Я встретился с пятью из них - молодые люди, в эти трудные времена, несмотря на смертельную опасность, подавшие свой голос. Я знаю чего это стоит.

"МЫ ПОБЕДИЛИ ВЕРУЮЩИХ В ИХ СОБСТВЕННОМ ДОМЕ"

Его имя означает как раз противоположность его взглядам. Момен по-арабски значит "верующий". Но Момен уже четыре года как атеист. Ему 21 год, он изучает инженирнное дело в религиозном университете аль-Ацхар в Каире, в этом интеллектуальном центре суннитского ислама. два года он скрывал свой отход от веры. После свержения Мубарака, скрепя сердце, он сообщил своей семье и друзьям что неверит больше в бога. Многие люди из гео окружения были шокированы. Однако, Момен знал что он не одинок. Многие его друзья имеют похожие взгляды, но не решаются в этом открыто признаться.

Момен с парой своих друзей сооздал на фэйсбук страницу под названием "Союз египетских атеистов". В течении нескольких месяцев к ним присоединились несколько тысяч сторонников, в основном под собственнными именами и реальной фотографией профиля. Что-то новое в арабском мире. "Исламисты гонят сто египтяне пипец как религиозны от природы. Да у нас в каждой семье по атеисту или критику ислама, только все на измене, и сидят тихо."- сказал Момен.

решающим событием для Момена стала встреча с исламистами в мечети старого Каира в середине февраля 2013-го. Один учёный из МБ пригласил его прослушать доклад на тему "Как мыслит атеист?" Момен пришёл с тремя друзьями и занял место в переполненной мечети. Восемдесят минут, как говорит Момен, Этот шейх нёс чушь об атеизме и эволюционной теории. И когда по окончанию доклада была открыта дискуссия, Момен понял, что большинство присутствующих были атеистами, и узнали о докладе из социальных сетей.Даже женщины в традиционных головных платках не стеснялись признать себя атеистами. Большинство присутствовавших были образованными экс-мусульманами, и по-настоящему аргументировано опровергали теории докладчика.

"Мы победили верующих в их собственнном доме."- сказал Момен гордо. В течении этого вечера он укрепился в мысли пойти дальше, и создать движение, к которому могло бы присоединиться ещё больше египетских атеистов. Он решил назвать движение "Светские", потому что, скажем,"Атеисты"- для многих мусульман представляет нечто негативное. Движение активно в Каире, Александрии, и ещё в трёх египетских провинциях. Его члены организуют общественные дискуссии, в ходе которых разясняют принципы секуляризма. Но в общем-то Момен не хочет политизировать тему атеизма. " но раз верующие озабочены политикой, то и неверующие то же чисто автоматически становятся ей озабочены. И пока атеисты будут преследоваться, пока религия не станет личным делом человека, то отказ от религии будет оставаться общественным делом."- сказал он.

Очень политическим получился вечер, когда Момен пригласил меня сделать доклад. Я взял слово на тему религиозного фашизма. "Фашистоидные черты ислама проявились впервые не с приходом к власти МБ, но были заложены в религию её предысторией."- так звучал мой тезис. Видеозапись этой ообщественной встречи быстро распостранилась в Интернете. Спустя всего один день руководитель террористического движения "аль- Джамаа аль-Исламия" Асель Абдель-Магид призвал к убийству не только меня, но и Момена, который сидел на докладе рядом со мной. О дальнейших событиях я уже рассказывал в предисловии. Доклад. и разразившийся скандал принёс Момену и его движению не только массу аритиков и угроз, но и много тысяч новых сторонников. " в борьбе против исламистов многие из нас сначала медлили и колебались. Они стояли на самом краю поля битвы, и не решались вступить в схватку. Но этот доклад заставил нас озвучить то, что мы на самом деле думаем."- сказал Момен.

По моему мнению секуляризм в Египте - это не просто один из вариантов развития. Это - будущее страны. Не ясна только его цена. Скорее всего - это кровь. Много крови. В исламизме есть как прагматические, так и самоубийственные тенденции. и невозможно предвтдеть какая из них в конце концов победит. В обоих случаях у радикалов нет возможности в долгосрочной преспективе кормить народ пустыми обещаниями.

" УМРЁМ СТОЯ"

Впервые за целый год он сидит открыто в уличном кафе. он кажется мне дружедюбным, но несколько дистанцированным. Его неспокойный взгляд постоянно бродит, внимательно изучая прохожих. При этом он не производит впечатление человека, которы й чего-то сильно боится. Он не ищет потенциальных охотников за его жизнью, но исттории и вдохновение для своей музыки. Иранец Шахин Наджафи наблюдает за жизнью вокруг себя, собирая материал для своих новых песен.

