думаю временной, очередной крайности. Не буду много говорить о том, что подобное предприятие было бы весьма искусственным, а потому по-своему безжизненным: партии не вводятся «сверху», они рождаются «снизу», если к тому имеются объективные основания, потребность. Последнего же пока признать нельзя, несмотря на все ссылки на западную демократию с ее достижениями, и даже на пример Польши и Венгрии. Да, они, как и СССР, развивают традиции социализма, но собственные традиции, с несколько иными исторически сложившимися социально-политическими, экономическими и культурными предпосылками. У нас предпосылки иные.

Убежден, что в результате предсъездовской дискуссии в партии и во всем обществе, а ее глубина и основательность превзойдет все, что знакомо сегодняшним поколениям партийцев и граждан нашего общества, мы придем к объединяющей всех нас в основном и главном платформе перемен в партии, без которых, повторюсь, перестройка общества просто не пойдет.

 

С. Халин,

Консультант идеологического

Отдела обкома КПСС,

кандидат философских наук.

«Тюменская правда»

22 октября 1989 г.

 

 

ПРОШУ НЕ ПЕРЕДЕРГИВААТЬ

 

В «Тюменском комсомольце» за 4 октября опубликован материал социолога А. Кулябина «Не зная броду...». Автором делаются ссылки на мою статью от 20 сентября «Виноват ли Октябрь 17-го года?». Хочу уточнить некоторые моменты, связанные со стилем этих ссылок.

Первое. А. Кулябин говорит о моем утверждении, что Октябрь был реакцией на катастрофические для народа обстоятельства, ошибочно опровергая его статистикой последующих событий. Уточняю. Я говорил о линии Ленина, большевиков, результатом которой была и победа в Октябре. Мелкая, на первый взгляд, неточность принципиальна с точки зрения последующей аргументации А. Кулябина. Все сводится к простому сопоставлению цифр жертв до и после Октября, как будто это правомерно делать сегодня при объяснении тех обстоятельств, очевидцем которых не был ни один из участников начавшейся дискуссии. Представьте себе некоего социолога, который, эдак лет через сто приводит в своей аргументации следующее: «Да, были годы репрессий, затем второй мировой войны, в течение которых погибли десятки миллионов людей...». Ну и так далее. Мурашки по коже от такого потомка.

Второе уточнение связано с обыкновенным приписыванием мне того, что напрямую утверждал Г. Золотухин, и что я использовал при разборе его материала. Если бы А. Кулябин внимательно читал мою статью, то он бы заметил: это не я утверждаю, что Октябрь разрешил все противоречия в тогдашней России, а Г. Золотухин. Я же использовал это его утверждение для обнаружения противоречия между этим утверждением и характеристикой Октября как «бюрократической» революции.

Третье размышление А. Кулябина со ссылкой на мой материал касается того, что, по его мнению, все-таки прав Г. Золотухин: именно община в годы коллективизации превращалась в колхоз. Здесь А. Кулябин не оговаривает, к сожалению, того, что он понимает под общиной нечто отличное от предмета обсуждения как в материале Г. Золотухина, так и в моем. Он имеет в виду вовсе не общину, как особую историческую форму жизнедеятельности сельского населения, а признак некоего специфического коллективного существования, который является, по утверждению А. Кулябина, главным виновником всех трагедий, произошедшим с нашим народом. Тем, что порождает уравниловку, сопротивляется прогрессу, в отличие от противоположного — индивидуального — начала. Что-то в этом есть. Но об этом надо говорить ясно.

Четвертое. А. Кулябин с иронией говорит о том, что я был прав, утверждая, что Октябрь был социалистической революцией, но, добавляет, — революцией, в результате которой к власти пришли «некомпетентные». Мерси за «поддержку». Но зачем же иронизировать по поводу столь тяжких обстоятельств. Я тоже считаю, что некомпетентность, в том числе со стороны искренних последователей дела Октября была одной из главных, если не главной причиной последующих наших трагедий. Позволительно спросить: какую надо занимать позицию в отношении истории собственной страны, своего народа, чтобы опускаться, именно опускаться до иронии в подобных случаях.

Пятое. Спасибо, конечно, А. Кулябину, что он хотя бы в лице товарищей Горбачева, Яковлева, Шеварднадзе, Рыжкова видит тех, кто старается оттянуть нас от края пропасти. Не замечая, правда, противоречия с самим собой, своего рода самоубийственного аргумента, когда он позволяет себе забыть то, что названные товарищи весьма определенно выражают свое отношение к Октябрю, отношение, прямо скажем, противоположное оценкам и Г. Золотухина, и А. Кулябина.

И шестое, связанное с постскриптумом социолога А. Кулябина. Отнеся высказывания Г. Золотухина к «геростратовским», то есть к разрушительной тенденции в общественном поведении, я вовсе не «лишаю» этого звания всех тех, кто его заслуживает, в том числе тех, кто разрушал в пылу драки, и тем более сознательно, вечные ценности, созданные народом до Октября. Но, к сожалению, тип геростратов, как никакой другой, весьма широк, богат разновидностями.

Я не боюсь неподготовленного читателя, а лишь констатирую факт его наличия. Надеюсь, как и другие, что рост тиража «ТК» будет способствовать преодолению такой неподготовленности.

Наконец, я не собирался связывать хулиганство с политическими дискуссиями. И если социолог (!) А. Кулябин так понял меня, то это еще раз доказывает его чрезмерную беглость, торопливость, поверхностность знакомства с моими высказываниями. О хулиганстве говорится у меня в связи с обсуждением особенностей становления молодежи как социальной группы, не более, но и не менее. Но раз социолог А. Кулябин счел возможным понять меня так, то добавлю: да, плохие политические дискуссии способствуют формированию у молодежи, и не только у молодежи, плохих, например, вчерашних по своей сути позиций в отношении нашей истории и проходящих сегодня революционных изменений.

С. Халин.

«Тюменский комсомолец»

22 октября 1989 г.

 

КЛАССЫ И «КЛАССЫ»