Челобитную смоленского сына боярского Дмитрия Дернова,

Письма смоленским дворянам в лагерь М. Скопина-Шуйского из осаждённого Смоленска,

Подрядные грамоты,

Судебные акты,

Уставные книги Разбойного Приказа,

Указные книги Земского Приказа,

Указные книги Поместного Приказа,

Указные книги Ямского Приказа,

Акты Земских соборов.

При этом следует отметить, что авторы всех вышеперечисленных юридических документов были «страшно далеки от народа», то есть, понимая их суть сейчас, современный писатель либо историк ничего не поймёт в сути взаимоотношений между русичами 17 века, не говоря уж о сути конфликта их с поляками, если не будет знаком с сопутствующей информацией. Народу в те времена, как и сейчас нам всем, как было всегда и будет всегда, все тонкости юридической науки были и будут непонятными, относились и относиться к ним люди всегда будут враждебно, а уж русские крестьяне, которых обирали, обирают и будут обирать владетели всех трёх типов русских государств, никогда их не примут этого права грабежа, как не приняли они и кровавую вакханалию, устроенную в 1605-1618 гг боярами-заговорщиками и их зарубежными покровителями ради свержения династии Данилововичей и водружения на московский трон рода Романовых.

И учёным, и писателям России следует изучать менталитет русского народа, его изменение на протяжении столетий, а в контексте обсуждаемой здесь темы – изучать следует менталитет конкретного русского народа периода существования Первого русского государства Рюриковичей, живущего на столь обширном пространстве, что оный менталитет качественно отличался в различных регионах Московии друг от друга. Это особенно ярко видно в этнографических особенностях едва ли не каждой волости страны и в присущих им различиях как фольклора, так и образа жизни. Ведь еще в начале 20 века, да и даже вплоть до Великой Отечественной войны, рязанцев, к примеру, звали косопузыми за то, что те в давние ещё времена узел кушака завязывали сбоку. Про них и речёвка бытовала в Москве такая: «А в Рязани грябы с глазами. Их ядят, а они глядят».

Знаменитое «оканье» волгарей интонационно отличается от «оканья» жителей Студеных земель, не имевших, кстати сказать, никогда над собой крепостного права, – и это наложило отпечаток на характер сказок, легенд, песен и побасенок архангелогородцов и их соседей, не имеющих ничего общего с фольклором тех же жителей Тамбовщины либо Орловщины.

На Юге России, к примеру, уже к концу 18 века не помнили о русских былинных богатырях, действовавших именно на этих лесостепных территориях, а на Севере былины рассказывали в быту русском и в начале 20-го века.

Примеры, подобные этим, приводить можно до бесконечности. Русская культура и русский менталитет полифоничны, да и сам народ чрезвычайно сложен ментально для восприятия его иностранцами, о чём написано за последние три столетия немало книг и даже научных исследований. И всё равно впечатление и мнение о нас в Европе и в Америке упрощенно и нелепо точно также, как не понимают во всем мире – и в России тоже – полуторамиллиардный суперэтнос Китая, состоящий из более чем 200 наций и народностей.

Но оставим в покое китайцев, обратим внимание на то, что при изучении европейцами менталитета русского народа берётся за основу не сам русский люд, а некая среднестатическая умозрительная модель, которую им просто удобней рассматривать, как «истинную сущность русского человека». Такой подход в чём-то бывает допустИм к относительно чистому и небольшому народу – к чехам, например, к норвежцам, к венграм (но там сложнее, там два типа даже внешне отличных представителей одной нации плюс большое количество цыган), к албанцам и так далее. Даже самую, пожалуй, чистую европейскую нацию - шведов - сами шведы разделяют на три составляющих ее типажа. Даже у породивших идеологию национальной своей исключительности и расового совершенства немцев, стремящихся к единству нации до сих пор[83], чётко выделены различные менталитеты лиц, проживающих в различных федеральных землях: баварцы крайне презрительно отзываются о пруссаках, например, а последние надсмехаются над баварцами либо ганноверцами.

