Атлантида и эликсир бессмертия

НЕБО АТЛАНТИДЫ

 

Каким было небо Атлантиды? Таким же, как сейчас? Пожалуй, да. Только казалось оно повыше, потемнее, поглубже. Тогда еще Европу наполовину покрывал лед толщиной около километра. Это было время того самого знаменитого и последнего в истории Земли обледенения, после которого появился современный человек со всеми его страстями, увлечениями, заблуждениями. Кто же на­селял планету тогда, двенадцать тысяч лет назад? В книгах можно найти ответ: кроманьонцы. Рослые, силь­ные люди, по-моему во многом превосходившие совре­менного человека. Скажем, их рост был в среднем около метра восьмидесяти пяти. Объем мозга был также замет­но больше. Они видели небо Европы и Атлантиды, про­зрачное и ясное, — влаги в атмосфере было гораздо меньше, чем сейчас; ее, образно говоря, высосал ледник. Раз человек пережил катастрофу, связанную с гибелью Атлантиды, то он стал менее сильным, хотя и более приспособленным к выживанию в малоплодородных зем­лях. Читатель вправе догадаться: раз так, нужно проти­востоять как раз дальнейшему развитию нежелательных процессов (некоторые астрологи говорят, что человека вообще ждет вырождение, но пусть это мое замечание мимоходом не будет воспринято как назидание).

Я писал об этой удивительной земле Атлантиды в моих книгах. Главные из них — «Чаша бурь», «Все об Атлантиде». Я не просто уверен в существовании таинст­венного архипелага в Атлантике в прошлом — у меня есть доказательства. Почему, к примеру, мамонты были погребены в толстом слое сибирского ила? Вопрос не так прост. В коже мамонтов найдены кровяные тельца, это признак удушья. Значит, они были буквально похороне­ны заживо (по крайней мере, на крупных кладбищах этих мохнатых гигантов, где можно насчитать останки сотен особей животных). Я отвечаю на вопрос так: на летних пастбищах в долинах рек мамонты были застиг­нуты грязевым потоком-селем, мчавшимся со скоростью курьерского поезда с верховьев сибирских рек. А он об­разовался из-за грязевых ливней невиданной силы. В то трагическое лето черные тучи неслись над Землей. Из них-то и шли те ливни, что затопили долины.

История культуры хранит следы невиданной катастро­фы. Тогда на сотни лет исчезло небо над головой. И небо Атлантиды, и небо Европы. Тучи, облака, хаос. Отсюда пошли мифы о первозданном хаосе! С тех пор страна мертвых в мифах располагалась на западе — в той стороне, где была некогда Атлантида. Платон гово­рит о войне, которую вели атланты против народов на востоке. Но восток тогда был заселен вплоть до нынеш­него Ирана потомками атлантов. Да и кроманьонцы, су­дя по всему, те же потомки атлантов. Поэтому я назвал регион Восточного Средиземноморья Восточной Атланти­дой. После войны, после гибели Атлантиды отсюда люди расселились на запад, север и восток, принеся с собой достижения древней цивилизации. Хороший пример — переселение этрусков в Италию в первом тысячелетии до нашей эры. Они ведь тоже выходцы из трояно-фракийского региона, то есть из той же Восточной Атлантиды. Могу назвать и славян.

Морская тема в этрусском искусстве, особенности фресок и росписей не только говорят о роли моря и дальних странствий, но и свидетельствуют о пережитом катаклизме. Страна мертвых осталась далеко за синим морем, но гигантские волны докатились до Малой Азии, потоп и вселенский хаос остались в памяти поколений, они запечатлены в образах искусства. Об этом говорит, например, кораблик из этрусского города Ветулонии. Он сделан из бронзы. Этрусский мастер поместил на нем каждой твари по паре — домашние животные и звери на его борту дают более древнее, чем в Библии, свиде­тельство о неслыханном бедствии — наступлении воды на сушу в таких масштабах, что все живое могло погиб­нуть.

С таких вот фактов и наблюдений и начиналось мое увлечение Атлантидой. Потом произошло невероятное. Изучая контакты человека с цивилизацией богов, я прочитал материалы о явлении Девы Марии в Португалии в 1917 году, в Югославии в начале восьмидесятых, в Мос­кве во второй половине восьмидесятых. Об этом я писал выше.

