Срок отдали по этапу, член на петухов забит.

Кто ж согласен волей хапать с тухлой вены этот СПИД. (2 раза)

 

 

У КАКИХ ВОРОТ

 

У каких ворот откроют замки?

И каких петель несмазанный скрип

Мне вернут свободу с легкой руки?

Я запомню навсегда этот миг.

 

Черной скатертью на стол ляжет ночь.

Мягким веером махнет мне листва.

И березка — пятилетняя дочь.

Не заметил, как она подросла.

Посмотрю, как мать откроет окно,

Сколько раз к ней приводили лишь сны.

И на небо — там пошире оно —

Посмотрю уже с другой стороны.

 

Свежий ветер прилетит из полей,

Я с ним там, за этой стенкой, дружил.

Из тюремных долгих серых ночей

Он гулять меня с собой уводил.

Уводил меня, на волю все звал.

Через тени, что на вышках стоят,

Срок скостил и по статье оправдал.

Уводил, да возвращался назад.

Он прощался, скорой встречи желал,

Но как часто говорят, на беду:

— Кого ждут — вернулся к тем, кто не ждал,

Да только я ему назло все же жду.

 

У каких ворот откроют замки?

И каких петель несмазанный скрип?

 

 

ДЕВОЧКА-ПАЙ — 2

 

В блестящем платье, в золоте и жемчугах,

Каблук на шпильке, а в руках букет из роз.

Бардак молчит, а ты идешь вся на понтах,

А помнишь, как тебе свои я розы нес.

Когда в пустом трамвае ехали домой.

Полночный город замолкал и засыпал.

Как пахнут почки, разбухавшие весной,

Я от любых невзгод тебя оберегал.

 

Я каждый день тебя на зоне вспоминал.

Мои мечты быть может сбудутся теперь.

Как на прощанье тебя в щеку целовал,

Ты улыбалась и захлопывала дверь.

Как не хотелось мне, прощаясь, уходить.

Ах, сколько было нам с тобой прекрасных лет.

И я не уходил, я ждал, чтоб посмотреть.

Когда ты в спальне у себя погасишь свет.

 

А там у арки уже ждали молотнуть.

Я мог дворами, но я через арку шел.

Мне так хотелось по зубам им навернуть,

Один из них сейчас ментом — такой козел.

И я мочил его в той арке много раз,

Он был всегда готов на разный заподляк,

И я ему со смаком бил под левый глаз,

И каждый вечер реставрировал синяк.

 

Ты помнишь как в последний раз пришли в кабак,

А там с ментами участковый отдыхал.

Он только что заочно кончил свой юрфак,

Он пьяный был, тебя на танец приглашал.

Влюбился, вошь цветная, к мамочке пошел,

А дальше твой папаша, вникнув, что к чему,

За то, что этому менту в подъезде щелк.

Меня на восемь лет упрятали в тюрьму.

 

И вот я здесь, ты через зал к столу идешь,

Не улыбнешься, не узнаешь — столько зим.

Тебе сегодня день рожденья — ты цветешь,

А я, как фраер, за бутылочкой один.

И я пошлю с официантом, чтоб дал знать,

Маляву в строчку — «Не грусти и не скучай».

Ты побежишь меня по столикам искать,

В блестящем платье, в жемчугах — девочка-пай.

 

 

ДЕНЬ КАК ДЕНЬ

(ранняя версия названия песни — «Не верю»)

 

День как день, так же весело шуршит в саду листва.

Ведь до осени еще ей жить и жить.

Дым из пепельницы тлевших сигарет, а в душе...

А я в душе не верю, нет.

 

Мы молчим, и никто не знает, что и как сказать

То, что каждый тонко чувствует в себе.

Жизнь к тебе несправедливою была, и в душе...

Не смолкая, все звенят колокола.

 

Кто-то пьет; кто-то крепится, но слезы не сдержать.

Помаленьку, потихоньку сознаешь,

Как тепло от слова доброго «привет!» на душе...

Да только вот ответа нет.

 

На холме фотография и четные цветы,

Тоже срезанные с каплями росы,

На которые не прилетит пчела, а в душе...