Между тем, с подачи Ф. Достоевского, бывшего в 19 веке модным автором в Западной Европе, а потому почитающимся лицом авторитетным в той же Германии в качестве «Знатока таинственной славянской души», русского человека, живущего на гигантской территории Евразии в добрых пяти климатических регионах и выживающего в самых для европейского человека непривычных условиях, постоянно упрощают, нивелируют до некого среднестатического типажа, отличающегося внутри этноса либо по темпераменту лишь, либо по уровню грамотности. И потому историю русского народа повсеместно рассматривают, как историю жизни всего лишь гигантского муравейника, в котором все люди фактически похожи друг на друга и поступают, думают так, как должно поступать насекомым в одной куче мусора. То есть все перечисленные здесь источники следует читать не просто внимательно, но и анализировать с использованием этнографического материала, который разбросан в гигантском количестве книг, приводить список которых здесь нет никакой возможности.

 

6

Таким образом, оказывается, что для правильного понимания характера развития Великой Смуты и процессов, обозначившихся термином «бунташный век», необходимо разделить нацию говорящих по-старорусски людей, проживающих на территории Восточно-европейской равнины в 17 веке, на, как минимум, четыре группы: северные, южные, западные и восточные московиты с разом в таком случае оказывающейся в центре столкновения интересов этой нации именно Москве, а ни в каком ином месте. То есть развитие событий на территории Московии в 1605-1618 гг имеет строгие географические и экономические закономерности, а вовсе не политические и уж тем более не административные, в чём нас пытаются в течение веков уверить. Москва есть место преткновения практически всех агрессоров с западной стороны, нападавших на все предыдущие нам русские цивилизации вовсе не потому, что в городе этом понастроено большое количество административных зданий, и не потому, что там за крепостными стенами Кремля скрываются правители страны, а потому, что она – поистине центр русской нации, ПУП её, можно сказать.

Наполеон и Гитлер это понимали прекрасно, когда разрабатывали планы завоевания России, да и Пётр Первый боролся с Москвой именно из-за этого ее свойства, мешающего всей России ассимилироваться в европейской цивилизации. В начале 17 века это если и не умом, то нутром, понимали и русские, и поляки. Кажется, ну что стоило бы Заруцкому и Трубецкому отдать к чертям собачьим Москву полякам и основать новую столицу Руси где-нибудь в Рязани (тогда еще Переславле-Рязанском)? Ан, такая стратегически гениальная мысль даже в голову не пришла не только этим русским патриотам, но и даже изменникам, стоящим за спиной первого Романова.

Даже грузин Сталин, решив было в октябре 1941 года перевести столицу СССР в город Горький (Нижний Новгород), не отдал Москву врагу, а более того - укрепил её имя и значение в сознании народа в качестве «сердца нашей Родины». А уж в начале 17 века и тем паче было всем русским ясно: захват поляками Москвы расколет Московию на четыре части, из коих южная падёт под ударами крымских татар и ногаев, западная станет колонией Речи Посполитой, северная поглотится Швецией, а восточная начнёт стремительно ассимилироваться с поволжскими народами под эгидой татарских и башкирских мурз - и в результате русская цивилизация исчезнет. За спасение русской нации от геноцида в период Великой Смуты и шла борьба после свержения приспешниками поляков и Романовых царя Василия Шуйского.

Единство русской нации могло сохраниться лишь в сбирании всех личностей, составляющих ее, вокруг именно Москвы. В 1612 году изменные Юг и Запад Московии были разбиты оставшимися верными именно Москве, а не династиям Рюриковичей либо Романовых, ратниками Востока (Нижний Новгород и Казань) и Севера (Ярославль и Вологда).

Ибо на самом деле: кто такие поляки на Руси без поддержки их «пятой колонной» в лице столь часто расхваливаемых среднестатических южнорусских крестьян и тем более уж дворян?

Максимальная численность отдельно взятого польского войска на контролируемой агрессорами территории России - равной территории современной Франции - составляла 30 000 ратников, то есть около 70 000 человек и стольких же лошадей.

