Прости меня, я непутевый сын.

Слова мои в душе — их нет в письме.

Прости, я у тебя такой одни,

Недолго ждать, отпустят по весне. (2 раза)

 

Припев.

 

 

ДАВАЙ ПОГОВОРИМ

 

Давай поговорим о нас с тобой потом,

Чтоб как-то снять с души ошибки наших судеб.

Давай поговорим и вспомним обо всем,

Что было так давно, чего уже не будет.

 

Я чушь тебе мелю, а думаю о нас

И вроде не смотрю, а все равно все вижу,

Как смотришь ты за мной и, кажется, сейчас

Ты хочешь, чтобы я подсела к тебе ближе.

 

Давай поговорим, хоть знаем я и ты,

Что все слова давно в душе перегорели.

Но в памяти моей так много теплоты,

Я помню — мы с тобой глаза в глаза глядели.

 

Я думал — постарел, все в прошлом и забыто,

Ты веришь — столько лет, но каждый раз щемит.

Вот мы с тобою здесь, а юность наша где-то.

Так хочется туда, туда, где не болит.

 

Давай поговорим, ни повода, ни слова

И скроем ото всех привязанность свою.

Я помню слово в слово, как будто ты мне снова

Сказала: «Я тебя по-прежнему люблю!»

 

Не думать о тебе мне выше моих сил,

Пусть даже столько лет у наших с тобой судеб,

Ведь так, как ты меня никто не полюбил.

Как жаль, что ничего у нас уже не будет.

 

 

ВСЕ СБУДЕТСЯ

 

Помолчим, и все сбудется, верь.

Есть на свете счастливые дни.

После горьких и трудных потерь

Возвращаются снова они.

Их дорога не так уж длинна.

Версты счастья короче на шаг.

И не много осталось вина,

Так давай помолчим просто так.

 

Помолчим о пропавших друзьях.

Помолчим добрым словом о них.

И представим, как будто на днях

В этот вторник — мы видели их.

И не будем гадать на туза,

Будем верить, а верой спасем.

Помолчим, все успеем сказать.

Даже больше, но только — потом.

 

Помолчим о несбывшихся снах.

Пусть душа отдохнет от звонков.

Ключ в замке повернет тишина.

Из-за печки не слышно сверчков.

Убеждаюсь в ненужности слов.

Вы другим расскажите уже

«Сказки Венского леса» ментов

О раскаянии и о душе.

 

 

ЭТО ИМЯ

 

Эти слезы, заплаканный взгляд.

Это имя — не рядом со мной.

Мне никак — возвратиться назад.

Мне никак не — с цветами весной.

 

Эта боль не пускает к другой,

Эту боль невозможно прогнать.

Ведь с тех пор, как расстались с тобой.

Ни прийти, ни письма написать.

 

Припев:

А где-то там так долго падал снег

И летний дождь сменяет листопад.

И сколько б ни было счастливых дней.

Они как птицы улетят и унесут ее с собой.

Оставив боль...

 

Я колол её имя навек,

Я ей столько стихов посвятил.

Мою боль засыпал белый снег,

Я ей сердце свое подарил.

 

Сколько видел я с ней сладких снов,

Я глядел на нее не дыша.

Мне никак к ней с букетом цветов.

Мне никак — только плачет душа.

 

Припев.

 

 

НИШТЯК, БРАТОК!

 

Осень вновь небо выжала на старые дворы

И по лужам побежала детвора.

Я когда-то тоже бегал до поры

И дразнил тебя — ты плакала в платок.

А пацаны кричали мне: «Ништяк, браток!» (2 раза)

 

Один раз, тот, когда я заступился за тебя,

Ты сказала: «Все мальчишки дураки».

Я ответил: «Крошка, это ведь любя».

Убежала ты домой со всех ног.

А пацаны кричали мне: «Ништяк, браток!» (2 раза)

 

Помнишь ты неуверенный наш первый поцелуй?

Я в торговый двор на крыльях прилетел.

Взял конфет, а мне сказали: «Не воруй».

Вот так за разом раз я попадал на срок,

Но я не переживал, ништяк, браток. (2 раза)

 

Время шло. Время часто убегало в тишину,

И доверчивость, с какой ты веришь мне,

Вдруг вернула ту далекую весну,

Где я любил тебя, жить без тебя не мог,

И пацаны кричали мне: «Ништяк, браток!»

