Если не везёт по жизни — то не везёт до конца

Когда гружёные под завязку три машины выехали со двора, и Лерыч запер за ними ворота, только тогда он и вздохнул с облегчением. Закончился этот такой длинный, но такой удачный, по сути, день!

Вот ведь! Рассчитывал всего-то слить бенза с мотика, а вот поди ж ты — обломилось такое богатство! Это ж надо! — теперь, вместо того чтобы ночевать в теплотрассе, всю ночь греясь костерком от щепок и дурея от недосыпа и угара, сегодня он будет ночевать в тепле, на настоящей постели, с простынёй и одеялом; и ещё вода есть — тёплая; ухо вот можно будет того… размочить… сука, опять намяли, кровит; и жжёт шо писец…

Не, ну только подумать! Такое богатство обломилось ему — это прямо эта, фантастика! Фэнтази, бля!! — от ощущения чудовищной удачи у Лерыча спирало в груди и хотелось радостно и многосложно материться вслух. Но он молчал, — он же не псих! — только пошмыгивал разбитым в драке носом, сплёвывая на пол сопли пополам с кровью.

Набил ему харю пацан, дааа, набил. Шустрый, сука. Это потом только до Лерыча дошло, что эти двое, парень и пацан, сговорились эдак, «на драку», выманить кого из дома, — а ему ничего не сказали, чтобы выглядело натуральней. Ну ничего. Морду Лерычу били не один раз и не два; с мордой ничо не будет, и нос заживёт, — ему не в конкурсах красоты участвовать! Зато такое богатство отломилось! — всё, что Артурчик скопил за все эти годы; всё, что «Нинками Бессинжер» заработано в поте лица на спине, на четвереньках, и вообще в разных позах и положениях… Не всё, конечно; много эти забрали; можно б сказать, что всё что было, — а нет, всё да не всё! Про кладовую под сарайкой они не знали; а он не сказал, — а он сам таскал, помогал как-то Хохлатому спускать туда коробки и ящики. Там явно не книги, хе-хе. Чо-нибудь ценное поди. И бензин они не забрали, даже не заикнулись; и генератор снимать не стали — торопились! А гена сейчас — ценность! А шмотья сколько!..

Сам он о таком и не мечтал; это ж надо — целый дом в его распоряжении; он сначала думал, что они, эти двое, с бабами своими теперь тут присядут; ну посудить здраво — куда ломиться с такого богатства; тут же всё не вывезешь! Но нет; они погрузились — и свалили. Ну и скатертью по жопе! Жаль, что бабы не оставили, хотя б одной…

Кстати! Хы, как не оставили?! Оставили ж — вот, Лариска! Заперлась, дура; а они про неё и не вспомнили! Хоть она и в возрасте уже, — ну так и что? Пойдёт! Она баба хоть куда, опытная по сексу, к тому же хозяйственная; опять же пацан у неё, — есть чем припугнуть! Будет и сосать, и раком встанет — всё как он, Лерыч, захочет, — а то, бля, скажу, завалю мальца! Хы. Хорошая мысль!

Лерыч расхаживал по холлу, помахивая брошенной ему Владимиром напоследок, как кость собаке, той самодельной стрелялкой из трубы и шпингалета; сплёвывал на пол кровь пополам с соплями и лыбился. Удачно, удачно! А главное — вот ему ж всю жизнь из-за баб не везло, — и в школе, и потом… А тут — видишь, как судьба повернулась! — получается, наконец-то из-за баб ему и повезло! Этот, старший который, как его, он ведь сеструху свою или подругу тут искал, — из-за них на всё это и пошёл; а Лерыч просто наводку дал, — получается, и ему, Лерычу, наконец-то из-за баб фарт пришёл! А он-то думал, что у него с баб одни неприятности, а оно вон как!.. Удачно, удачно! Хы.

Так… Наконец Лерыч решил озаботиться практическими вопросами. Чо эти-то говорили? «Гость» какой-то тут ещё был, на втором этаже, — туда Лерыча при Артурчике-то не пускали; там, бля, всё для белых людей только… Гость, так… Они его грохнули… За ним, говорят, утром приедут… искать будут и приедут.