Представьте теперь современную Францию с такой армией. Возможно ли даже сегодня, в годы, в общем-то, мирные, сохранять там и административный порядок, и охранять хотя бы границы такого размера государства таким ничтожным числом не занятых производственной деятельностью людей, то есть практически паразитов? Одна полиция в современной Франции имеет численность свыше 300 000 человек, не считая армии всех родов войск, пограничников, таможенников, моряков военно-морского флота, жандармерии, разведки, контрразведки, имеющих огромное число служащих, работающих во вспомогательных службах и на обслуге, – всего вместе для поддержания порядка в стране и для сбора налогов с доходов населения (а более ни для чего аппарат насилия внутри государства и не существует) требуется в современной Франции никак не менее 2 миллионов человек. И это – при наличии нынешних средств коммуникации и современных типов транспорта, способных едва ли не мгновенно перебрасывать целые соединения вооруженных людей из одного угла страны в другой, при отсутствии военных действий на подконтрольной этим аппаратом территории.

В 1611 году королю Сигизмунду для подавления крошечного восстания русских селян, живущих на краю не самой большой на Руси Смоленской волости, пришлось снимать войска с осады города и дать передышку князю Шеину, сидевшему в крепости своей почти что два года. А таких городов, которые надо осаждать и завоёвывать, на Руси было уже тогда тысячи, то есть и армии требовались оккупантам миллионоголовые[84] - большие, чем всё население Речи Посполитой, и времени для всех этих бесчисленных осад потребовалось бы тысячелетия. Потому-то без предательства внутри русской нации (в правительстве, первую очередь) поляки обойтись не могли.

(ПРИМЕЧАНИЕ: Мысль эта проста, как гвоздь. В той или иной форме именно она высказывается на протяжении последних девяти столетий в едва ли не всех научно-исследовательских, художественно-исторических произведениях, и уж тем более в документах, оставшихся нам от Великой Смуты. Мысль эта не раз озвучивалась и Гитлером, и Наполеоном, и офицерами их Генеральных штабов, и по сию пору рассматривается в военных академиях всего мира, как основополагающая для разработки операций по возможной агрессии против современной России с целью её аннексии. Но только в самой России было всегда и по-прежнему остается твёрдое убеждение, что оттого лишь Москва – сердце нашей Родины, что там сидят по очереди в Кремле то царь, то генсек, то президент и присно с ними: бояре московские, члены Политбюро да члены Совбеза).

Особое отношение католического мира к городу по имени Москва замечается практически во всех рассекреченных на настоящее время архивных документах Ватикана, с которыми может ознакомиться всякий желающий, знающий латынь и получивший разрешение на работу в тамошней библиотеке. При этом, следует учесть, что вы должны будете материалы лишь читать; делать выписки либо фотографировать, копировать другим способом манускрипты вам не позволит специально приставленный к вам знающий ваш родной язык монах, который не скрывает, что он является солдатом Ордена Иисуса. Некоторые листы некоторых тетрадей он вам не разрешит даже раскрывать, а в других случаях он вам поможет разобраться с почерком переписчика и даст варианты возможных переводов с латыни целых фраз. Читайте, запоминайте, думайте – и будьте за это благодарны.

Ибо римские монахи - в отличие от русских чиновников и сановников, традиционно ненавидящих и проклинающих своих предшественников в Кремле, – есть плоть от плоти тех самых католических церковников, что сжигали Джордано Бруно, что посылали детей Европы в Крестовый поход, что благословляли Гитлера и Ельцина на войну с СССР. Они являются продолжателями дел и устремлений своих предков без обычного для русских идеологов двоедушия. Аскеты-монахи римской церкви – фанатики в сути своей, они не позволяют хаять своих предшественников и всех предыдущих римских пап, терпеливо и упорно продвигают свою идеологию на Восток, то есть фактически без перерыва более полутора тысяч лет воюют против Руси, не скрывая своей нелюбви к ней, презирают русских. Они не болтают о демократии и не играют в поддавки с православными, для них слова Христа: «Я пришёл дать вам меч», - не являются аллегорией, а руководством к действию. Доказательством этому служит судьба православной части Югославии, много раз уж преданной Россией. Иезуиты чётко видят контуры тела настоящей православной России, видят и точную цель в виде сердца её – Москвы. И видели эту цель всегда.

В 17 веке эта формула выглядела так: «Кто владеет Москвой, тот владеет Московией»[85]. При этом поляки, захватившие Москву изменой боярской, так и не стали владетелями Московии. И это – не парадокс.