Я встретил его 10 мая в Берлине, в восьмидесятую годовщину сожжения книг нацистами. Ровно год назад Шахин был вынужден уйти в подполье, потому что у него на родине Аятолла приговорил его своей фатвой к смерти. За его голову была установлена цена в 100 000 долларов. Основание: песня, в котторой Шахин ведёт воображаемый диалог с Нагхи - потомком Пророка Мухамета, и призывает его вернуться. и спасти Иран от диктатуры. Он просит святого Нагхи принести с собой Любовь, виагру, и силиконовые груди, чтобы сделать иранцев счастливыми.

Шахин оспаривает то, что сознательно использовал религиозные темы для провокации: "У иеня и в мыслях не было нападать на религию. Это упрёк тем, кто использует религию как инструмент угнетения. Я получаю материал для своего искуства из всего, что влияет на мою жизнь, и жизнь иранцев. А к этому принадлежит религия и её символы. Для меня - это передовая линия искуства. Моё искуство не имеет никакой определённой цели кроме свободы."

Это бунтующее подпольное искуство уже давно как заноза в глазу режима, его критикующие мулл песни очень популярны среди иранцев. В 2004 году его концерт в родном городе Бандар Анзали был прерван штурмом погромщиков, направленых режимом. На мсомент штурма он исполлнял песню "Борода", высмеювающию мулл. Он был схвачен, подвергнут пыткам, жил некоторое время в подполье, пока ему не удалось в 2005 году сбежать в Германию. Я беседовал с Шахином о сходстве мулла-режима в Иране и МБ в моём родном Египте. И те и другие использовали демократию как движущее средство, а придя к власти уничтожали её. Правящая верхушка обеих стран - религиозная диктатура, начисто лишённая чуства юмора, зато с сильной алергией на любую форму критики. Даже в Египте Юстиция преследует не только писателей, критикующих религию, но и артистов и сатириков.

Диктатуры существуют благодаря легендам и страху людей. Люди искуства, такие как Шахин Наджафи пытаются сорвать глянец с мифов диктаторов, а вместе с ним и страх простых людей перед этими преувеличенными фигурами. Этим они подрывают систему, ставят под вопрос её основные положения.

Шахинн недал себя запугать. Через год после выхода фатвы, приговорившей его к смерти, он дал концерт. Зал в берлинском районе Кройцберг был переполнен. Когда Шахин вышел на сцену, публика (в основном иранцы в изгнании) просто взорвалась. Каждая его песня вызывала живой отклик у публики. "Шахин просто переносит нас в Иран. Он может одним предложением выразить то, что другой не выразил бы в целой книге." - объяснила мне юная иранка. Фотоограф Хамед Ровшангах постоянно держал певца на сцене в фокусе. Он пытался завпечатлеть каздый жест Шахина. "Этот человек для нас - символ. Мужество и любовь к жизни: вот его послание иранской молодёжи. Он громко выкрикивает то, что многие иранцы думают, но не решаются сказать. Он сопротивлялся власти теологов, сопротивлялся диктатуре. За это мы его любим."

Публика подпевала почти всем песням, кроме новых. И после каждой песни скандировала: "Нагхи! Нагхи!" Но Шахин всё не пел эту песню. Боялся, или заключил перемирие с мулла-режимом? Конечно нет. Он берёг её для завершения концерта. "Привет, Нагхи!"- закричал он, и прыгнул в толпу фанов.

"На сцене, среди публики, я чуствую себя как рыба в воде. Я не могу жить без выступлений."- сказал он после концерта. Радость ии благодарность делает его счастливым. Но он хотел бы однажды вернуться в свободный Иран."Какую песню ты бы спел первой, когда вернулся?"- спросил я его. "Думаю УМРЁМ СТОЯ". Эту песню Шахин написал в подполье, после выхода фатвы. "Для меня и моих земляков - это символ символ сопротивления, того что мы будем бороться до самого конца за свои убеждения."

" ЧТО ЗА ВЕРА? В КАКОГО БОГА?"

Часто ттак случается, что смерть члена семьи подвигает человека задуматься о смысле жизни, о смерти и возможно найти ответы в какой-нибудь религии. С надей случилось совсем обратное. 25 летняя студентка факультета искуствоведения с раннего детства питала тёплую привязанность к своему дедушке. Она была его любимой внучкой. Летом 2012 джед умер, и Надя приехала на похороны в их провинциальный тунисский город Сфакс. Она хотела сопровождать похоронную процессию, и присутствовать при похоронах. Но по мусульманской традиции женщине это запрещено. Надя воспротивилась этому правилу, и провожала деда, прячась за стеной кладбища. Но неожиданно некий страж морали прервал её молчаливое прощание. Это был один из её дальних родственников. Он подбежал к Наде, схватил её и вытолкал с кладбища, ругаясь: "Убирайся! Женщины - нечистые, им нечего делать на кладбище. Ты делаешь больно деду своим присутствием. Уходи!"