Сейчас я должен напомнить о том, что душа челове­ка бессмертна, и, странствуя и поднимаясь вверх через астральный мир, она входит в мир богов. Когда-то Бого­матерь была королевой и самой красивой женщиной Ат­лантиды, которая подарила нам тайны земли и неба. В лице великой богини Атлантида помогает нам своим опытом, оберегает человека от катастроф, учит нас. Мы должны лишь услышать. Не всем это дано. В этом глу­бокий смысл. Люди должны пройти школу — это школа жизни, школа мудрости, школа знаний. Каждый прошед­ший да поймет, как надо действовать.

Вера теперь соединяется со знанием о богах. Такова особенность Эры Водолея. Знание и вера не противостоят больше друг другу, как раньше. Христианство в своем классическом выражении не исчезает, старинная вера обобщается, становится частью новой веры и знания. Удивительная особенность наступившего времени, о кото­ром возвестила Богоматерь, — это соединение многих древнейших устоев и представлений в рамках общего мировоззрения.

Нам дана новая картина мира. Если человек будет способен ее принять — у него будет Будущее. Это одно­временно и испытание человека на разумность. Может ли он мыслить? Не только верить научным или религи­озным азам, но и мыслить в точном значении этого сло­ва?

Итак, нам открыта дорога в новую двухтысячную эру. И в собственную историю. Ибо по свидетельству са­мой Богоматери (записанному мной. См.: "Встречи с Бо­гоматерью". М., 1993), она вышла из Атлантиды, именно из этой удивительной земли. Неплохо бы нам всем по­смотреть на себя иными глазами, усвоить уроки прошло­го, устроить настоящее, позаботиться о будущем.

 

ПАМЯТЬ ОБ АТЛАНТАХ

Ссылаясь на древнеегипетских жрецов, Платон писал, что город-полис Афины отразил некогда нашествие «не­сметных воинских сил, отправлявшихся на завоевание всей Европы и Азии, а путь державших от Атлантиче­ского моря (от океана)».

Далее Платон сообщает: «Через море это в те време­на можно было переправиться, ибо еще существовал ост­ров, лежавший перед тем проливом, который называет­ся... Геракловыми Столпами. Этот остров превышал свои­ми размерами Ливию и Азию вместе взятые, и с него тогдашним путешественникам легко было перебраться на другие острова, а с островов — на весь противолежащий материк, который охватывал то море, что и впрямь за­служивает такое название (ведь море по эту сторону упомянутого пролива являет собой лишь бухту с неким узким проходом в нее, тогда как море по ту сторону пролива есть море в собственном смысле слова, равно как и окружающая его земля воистину и вполне спра­ведливо может быть названа материком). На этом-то ос­трове, именовавшемся Атлантидой, возник великий и до­стойный удивления союз царей, чья власть простиралась на весь остров, на многие другие острова и на часть ма­терика, а сверх того, по эту сторону пролива они овла­дели Ливией вплоть до Египта и Европой вплоть до Тиррении. И вот вся эта сплоченная мощь была броше­на на то, чтобы одним ударом ввергнуть в рабство... страны по эту сторону проливав. Именно тогда, утверж­дают жрецы Египта, государство и город Афины явило всему миру блистательное доказательство своей доблести и силы; всех превосходя твердостью духа и опытностью в военном деле, оно сначала встало во главе эллинов, но из-за измены союзников оказалось предоставленным самому себе, в одиночестве встретилось с крайними опас­ностями и все же одолело завоевателей и воздвигло по­бедные трофеи. «Тех, кто еще не был порабощен, оно спасало от угрозы рабства; всех же остальных, сколько ни обитало нас по эту сторону Геракловых Столпов, оно великодушно сделало свободными. Но позднее, когда пришел срок для невиданных землетрясений и наводне­ний, за одни ужасные сутки вся наша воинская сила была поглощена разверзнувшейся землей; равным обра­зом и Атлантида исчезла, погрузившись в пучину. После этого море в тех местах стало вплоть до сего дня несу­доходным и недоступным по причине обмеления, вызван­ного огромным количеством ила, который оставил после себя осевший остров».

Эти строки из диалога Платона «Тимей» свидетельст­вуют, что древние знали об Америке и Атлантике. Наличие архипелагов в Атлантике, возможно, подтверждает и существование Атлантиды.

В другом диалоге древнегреческого философа — «Критий» — не только описывается земля атлантов, но и дается ее история, рассказывается о быте, нравах и государственном устройстве жителей, некогда ее населяв­ших.