И я люблю тебя, и отзвенел звонок,

И у нас уже всегда ништяк, браток!

 

 

МАДАМ

 

Холодным мокрым вечерком

Тебя под аркой увидал.

Когда по Лиговке с дружком

Я на пролетке проезжал.

Нам был для дела нужен фарт,

Я был уже готов на блеф,

Я тасовал колоду карт,

А ты сфорсила даму треф.

Ты говорила, что одна,

И слезы по щекам текли.

Несчастлива и холодна,

Тебя за Машку подвели,

А я сказал: «Поедем к нам.

Мадам, мадам!»

 

Припев:

Па-да-па-да-па-да-ба-дам,

Мадам! (2 раза)

 

Как Криля шил тебе прикид

И мерку десять раз снимал,

А тетя Беся говорит:

«Он втихаря потом гонял».

Зато, когда ты к нам вошла.

Сияя золотом колец,

Париж померк не при делах,

А Криля Гольдман — молодец.

Ты говорила: «Гран мерси»,

А мы ж в ладоши хлопали.

И я тогда тебя спросил:

«А знаешь, сколько вбухали?»

А ты в ответ: «Я все отдам» —

Мадам, мадам.

 

Припев.

 

И мы бомбили фраеров,

Я денег вовсе не считал,

Но вот прошел какой-то срок —

Я всех к тебе заревновал.

Он в вельверкотовом клифте

И фильдеперсовый на вид

И вы вдвоем решаете:

«Серега вор — так пусть сидит».

Я помню, как тебя любил,

И слезы на твоих щеках,

Я помню, я не позабыл —

Браслеты на моих руках,

Твои слова: «Я все отдам» —

Мадам, мадам.

 

Припев.

 

Ворам, увы, нельзя любить,

Ведь в жизни каждому свое,

Но как легко все позабыть.

Когда с красючкой водку пьешь.

И вот беда подкралась к нам —

Мадам, мадам.

 

Припев.

 

 

ПРИЛОЖЕНИЯ

 

ПРИЛОЖЕНИЕ I

 

ПОСВЯЩЕНИЕ

(Стихотворение Александра Белолебединского, поло­женное

на музыку Влада Савосина, известно слушате­лям как песня

из репертуара группы Михаила Круга «Попутчик»)

 

Отгремели салюты, праздник справила Тверь,

Лишь на сердце, как будто, стало пусто теперь.

В праздничных фейерверках, в бликах тёмной воды,

На земле, а не сверху, не узнали беды.

В этот праздничный вечер, охмелевший народ

По обычаю вечно, как всегда, с года в год

По вечерней, красивой, старой русской Твери

Проходили все мимо наступившей беды.

Но в раскатах салюта и в людской суете

Захотелось кому-то отыграть в темноте.

Два безликих подонка, для кого нет святых,

Две презренных душонки, поднимая хвосты.

Ради лёгкой наживы шли в открытую дверь —

До сих пор они живы, но состарилась Тверь.

 

И два выстрела подлых в праздный день, не в войну,

Два подонка негодных всколыхнули страну.

По-предательски жили и пошли на прихват,

И две пули скосили всероссийский талант.

Лишь наутро узнала, с грустью, матушка-Тверь,

ЧТО она потеряла в этот праздник теперь.

Опустела без Круга вся Тверская земля,

Всем терять друга трудно, но уходят друзья.

По неведомым, тропам, начертанным судьбой,

По слепому гоп-стопу жизнь рассталась с тобой.

Да, ты, Миша, с любовью воспевал нам страну,

Но патронное пламя оборвало струну...

 

Словно жизни эпоха, оборвалася нить.

Пусть и жили мы плохо, но хотелось нам жить.

Но два выстрела тихих... и порвалась струна,

Мы теряем великих, и пустеет страна.

Где же ты, справедливость? Где ж ты, Господи, Бог?

Ну, скажите на милость, чем был Миша вам плох?

Жизнь прошла твоя сложно, и тебя больше нет.

Как такое возможно — умереть в сорок лет?!

Когда был на подъёме своих творческих сил,

Ты погиб прямо дома, и никто не спросил:

Как случилось такое, что те два подлеца

Хладнокровной рукою расстреляли певца?