Это – закономерность, которая особенно стала ясна при повторении сюжета уже в 1990-х годах, когда захватившие во главе с Ельциным Москву компрадоры стали терять стремительно сокращающееся русское население на территории России: русские люди стали вымирать либо рваться за границу. Автор этих строк сам оказался, не желая этого совсем, а, только стремясь выжить, в эмиграции вместе с миллионами своих бывших соотечественников, которым также, как и мне, развал родной страны, совершенный изменниками моей Родины в сердце её Москве, показался катастрофой. Нынешние владетели Москвы и сами вслух признают свою полную оторванность от русского народа[86], доказывают из года в год свою неспособность заставить экономику страны работать, а народ русский не могут убедить нарождаться. И этим нынешняя смута чем-то напоминает «бунташный век». Только вот народ русский ныне выродился, стал болтливым лишь, не способным на защиту свою от ворога и от изменников[87]. И случилось то, что не смогло случиться 400 лет тому назад, хотя вся мировая закулиса стремилась совершить именно это: Москва после 1991 года стала жить сама по себе, вся остальная Россия – сама по себе. С годами большинство регионов России стало самодостаточными, не зависимыми от метрополии, и остались подчинены Москве лишь номинально. При следующей смене поколений уважения и авторитета Москвы в глазах новой нации может не случиться – и вполне вероятно, что произойдет очередной этап распада бывшей Российской империи.

Предугадать такого рода развитие событий можно было и руководителям СССР, если бы они были по-настоящему грамотны и знали историю своего народа, пытались бы осознать происходящие в современном им обществе процессы и искренне заботились бы о будущем русского народа, о повышении его благосостояния, которое неминуемо ведет к повышению рождаемости и укреплению экономической и военной мощи страны. Но страна в 1950-х годах так называемой оттепели оказалась в руках ленивых и малообразованных партийных чиновников, для них и их кровных наследников[88] смута перестройки и последующих процессов была неожиданностью. Самое странное, что события эти ничему и никого не научили во всей стране, не заставили русских людей работать во имя спасения своей цивилизации. В октябре1993 фактически Московию победили поляки и иезуиты образца 17 века, разрушив в русской нации общинную структуру взаимоотношений членов общества, заменив ее на индивидуалистическую, то есть протестантскую, и подменив Бога христианского и всемилостивого Златым иудейским Тельцом. Наступил четвертый – завершающий – этап развития страны на территории Великой русской равнины: после Даниловщины, Романовщины и Сталинщны пришла Ельцинщина – равно кровавая и бестолковая, но во взаимоотношениях с Западом покладистая.

Потому-то и открыли ватиканские архивы, касающиеся истории Руси и истории взаимоотношений католицизм а с православием. И никто из русских историков туда не рванул...

 

7

Согласитесь, что это удивительно: из довольно большого числа документов, оставшихся нам от времени правления Государя всея Руси Фёдора Ивановича, дошла до нас почти полностью документация, касаемая именно наиважнейшего уголовного дела того времени – дела по убиению царевича-отрока Димитрия Ивановича в Угличе, которое первый Лжедмитрий был просто обязан уничтожить, а уж поляки в годы своей осады в Москве обязательно бы сожгли.

Ряд исследователей убеждены, что даже в дошедших до нас листах (другие были аккуратно вырезаны из тетрадей, в которые сшивалось каждое дело) есть масса подчисток и исправлений более позднего (романовского) времени. К этой теме мы ещё вернёмся в следующем очерке. Пока же отметим тот факт, что этот приговоренный логикой развития - и, тем не менее, выживший - документ именно в таком виде было выгодно именно Романовым сохранить для потомков.

Пример того, как Романовы относились к другим такого рода документам: первое по-настоящему уголовно-политическое дело первого претендента на захваченный Романовыми Престол московский царевича Ивана Дмитриевича (правильнее бы назвать его Богдановичем) Дела по обвинению пятилетнего малыша в попытке узурпации власти в Астраханском воеводстве, а также заодно и в Москве. Никаких расспросных листов либо пыточных речей, да и других материалов следственного и судебного дел с упоминанием Ивана Мартыновича Заруцкого, царевича Ивана, его матери Марины Юрьевны [89] не дошло до нас, да и сведения о том деле в прочих документах весьма скудные. Словно судила этих троих людей в Москве 1614 года не якобы законная власть, существующая уже к тому времени полтора года, отстраивающая Москву, оберегающая границы свои с Польшей, пытающаяся собрать дань с мятежных волостей, а ВЧК образца 1918 года: попал пятилетний, повторяю, ребёнок под подозрение в попытке государственного переворота – тут же был приговорён к повешенью.

