Оратор-логограф Лисий о своем времени и законы афинян

 

Историки, о которых речь шла выше, описали поступки и речи своих героев в необычной ситуации – в период двух крупнейших войн Эллады. Это деяния тех, кто вел за собой демос, возглавлял военные экспедиции, оставив свое имя на страницах книги истории. Среди граждан полиса такие люди составляли незначительное число. Обычная, повседневная жизнь большей части граждан, за небольшим исключением, не нашла отражения в трудах Геродота или Фукидида. Некоторое представление о ней позволяют получить судебные речи, и среди судебных ораторов конца V – начала IV в. до н. э. наибольший интерес вызывают речи Лисия, названного учеными Александрийской школы, существовавшей в период эллинизма, крупнейшим из десяти аттических ораторов.

 

Судьба метека

Отец Лисия – Кефал – был богатым предпринимателем, происходившим из Сиракуз. Он переселился в Афины по приглашению Перикла, где получил высшую привилегию, которая была возможна для метека – исотелию. Обладание ею налагала на метека большие повинности, давая в то же время и право владения недвижимой собственностью. Кефал прожил в Афинах 30 лет, среди его друзей был Сократ. Под влиянием Сократа старший сын Кефала – Полемарх начал заниматься философией. Вероятнее всего, права отца унаследовали его сыновья: Лисий с братьями владели домом в Пирее (возможно, и в Афинах) и мастерской, в которой трудилось 120 рабов. В 444 г. до н. э., уже после смерти Кефала, Лисий и Полемарх оказались среди тех, кто участвовал в основании Фурии. Находясь в Сицилии, Лисий продолжил образование, обучаясь искусству построения речей у одного из риторов Сиракуз. Спокойная жизнь на новом месте продолжалась до Сицилийской экспедиции. Неудача, постигшая афинян в начале второго периода Пелопоннесcкой войны, привела к установлению в Фурии олигархического режима и изгнанию демократов. Среди изгнанников были Лисий и его брат Полемарх.

В 412 г. до н. э. 47-летний Лисий вернулся в Афины. Недолгое правление олигархов после переворота 411 г. до н. э. не затронуло семьи Лисия. Конец благополучию положил захват спартанцами Афин и низвержение демократии, произошедшее в 404 г. до н. э. Правительство «Тридцати тиранов» преследовало не только своих соотечественников, оно враждебно относилось и к тем метекам, которые сочувствовали демократии. Кроме того, тираны нуждались в средствах, а многие метеки были богаты. 10 метеков, среди них Лисий и Полемарх, были внесены в список тех, кто являлся приверженцем демократии. Имущество Лисия и его брата было конфисковано; Полемарх казнен; Лисию же удалось бежать. Он примкнул к отряду Фрасибула, возглавившего борьбу за восстановление демократии. В одной из речей Лисий сообщал, что пожертвовал демократам 2000 драхм и 200 щитов.

После восстановления демократии Фрасибул внес в Народное собрание предложение о даровании гражданских прав тем метекам, которые сражались вместе с ним. Народное собрание приняло соответствующее постановление, но при этом не был соблюден регламент, согласно которому все предложения, выносимые на рассмотрение Народного собрания, следовало предварительно рассмотреть в Совете пятисот. Решение Народного собрания оказалось опротестованным, Лисий не получил гражданских прав, оставшись метеком высшей категории – исотелес. Но он уже не имел такого состояния, как его отец Кефал, чтобы выполнять налагаемые на него обязанности. Разорившийся Лисий оказался вынужденным зарабатывать на жизнь. Так в 403 г. до н. э., на 57 году жизни, начинается судебная карьера Лисия.

Первая речь Лисия направлена против Эратосфена, которого он считал виновником смерти брата. Мы не знаем, был ли обвинен Эратосфен, но участие Лисия в громком политическом процессе сделало его имя известным. До 380 г. до н. э. он написал 425 речей, защищая интересы афинян.

Особенностью афинского (как и в целом полисного) судопроизводства являлось то, что каждый гражданин лично вел свои дела в суде. Некоторые из них, не обладая достаточным образованием, вынуждены были заказывать обвинительную или защитную речь тем, кто знал законы, умел логично и понятно для слушателей изложить доказательства. Ораторы, создававшие речи по заказу за плату, назывались «логографами».

