Некоторые основные формы межчеловеческих конфликтов, согласно Хорсту-Эберхарду Рихтеру

Психиатр Хорст-Эберхард Рихтер (Richter 1967, 1972) исследовал для семейной терапии на основании относительно сходного образа человека различные конфликтные отношения между родителями и детьми и определил типы распределения ролей в конфликтах. Однако подобные нарушенные отношения существуют не только между родителями и детьми. В моей работе с конфликтами на предприятиях, в больницах, школах, органах управления и т.д. я находил соответствие этому и вне системы семьи. Важнейшие из этих основных форм кратко объясняются здесь согласно Хорсту-Эберхарду Рихтеру и иллюстрируются моим собственным опытом.

(1) "Я твой судья!"

Когда человек чувствует, что он не в состоянии соответствовать требованиям своей высшей сущности, он, возможно, в качестве заменителя этого будет постоянно осуждать, критиковать других людей и заставлять их выполнять эти требования в их жизни. Из-за этого такой человек становится духовно-душевно несвободным и живет, в сущности, не своей собственной жизнью, а жизнью другого человека. Здесь господствуют активный полюс (а) и дистанция (Д).

В моей консультационной практике я имел дело со сложным конфликтом в одном органе городского управления. Один высокопоставленный чиновник, которому было примерно 60 лет, находился в клинче с 40-летним муниципальным советником, своим высшим политическим начальником. Оба принадлежали к одной политической партии. 60-летний чиновник много лет

был доцентом в школе кадров этой партии и там некоторое время учил своего нынешнего шефа, молодого муниципального советника. После начальных дискуссий и дебатов старый чиновник взял на себя роль голоса совести для более молодого преуспевающего политика. Бывший учитель резко критиковал всякую открытую речь политика, если ему казалось, что что-то было "идеологически нечисто". Как идеолог, старый чиновник требовал от своего бывшего ученика, чтобы он являл собой образец поведения. Поэтому отношения между этими людьми все больше осложнялись. Политик со временем стал чувствовать себя так, будто его "судья" его преследует. Примечательным в этом конфликте было то, что старый чиновник хотел постоянно предписывать молодому политику нормы и ценности, которым тот должен был соответствовать. То есть он должен был жить по идеалам его идеолога, которые тот проецировал от своей высшей сущности на своего ученика, поскольку он сам не смог сделать политической карьеры. В этом конфликте политик боролся против преследования совести.

(2) "Ты моя лучшая часть!"

И этот конфликт возникает из неспособности соответствовать требованиям своей высшей сущности. При этом доминирует пассивный полюс (п) и дистанция (Д).

В одном высшем учебном заведении наглядно проявилось, к каким конфликтам это может вести. Одна преподавательница имела высокие идеалы, но как отдельная личность чувствовала себя слишком слабой, чтобы их осуществить. Поэтому она влилась в уже существовавшее сообщество. Очень скоро в представлениях и ожиданиях этой преподавательницы произошла идеализация этой группы: "Одна я слишком слаба, но как группа мы можем дополнять и возвышать друг друга! Мы покажем миру, как может выглядеть хорошее образование для взрослых". От группы ожидалось, что она может все делать лучше, чем каждый в отдельности. Через короткое время появились первые разочарования, которые постепенно усилились до фрустрации. Ведь все в команде происходило слишком долго, утомительно и расплывчато. Не принимались однозначные решения, никто не чувствовал себя ответственным за их практическое осуществление и т.д. Из-за этого группа слышала самые резкие упреки этой преподавательницы, поскольку она "именно от этой команды ожидала чего-то совсем другого" и теперь чувствовала себя обманутой. Отдельные члены группы — не замечая этого — изначально сильно идеализировали друг друга. Из-за этого возможности коллектива были переоценены. С течением времени это облеклось в "негативное устремление" (Steiner 1924), которое закончилось коллективным чувством вины, после чего группа распалась.

(3) "Ты моя слабая часть!"

Х.-Е. Рихтер (Richter 1967, 1972) описывает, как многие семьи имеют, так сказать, "своего дурачка": один из детей становится шутом. Он всегда делает самые глупые замечания, ведет себя бестолково и беспомощно и возбуждает сочувствующий смех других. Так создается роль, в которой этот человек должен всегда и везде брать на себя слабости семьи, в то время как остальные дети и родители выглядят ловкими, умными, умелыми и т.д. Это (более или менее неосознанное) распределение ролей позволяет другим членам семьи выглядеть лучше, поскольку все слабые свойства могут концентрироваться и проецироваться на "козла отпущения". Часто дети годами борются с этой навязанной ролью, после того как понимают, что втянуты в нее вопреки своей воле. В основе этих конфликтов лежит одностороннее проецирование аспектов двойника на другого человека. Здесь определяющими являются пассивный полюс (п) и дистанция (Д).

