Понедельник, 15 августа 2016 года, вторая половина дня.

Черт возьми.

Что за выходные.

Всего несколько дней тому назад скучал и задавался вопросом, что теперь буду делать со своей жизнью, когда дядя Сэм решил, что я слишком сломлен, чтобы продолжать убивать людей для него, а сейчас я здесь, чтобы купить обед и одежду для девушки моей мечты. И, конечно, больше презервативов, тоже для девушки моей мечты.

Жизнь идет на лад. Просто добавь работу и свой дом, и все будет идеально.

Итак, сначала одежда. В пределах разумного расстояния от лагеря в Белмонте не «Уолмарт», не «Кей-Март», не «Сирс», а Белфаст. Когда мой дедушка был маленьким, люди, жившие в небольших общинах округа Уолдо, называли Белфаст «Большим городом». Я полагаю, что город с населением менее семи тысяч человек довольно огромен, когда вам нужно пройти полторы мили, чтобы найти своего ближайшего соседа, но в наши дни он кажется крошечным.

Тем не менее, там есть магазины. Туристические бутики — это дохлое дело. Я недостаточно разбираюсь в женских размерах, чтобы даже подумать о том, чтобы сделать покупки в одном из них. Ах! Это прекрасно, «Рени» — этот оплот розничной торговли штата Мэн. Выбор может быть немного неудачным, но уверен, что есть что-то, что подойдет Кортни.

Говорят, что всегда лучше покупать женщине слишком маленькую, а не слишком большую одежду, поэтому я покупаю по несколько экземпляров каждой вещи разных размеров. Сначала я дам ей самую маленькую и остановлюсь, когда мы получим результат. Несколько пар эластичных штанов, немного трусиков. Сандалии. Я даже не заморачиваюсь с бюстгальтерами — возможно, я не очень разбираюсь в женской одежде, но понимаю, что парень, выбирающий их, не зная, какой размер, просто напрашивается на бедствие.

Чуть дальше по улице есть «Уолгрин» и пункт номер два в моем списке. Там хороший выбор, и... какого черта, давай рискнем. Я определенно с нетерпением жду возможности попробовать некоторые из них с Кортни. Как мне так повезло? Здесь тоже есть кое-какие основные продукты питания, в основном нездоровая пища, но нам нужно спрятаться только на короткое время. Мы можем начать питаться здоровой пищей, когда вернемся в цивилизацию.

Кстати, о здоровом питании! А вот и «Макдоналдс». Кортни упомянула, как не достает его, вчера по дороге на юг. Картошка фри уже не будет такой горячей, когда принесу ее домой, но Кортни так давно не ела картошку фри, что не думаю, что она будет слишком возражать. И за этим стоит «ДанкинДонатс», так что завтрак завтра тоже будет готов, и я, конечно, могу выпить чашечку кофе прямо сейчас.

Шоппинг закончился так быстро, как только смог, и я двинулся обратно по шоссе номер три по Линкольнвилл-роуд. Самое время подумать, оценить, что у меня есть.

Все эти мечты о жизни с Кортни, пока я был на войне? Не ожидал, что они сбудутся, но вот я еду домой, а она ждет меня. Конечно, это только она ждет меня, но семья может подождать. Не помешает время и для нас самих. Только на время.

Семья. Я вспоминаю ту ночь, когда наблюдал за Кортни в бинокль на территории комплекса. Смотрел, как она играет с той маленькой девочкой. Она хорошо ладит с детьми. Каждое ее движение говорило о глубокой заботе о том ребенке. Тогда, в зоне военных действий, я никогда не осмеливался даже слишком громко думать о семье, но теперь? Я с нетерпением жду серьезных разговоров на эту тему с женщиной, которую люблю.

Конечно, это импульсивно, но мне нужно поговорить об этом с мамой. Я знаю, что мы с Кортни договорились, что подождем и удивим Билла, когда вернемся в Портленд, но хочу дать маме немного времени на подготовку. У нее чутье на происходящее, и она заслуживает предварительного предупреждения.

