ЭПСЧ у политиков нет права на частную жизнь

Право на защиту от вмешательства в частную жизнь: Есть решение Европейского суда по правам человека, который констатировал, что вмешательство в частную жизнь политика может быть несоизмеримо большим, чем вмешательство в частную жизнь отдельного лица... Нужно азъяснение Пленума Верховного суда о том, что есть вмешательство в частную жизнь. Нужен закон о приватности, о частной жизни... «Есть статья 138-я Уголовного кодекса, я вас обращаю к этой статье. К сожалению, все вмешательство в частную жизнь у нас в России сводится к собиранию информации, а это неправильно. Потому что, помимо собирания информации, это также большое количество других действий. Это подглядывание, это прослушивание. А этого нет. И я предлагаю ввести в Уголовный кодекс эти понятия»

Советские (и российские) лидера всегда избегали любой публичности своей приватной жизни (ни жён, ни детей, ни досуга). Эти умолчания были по сердцу обществу. Напротив, раскрытие личного пространства (Раиса Максимовна Горбачёва) встречало озлобление. Но почему? Потому что власть должна была выглядеть как сакральная, данная свыше. Обычай советско-российских лидеров скрывать личное – пошлое желание казаться незаменимыми бессмертными вождями. Быть над «простыми» людьми. Пока существует эта потребность в сакрализации «главного чиновника», в России не сможет возникнуть нормальное современное государство с гражданским обществом и действенными государственными институтами.

Скандал – пир для медиа. Журналист (издание) спровоцирует скандал вокруг политика, а потом легко отделается извинением или ссылкой на свои благие намерения и нехватку информации. Репутационный же ущерб для политика будет колоссальным (см. случай Стросс Кана). Политическая борьба сведётся к откапыванию «грязного белья». Носок в чужой спальне станет весомее политического аргумента. Станет самим этим аргументом.

Проблема не во вторжении в частную жизнь, а в тех нормах (моральных и профессиональных), которые определяют работу СМИ. Если есть возможность обсуждения, то, как правило, вырабатывается должное отношение к «масштабу» проступка той или иной личности. Но проплаченные, ангажированные СМИ могут расплющивать саму возможность обсуждения, нагнетая лживый пафос и истерию. Так, прослушки разговоров Навального, кое-где оснащённых обсценной лексикой, стали «доказательством» неправомочности претензий Навального на руководящие роли. Хотя Навальный нигде и не говорил, что принципиально избегает мата в своей частной жизни. И известен он стал отнюдь не благодаря рафинированной лексике. Другое дело, если бы матерщинником оказался Патриарх.

Эта Палата считает, что частная жизнь политиков должна быть подконтрольна СМИ:

Столкновения в дебатах будут происходить вокруг идеи общественного интереса. Насколько этот интерес обширен, и насколько он пересекается с личной жизнью политика.

Команда утверждения должна логически расширять сферу общественного интереса. Ведь жизнь политика по своей сути публична. И каждый из фактов личной жизни политика составляет в какой-то мере общественный интерес. Поведение в семье, с друзьями демонстрирует морально-этические качества политика. Аналогичной выглядит идея личной заинтересованности политика в публичности его фигуры. Здесь команда должна продвигать идею объективности СМИ. Каждый политик не прочь показывать положительные стороны своей личной жизни, какой он замечательный отец, семьянин или защитник животных. Но почему-то эти же политики не позволяют СМИ публиковать негативные стороны их личной жизни. Это приводит к необъективности работы СМИ.

Команда опровержения в свою очередь должна продвигать фундаментальность и нерушимость принципов прав человека и неприкосновенности частной жизни. Очевидно, что политик – в первую очередь человек, член семейства и гражданин, а только потом политик. Сколько негативных опытов знает история, от беспардонной, аморальной и наглой деятельности СМИ. Можно вспомнить фотографии больных раком политиков, которые журналисты публиковали без разрешения, или прослушивание телефонных разговоров, вскрытие электронной почты и прочее. Это недопустимо. И этой позиции должна придерживаться команда опровержения.