(ПРИМЕЧАНИЕ: При этом, большевиков, русского Ленина и поляка Дзержинского за подобного рода противозаконный произвол и расстрел 12-летнего царевича Алексея Николаевича, совершенного даже не ими, а иудеями и латышами по приказу иудея Свердлова, называют новорусские историки злодеями, а первых Романовых за аналогичные же поступки прославляют. Опять двойные стандарты, характерные, впрочем, для всякой власти человека над человеком. Пришли новые хозяева русского народа – они и диктуют России свою продажную мораль, называя ее «общечеловеческими ценностями», не признавая при этом за таковую ценность саму человеческую жизнь).

Всё, что известно нам о Заруцком образца 1613-14 гг, то есть о времени его пребывания в Астрахани и на реке Урал, и о последних годах жизни Марины Мнишек, исследовано и опубликовано всего лишь в одной книге, изданной в злополучном для всех книжников 1990 году крошечным тиражом с пометкой о том, что предназначена эта брошюра для самообразования преподавателей советских ещё ВУЗ-ов. Прошло время – и книга стала настолько редкой, что мне не смог ее предоставить для работы даже начальник управления по всем русским библиотекам Министерства культуры СССР, бывший мой однокурсник по Литинституту Е. Кузьмин. Достал я эту книгу «Гражданская война в России 17 века» А. Станиславского с колоссальным трудом, использовав ВСЕ свои связи к книжном мире. Предлагать нынешним исследователям и писателям эту книгу не вижу смысла – всё равно не найдёте.

Странно, но факт: о том, что произошло в Московии сразу после восшествия на Престол московский династии Романовых, не написано практически ни одного научного исторического исследования в России и в СССР, равно как и нет ни одного художественно-исторического произведения на эту тему. Получается, если следовать логике историков русской литературы и истории России, была на Руси Великая Смута, а потом сразу, словно родившись из пустоты, возникла спустя полвека проблема взаимоотношений никониан со старообрядцами, порождённая Патриархом Никоном, который, кстати, сам родился в Смутное время. «Источниками» изучения периода 1619-1650-х гг могут служить лишь бесчисленные «Истории России», написанные после Карамзина доброй парой десятков человек, которые ВСЕ практически не анализировали Великую Смуту, а просто пропагандировали ту или иную тезу, высказанную их предшественниками по поводу какой-нибудь мелкой детали либо факта, либо старались поверхностно и подчас голословно доказать ее антитезу.

В основе же дискуссий российских учёных романовского и советского периодов, как было отмечено в первом очерке настоящей работы, на самом деле лежали только те положения, что были высказаны всё тем же Филаретом, в конечном счёте: убит был царевич Дмитрий или сам зарезался? Был именно чудовский монах Григорий Отрепьев Самозванцем или Лжедмитрием был кто-то другой? Ну, и так далее. Фактически все эти «Истории России» в главах, посвящённых Великой Смуте, являются лишь дискуссиями, подчас с использованием жульнических методов: нарочно укрытыми от читателями фактами, подчас с придуманной информацией, подчас с инсинуациями и всегда строго выполняя социальный заказ сначала царского дома, затем советской власти, теперь – ищущего выхода из идеологического тупика новорусского Кремля.

В контексте тысячелетней истории России 13 лет Великой Смуты – отрезок крошечный, особого внимания и не обращающий на себя, потому читателем леность в изучении этого периода, проявленная профессором Соловьевым либо профессором Ключевским, всего лишь повторившими положения Карамзина в слегка видоизменённых вариациях, вполне оправдана. Потому все эти «Истории Государства российского», «Истории России», «Российские истории» и так далее можно рассматривать лишь в качестве научно-популярной литературы для подростков и для небольшого числа всё ещё оставшихся любопытными взрослых. Использовать приведённые там мысли и факты в науке, а также при анализе и в литературной работе, крайне опрометчиво.