У меня есть всего несколько миль до того, как перестанет работать сотовая связь — для меня это безумие, что есть идеальная связь в Лосиной голове, но здесь так мало места в радиусе нескольких миль от цивилизации, думаю, это то, что происходит, когда у вас есть бумажная компания, которая готова тратить деньги, чтобы поддерживать связь со своими лесозаготовительными бригадами. Мама берет трубку после третьего гудка.

— Шон! Я только что говорила о тебе с одной из медсестер. Как твои дела? — Мама полна радости и жизни. Рад слышать это.

— Я в порядке, мам. Послушай, у меня всего минута, я возвращаюсь в лагерь, и ты знаешь, какая там связь.

— Конечно. Билл использует это как оправдание, когда поднимается туда, — подтверждает она со смехом в голосе.
— Я знаю, что твой отец — упокой Господь его душу — сделал бы тоже, если бы у него был сотовый телефон. — В ее голосе слышится искренняя теплота и забота, когда она говорит об отце Кортни, но в голосе все еще много печали и по моему отцу. Хотя я рад, что она нашла кого-то, и папа тоже был бы рад. — Ну и как прошла твоя погоня за дикими гусями? Ты нашел там что-нибудь, связанное с Гринвиллом? — Мама не ожидает, что я что-нибудь найду. Она просто поддерживает разговор.

— Да, послушай, мам. Об этом. — Я делаю паузу, глубоко вздыхаю. — У меня есть кое-что для Билла. Так сказать, пакет с сюрпризом. Специальная доставка.

— Ну уж нет! — Теперь мама взволнована. — Без шуток? Это действительно были они на той фотографии?

— Да, — отвечаю я ей. — Это действительно были они, и Кортни сейчас со мной в лагере...

— Когда вы, ребята, вернетесь домой?

— Не в ближайшие пару дней. Есть... проблемы с безопасностью. Довольно серьезные, на мой взгляд. — Я ни за что не скажу ей, насколько серьезными они мне кажутся. — Послушай, у меня мало времени. Я больше ничего не могу тебе сказать, прямо сейчас. Я просто хотел, чтобы ты была готова. Но держи это при себе. Не говори пока Биллу. То, чего он не знает, не может причинить ему вреда. Или тебе.

— Слово мамы, Шон. Я вообще ничего ему не скажу. — По крайней мере, я думаю, что это то, что она сказала: ее голос теперь статичен, то появляется, то исчезает.

— Ладно. Хорошо, спасибо. Слушай, мам? Сигнал теперь теряется. Мы скоро снова поговорим с тобой, хорошо?

Единственный ответ — мертвый воздух. Я вне зоны связи. Может, нам стоит пригласить бумажные компании поработать здесь, чтобы они могли установить больше вышек сотовой связи.

После потери сигнала осталось еще пять минут езды. Кажется, что пройдет целая вечность, прежде чем появится поворот на Кэмп-роуд, и, по крайней мере, еще три ледниковых периода могли бы наступить и исчезнуть через милю или около того, пока я не сверну на подъездную дорожку.

Картонный контейнер для напитков с кофе в левой руке, пончики, еда из «Макдональдса» и одежда в правой. Я пинаю дверь «Блейзера» и нащупываю дверь хижины.

— Привет, дорогая, я хо...

Мое шестое чувство побуждает меня пригнуться, и что-то тяжелое пролетает над моей головой. Справа какое-то движение, и я инстинктивно поворачиваюсь в его сторону. Покупки отброшены, забыты, а кофе в моей левой руке — импровизированное оружие. Что, черт возьми, здесь происходит?

Кофе — надеюсь, еще достаточно горячий, чтобы ранить, — получила первая мишень в лицо. Я вижу, по крайней мере, еще три источника движения. Брызг! Кофе все еще достаточно горячий. Парень справа от меня кричит. Два быстрых удара в живот, уклонение от чего-то позади меня, локоть по яйцам, чтобы удержать его от боя. Поворот. Новая цель.