Не смолкая, все звенят колокола.

 

Посвящается пацанам,

которых с нами

нет.

 

 

СВЕТОЧКА

(в соавторстве с И. Зверевым, по мотивам, песни. Л. Ефремова)

 

Когда зима с ума сойдет под звон капели,

И лярвы дольники натянут до грудей,

Кошачий март войдет в права с сырной недели.

Вдруг замурлычет и разбудит всех блядей.

 

Я от одной такой проснувшейся устану.

На ваши дольчики я махом не клюю.

Я вспомню центровую девочку Светлану,

А остальные мне, признаться... всё равно.

 

Я напоследок наливаю полстакана

И выливаю той проснувшейся в мурло.

За что же, Светочка, ты любишь хулигана?

Ведь я-то знаю, как такое тяжело.

 

Такси, возьми на Миллионную — годится,

Ну ты с плеча, за полминуты четвертной,

Я еду, шеф, к своей шикарнейшей девице

И мне не хочется базар вести с тобой.

 

Ах, Света, Светочка, Светланочка, Светуля,

Ты лучик света в темной уркиной судьбе.

Сквозь катаклизмы пьяных драк, суды и пули

Я возвращаюсь каждый раз к одной тебе.

 

Настойчиво меня ведет к тебе сознанье.

Как только выпью, но уж ты меня прости.

И будут слезы, поцелуи, обниманья,

Когда сквозь оттепель примчит к тебе такси.

 

Я с виду франт — перчатки, галстук и ботинки,

Жаль, без цветов, но что поделать — на нуле.

Но я сегодня ни к Наташке, ни к Иринке,

Я еду к Светочке, Светуле, Светуле.

 

Звонил и — с первого гудка упала двушка,

А значит, ждешь меня, хорошая моя.

Я у подъезда, вот он я, встречай, подружка

И расплатись за тачку — нету ни копья.

 

А ты ждала меня в подаренной мной шубке,

Из-под оборки край халатика торчит.

От нетерпения прикусывала губки,

Твое сердечко оглушительно стучит.

 

Мой поцелуй тебе прекраснее фиалок

Тех, что когда-нибудь я все же подарю.

И мы растаем где-то в дебрях коммуналок

И встретим ласками весеннюю зарю.

 

На кухне, щурясь, вечно пьяные соседи

С полночной тупостью глядят на мой прикид.

Привет, кирюхи, скоро мы отсюда съедем,

В коттедж у рощи, где с балкона чудный вид.

 

И нам со Светкой не страшны любые бабы.

Ты ж мне одна толчок поэзии дала.

Пусть Городницкий там поет про баобабы

И делит ночь с женой французского посла.

 

 

ПРОКУРОРУ ЗЕЛЕНОМУ - СЛАВА!

 

Прокурору зеленому слава!

Леха в городе в бесте сидит.

Есть у Лехи вино и есть лярвы,

И покушать — большой аппетит.

 

Но не можно на улицу Лехе,

Ну а это ему как серпом.

Свежесть лета почуя на вздохе,

Леха ставни открыл вечерком.

 

И вскружила свобода немного.

Он задумал пойти погулять.

Для блезиру прикинулся строго,

Взял наган, если что — пострелять.

 

Леху бабы безумно любили,

В Лехе был озорной огонек,

И когда ему срок накрутили,

С ним любая пошла бы на срок.

 

Что ему там в башку залетело?

Девку в форме ментовской засек.

Как эсэсовка шла из отдела —

Что ты, Леха! Повяжут и срок.

 

Вздумал Леха ее нашампурить.

Во — рисковая, дурья башка.

И сумел-таки мозги запудрить.

Ей про звезды задвинул лишка.

 

Проводил ту ворону до дома,

Комплименты развесил с умом.

Согласилась на стрелку кулема —

Ох, понравился ей астроном!

 

Прихиляла она при параде.

Даже раньше на десять минут.

Ой, не смейтесь же вы, бога ради,

А то Леху сейчас заметут.

 

Леха долго не любит супонить.