Судебные выступления рисуют обычную, повседневную жизнь граждан полиса. Они посвящены семейным взаимоотношениям и имущественным спорам, регулированию цен на хлеб и обязанностям опекунов, государственной заботе о сиротах и инвалидах и положению женщин. Они позволяют представить и полисное законодательство.

 

Законы и суды афинян

По речам Лисия и Демосфена

Высшими принципами, которые должны защищать законы, являлись свобода и справедливость. «Свободу видели в том, чтобы не делать ничего против своей воли, справедливость – в том, чтобы помогать угнетенным, храбрость – в том, чтобы в случае надобности сражаться и умирать за ту и другую», – говорится в приписываемой Лисию надгробной речи, посвященной павшим в Коринфской войне (394–387 гг. до н. э.).

«Вся жизнь людей: живут ли они в большом городе или маленьком, определяется природой и законами», – писал позднее другой знаменитый оратор и политический деятель афинян Демосфен (384–322 гг. до н. э.).

Итак, регулятором взаимоотношений в обществе являются законы, задача которых «оказывать почет хорошим (гражданам) и наказывать дурных, люди должны законом определять справедливое, словом убеждать, делом повиноваться тому и другому». Следовательно, «закон должен быть царем, слово – наставником» (Лисий, II, 19). Наличие законов «обеспечивает справедливое удовлетворение всем гражданам государства, если им наносятся обиды». Судебный процесс укрепляет законность в интересах народа (Демосфен, XXI,30). При этом «справедливое» понималось как «полезное» для государства в будущем: «Долг, как хорошего гражданина, так и справедливого судьи, – понимать законы в том смысле, в каковом это будет полезно для государства в будущем» (Лисий, XIV, 4).

Суд являлся не только карающим органом, он до некоторой степени имел и воспитательное значение. В принципе все граждане в демократическом полисе (каковым являлся Афинский) были равны в смысле юридической правоспособности, однако не существовало равенства в политической и социальной сферах. Последнее определялось цензом, согласно законодательству Солона, на которое часто ссылались в речах афинские ораторы. «В демократическом государстве не должно быть таких влиятельных людей, которые бы гарантировали одним гражданам лишь возможности подвергаться оскорблениям, другим же – полную свободу от наказаний за совершенные преступления», – отметил Демосфен в одном из выступлений и, продолжая, он говорил, что «ничто не должно спасать от наказания нарушителя законов – ни исполнение литургии, ни жалость, ни кто-либо из людей, никакие уловки» (Демосфен, XXI,30, 207).

Афинское законодательство четко определяло процедуру принятия новых законов: «Если кто-то считает, что один из существующих законов непригоден, он должен выступить с обвинением против этого закона и внести вместо него другой, предлагая утвердить его и отменить прежний» (Демосфен, XX, 89). Предложивший закон оглашал его перед статуями эпонимов (покровителей фил), затем передавал секретарю Совета, который зачитывал проект закона в ходе работы двух народных собраний, обязательным при этом была также установка деревянной выбеленной стелы, на которой записывался текст предложенного закона. Делалось это для того, чтобы каждый голосующий мог его обдумать и решить, справедливо и полезно ли его принятие. Для предварительного обсуждения из числа гелиастов избирали комиссию из 1000 или 1001 человека (комиссия номофетов), в которой синдики – государственные защитники – защищали закон. Только после этого он мог быть принят. Но еще в течение года любой гражданин имел право выдвинуть обвинение в судебном порядке против предлагавшего проект, если, по его мнению, принятый закон наносит ущерб государству. Так на практике действовал принцип «графэ параномон».