Всякий раз, когда я нахожусь в бою, время, кажется, замедляется. Это все равно, что смотреть, как мир движется в замедленной съемке. У меня достаточно времени, чтобы узнать жесткие, сальные черные волосы, клочковатую бороду и шрамы от прыщей на лице молодого человека, которого я назвал Целью Альфа всего пару дней назад. Иеремия, так называла его Кортни. Он тот придурок, за которого ее собираются выдать замуж. Теперь он потерял равновесие, пошатнулся, неожиданно промахнувшись мимо моей головы бейсбольной битой.

Альфа начинает свой замах, но он действительно не знает, что делает. В мгновение ока я забираю у него биту и даю ему пару резких любовных ударов в живот и быстрый, но очень сильный удар по яйцам. Я снова поворачиваюсь, проверяя первого парня – теперь я его узнаю. Брат Лукас, членосос,избивающий жену. Я высматриваю любые признаки угрозы, одновременно шаря по пояснице в поисках «беретты». Он все еще внизу, но здесь есть и другие люди. Я вернусь к нему через минуту, закончу работу, но сначала мне нужно осмотреть комнату на предмет другой опасности.

И найди Кортни.

Это займет всего мгновение.

В комнате еще три человека. Кортни, снова одетая в поношенное платье, которое было на ней, когда она убежала от них, стоит между этим старым придурком Эммануилом и ее матерью. Кортни стоит неестественно прямо, запрокинув голову, как будто кто-то сзади дергает ее за длинные волосы. Ее лицо залито слезами, губа разбита и распухла, и у нее наливается впечатляющий синяк под глазом. Эммануил крепко прижимает к правой груди ржавый револьвер.

Кто-то за это заплатит. Кровью.

Я держу большой итальянский пистолет двумя руками, прицел, между глаз, под святым нимбом вьющихся белых волос. Какой бред этот образ.

— Я настоятельно советую тебе отпустить ее, — угрожаю я. Мой голос спокойный, ровный. Эммануил должен знать, что это безвыигрышная ситуация для него. Он смотрел, как я продираюсь сквозь бандитов, которых он привел с собой.

— Прости, сын мой,— отвечает он. — Но, боюсь, это просто невозможно. Видишь ли, сестра Кортни принадлежит Богу, и он призвал нас вернуть ее домой.

— Призвал вас? — спрашиваю я. — Лично?

Единственный ответ старика — это полуулыбка и легкое пожатие плечами. Его это забавляет.

— Думаю, вам следует запросить подтверждение ваших приказов. Я могу устроить так, чтобы вы поговорили с Богом один на один, если хотите?

— О, в этом нет необходимости, — утверждает старик.
— Новое Откровение довольно конкретно касается многих вещей, и я еще никогда не ошибался в воле Господа. — Хорошее настроение исчезает с его лица, и в его голосе звучит железо, когда он продолжает говорить: — А теперь, сын мой, ты должен подчиниться воле Господа, иначе это будет очень тяжело для молодой женщины. Опусти. Вниз. Пушку.

— Верно, — подтверждаю я. — Примерно так. — Мой пистолет не отрывается от его лица. — Насколько я понимаю, вы, ублюдки, проделали весь этот путь сюда из своего маленького дерьма «давай выпьем Кул-Эйд и поиграем в фермера» не для того, чтобы убить ее. По какой-то причине она ценна для тебя. Она нужна тебе живой.

— Она нужна мне живой, — кивает Эммануил. — Очень даже. Но я боюсь, что ее жизнь менее важна для успеха плана Господа, чем моя собственная. — Он сильнее тычет дулом револьвера, и Кортни задыхается от боли.

— Если ты хочешь жить, чтобы продолжать выполнять свой план, тогда тебе нужно отпустить ее и убраться отсюда к чертовой матери, — мой голос холодный и совершенно искренний. — И я думаю, что вы достаточно разумны, чтобы понять, что с вами произойдет. А это значит, что ты не собираешься ее убивать.

— Знаешь что? — Он жалко улыбнулся, снова кивая. — Ты прав, сын мой. Я абсолютно не могу убить эту любимую девушку. В конце концов, она будет моей невесткой. Она будет матерью моим внукам.