На пороге разинув свой рот,

Телеш крикнул: «Смотри-ка, Японец,

Леха ж в гости ментовку ведет!»

 

Телеш ноги по-быстрому сделал,

Что-то Лехе напомнил про СПИД,

А за Лехой уж хвост из отдела,

Шпик ментовский за Лехой следит.

 

Поломалась для виду девица,

Но не долго, разделась, легла.

Леха сунул — и ванну помыться,

И она его снова ждала.

 

Распахнув на софе одеяло,

Она слышит за дверью шаги: —

«Наконец-то, а то заскучала», —

В голове побежали круги.

 

Кто бы видел ее удивленье...

Обпоровшись, как видимо, груш,

В бронежилете, во всем снаряженья

«Руки вверх!» ей приказывал муж.

 

Опер Рогов секунду подумал:

«Пристрелить эту блядь или как?»

Но потом между ног смачно плюнул

И сержанту заехал в шнопак.

 

Тут же с ним, опустив автоматы,

Свои взгляды уставя на пол.

Из ОМОНа стояли ребята —

Астроном огородом ушел.

 

Если Леха задумал что сделать,

Значит, сделает — что говорить.

Не впервой огородами бегать,

С детства Леха любил пошалить.

 

 

МИЛЫЙ МОЙ ГОРОД

 

Милый мой город печали и слез,

Старой России надежная твердь,

Ты засыпаешь под шепот Тверцы и Волги.

Ты засыпаешь под шепот берез.

Спи, моя добрая матушка Тверь,

И до утра еще так далеко, так долго.

 

Припев:

Пусть этот вечер будет как вечность.

Шум Миллионной пусть помолчит.

Вам под часами назначены встречи,

Значит, гуляйте, мои тверичи.

 

Двор Пролетарки, Казармы, «Париж»,

Где-то ямщик едет там, за углом,

Пьяных цыган развозя по домам, да с песней.

Что же ты, милая девочка, спишь,

Сны интересные будут потом.

Едем с цыганами, с ними еще интересней.

 

Припев.

 

Чавкает тихим прибоем волна,

И Афанасий спускает ладью.

Наши мечты пусть уносит она в дорогу.

Слушай, мой город, пока тишина

Я тебе тысячи песен спою,

И полуночный мой тост за тебя, ей Богу.

 

Припев.

 

 

ВОДОЧКУ ПЬЕМ.

 

Туман в Петербурге, в Москве снег и стужа,

В Твери жаждой маются так.

С похмелья вся Соминка, Площадь

И Южный и на Пролетарке сушняк.

 

Припев:

Водочку льем, водочку пьем,

водочкой только живем.

 

Бочтарь на «форде» жмет на газ до отказа.

Наверно, в Лазурный спешит.

Да въехал с похмелья с моста в нефтебазу,

А «форд» на ремонте стоит.

 

Припев.

 

С похмелья с утра пиво пенное лили

Михалычу и Парику.

Все пива попили — как снова родились.

Не то, что посля кефирку.

 

Припев.

 

Купите кассету, прокрутим немножко:

Там Круг свои песни поет.

Вы Круга не знаете? Гляньте в окошко:

Он сам в этой будке и пьет.

 

Припев.

 

Мы знаем, что пьянство вредит организму.

Но есть один хитрый секрет:

Поставьте себе в жопу с водкою клизму —

И запаха нет, и в дуплет.

 

Припев.

 

 

ВОРОБЬИ

 

Под окном на зеленых ветвях

Расчирикались ранние пташки.

Воробьи, вы ж воры, как и я.

И у вас воровские замашки.

Чик-чирик. Видно, твой голосок

Так чуден, что не садят и в клетку.

Потому и воруешь, браток,

С желторотства, как я с малолетки.

 

Ничего никогда не жалел.

До последнего — водка и бабы.

А когда на общак залетел,

Грели плотно весь срок и не слабо.

Да, батя, вот, не дождался, ушел.

А я не знал, я далеко был где-то.

А я б воробышком, да так и пошел

К маме, к дому да с ветки на ветку.