Хранились постановления Народного собрания в государственном архиве (в Афинах Метроон); тексты их выбивались и на плитах, выставляемых для всеобщего обозрения. Безусловно, время от времени возникала потребность в систематизации. Известно, что в 410 г. до н. э. по постановлению Народного собрания была создана специальная комиссия, которая должна была пересмотреть законы Солона и устранить в них непонятные выражения. Предполагалось, что комиссия в течение 4 месяцев произведет кодификацию законодательства, но из-за злоупотреблений одного из ее членов она работала 6 лет, так и не закончив порученного дела. После восстановления демократии в 403 г. до н. э. была создана новая комиссия, но история повторилась, более того, злоупотребления одного из ее членов, состоявшего и в первой комиссии, стали предметом судебного разбирательства.

Кроме законов (номос) народные собрания принимали постановления – псефизмы – решения по отдельным вопросам на основании действующего законодательства. Псефизмы могли касаться наград граждан за их заслуги, освобождать от некоторых литургий (устройство, например, угощения членов своей филы), т. е. получать ателию. Но две такие литургии, как снаряжение флота (триерархия) и военный налог (эйсфора), обязаны были выполнять все граждане в соответствии с величиной доходов.

Древние правовые обычаи тесно переплетались с религиозными взглядами, в VII в. до н. э. в греческих полисах происходила кодификация правовых норм, заложивших основу для господствующего положения закона. Но в Элладе не возникла юридической науки и не было строгой фиксации правовых норм в отличие от Рима. Существовала общность, но имелись и значительные отличия в законодательстве в том или ином конкретном полисе. В Афинах, например, согласно праву гражданства – политейя, требовалось, чтобы гражданин принадлежал к определенной семье, роду, дему, обладал земельной собственностью, участвовал в работе Народного собрания и мог быть избран на ту или иную магистратуру. Исключение составляли феты, они не имели права занимать магистратуры, как и мужчины до 30 лет. Не могли обращаться в суд женщины, как и владеть земельной собственностью. Интересы их защищал глава семьи или опекун. Народное собрание афинян (экклесия), возникшее как собрание воинов, стало важнейшим элементом политической жизни, ему принадлежали и судебные полномочия, право выбирать и контролировать деятельность магистратов, объявлять войну и заключать мир. При всех отличиях в проведении заседаний и голосовании спартанская апелла обладала такими же полномочиями.

Большое значение в Афинах имел суд присяжных – гелиэя. С середины V в. до н. э. гелиасты получали по 2–3 обола за присутственный день. Одновременно заседали по 201, 401 гелиаст, для решения особенно важных дел число судей увеличивалось до 1501, 2001 человека. Гелиастом мог стать любой гражданин, в том числе и фет, если он достиг 30-летнего возраста и прошел докимасию – проверку. Общее количество гелиастов достигало 5 тыс. человек, из их числа по жребию выбирали судей для текущих дел. На основании изложенного истцом и ответчиком судьи принимали решения.

Дела, связанные с предумышленным убийством, подлежали рассмотрению Ареопага (с V в. до н. э.). При этом ареопагиты заседали под открытым небом, чтобы не быть под одной крышей с убийцей. Здесь же рассматривались иски по уничтожению священных оливковых деревьев (посвященных богине Афине). Специального органа, следившего за тем, чтобы не нарушался закон, не существовало. Обвинителем в случае нарушения закона мог стать любой гражданин – народный истец, получавший в некоторых случаях награду. Постепенно появился слой граждан, для которых участие в политических процессах стало самоцелью и источником существования. С V в. до н. э. того, кто с целью наживы возводил клевету на гражданина, стали называть сикофантами. Но безответственные истцы могли быть подвергнуты наказанию.

В Афинах, как и в любом полисе, дела подразделялись на частные, касающиеся защиты права собственности, семейных правонарушений, опеки, т. е. того, что ограждало интересы и выгоды отдельных лиц, и публичные. Последние были обращены к статусу, состоянию государства – это вопросы, относящиеся к религиозными культам, правам и обязанностям магистратов.

Или, как отмечали ораторы Афинского полиса: «Есть два вида правовых отношений, которые отражены в законах всех государств. Первый из них определяет отношения между согражданами, существующие между ними связи. На их основании решаются частные дела, ими регулируется жизнь сообщества людей. Другой вид таких отношений определяет, как мы должны вести себя по отношению к государству, чем должен руководствоваться гражданин, собирающийся выступить на политическом поприще и проявляющий, по его словам, заботу о государственных делах» (Демосфен, XXIV, 192).