— О, точно. Конечно. Тебе придется немного подождать внуков. Твой мальчик какое-то время не сможет действовать своим членом. — Ладно, какова его игра сейчас? Он не сдастся, не так легко.

— У вас, несомненно, есть талант докопаться до самой сути, не так ли, мистер Пирс? — Он отводит пистолет от груди Кортни, держа его вверх ногами за спусковую скобу.
— Ты прав. Я не убью ее. — Он кладет пистолет на пол.

— Кортни, отойди от них.
В ее глазах мелькает вспышка надежды, и она делает нерешительный шаг ко мне, но ее крепко удерживает за длинные волосы мать, с опасной бритвой в руке. Хизер дергает Кортни за волосы, откидывая ее голову назад, и приставляет лезвие к горлу дочери.

— Шлюха! — Голос Хизер пронзительный. — Ты никуда не пойдешь. — Я меняю цель.

— Видите, мистер Пирс? — Старик самоуверенный, довольный. — Ты прав. Я рационален. Мы с тобой оба знаем, что если бы я убил девушку, то никогда не смог бы продолжить дело Господа на этой грешной, падшей Земле. Но Хизер? — Он красноречиво пожимает плечами, указывая на женщину. — Ты, кажется, любишь Киплинга? Я видел его книгу у тебя на тумбочке. Самка этого вида...

— Более смертоносна, чем самец, — перебиваю я, заканчивая фразу. — Да. Намек понят.

До сих пор я не обращал особого внимания на Хизер, но теперь, когда у меня появилась причина взглянуть на нее, вижу, что старый сукин сын прав. Хизер Двайер – или как там ее теперь зовут – похудела. Никогда не была толстой женщиной, теперь ее кожа нелепо туго натянута на черепе, а в глазах сияет безумный свет.

— Ты не можешь заполучить ее, Пирс! — Хизер выплевывает мое имя, как будто это самое гнусное ругательство в английском языке. — Грех ее отца не может коснуться ее! Грех твоего отца не может иметь ее! Я этого не допущу!

О, черт.

— Хизер? — Я никогда не умел успокаивать, но стараюсь изо всех сил. — Пожалуйста, опусти лезвие, отпусти ее. Ты же не хочешь навредить собственной дочери?

Глаза Хизер расширяются, и она беззвучно воет. Я не могу оторвать глаз от сверкающего лезвия бритвы в ее дрожащих руках. Теперь под лезвием образовалась слабая красная линия.

— Послушай, я понимаю, что тебе не нравится твой бывший муж, и уверен, что у тебя есть на то веские причины. — Причины, которые имеют смысл в твоей гребаной реальности. — Но я не знаю, что мой отец когда-либо делал с тобой и Кортни? Она хороший человек. Она… — Я замолкаю.

Понятия не имею, что здесь сказать. Мой обычный метод борьбы с вооруженными сумасшедшими ублюдками здесь не сработает. Я мог бы легко размозжить ей голову пулей, но то, как она держит нож? Гравитация возьмет верх, и Кортни будет так же мертва.

— Видишь, сын мой? — Голос мудака нежен, его руки раскинуты в жесте мира. — Мы уедем отсюда вместе с Кортни, а ты останешься здесь. Один. — Теперь он улыбается. — Если только ты не предпочтешь, чтобы мы все остались здесь, вместе.

На мгновение я задумываюсь. Да поможет мне Бог, но я обдумываю это. Здесь нет хорошего результата. Либо она вернется с ними в ад, и я буду тем, кто позволил этому случиться, либо она умрет. И я буду тем, кто позволил этому случиться. Дерьмо.

— Видите ли, мистер Пирс, теперь мы находимся в совершенно ином положении. — Эммануил медленно приближается ко мне, шаг за шагом. — Надеюсь, вы понимаете всю серьезность вашего положения. Ее положения?

Я готов умереть за то, во что верю, но готов ли позволить женщине, которую люблю, умереть за то, во что я верю? Капля крови скатывается по лезвию, свисая с кончика. Если собираюсь это сделать, то только сейчас.