Надя пришла домой, и впервые задумалась о смысле религии:" Что это за религия, воздвигающая стену между мной и дедушкой? И что это за бог, дающий право мня бить?". И больше не сомневаясь, она взяла ножницы и бритву, и побрилась наголо. "Вместе с волосами я сняла с себя религию!"

Она прервала свой рассказ, достала сигарету из пачки и закурила молча. Слёзы текли по её лицу. вокруг нас в ресторане сидело много тунисцев которые смеялись и шутили. Надя наблюдала за ними раздражжённо. Она редко отключается, порой происходящее в стране просто взрывает её. За последние два с половиной года она провела четыре недели на улице, участвуя в демонстрациях против многолетнего диктаторского правления Бена Али. Вместе с сотнями тысяч демонстрантов она требовала справедливости и соблюдения прав человека.Тогда она и не подозревала, что вскоре придут к власти исламисты, и будут насаждать новый общественный порядок.

раньше вера не играла в Тунисе большой роли; религия и политика были разделены. Сегодня даже "Хардкор-коммунисты" не могут отважиться сказать, что они не верят в бога. После убийства левого политика Чокри Белаида в феврале 2013, и убийства популярного парламентария мохамеда Брами в июле того же года, страх оппозиционеров и светских интеллектуалов возрос до того, что они прибегают к самоцензуре как к средству самозащиты от преследований. Двое из Надиных коллег по искуству были приговорены к восьми годам заключения за то, что постили карикатуры на Пророка Мухамета. Возмущение открытостью этих репрессий просто парализует. Наде стыдно за то, что тунисцы, учасвовавшие в арабской весне управляются сегодня новой диктатурой.

исламистская парттия "аль-Нахда" (Возрождение) набрала на первых свободных выборах более 40% голосов. К тому она оказалась хорошо организована и вывела на улицы толпы верующих. После десятилетий когда они прятались "как крысы" по окраинам, они захватили центр, и попытались очень быстро исламизировать улицы, жалуется Надя. Даже мусульманские женщины стали активны. Они стали бранить Надю в автобусах за то, что она выглядит как мужчина, и не носит головной платок."В этом обществе я трижды дискриминирована: во-первых как атеистка, во-втрых как женщина, и в- третьих как женщина, выглядящяя по-мужски."

После победы на выборах салафисты неоднократно штурмовали бары, бордели и музыкальные заведения. они напали на университет в провинциальном городе Маноуба, сорвали со здания университета тунисский флаг, и подняли вместо него флаг фль-Каиды. Салафисты не относятся к партии аль-Нахда, но партия относится к ним терпимо, и сознательно использует их чтобы запугивать ооппозицию с оодной сттороны, и с другой чтобы представить себя в глазах Запада как альтернативу им.

Бывают дни, когда Надя больше не может выноситть эту реальность. Тогда она находит утешение в виртуальном мире. Надя и её друг Алаа активны в фэйсбуке на странице конфессиально-свободных, где обмениваются мнениями 500 членов группы. Только Надя не верит в то, чтто тунисские атеисты превзойдут успех своих египетских коллег. слишком велик страх и ещё, пожалуй, равнодушие. многие хотят возвращение Бен Али, потому что диктатор всегда повторял, что защищает Тунис от исламистов. Надя считает ностальгию по Бен Али объявлением банкротства Туниса.

Тем временем молодые тунисцы используют Интернет теперь не для того, чтобы организоваться и призывать к протестам, а чтобы найти выход своей фрустрации. почти никто не видит больше какой-то перспективы, многие ушли с головой в наркотики. "я не имею понятия, какой курс взяла моя страна, но одно могу сказать точно: я нехочу принести в такой мир моих детей!" Страшные слова, которые было ей нелегко сказать. " Это - поражение, я должна это признать." Я сижу напропив неё, не могу подобрать слов. Не хотелось бы так заканчивать наш разговор. Через некоторое время наконец говорю:"Но раньше никто и не мог подумать, что арабы поднимутся против диктатуры. И никто не мог себе представить, что это начнётся в Тунисе. Может быть скоро поднимится вторая волна восстаний. В наших странах множаться диктатуры. Один слой был сметён, из -под неговсплыл второй. Но его тоже можно смести. Мы должны выдержать всё до конца!