«Произведя на свет пять раз по чете близнецов муж­ского пола, Посейдон взрастил их и поделил весь остров Атлантиду на десять частей, причем тому из старшей четы, кто родился первым, он отдал дом матери и окре­стные владения, как наибольшую и наилучшую долю, и поставил его царем над остальными, а этих остальных сделал архонтами, каждому из которых он дал власть над многолюдным народом и обширной страной. Имена же всем дал вот какие: старшему и царю — то имя, по которому названы и остров, и море, оно именуется Ат­лантическим, ибо имя того, кто первым получил тогда царство, был Атлант. Близнецу, родившемуся вслед за ним и получившему в удел окраинные земли острова со стороны Геракловых Столпов вплоть до нынешней страны гадиритов, называемой по тому уделу, было дано имя, которое можно было бы передать по-эллински как Евмел, а на туземном наречии — как Гадир. Из второй четы близнецов он одного назвал Амфереем, а друго­го — Евэмоном, из третьей — старшего Мнесеем, а младшего Автохтоном, из четвертой — Еласиппом стар­шего и Мнестором младшего, и, наконец, из пятой четы старшего он нарек Азаэс, а младшего — Диапреп. Все они и их потомки жили там, властвуя над многими дру­гими островами этого моря, и, как уже было сказано ранее, власть их простиралась по эту сторону Геракло­вых Столпов, вплоть до Египта и Тиррении».

Из этих строк становится как будто бы ясным, что Атлантида владела и землями Средиземноморья, но Вос­точное Средиземноморье сохраняло самостоятельность.

Платон конечно же применяет в описании слова и термины, близкие греческому читателю, приводя, впро­чем, и «туземные» имена атлантов. Любопытно отметить резко отличное звучание этих имен на двух языках (Евмел — Гадир).

Далее Платон отмечает, что от Атланта произошел многочисленный род и старейший в нем всегда был ца­рем и передавал царское звание старейшему из своих сыновей. Так из поколения в поколение сохранялась власть в роду, который скопил такие богатства, каких никогда «не было ни у одной царской династии в про­шлом и едва ли будет когда-нибудь еще, ибо в их рас­поряжении было все, что приготовлялось как в городе, так и во всей стране». Многое ввозилось из других стран, но большую часть необходимого давала сама Ат­лантида, в том числе любые виды твердых и плавких металлов, и прежде всего сказочный орихалк, добывав­шийся из недр в различных местах острова. «Лес в изо­билии давал все, что нужно для работы строителям, а равно и для прокормления домашних и диких животных. Даже слонов на острове водилось великое множество, ибо корму хватало не только для всех прочих живых существ, населяющих болота, озера, реки, горы и равни­ны, но и для этого зверя, из всех зверей самого боль­шого и прожорливого. Далее все благовония, которые ныне дает земля, будь то в корнях, травах, в древесине, в сочащихся смолах, в цветах или плодах, — все это она рождала там и отлично взращивала... Всякий пестуе­мый человеком плод и злак, который мы употребляем в пищу или из которого готовим хлеб, и разного рода ово­щи, а равно и всякое дерево, приносящее яства, напитки или умащения, всякий непригодный для хранения и слу­жащий для забавы и лакомства древесный плод, который мы предлагаем на закуску пресытившемуся обедом, — все это тогдашний священный остров под действием сол­нца порождал прекрасным, изумительным и изобильным. Пользуясь этими дарами земли, цари устроили святили­ща, дворцы, гавани и верфи и привели в порядок всю страну, придав ей следующий вид.

Прежде всего они перебросили мосты через водные кольца, окружавшие древнюю метрополию, построив путь из столицы и обратно в нее. Дворец они с самого нача­ла выстроили там, где стояло обиталище их предков, и затем, принимая его в наследство, один за другим все более его украшали, всякий раз силясь превзойти пред­шественника, пока в конце концов не создали порази­тельное по величине и красоте сооружение. От моря они провели канал в три плетра шириной... в длину на пятьдесят стадиев вплоть до крайнего из водных ко­лец — так они создали доступ с моря в это кольцо, словно в гавань, приготовив достаточный проход даже для самых больших судов. Что касается земляных колец, разделявших водные кольца, то они прорыли каналы, смыкавшиеся с мостами, такой ширины, чтобы от одного водного кольца к другому могла пройти одна триера, сверху же они настлали перекрытие, под которым долж­но было совершаться плавание: высота земляных колец над поверхностью моря была для этого достаточной. Са­мое большое по окружности водное кольцо, с которым непосредственно соединялось море, имело ширину три стадия, и следовавшее за ним земляное кольцо было равно ему по ширине; из двух следующих колец водное было в два стадия шириной и земляное опять-таки было равно водному; наконец, водное кольцо, опоясывавшее остров в самой середине, было в стадий шириной».