Эммануил встает между мной и парой мать-дочь и кладет руку на мой пистолет. Небольшое давление толкает ствол вниз и в сторону. Мое решение принято. Я не могу позволить, чтобы ее убили у меня на глазах. Я выживу — это гарантировано. Я был бы единственным ублюдком, уходящим из этого места, но я бы не хотел этого, не с женщиной, которую люблю, лежащей мертвой с перерезанным горлом ее собственной матерью. На самом деле, самка этого вида.

— Вот видишь, сестра Кортни? — Старый ублюдок торжествующе улыбается и отворачивается от меня. Он даже не потрудился сначала разоружить меня. Он принял мою оценку и знал, что я не сделаю ничего, чтобы убить Кортни. Да простит меня Бог. Нет, к черту все это. Мне нужно прощение Кортни, а не Бога.
— Есть ли что-нибудь, что ты хотела бы сказать мистеру Пирсу, сестра Кортни? Или, нет, извини, дочь Кортни. Возможно, я немного опережаю график, но всегда думал о тебе как о дочери. И скоро ты ею станешь.

— Не делай ему больно! — В голосе Кортни слышится отчаяние. — Пожалуйста, — умоляет она. — Пожалуйста! Я сделаю все, что угодно. Я буду лучшей женой, о какой только мог мечтать Иеремия, у меня будут его дети, я буду готовить, буду убирать... — Ее голос срывается, когда ее мать дергает ее голову в сторону за волосы, используя рычаги давления и боль, чтобы заставить мою любовь опуститься на колени на пол. У меня разрывается сердце, когда я слышу ее мольбы. Она этого не понимает. ЕЩЁ.

— Ты выполнишь свой долг перед мужем и сыновьями, — кричит Хизер дочери. — Ты сделаешь это, потому что это твой долг! Потому что это твое наказание! За грех Евы! Я боролась всю свою жизнь, чтобы преодолеть искушение греха Евы, и я помогу твоему мужу, когда он выполнит свой долг, чтобы очистить тебя от греха, шлюха! Вавилонская блудница не будет иметь никакого отношения к моему дому!

Там, где есть дыхание, есть надежда. По крайней мере, она будет жива. Пока она жива, она может сражаться. Она может сбежать. Даже если я умру, она сможет дожить до следующего дня.

— Ты хочешь, чтобы я пощадил его, дочь моя? — Эммануил печально качает головой. — Прости меня, дитя. Есть вещи, которые я не в силах исполнить. Мистер Пирс совершил великое зло в глазах Господа.
Глаза Кортни становятся огромными, когда она понимает.

Пистолет моего отца лежит мертвым грузом рядом со мной, бесполезный для меня. Я мог бы спасти себя, но жизнь Кортни для меня дороже, чем моя собственная. Все, что я сделаю, чтобы спасти себя, погубит ее. Краем глаза улавливаю движение. Лукас и Иеремия снова на ногах. У Иеремии снова бита, у Лукаса обрез двуствольного дробовика. Мое окно возможностей закрылось.

Эммануил достает из кармана рацию и быстро звонит, приказывая подогнать грузовик. Отдавая приказы, он лениво машет мне рукой, и Иеремия забирает у меня пистолет.

— Ты закончил, — шепчет он мне на ухо. Голос у него нечеткий, он шепелявит. Готово. Я, должно быть, выбил ему зубы.

Как ни странно, это меня радует. Надеюсь, его яйца в худшем состоянии.

Несмотря на все это, мы с Кортни не разрываем зрительный контакт. Красная линия на ее горле резко контрастирует с ее загорелой шеей, капельки выступают по всей длине пореза.

— Сестра Хизер? Если не возражаешь, пожалуйста, проводи мою будущую невестку к грузовику. — Эммануил наклоняется, чтобы поднять револьвер, и направляет его на меня. — Иеремия?