 

 

ПРИЛОЖЕНИЕ II

МИХАИЛ КРУГ: ЖИВАЯ ПАМЯТЬ

(Текст, опубликованный на развороте обложки

сборника «Памяти Михаила Круга

посвящается...» Июль 2002 года)

 

Песни чьей-то адской волей вырванного из жизни популярнейшего артиста русского шансона будут звучать на концертах в живом ис­полнении — в память о Михаиле — так решили музыканты аккомпанировавшей ему с 1992 года группы «Попутчик».

 

Решение кристаллизовалось на девятый день, прошедший с раннего утра 1-го июля, когда Ми­хаил Круг скончался в больнице города Твери от полученных огнестрельных ранений. До сего дня общий порыв сковывало скорбное оцепенение, в котором и музыкантам, и директорам коллекти­ва приходилось выполнять, наверное, послед­нюю с Михаилом земную работу — провожать его в последний путь. Кто, кроме убийц, мог прове­дать, что не в Самару им и не в Питер... Первона­чальный отказ поверить больничному голосу в телефонной трубке съеден шоком. Всё время после им было не до интервью. Страшный груз взвалила судьба на их плечи и редкого мужества потребовала — они выдержали, не сломались. Сколько лжи им уже пришлось видеть и слышать об обстоятельствах гибели создателя коллектива — взять хотя бы версию газеты «МК — Тверь» о мнимом знакомстве жены Круга Ирины с одним из преступников! И сколько еще испытаний пред­стоит пройти, коли решились они на деяние, ко­торому уже сейчас некоторыми подобрана «ана­логия»: «Группа «Квин» без Фредди Меркьюри»! Не помню, как было дело там, но Михаил при жизни любил свою группу «Попутчик». Ей название не­изменно печаталось рядом с именем певца на лю­бой афише его сольного концерта, начиная с 90-х годов. Когда мы договорились, что я напишу о нём книгу, он пожелал только, чтобы она была посвящена не только ему одному: «Тогда уж обо всём коллективе рассказывать надо, историю вспомнить...». Теперь, в прямом смысле, осиротел коллектив. Что же, стало быть, придётся распа­даться ему?! С Михаилом гастроли на год вперёд были расписаны. Его песен люди ждали. И песни будут! — живые песни в память о нем. Голосами и стараниями его друзей, единомышленников, сроднённых с ним сценой, студией, гастрольны­ми маршрутами. На девятый день состоялся этот разговор с аккордеонистом Владом Савосиным и директором Мариной Шамшонковой.

Влад:

Мы ни в коей мере не хотим спекуляции на име­ни Миши. Наша совесть чиста. Мама, жена, близ­кие погибшего попросили нас выступить с концер­тами его памяти. И что-то в ответ отозвалось в нас и заполняет сейчас ту непередаваемую сло­вами пустоту, которая поселилась в каждом.

Марина:

Заранее отвечая на возможные обвинения: кощунством было бы другое — как тараканы, разбежаться в разные стороны, по разным му­зыкальным коллективам, и забыть о том пути, что пройден с Мишей. Его жена Ира — она тоже наша частичка, до замужества работала кос­тюмером. А ещё мы поняли, что можем помочь семье Михаила, как поможет ей любой почита­тель его таланта, пришедший на концерт со­зданной им группы. Все средства, которые мы сможем собрать своими выступлениями, полу­чат его мама, жена и дети. Ведь больше он не напишет ни одной песни, а тех, что еще не опуб­ликованы, хватит лишь на один полноценный альбом.

Влад:

Так, как он, никому из нас, оставшихся, не спеть. И никто копировать его неповтори­мую манеру даже не будет пытаться. Где был Круг — навеки святое место. А петь его песни мы пробовали: во время студийных репетиций, настройки микрофонов, дружеских посиделок. На концертах каждый — нас трое-четверо по­ющих в группе наберётся — попытается испол­нить те песни Михаила, что ему наиболее близ­ки.

Марина:

Мы думаем над драматургией концертов. Больше всего не хотим, чтобы они были похожи на некое «Михаил Круг-шоу». Программу песен постараемся выстроить так, как это обычно де­лал Миша. Наверное, в рамках программы споют свои песни, как это было при его жизни, Влад Савосин и один из «Братьев Жемчужных» — скрипач Алексей Дулькевич. Есть у нас песня, посвящён­ная памяти Михаила. Минута молчания будет обязательно. А в финале, если в зале будет кино­экран, постараемся показать кадры прощания с ним.

 

Р. Никитин

 

 

ПРИЛОЖЕНИЕ III