Основанием для судебного разбирательства служила жалоба – иск против лиц, обвиняемых в государственном преступлении (графэ). Под действие иска графэ попадали: измена, лихоимство – взятки магистратов, присвоение общественных средств. Иск государства частному лицу по поводу незаконного владения имуществом назывался «апографэ». Гражданин мог выступить с доносом по особо важному делу – исангелией. Она касалась таких преступлений, как стремление к ниспровержению демократии и составление сообщества или заговора с данной целью, выдача врагам города, флота или войска. Под действие исангелии попадали и дела ораторов, которые, будучи подкупленными, говорили во вред народу или оскорбили проксенов. Истцом в делах такого рода выступал народ, рассматривались они в Народом собрании, где интересы демоса представлял выбираемый из его среды обвинитель – синегор. Гражданин имел право подать также жалобу на человека, присвоившего себе права, которых он, на основании существующих традиций или законов, не имел. Например, человек, лишенный гражданских прав, производил действия, которые разрешались только гражданам. Обычно такой иск (эндейксис) подавался после выявления преступления магистрату, который решал, давать ли делу ход, то есть, передать ли его в гелиэю. Но и на действия магистратов тоже могла быть подана жалоба – проболэ. С проболэ обращались к архонту, после предварительного разбирательства она адресовалась народу и, если Народное собрание находило ее обоснованной, то дело передавалось в суд – гелиэю. Но любой, подающий иск, должен был помнить, что если он не соберет предусмотренного законом числа голосов, то должен заплатить штраф. Если же дело являлось серьезным, связанным с оскорблением магистрата, то виновного лишали гражданских прав – подвергали атимии. Оскорблением магистратов считалось и произнесение бранных слов в зале заседаний. Подобные дела носили публичный характер.

За «оскорбление словом» предусматривался штраф до 500 драм. Оскорбительными считались такие слова, как «отцеубийца», «человекоубийца», «бросатель щита», т. е. трус.

Нарушение воинского долга: уклонение от воинских повинностей, трусость и дезертирство – рассматривалось судом тех, кто сражался рядом. Закон гласил: «Кто оставит ряды и отступит назад по трусости в то время как другие сражаются, такого должны судить его соратники». Если гражданин не являлся на назначенный пост, – это могло быть рассмотрено как дезертирство и уклонение от воинской повинности. Согласно цензу граждане служили в гоплитском ополчении (тяжеловооруженная пехота) и в кавалерии. Служба в коннице считалась менее опасной. Право служить в кавалерии предоставлялось гражданину только после докимасии (испытания, проверки в пригодности) в Совете 500 (при этом проверялись качества и его лошади, которую он должен был сам купить и содержать). Самовольный переход из гоплитов в кавалерию карался атимией – лишением гражданских прав. Народное собрание в военное время определяло, какой возраст должен быть призван. Списки, составляемые стратегами и демархами, как правило, выставлялись для всеобщего обозрения.

Суровое наказание предусматривалось и против тех, кто, «пообещав что-то народу, обманул его – такие политические деятели (ораторы) привлекались к суду» и в случае обвинительного приговора наказывались смертью.

Но по большей части рядовые граждане возбуждали дела о наследстве, задолженности, об оскорблении словом или делом (о насилии), опекунстве. Именно они и позволяют представить обычную жизнь граждан. Многие из них прибегали к третейскому суду, стремясь избежать судебного разбирательства, или откупались от обвинителя, так как полагали, что вызов в суд может нанести урон чести: «Человек порядочный, нравственный не должен наживаться и вести себя так, чтобы никто из сограждан не сделал ему упрека и не осмелился вызвать в суд по частному делу», – писал Лисий (XXI,19). Ссорятся же люди друг с другом, отмечал оратор, большей частью из-за того, что одни хотят завладеть чужим имуществом, у других отнимают то, что у них есть (Лисий, XVII,17). Переживший трудное время политической нестабильности, противоборства олигархии и демократии, Лисий считал, что «причиной внутренних раздоров бывают не вопросы о форме правления, а личные интересы каждого» (Лисий, XXV, 10).