Торжествующий вид Иеремии немного портит распухшая губа и быстро чернеющий глаз. Я знаю, что у него не хватает нескольких зубов. Надеюсь, сломал ему челюсть. Он немного сгорбился. Может быть, я не так сильно ударил его по яйцам, как думал. Хизер и Иеремия хватают Кортни за руки, и Хизер все еще держит руку в волосах, но моя любовь поворачивается, чтобы не сводить с меня глаз. Я думаю, теперь она понимает.

— Я люблю тебя, — говорит Кортни. Мое сердце разрывается. Это последнее, что я могу ей сказать. Последнее воспоминание, которое у нее останется обо мне. Что, черт возьми, я должен сказать?

— Я знаю, — это все, что могу придумать, а потом она исчезла, выскользнула за дверь, ушла от меня. Навсегда.

Когда моя любовь покинула хижину, я остался наедине с Эммануилом и Лукасом.

— Ладно, придурок, — мой голос тверд. — Давай покончим с этим.

— Хм? — Кустистые белые брови вопросительно хмурятся, затем он смеется. — О, мистер Пирс. Вы меня неправильно поняли. Я не собираюсь тебя убивать.

— Ты собираешься заставить мужа-садиста сделать это здесь? — Все презрение, которое я могу выразить, вложено в эти слова. У меня никогда не будет шанса убить Лукаса самому. Это не самое большое сожаление в моей жизни, но определенно входит в список вещей, которые я хотел бы сделать.

— Ах, вы это видели? — Эммануил глубокомысленно кивает.
— В некотором смысле это упростит дело. Это обеспечивает основу, если хотите, с помощью которой вы можете достичь понимания.

— Верно. Потому что понимание сейчас так важно. — Я качаю головой. — Ты, должно быть, издеваешься надо мной. Это та часть, серьезно, где ты объясняешь свой коварный план, прежде чем убить меня?

— Вы ошибаетесь, мистер Пирс. Шон, если можно. — Он улыбается мне, но это скорее «от горя, чем от гнева».
— Позвольте мне прояснить: я не намерен, не желаю и не ожидаю, что вы умрете здесь сегодня.

— Так что, ты собираешься просто отпустить меня? Ты, черт возьми, серьезно?

— Твоя судьба будет в руках Господа. — Эммануил стискивает пальцы, слегка наклоняя голову. Глаза-бусинки сверкают под кустистыми белыми бровями. — В Его глазах вы поступили очень дурно, мистер Пирс. Вы украли Его собственность. Но не мне сегодня отнимать у вас жизнь.

— Почему? «Не убий»? — Мне следовало бы просто заткнуться, но, несмотря на это, мне любопытно.

— Заповедь Господа на самом деле не говорит «не убий», она говорит «не совершай убийства», если вы читали первоначальную формулировку. Это тонкое различие, но я уверен, что вы понимаете. Сам Господь время от времени повелевает убивать. — Он выжидающе смотрит на меня.

— О, конечно. Это вполне логично. — Нет, нет, это не так. Ты сошел с ума.

— Ты не представляешь угрозы ни для меня, ни для нас, сын мой. Если ты попытаешься вмешаться, остановить работу Господа и снова увезти ее, вам будет не так легко. Вы считали, что надежно спрятались, но мы нашли вас всего за двадцать четыре часа. Ты не можешь спрятаться от Его глаз, сын мой. Даже когда Адам и Ева пытались скрыть свой грех от Господа в Саду, вас всегда найдут.

— Да, — говорю я. — Мне было немного любопытно узнать об этом.

— Сестра Хизер в последнее время неважно себя чувствует, — поясняет Эммануил. — Она, скажем так, не была сама собой. Однако она заметно оправилась, услышав описание моим сыном синего полноприводного «Шевроле» с довольно громким двигателем. Хотя сначала мы предположили, что за рулем был ее бывший муж. Когда грузовик не был найден по месту жительства ее отца, сестра Хизер вспомнила об этом месте. Однако вы меня немного удивили. Господь предложил мне осторожный подход, чтобы мы не сталкивались с вами, пока у нас не будет какого-то рычага, с помощью которого мы сможем контролировать вас.

— Заложник. Кортни.