Нет фактически приличных работ о Василии Ивановиче Шуйском в научно-исследовательской литературе российской, а все литературные произведения о нём зиждутся на вымыслах и литературных компиляциях позиций, почерпнутых литераторами из весьма куцых работ названных выше маститых историков. То есть художственно-исторические романы о Василии Шуйском являются всего лишь беллетристическими иллюстрациями чужих мыслей. Аналогичная ситуация и с художественно-историческими книгами о Борисе Годунове, о Первом Лжедмитрии, об Иване Грозном. Фактически нет приличных исследований и литературных произведений о Втором Лжедмитрии, а уж о Третьем – псковском – Лжедмитрии сведения можно найти лишь в двух летописях, но ни в коем случае у учёных и писателей (кроме, как в моём романе-хронике «Великая смута», разумеется).

Типичным и традиционным по взгляду иллюстратором позиций профессора Соловьёва и использованным им информации следует признать роман В. Крупина «Самозванец», изданный уже после перестройки в Нижнем Новгороде за счет одного из местных кооперативов, а потом переизданный издательством АСТ уже в двух томах. Точно с таким же названием был выпущен в конце 1980-х годов на закате ГДР роман немецкого автора, разошедшийся в Германии едва ли не мгновенно, ибо, в отличие от малопрофессиональных российских издателей, немецкие быстро учуяли в Горбачёве Самозванца – и выбросили на книжный рынок именно эту книгу с именно этим названием. То же самое произошло и с массой иностранных авторов, в этот же период времени накарябавших большое количество книг о русских самозванцах, в которых исторической правды было ни на грош, но люди все их брехне верили, ибо хотели понять и узнать: что же происходит в этой таинственной России?

 

8

Читать художественно-исторические романы о Великой Смуте для того, чтобы понять процесс перерождения нации московитов в нацию россиян, не стоит. Кроме моего романа-хроники «Великая Смута», разумеется. А также могу посоветовать читателю данных очерков ознакомиться с замечательной псевдонаучной книгой Н. Костомарова «Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей» - книгой, полной образов живых людей. О том, что сей модный в среде разночинцев 19 века писатель, считавшийся учёным-историком, является великим выдумщиком, здесь ранее было уже сказано, но это не умаляет значения его работ по истории России для ее населения. Костомаров старался быть интересным читателю, чем в корне отличался от своих коллег-учёных и от большинства его коллег-писателей.

Гениальна сама идея: написать очерк-портрет человека, известного нам по куче не связанных между собой обрывков предложений из множества летописей, хроник, юридических и прочих документов. Можно не соглашаться с рядом характеристик, данных профессором Борису Годунову, допустим, либо Ивану Грозному, Скопину-Шуйскому и другим персонажам рассматриваемого здесь времени, но, тем не менее, следует признать, что субъективность оценок и живущих рядом с нами людей всегда очевидна – и это делает их особенно интересными нам в общении. То же самое касается и умерших много дет назад людей, которые оставили значительный след в истории нашей Родины.

Польский историк К. Валишевский известен в России вот уже более века благодаря вовсе не тому, что он действительно добросовестно и с изрядной старательностью изучал историю Великой Смуты, а главным образом потому, что все написанные им книги фактически очерков он сам называл «историческими романами», а также стал особо популярным в читательской среде царской России и СССР благодаря книге «Романы императрицы», повествующей о любовных увлечениях императрицы Екатерины Второй. Книга его «Смутное время» издавалась многократно в период перестройки и сразу после нее как в центральных издательствах, так и в провинциальных. Наиболее удобным для чтения я бы назвал воронежское издание1992 года, недостатком которого является лишь полное отсутствие научных комментариев. Автор сей, как и Костомаров, активно пользовался польскими источниками и архивами местного значения с документами, хранившимися до революции 1917 года в провинциальных музеях и замках нынешней Западной Украины и Восточной Польши. Многие из этих документов погибли в пожарищах двух мировых войн, потому некоторые сведения о Великой Смуте, которые мы можем почерпнуть из текстов К. Валишевского, не могут быть в настоящее время подтверждены фактографически – и возникает естественное решение принимать его в той же мере «авторитетным учёным историком», как и Н. Костомарова.