Подобные отношения проявляются и на предприятиях, когда, например, производственный отдел всегда возлагает вину за ошибки на плановый отдел, или когда руководящая верхушка объявляет ответственными за все промахи "глупых ленивых сотрудников низших уровней". Таким способом люди избавляются от того, чтобы искать ошибки в себе самих. Проецирование в его различных видах служит тому, чтобы свою вину сваливать на других. Во времена большой безработицы идет жестокая борьба за рабочие места, причем наблюдается так называемый "моб-бинг" (Neuberger 1994), стремление вытеснить коллег с их рабочих мест. В основе "моббинга" по большей части лежит описанная здесь динамика.

(4). "Ты опасная часть моего существа!"

В маленьких семьях, в группах и в больших организациях все время ищут козлов отпущения, которых стремятся сделать ответственными за опасное развитие или просто вытеснить через "моббинг" (Neuberger 1994) как конкурентов в борьбе за рабочее место. В макрообщественном масштабе это ведет к действиям против определенных групп, которых преследуют и — как в случае антисемитизма — даже безжалостно уничтожают. При этом группе, с которой борются и которую преследуют, как правило, приписываются все те свойства, которые являются противоположностью собственных — предполагаемых — добродетелей подавляющей группы. Если, например, считают себя мужественными, интеллигентными, чистыми, честными и творческими, то автоматически противник, козел отпущения, должен быть трусливым, глупым, грязным, бесчестным и некультурным. В этом основа религиозных или этнических предубеждений, где бы они ни проявлялись в мире. Противоположная сторона, таким образом, видится полностью как тень, поскольку на противника проецируют те признаки, которые сильнее всего осуждают в себе самих, но у себя самих их отрицают (Gladstone 1959, Bronfen-brenner 1961, Daim 1962, Smith/Bruner/White 1964).

В механизме козла отпущения для себя резервируется сумма, всех позитивных свойств и моральных качеств. Это создает иллюзорный, искаженный образ собственной высшей сущности. Противоположная же сторона полностью отождествляется с двойником. Такие крайние формы создаются в ходе эскалации конфликта (гл. 4 и 5) и находят свою кульминацию на пятой ступени эскалации. В начале эскалации обе стороны, возможно, имеют лишь слабое чувство превосходства. Через действие и противодействие оно шаг за шагом может перерастать в тотальное осуждение противника.

Для этого распределения ролей определяющими являются активный полюс (а) и дистанция (Д).

(5) "Будь же нормальным, как и я!"

Некоторые люди во многих конфликтах научились отгораживаться от своей высшей сущности и от своей тени. Все "речи об идеалах и тому подобном" они считают "чистой чепухой", "опиумом для народа" и т. д. Но они отклоняют и ответственность за теневую действительность своего мышления, чувств и воли, поскольку "человек не ангел!"

Здесь динамика отмечена пассивной позицией (п) и дистанцией (Д).

Один пример иллюстрирует это. Между отцом и двумя его сыновьями на протяжении многих лет возникали столкновения. Ключ к пониманию отца и его поведения лежал в его биографии. В юности он был ослеплен и сбит с пути идеологией Гитлера. В 17 лет он добровольно по идеалистическим соображениям пошел на военную службу и в последние месяцы войны был на фронте. Только примерно через 10 лет после окончания войны он был выпущен из русского плена. Позднее он чувствовал враждебное отношение в своем родном городе из-за своего юношеского фанатизма, и на него возлагали ответственность за многие злоупотребления гитлеровского режима. Он понял, что заблуждался в своем стремлении к идеалам. Тогда он решил радикальным образом порвать со всеми идеалами и идеологиями. Свою вину за злодеяния нацистского режима он категорически отрицал. Со временем он стал отвергать всякую ответственность за собственные слабости и ошибки. Быть "нормальным" для него означало не признавать ни свою высшую сущность, ни свою теневую личность. И оба его сына должны были вести себя соответствующим образом, даже если они искали идеал и духовные ценности, например, в движении бойскаутов. При всякой возможности эти идеалы расценивались их отцом как иллюзорные, высмеивались и опровергались. Он полагал, что лучше бы его сыновья были трезвыми деловыми людьми.