Сергей Пчелинцев – Гражданское общество и проблемы ограничения прав и свобод граждан: теоретические и правовые аспекты: Мир изменчив, и время от времени возникают ситуации, когда та или иная страна оказывается перед необходимостью введения определенных ограничений на права и свободы своих граждан. Однако, предлагая новые, ограничивающие законы, власть должна представить обществу весомые аргументы в пользу их принятия. К примеру, такой аргумент, как угроза международного терроризма, ряд правоведов считают с политической и правовой точки зрения явно недостаточным. Профессор Валентина Лапаева полагает, что такая позиция заслуживает внимания и правового анализа, но разделяет ее лишь отчасти. По мнению Лапаевой, «угроза терроризма может стать достаточным основанием для такого ограничения», правда, «не любая угроза терроризма может служить основанием для ограничения основных прав, не все права могут быть при этом ограничены, а возможные ограничения должны осуществляться в определенных пределах и иметь временный характер». Показательна в этом отношении дискуссия, состоявшаяся в феврале 2006 года в Государственной думе при обсуждении проекта федерального закона «О противодействии терроризму». Поводом для нее послужили нормы, предусматривающие ограничения ряда прав и свобод граждан при введении «режима террористической опасности». В результате эти нормы были исключены как явно избыточные из окончательной редакции закона, принятого Государственной думой 26 февраля 2006 года. Для России, которая ведет контртеррористическую операцию в Чеченской Республике, вопрос о допустимом уровне ограничения прав и свобод граждан в условиях борьбы с терроризмом особенно актуален. В частности и потому, что «чеченские» дела все чаще становятся предметом рассмотрения Европейского суда по правам человека. Анализируя решения этого органа по таким делам (обращения Зары Исаевой, Медки Исаевой, Магомета Хашиева), профессор Института восточноевропейского права Кельнского университета Ангелика Нусбергер указывает на то, что, по ее мнению, террористическая угроза не ставит Россию в особое положение. При этом она отмечает, что Европейский суд исходит из неких идеальных представлений о демократическом обществе, в то время как в каждом конкретном случае при проверке обоснованности ограничений прав и свобод граждан «всетаки могут быть учтены важные особенности ситуации в стране».

Дмитрий Завалишин, Третий кит свободы: Мобильный телефон – настоящий клад для шпиона. Параноикам читать не рекомендую, остальным напомню: по факту привязки вашего телефона к той или иной базовой станции ваше местонахождение можно вычислить с точностью до нескольких километров. А если применить более тонкие методы – с точностью до сотен метров. Причем в сетях с частотами 1 800 и 1 900 МГц точность еще выше. Карта перемещений по городу строится легко. Грубая, но детали при желании можно добавить обычной наружкой, и обойдется это куда дешевле, чем при полной слежке. Много ли пользователей выкинут свои мобильные телефоны, прочтя это? Нынче в большую моду вошла противоугонная система на базе мобильного телефона в сочетании с GPS (Global positioning system). Угнать машину она мешает мало (угонщики просто ставят ее в экранированный гараж, и там уже находят местоположение передатчика), а вот о передвижениях владельца может сообщать исправно. Даже обычный телефон – и тот таит в себе кучу опасностей. Причем не обязательно ваш собственный. Дело в том, что каждому человеку на планете соответствует специфический набор телефонных номеров, на которые он звонит. В сочетании с другими деталями (частота звонков, время, продолжительность звонков) вычислить нахождение человека в известное время вблизи определенного телефонного аппарата совсем не сложно, причем процесс полностью формализуем и, соответственно, может выполняться автоматически. Впрочем – почему «может»? Другая любопытная методика отслеживания поведения человека – дисконтные карты. Использование их в одних и тех же магазинах говорит о человеке многое. Почти то же, что и кредитная карта. Заглядывая в свои карманы и кошелек, с ходу нахожу и еще несколько мелких способов за собой последить. Электронный ключ от подъезда расскажет интересующемуся, когда я обычно возвращаюсь домой. Бесконтактная карта для входа в офис отмечает каждый мой приход на работу – между прочим, для считывания этой карты даже и не нужно влезать в электронный замок офиса – достаточно поставить в дверях лифта еще один считыватель такой карты, и он расскажет, когда я проходил через двери лифта. Карточка пользователя автотехцентра отмечает мои поездки, связанные с ремонтом автомобиля. Электронная карта, которой я расплачиваюсь за бизнес-ланч, позволяет зафиксировать все мои обеды. Это все – реальные способы отследить добрые 90 % моей жизни здесь и сейчас, в не слишком продвинутой технологически России. Что будет возможно отследить лет через десять в более развитой стране – страшно и представить. Одно понятно – остановить прогресс нельзя, а развивается он таким образом, что следить за личностью становится все проще и проще. Отсюда простая мысль: остановить сбор информации о себе нельзя. Остановить распространение этой информации, коли есть на нее спрос, тоже едва ли реально. А то, что нельзя прекратить, – нужно возглавить.

Ларри Вульф, Частная жизнь, свобода личности и сексуальное преступление в Венеции XVIII века: дело Гаэтано Франческини: В эпоху Просвещения, в период между американской и французской революциями, слово “свобода” имело множество коннотаций. “Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах”, – писал Руссо в трактате “Об общественном договоре”. Вряд ли, конечно, Руссо имел при этом в виду стариков, обвиняемых в сексуальных домогательствах по отношению к маленьким девочкам; но у Франческини, закованного в тюремные оковы, тоже, пожалуй, были причины поразмыслить над философскими, политическими и социальными аспектами свободы. Лишь маленький этимологический шажок отделял uomo libero, свободного человека, от uomo libertino – человека развратного; а дальше, как признавал де Сад, оставался еще один маленький шажок – до развратника, свободного от предрассудков, который в любой момент мог превратиться в преступника, свободного от угрызений совести. “ Io sono uomo libero ”, – заявил Франческини в 1785 году. Моцартовский Дон Жуан в 1787 году пропел: “ Viva la libertà! ” – “Да здравствует свобода!” Либретто к опере Моцарта написал венецианец Лоренцо да Понте.