 

* * *

 

Остров, окруженный водными кольцами, был пяти стадиев в диаметре. По сути, он был превращен в кре­пость-дворец. Цари обвели этот остров, а также земля­ные кольца и мост шириной в плетр круговыми камен­ными стенами и на мостах поставили башни и ворота.

«Камень белого, черного и красного цвета они добы­вали в недрах срединного острова и в недрах внешнего и внутреннего земляных колец, а в каменоломнях, где оставались двойные углубления, перекрытые сверху тем же камнем, устраивались стоянки для кораблей. Если некоторые свои постройки они делали простыми, то в других они забавы ради искусно сочетали камни разного цвета, сообщая им естественную прелесть. Стены вокруг наружного земляного кольца они по всей окружности об­делали в медь, нанося металл в расплавленном виде, стену внутреннего вала покрыли литьем из олова, а сте­ну самого акрополя — орихалком, испускавшим огнистое сияние».

«Обиталище царей внутри акрополя было устроено следующим образом. В самом средоточии стоял недоступ­ный святой храм Клейто и Посейдона, обнесенный золо­той стеной, и это было то место, где они некогда зача­ли и породили поколение десяти царей; в честь этого ежегодно каждому из них изо всех десяти уделов достав­ляли сюда жертвенные начатки. Был и храм, посвящен­ный одному Посейдону, который имел стадий в длину, три плетра в ширину и соответственно этому высоту; в облике же постройки было нечто варварское. Всю внеш­нюю поверхность храма, кроме акротериев, они выложи­ли серебром, акротерии же — золотом; внутри взгляду являлся потолок из слоновой кости, весь испещренный золотом, серебром и орихалком, а стены, столпы и полы сплошь были выложены орихалком. Поставили там и зо­лотые изваяния: сам бог на колеснице, правящий шестью крылатыми конями, вокруг него — сто нереид на дель­финах... а также много статуй, пожертвованных частны­ми лицами. Снаружи вокруг храма стояли золотые изо­бражения жен и всех тех, кто произошел от десяти ца­рей, а также множество дорогих приношений от царей и от частных лиц этого города и других городов, которые были ему подвластны. Алтарь по величине и отделке был соразмерен этому богатству; равным образом и цар­ский дворец находился в надлежащей соразмерности как с величием державы, так и с убранством святилищ».

Богиня или бог, правящие колесницей, — мотив, из­вестный в древнем мире. Хочется вспомнить божествен­ную квадригу этрусков, например. Серебро, золото и орихалк, использованные атлантами в архитектуре и уб­ранстве, должны были создавать гармонию золотисто-оранжевого и серебристо-белого. Но к этому нужно доба­вить и третий цвет — черный. Это цвет поделочного камня, который не забыли упомянуть в связи с Атлан­тидой египетские жрецы.

На острове били два источника — холодный и горя­чий, сообщает Платон. Вода в них была удивительна, она обладала целительной силой. Источники обвели сте­нами, насадили подле деревья и направили воды в ку­пальни под открытым небом. Были и купальни с теплой водой — зимние, причем отдельно для царей, отдельно для простых людей, отдельно для женщин и отдельно для коней. Каждая купальня была соответственно укра­шена. Водовод шел в священную рощу Посейдона, где благодаря плодородной почве росли могучие деревья не­бывалой высоты. На внешних кольцах атланты построили святилища, разбили сады и парки, соорудили гимнасии для упражнений.

Был устроен ипподром для конских бегов, имевший в ширину стадий, а в длину шедший по всему кругу. По­строены помещения для царских копьеносцев; самые вер­ные копьеносцы были размещены на меньшем кольце, ближе к акрополю, а надежнейшим из них были отданы помещения в акрополе. От моря начиналась стена, кото­рая на всем протяжении отстояла от большого водного кольца (и от гавани) на пятьдесят стадиев; она смыка­лась около канала, входившего в море. Пространство возле нее было застроено, а канал гавани и сама гавань были переполнены кораблями, на которых отовсюду при­бывали купцы. Днем и ночью здесь слышались говор, шум и стук.