 

Кто сидит, кто в бегах от ментов —

За границу и снова в Россию.

Босяки топчут пыль городов.

Почему? Вы ж у них не спросили.

Вы ж чуть что, при побеге — стрелять.

Что для вас человек, раз ворюга,

А я ведь тоже хочу погулять.

Жить с детьми и любимой подругой.

 

И поэтому доля моя,

Как у тех воробьев от китайцев:

Воровать, да скакать по ветвям,

Прыгать с места на место, скитаться.

А дома мама по-прежнему ждет:

Для нее я родной и желанный.

А я не вижу ее третий год,

А приеду, возьмут, как ни странно.

 

 

МАРАВИХЕР

 

Был вечер так тих и волны наполнены грустью.

Играл где-то вальс и светила большая луна.

А на берегу, где тихо, безлюдно и пусто.

Сидела медам и скучала в беседке одна.

 

А наш Маравихер — красавец фартового вида —

Как раз в этот час любовался прибрежной волной.

Увидя ее: ожерелье, кольцо и прикиды, подумал:

«Она этот вечер пробудет со мной».

 

В беседку зашел и просил по-французски пардона.

Сгодилось вору, что в Париже шмонал косяки.

И сердце ее колокольным наполнилось звоном —

Что ежели б ушел он, она б умерла от тоски.

 

Она же плыла и все нюхала белую розу,

На море глядя через модный голландский лорнет.

И он ей сказал, как поэт, сочиняющий прозу.

Ему бы в театре читать у Шекспира сонет.

 

«Мы с вами пойдем до заката, что на горизонте.

Оттуда плывут серебряные облака.

Жемчужным дождем вдруг прольются на шелковый зонтик.

Который сжимает нежная с перстнем рука».

 

И дождик пошел, но им сухо в беседке под крышей.

Вдали пароход загудел, как заваленный мент.

Она говорила, а он ее вовсе не слышал,

Но знал, что зовет на чаек — это клюнул клиент.

 

Зовет и молит: «Проводите до дома — мне плохо:

Кружит голова и ветер холодный не стих»,

А хила на кон, на хамлежку — такая пройдоха.

Но вор ее пас — он крутил на Твери не таких.

 

У входа в отель на цырлах швейцар и прислуга.

Никто не видал в Одессе красавцев, как он.

И дамы в фойе зашептали на ушко друг другу:

«Красивый, богатый, он умница, просто «шермон»».

 

Зашли в номера и раскладка на высшую пробу:

Одною рукой он шмонал ее пухлый скидняк.

Другою рукой он снимал золотишко: ей Богу,

Так пальцы играли, что аж Паганини слабак.

 

В окне лунный свет, на кровати медамка приплыла.

В ракитном кусту кузнечик на скрипке играл.

И губы ее шептали в бреду: «Милый, милый».

А милый уже на малине понты прошибал.

 

Прошел где-то год и спалили вора под Ростовом.

На очной ее просили вора опознать.

Он думал — кранты, по этапу на нары, по новой:

«Спалили волки: снова мне о свободе мечтать».

 

Сидел писарчук и калякал, паршивец, дознанье.

Она как вошла, так без чувства прижалась к стене.

Он кинулся к ней, поднял на руки, как в то свиданье,

Легавым сказал: «Расколюсь, только чтоб не при ней».

 

Она же в ответ обняла его сильную шею,

Припала к груди, прошептала... «шермон».

««Мерси» за заботу. Поймали, но я сожалею:

Увы, господа, но тот вор — это вовсе не он».

 

 

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, КОГДА ТЫ ДАЛЕКО

 

— Я жду тебя, когда ты уезжаешь,

Обиды, забывая день за днем.

— А я по письмам вижу, как скучаешь,

И сознаю, что значит быть вдвоем.

 

— А где-то там, когда приходит вечер,

Заплаканная, мокрая от слез...

— Я мысленно бегу тебе навстречу

С красивым, как апрель, букетом роз.

 

Припев:

Как хочется к тебе!

Я так люблю тебя, когда ты далеко.

И одиноким вечером