— Жизнь молодой леди — гарантия вашего хорошего поведения сегодня, и она останется такой и в будущем. Вы заботитесь о ней, как и она, очевидно, заботится о вас. Она поверит, что вы мертвы, и будет оплакивать вас, а затем проживет свою жизнь как мать следующего пророка. Я это предвидел. — Сумасшедший старый ублюдок доброжелательно улыбается мне, как будто это все объясняет.

— Значит, ты собираешься убить ее, если я в будущем выйду за рамки?

— Нет. Если смерть вызвана в защиту меня или моей паствы, или дела Господа, то это не может считаться убийством. — Его глаза становятся суровыми, голос холодным. — И если вы станете угрозой, мистер Пирс, даже тогда я не убью ее. Это сделает ее мать. — Двигатель, работающий на холостом ходу, дважды набирает обороты, и Эммануил смотрит на свои наручные часы. — Это было приятное развлечение, сын мой, но моя паства теряет терпение. У нас есть важное дело, о котором нужно позаботиться дома. Брат Лукас, не будешь ли ты так любезен? — Он указывает на свой револьвер на полу, и Лукас молча протягивает ему ржавое оружие.

— А теперь, сын мой, нам нужно закончить сегодняшний урок. Вам нужно пару дней, чтобы подумать об этом и понять, что это действительно к лучшему. Нам не нужно, чтобы вы делали что-то опрометчивое в сию минуту. Дайте мне свой телефон, пожалуйста.

Я вытаскиваю его из кармана и молча бросаю ему. Бросок намеренно короткий, и старик вынужден наклоняться на скрипящих коленях, чтобы поднять его.

— Это было ниже твоего достоинства, сын мой.

Я не буду воровать у тебя и презираю необходимость портить твою собственность, но, уверен, ты понимаешь, что тебе нужно уединение, чтобы все обдумать. Ты будешь, как наш Господь, в пустыне, хотя сомневаюсь, что ты останешься здесь сорок дней и ночей.

Громкий выстрел превращает мой новенький телефон в разбросанные обломки стекла и алюминия. Даже сквозь звон в ушах и шум грузовика снаружи я слышу, как Кортни кричит от горя и ужаса.

— Брат Лукас? Будете ли вы проводить урок?

Здоровяк хлопает по ладони битой Иеремии, бесшумно приближаясь ко мне.

— Это не доставляет мне удовольствия, мистер Пирс, — говорит старик. — Вовсе нет. Я хочу, чтобы вы запомнили этот урок и хорошо его усвоили. Мне нужно, чтобы вы помнили, что ее жизнь — залог твоего хорошего поведения. Покайтесь в своем грехе и никогда не становитесь угрозой для нас, совершающих дело Господа.

Лукас, крупный мужчина, сильный, и он властно размахивает битой. Первый удар попадает мне в живот, и после нескольких ударов я чувствую, как хрустят ребра. Он не обучен, привык бить людей, которые не могут дать отпор. Я мог бы отобрать у него биту в мгновение ока, но если выйду из этого здания, а эти два ублюдка этого не сделают, тогда Кортни мертва, и все будет напрасно.

— Я верю, что теперь молодой человек усвоил урок, брат Лукас. Нам нужно быть на пути домой. — Эммануил снова смотрит на часы и останавливается у двери. — До свидания, мистер Пирс. Надеюсь, вы запомните этот урок?

Никогда не перебивайте врага, когда он ошибается. Было ошибкой оставлять меня в живых, но если они этого хотят, то я, конечно, не собираюсь спорить по этому поводу. Впрочем, позже я заставлю их пожалеть об этом.

— Поверь мне. Я никогда этого не забуду, — утвердительно говорю я, стискивая зубы от боли.

— Отбой, грешник, — шепчет Лукас мне на ухо. Это первые слова, которые он произнес с тех пор, как я приехал. Он делает шаг назад, пол скрипит под его телом, когда он замахивается на последний взмах битой.

Держись, Кортни. Я приду за тобой. Просто держись. Я приду за...

 

Глава 15

Кортни