«...Весь этот край, — пишет Платон, — лежал очень высоко и круто обрывался к морю, но и вся равнина, окружавшая город и сама окруженная горами, которые тянулись до самого моря, являла собой ровную гладь; в длину она имела три тысячи стадиев, а в направлении от моря — две тысячи. Вся эта часть острова была об­ращена к южному ветру, а с севера закрыта горами. Эти горы восхваляются преданием за то, что они по множеству, величине и красоте превосходили все нынеш­ние: там было большое количество многолюдных селе­ний, были реки, озера и луга, доставлявшие пропитание всем родам ручных и диких животных, а равно и леса, огромные, разнообразные, в изобилии доставлявшие дере­во для любого дела. Такова была упомянутая равнина от природы, а над устроением ее потрудилось много царей на протяжении многих поколений. Она являла собой продолговатый четырехугольник, по большей части пря­молинейный, а там, где его форма нарушалась, ее вы­правили, окопав со всех сторон каналом. Если сказать, каковы были глубина, ширина и длина этого канала, никто не поверит, что возможно было такое творение рук человеческих, выполненное в придачу к другим ра­ботам, но мы обязаны передать то, что слышали; он был прорыт в глубину в плетр, ширина на всем протя­жении имела стадий, длина же по периметру вокруг всей равнины была десять тысяч стадиев. Принимая в себя потоки, стекавшие с гор, и огибая равнину, через которую он в различных местах соединялся с городом, канал изливался в море. Выше по течению от него были прорыты прямые каналы, которые шли по равнине и за­тем снова стекали в канал, шедший к морю, причем они отстояли друг от друга на сто стадиев. Они соединя­лись между собой и с городом протоками, по ним пере­правляли к городу лес с гор и разнообразные плоды. Урожай снимали по два раза в год, зимой получая оро­шение от Зевса, а летом отводя из каналов воды, исто­чаемые землей».

Далее Платон рассказывает о военной организации атлантов. Цифры, которые он приводит, могут показаться преувеличенными и преувеличенно-точными, они-то, по­жалуй, и породили в свое время скептическое отношение к Атлантиде в целом. Ведь численность армии атлантов для того, очень давнего времени превосходила все, что известно даже тысячелетия спустя. Впрочем, выслушаем Платона.

«Каждый участок равнины должен был поставлять од­ного воина-предводителя, причем величина каждого уча­стка была десять на десять стадиев, а всего участков на­считывалось шестьдесят тысяч; а то несчетное число про­стых ратников, которое набиралось с гор и из остальной страны, сообразно числу участников распределялось меж­ду предводителями. В случае войны каждый предводи­тель обязан был поставить шестую часть боевой колесни­цы так, чтобы всего колесниц было десять тысяч, а сверх того, двух верховых коней с двумя всадниками, двухлошадную упряжку без колесницы, воина с малым щитом, способного сойти с коня и биться в пешем бою, возницу, который правил бы обоими конями упряжки, двух гоплитов, по два лучника и пращника, по трое камнеметателей и копейщиков».

Каждый из десяти царей в своей области (и в своем государстве) имел власть не только над людьми, но и над большей частью законов, сообщает философ, так что мог казнить любого, кого пожелает. Отношения же ца­рей между собой были такими же, как при Посейдо­не, — так велел закон, записанный первыми царями на орихалковой стеле в центре острова — внутри храма Посейдона.

В этом храме они собирались на пятый или шестой год, чтобы совещаться, разбирать, не допустил ли кто-нибудь какого-нибудь нарушения.

Тут же они судили виновных. Перед тем как присту­пить к суду, они приносили присягу: в роще при святи­лище Посейдона на воле разгуливали быки; и они арка­нили собственноручно быка, приводили его к стеле и за­калывали над краем так, чтобы кровь стекала на пись­мена. «На упомянутой стеле помимо законов было еще и заклятие, призывавшее великие беды на головы тех, кто его нарушит. Принеся жертву по своим уставам и предав сожжению все члены быка, они растворяли в ча­ще вино и бросали в него каждый по сгустку бычьей крови, а все оставшееся клали в огонь и тщательно очи­щали стелу. После этого, зачерпнув из чаши влагу золо­тыми фиалами и сотворив над огнем возлияние, они приносили клятву, что будут чинить суд по записанным на стеле законам и карать того, кто уже в чем-либо преступил закон, а сами в будущем по доброй воле никогда не поступят противно написанному и будут отда­вать и выполнять лишь такие приказания, которые сооб­разны с отеческими законами. Поклявшись такой клят­вой за себя самого и за весь род своих потомков, каж­дый из них пил и водворял фиал на место в святилище бога, а затем, когда пир и необходимые обряды были окончены, наступала темнота и жертвенный огонь осты­вал, все облачались в прекраснейшие иссиня-черные одежды, усаживались на землю при клятвенном огневище и ночью, погасив в храме все огни, творили суд и под­вергались суду, если кто-либо из них нарушил закон; окончив суд, они с наступлением дня записывали приго­воры на золотой скрижали и вместе с утварью посвяща­ли богу как памятное приношение.