Куда разумней опираться писателю, например, на официальные документы, подобные тем, что в царское и советское время публиковались в качестве приложений в изданиях «Истории России» М. Соловьева, а в новорусской России оказались из изданий выкинутыми. Ибо в опубликованных профессором документах, хранившихся в государственных архивах Российской империи, масса сопутствующей пониманию ситуации во время Великой Смуты информации, которую, кстати, очень хорошо и лаже с блеском использовал в своей знаменитой работе «Домашний быт русских царей в 16 и 17 столетиях» И. Забелин.

Книга эта, кстати, хороша ещё и тем, что после выпуска оной завистливый Н. Костомаров накатал ещё более значимую, на мой вкус, для исследователя и писателя книгу «Домашний быт русских крестьян», наполненную таким обилием этнографического материала, что конкурировать с ним могут только книги знаменитого С. Максимова, автора великой книги «Хлеб».

Но И. Забелин является еще и автором таких значительных книг о Великой Смуте, как «Домашний быт русских цариц в 16 и 17 столетиях», а также тома «Минин и Пожарский», представляющего собой статьи, в которых оный член-корреспондент Императорской Академии Наук и русский патриот дискуссировал с откровенным украинским националистом Н. Костомаровым. Два тома «Истории русской жизни с древнейших времён» представляют собой начало обширного труда по истории русской культуры. И. Забелин хотел выяснить все самобытные основы русской жизни и её заимствования у финнов, норманнов, татар и немцев.

Существуют исследования истории Великой Смуты, поиск которых занимает много времени, а в результате оказывается, что фактического материала в них нет совершенно, есть лишь идеологическая пропаганда и практически философско-экономические размышлизмы на тему «вообще». Таким автором следует признать суперзнаменитого в советское время профессора царских пор, а затем советского академика С. Платонова, самую часто упоминаемую книгу которого «Очерки по истории Смуты в московском государстве 16-17 вв», выпущенную впервые в 1910 году, вторично в 1922-м, полезно прочитать разве что второкурснику исторического факультета какого-нибудь провинциального Университета для общего развития. Очень скучная и самодовольная книга весьма спесивого «бумажного червя».

Столь же серьёзные кабинетные учёные М. Зимин и Р. Скрынников в многочисленных публикациях и книгах своих более добросовестны и практически всегда мыслят самостоятельно, более полезны читателю, чем Платонов. Если первый профессор исследовал лишь предысторию Великой Смуты и время царствования Иваны Грозного на Руси, то второй как раз-таки является и автором книг, сами названия которых говорят о себе: «Россия накануне Смутного времени», «Самозванцы 17 века на Руси», «Лжедмитрий», «Царь Борис и Дмитрий Самозванец» и другие, изданные, кстати, подчас в издательстве «Наука» АН СССР, в академическом издательстве «Мысль» и проредактированные весьма добросовестными и ответственными учёными. Написаны книги Скрынникова столь увлекательно и столь добротно, что именно они-то и являются, как правило, источниками информации для современных поверхностно мыслящих русских авторов исторических романов, то и дело появляющихся на книжных прилавках России.

 

9

Малозначимых для изучения Великой Смуты книг существует великое множество – и это хорошо в качестве методичек для учителей истории России в младших классах, но крайне вредно для остатков русской интеллигенции, а главное – для то и дело берущихся за это занятие авторов многочисленных исторических романов. Большое количество литераторов черпает сведения о происходивших на Руси в 1600-1620-м годах процессах именно из откровенной бумажной чепухи. Бороться с такого рода «литературой», как и с «жёлтой прессой» практически невозможно. Посему я просто не стану рекламировать здесь эти издания, а вернусь опять-таки к источникам и попытаюсь уже не оценивать здесь их, как ранее, а просто обратить внимание на само существование оных.