Существовало множество особых законоположений о правах каждого из царей, но важнее всего было следую­щее: ни один из них не должен был поднимать оружия против другого, но все обязаны были прийти на помощь, если бы кто-нибудь вознамерился свергнуть в одном из государств царский род, а также, по обычаю предков, сообща советоваться о войне и прочих делах, уступая верховное главенство царям Атлантиды. Притом нельзя было казнить смертью никого из царских родичей, если в совете десяти в пользу этой меры не было подано свыше половины голосов».

 

* * *

 

«В продолжение многих поколений, покуда не исто­щилась унаследованная от богов природа, правители Ат­лантиды повиновались законам и жили в дружбе со сродным им божественным началом: они блюли истинный и высокий строй мыслей, относились к неизбежным оп­ределениям судьбы и друг к другу с разумной терпели­востью, презирая все, кроме добродетели, ни во что не ставили богатство и с легкостью почитали чуть ли не за досадное бремя груды золота и прочих сокровищ. Они не пьянели от роскоши, не теряли власти над собой и здра­вого рассудка... но, храня трезвость, отчетливо видели, что все это обязано своим возрастанием общему согла­сию в соединении с добродетелью. Когда же это стано­вится предметом забот и оказывается в чести, то все идет прахом, а вместе с тем и гибнет добродетель. Пока они так рассуждали и пока божественная природа (то есть происхождение) сохраняла в них свою силу — все их достояние, вкратце описанное, возрастало. Но когда ими унаследованная от бога доля ослабла, многократно растворяясь в примеси простых смертных, и когда возоб­ладал человеческий нрав, тогда они оказались не в со­стоянии долее выносить свое богатство и утратили благо­пристойность. Для того, кто умеет видеть, они являли собой постыдное зрелище, ибо промотали самую прекрас­ную из своих ценностей. Неспособные усмотреть, в чем состоит истинно счастливая жизнь, они казались себе прекраснее и счастливее всего как раз тогда, когда в них кипела безудержная жадность и сила».

Этот интересный диалог остался недописанным. Успев высказаться, Платон не успел завершить последнюю мысль. Можно лишь гадать, почему он не поставил точку.

«И вот Зевс, бог богов, блюдущий законы, хорошо умея усматривать то, о чем мы говорили, помыслил о славном роде, впавшем в столь жалкую развращенность, и решил наложить на него кару, дабы он, отрезвев от беды, научился благообразию. Поэтому он созвал всех богов в славнейшую из своих обителей, утвержденную в средоточии мира, из которой можно лицезреть все при­частное рождению, и обратился к собравшимся с такими словами...»

Это последние слова Платона о судьбе атлантов. Диа­лог «Критий» обрывается на этом, и мы никогда не узна­ем точно, что же хотел сказать его автор о каре Зевса.

«Критий» не был последней работой Платона, им бы­ли написаны затем «Законы». Может быть, окончание диалога утеряно, как утеряны некоторые другие произве­дения Платона? А может быть, решение Зевса было столь ужасным, что рука мудреца не в силах была про­должить труд и остановилась точно сама по себе? Можно строить лишь гипотезы и догадки. Странно, что труд Платона привлек внимание много лет спустя, оставаясь почти незамеченным при жизни.

Нужно сделать существенную поправку к диалогам Платона в целом. Во времена Атлантиды — то есть 11—12 тысячелетий назад — не было еще Афин. Греки (эллины) пришли лишь девять тысяч лет спустя после описанных событий.

Выслушаем, что говорит Платон о столице неведомого ему народа, который он принимает (вместе со жрецами) за эллинов:

«Столица их тогда была построена следующим обра­зом. Прежде всего расположение акрополя было совсем не таким, как теперь, ибо ныне его холм оголен и зем­лю с него за одну ночь необычайным образом смыла во­да, что произошло, когда одновременно с землетрясением разразился неимоверный потоп, третий по счету перед Девкалионовым бедствием. Но в минувшие времена акро­поль простирался до Эридана и Илиса, охватывая Пикн, а в противоположной Пикну стороне — гору Ликабет, притом он был весь покрыт землей, а сверху, кроме немногих мест, являл собой ровное пространство. Вне его, по склонам холма, обитали ремесленники и те из земле­пашцев, участки которых были расположены поблизости; но наверху, в уединении, селилось вокруг святилища Афины и Гефеста обособленное сословие воинов за одной оградой, замыкавшей как бы сад, принадлежащий одной семье. На северной стороне холма воины имели общие жилища, помещения для общих зимних трапез и вообще все то по части домашнего хозяйства и священных пред­метов, что считается приличным иметь воинам в госу­дарствах с обобщенным управлением, кроме, однако, зо­лота и серебра: ни того, ни другого они не употребляли ни под каким видом, но, блюдя середину между пышно­стью и убожеством, скромно обставляли свои жилища, в которых доживали до старости они сами и потомки их потомков, вечно передавая дом в неизменном виде подо­бным себе преемникам. Южную сторону холма они отве­ли для садов, для гимнасиев и для совместных трапез, соответственно ею и пользуясь. Источник был один — на месте нынешнего акрополя, теперь он уничтожен зем­летрясениями... Так они обитали здесь — стражи для своих сограждан и вожди всех прочих эллинов по доброй воле последних; более всего они следили за тем, чтобы на вечные времена сохранить одно и то же число муж­чин и женщин, способных когда угодно взяться за ору­жие, а именно около двадцати тысяч.

Такими они были, и таким образом они справедливо управляли своей страной и Элладой; во всей Европе и Азии не было людей более знаменитых и прославленных за красоту тела и за многостороннюю добродетель души».

За тысячу лет до создания афинского Акрополя на том же холме высился Пеласгикон — крепость пеласгов. Это древнейшие обитатели Средиземноморья. Греки при­шли сюда как бы новопоселенцами, и они во многом стерли следы пеласгов и фракийцев, переняв в то же время (согласно традиции) кое-что из их мифологии. Нельзя не сделать вывода о связи пеласгов в догреческие времена с Египтом, ведь пеласги населяли и Крит и со­здали неповторимую минойскую культуру.

 

* * *

 

Интересно проследить за оценкой культурного насле­дия Древнего Египта в связи с проблемой Атлантиды. В арабских источниках, независимо от египетских жрецов, указывавших, что атланты владели Средиземноморьем и, возможно, частью Египта, говорится о пирамидах фарао­нов так, как будто они были построены в память о по­топе, уничтожившем цивилизацию, и одновременно на случай будущего возможного потопа. Проследим за эти­ми свидетельствами.

«Арабским Геродотом» называют основателя и круп­нейшего авторитета арабской историографии аль-Масуди.

Аль-Масуди подробно описал пирамиды.

«Сурид, сын Шалука, сына Сермуна, сына и т. д., один из египетских владык до всемирного потопа, по­строил две большие пирамиды. Неизвестно почему позд­нее они получили название от мужа по имени Шеддад, сын Ада, ибо были построены не членами рода Ада, ведь те не могли завоевать Египет, поскольку не облада­ли силой, которая была у египтян, владевших волшебны­ми чарами. Поводом к строительству пирамид послужил сон, который увидел Сурид за триста лет до потопа. Пригрезилось ему, что земля залита водой, а беспомощ­ные люди барахтаются в ней и тонут, что звезды в смя­тении покинули пути свои и со страшным шумом пада­ют с неба. И хоть сон этот произвел на властителя сильное впечатление, он никому о нем не рассказал, а в предчувствии ужасных событий созвал священнослужите­лей со всех концов своей страны и тайно поведал им о виденном».

Те предсказали ему, что государство его постигнет великое бедствие, но по прошествии многих лет земля снова будет давать хлеб и финики.

«Тогда властитель решил построить пирамиды, а про­рочество священнослужителей повелел начертать на стол­бах и больших каменных плитах. Во внутренних поме­щениях пирамид он укрыл клады и другие ценные вещи вместе с телами своих предшественников. Священнослу­жителям он приказал оставить там письменные свиде­тельства о его мудрости, о достижениях наук и искусств. После чего велел построить подземные ходы до самых вод Нила. Все помещения внутри пирамид он наполнил талисманами, идолами и другими чудодейственными предметами, а также записями, сделанными священнослу­жителями и содержащими все области знании, названия и свойства лечебных растений, сведения, касающиеся счета и измерений, дабы сохранились они на пользу тем, кто сможет их разуметь».

Далее аль-Масуди дает описание трех «пирамид Ни­ла», то есть пирамид в Гизе. Перед первой пирамидой, очевидно пирамидой Хуфу, находится «зал с колоннами, построенными из каменных плит, соединенных свинцом»; в другой, неподалеку (вероятно, пирамиде Хафра), име­ется «тридцать помещений для священных символов и талисманов из сапфира, для оружия из нержавеющего металла и предметов из гибкого небьющегося стекла». В третьей пирамиде, «цветной» (то есть пирамиде Менкаура, поскольку нижняя ее часть была выложена плитами из розового гранита), «покоились тела мертвых священ­нослужителей в саркофагах из черного гранита и рядом с каждым лежала книга, в которую были занесены таин­ства его профессии и его деяния при жизни...».