К сожалению, архива нижегородского ополчения, о котором остались смутные сведения, романовские архивариусы оставить нам не решились – исчезли оные еще при жизни Филарета. Зато существует челобитная купца Строганова на заём у своей родни для ополчения Минина и Пожарского солидной суммы денег. Интересно наблюдение П. Любомирова, косвенно подтверждающее еще в конце 19 века высказанную здесь открыто концепцию о том, что Романовы были заняты все время своего царствования сокрытием информации о Великой Смуте: «Официальные грамоты правительства Михаила Фёдоровича, излагающие с теми или иными целями события Смутной поры, совсем молчат о втором земском ополчении». А ведь речь идет:

- об Утвержденной грамоте,

- о грамотах Строгановым, донским и волжским казакам, другим заметным участникам Великой Смуты.

Не любы, получается, были Пожарский и Минин новорусскому Государю на самом деле – и об этом свидетельствуют именно юридические и беспристрастные документы, на которые совсем не обращают внимания русские литераторы.

Не обращают внимания литераторы русские и на такого рода исследования, как книга Чичагова «Жизнь кн. Пожарского, граж. Минина и келаря Авр. Палицына», на то, что никто из моих современников-публицистов не согласовал даже даты кончины князя Дмитрия Пожарского – в разных источниках они разнятся не только в днях, но даже в месяцах и годах.

Зато практически все русские литераторы 18-21 вв обратили внимания на запись Голикова в «Деяниях Петра Великого» про князя Дмитрия Михайловича Пожарского о том, что «великий государь засвидетельствовал признательность свою к великим заслугам сего мужа великолепным погребением тела его, своим присутствием и своими слезами».

Заявление это – откровенная ложь, ибо – согласно найденной в конце 19 века записи об отпевании в церкви тела Дмитрия Михайловича – умер князь 20 апреля 1642 года у себя в имении, а Дворцовые разряды утверждают, что царь был в Москве с 10 апреля по 1 мая. Или что - царь заранее приезжал поплакать над будущим бездыханным трупом? Или тело князя специально для этого случая продержали в состоянии гнилостного разложения 10 и более дней? А вот одного из первых изменников в пользу Расстриги князя И. Катырев-Ростовского первый Романов-царь и приблизил к себе несказанно близко, и в последний путь проводил лично, и слезы действительно лил по его кончине – но об этом у литераторов ни слова.

Создается впечатление, что если бы не легенды и песни народные, Романовы бы не вспомнили и в 1812 году о Минине и Пожарском, да и тех песен неблагодарный русский народ сочинил не так уж много: П. В. Киреевский записал одну в одном селе Калужской губернии ещё песни о смерти родственника Дмитрия Михайловича – Семёна Михайловича Пожарского нашлись в десятке мест России А вот о смерти князя-Освободителя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского с обязательным обвинением врага Романовых Василия Шуйского в убийстве племянника, дошел до нас целых воз и маленькая тележка записанных в 19 веке собирателями русского фольклора песен. Создаётся впечатление, что и тут присутствовала рука венценосных цензоров.

Уж не говорю о ранее тут упомянутой рукописи князя Шаховского – одного из ярых заводил Великой Смуты, правой руке И. Болотникова с первых дней вступления того на русскую землю, прощённого Михаилом Романовым, который в упор не видел в своих текстах Минина и Пожарского, называл народного ополчение, имевшее зачин в Нижнем Новгороде и собранное в Ярославле, ополчением боярским. При этом князь сей без зазрения совести рассказывает об изменах лиц, которые составляли тамошнее боярское правительство.

 

10

 

Простой исторический обзор и расстановка в хронологическом порядке классических источников о Великой Смуте свидетельствует о планомерном и неуклонном уничтожении правды о причинах и характере развития трагедии русского народа в начале 17 века, на сокрывание факта геноцида группы славянских и финно-угорских народов, проживающих на территории Великой Русской равнины, на обеливание образа основателей рода Романовых. Убедимся в этом...

«Хронограф 1617 года» (по терминологии Попова) – самое первое произведение, имевшее целью своей рассказать о все еще не закончившейся на самом деле Великой смуте – и там особенно много рассказано о К. Минине. Практически полностью весь рассказ его о Великой Смуте был переписан и в «Иное сказание», ничем не дополнив информацию, а лишь слегка сократив число деталей.

В 1620 году почти заканчивает работу свою и внезапно умирает в Соловецком мон