«Властитель назначил к каждой пирамиде по одному стражу. Стражем восточной пирамиды была статуя, высе­ченная из гранита, с оружием, напоминающим копье; на лбу ее был укрыт змей, готовый накинуться на всякого, кто приблизится, обвить его шею, задушить, а затем вернуться в свое прибежище. Страж западной пирамиды был из черного и белого оникса; он сидел на троне, во­оруженный копьем, и метал искры из глаз; стоило кому-нибудь появиться у входа, как сразу раздавался глухой звук, и пришелец умирал. Цветной пирамиде он опреде­лил в сторожа статую на постаменте, у которой была такая сила, что она могла сбить с ног и умертвить лю­бого человека. По окончании строительства властитель отдал пирамиды в распоряжение духов и повелел, чтобы им приносились жертвы. Так он воспрепятствовал появ­лению внутри пирамиды посторонних, за исключением тех, которые по своему сану были достойны получить на то соизволение...»

«Духа первой пирамиды видели в обличье безбородого юноши с длинными зубами и пожелтевшей кожей. Дух западной пирамиды — обнаженная женщина, которая за­влекает людей и насылает на них болезнь; ее можно увидеть ровно в полдень и при заходе солнца. Дух цвет­ной пирамиды — старец, который бродит вокруг нее, размахивая огнем в сосуде, подобном кадильнице из христианского храма; таким его увидели».

Аль-Масуди сообщает, что Сурид после строительства начертал на пирамидах следующие слова: «Я, властитель Сурид, построил эти пирамиды за шестьдесят лет. Пусть попытается тот, кто придет после меня, уничтожить их в течение шестисот лет! А ведь уничтожать легче, чем строить. Я одел их в шелка, пусть же попытается одеть рогожей!»

Историк аль-Кайси записал рассказ одного современ­ника, который вступил в великую пирамиду вскоре по­сле того, как ее вскрыли (в первой половине девятого столетия).

«Он нашел квадратную комнату со сводчатым потол­ком, а за нею коридор глубиной в десять локтей и при­том достаточно широкий, чтобы по нему прошел чело­век. В каждом углу было по двери, которые вели в про­сторное помещение, где лежали тела усопших, и каждый усопший был завернут во множество слоев материи, уже почерневшей от старости. Однако тела всех усопших ос­тавались в полной сохранности; на головах у них были волосы, причем ни единого седого, и потому возникало впечатление, что это трупы молодых людей. Трупы ле­жали так тесно один возле другого, что отделить их бы­ло невозможно, а когда он попробовал их поднять, они оказались легкие как воздух. Он говорил также, что там были четыре круглые шахты, полные человеческих тру­пов, и что все это место было загрязнено летучими мы­шами. Он заметил также, что там были погребены и различные животные. И еще говорил, что нашел кусок ткани примерно с локоть длиной; белоснежная хлопчато­бумажная материя, вышитая шелком, была свернута в форме тюрбана, а когда он ее развернул, там оказалась мертвая чайка, не утратившая ни перышка, словно она только что испустила дух... Из упомянутого помещения со сводчатым потолком можно было попасть в самую верхнюю камеру пирамиды, туда вел коридор шириной в пять шагов, но без ступеней... Этим коридором во вре­мена аль-Мамуна можно было дойти до узкого прохода, где и была найдена упомянутая гробница».

«Квадратная комната со сводчатым потолком» в вели­кой пирамиде действительно есть, это так называемая пустая камера (ошибочно именовавшаяся «усыпальницей царицы»). Правда, в ней нет угловых дверей, а есть входы в две шахты. Из нее можно было попасть «в самую верхнюю камеру пирамиды», то есть в усыпальницу Хуфу.

Абд аль-Лятиф в «Повествовании о Египте» записал:

«Пирамиды построены из огромных камней от десяти до двадцати локтей длины, от двух до трех локтей высо­ты и такой же ширины. Но особенно восхищает удиви­тельная тщательность, с какой эти камни обтесаны и уложены. Плиты так хорошо пригнаны, что между ними нигде нельзя просунуть ни иголки, ни волоска. Соедине­ны они строительным раствором слоем не толще листка бумаги; не знаю, что это за раствор, состав его мне со­вершенно неизвестен. Камни покрыты древними письме­нами, которые ныне уже никто не может прочесть. Во всем Египте я не встретил никого, кто бы сказал, что умеет читать это письмо или знает такого человека. Надписей тут великое множество, и если бы у кого-ни­будь возникло желание переписать только те из них, что видны на поверхности этих двух самых больши