Ну чо… — он с сомнением посмотрел на самодельную «аркебузу» в руках, — Вряд ли из неё удастся несколько человек заглушить, даже если б патроны были. Патроны-то найти можно; вернее они есть — он, когда Хохлатого с улицы во двор перетаскивал, пошарил у него в карманах — вот, шесть штук… Но если бригада приедет, да со стволами…

Лерыч почесал стволом «аркебузы» голову, попал в ухо, и сморщился от боли. Бля… Не, так-то не получится. Но Лерыч не зря сидел на зоне со знающими людьми, и набрался от них мудрости. Как отмазываться от прокурорских, чтоб более тяжёлую статью не впаяли, и не только. Вот что можно будет сделать: обставить всё, как будто был налёт, и хозяев всех побили! А он, Лерыч, не при делах; он, типа, тута на подхвате — подай-принеси. Дворник, в общем. Значит, всех побили… — Лерыч подошёл к висящему на стене зеркалу и постарался скорчить возможно более плаксиво-печально-жалобную гримасу, — …а ему, Лерычу, просто морду набили, и он притворился мёртвым… Бля, надо будет только умыться и переодеться, а то не поверят, что у Артурчика в дворниках такой чухан. Они своего-то заберут; ну и, конечно, захотят тоже — пограбить бесхозное-то. А как же! Ну и — предложить им выпить за упокой души хозяина! А в выпивку — подмешать чего. Во, клофелин! — опытный Лерыч ещё со времён работы по развозу «Нинок» по заказам, знал, как это работает. У Лариски должно быть! Выпьют же? — кто ж откажется! И вырубятся. А кто не вырубится — того вот, с этого пугача! Вот и трофеи будут опять! Гы, идея!

Он скорчил рожу своему отражению в зеркале и опять скривился из-за боли в ухе. Бля. Надо пойти размочить; да и вообще — самому тяпнуть что-нибудь обезболивающего; не могли ж эти всё-то вывезти, тута ведь много было! На крайняк опять же у Лариски потребовать; только осторожно, чтоб она его самого не траванула, с неё станется!

Лерыч уже собрался было идти в ванную, когда до его слуха донёсся едва слышный стон. Он прислушался — стон повторился. Ого! — это стонал, как ни странно, Эдик, Эдичка, Артурчик, бывший, бля, школьный приятель и работодатель, бывший владелец всего этого великолепия, — каким-то образом, оказывается, его те бабы не добили! Хотя тогда казалось, что они его на части порвут, так остервенились, — нет злее животного, чем злая баба! — это Лерыч давно понял. Топтали, пинали, палкой тыкали — а он, паскуда, ещё дышит, оказывается!

Лерыч подошёл к лежащему навзничь сутенёру и всмотрелся ему в лицо. Лицо было жутко изуродовано, всё в крови и в кровоподтёках; к тому же и порванные уши висели лохмотьями; но на губах выдувался кровавый пузырь — значит дышит, падла! Это нехорошо, надо чтоб не дышал; а то чего доброго ещё и выживет, да расскажет, как дело было, — петухи, они, бля, живучие, они, грят, и без головы по двору бегают, хы!..

Лерыч вспомнил, как он остался поначалу здесь, в холле, один на один с Артурчиком, пристегнув его за уши, за тоннели в мочках, замочками к батарее — тогда это показалось ему вполне безопасно и смешно. А как эти двое крутых ушли, он стал над бывшим одноклассником глумиться, — аааа, бля, как это было сладко! Выделывался, гад, под делового косил; бизнес себе завёл, дом, тачку крутую, на бывшего кореша хуй клал?? А вот тебе! Ну??. Кто теперь деловой, ааа??? Сидишь, бля, как мартыхан какой, уши растопырив, и ничего сделать не можешь! — а я, если захочу, щас возьму да и отвафлю тебя как последнего петуха парашного!..

Да, знатно поглумился над ним; а тот только зубьями скрежетал бессильно, да ещё просил, дурак: отпусти, грит, Лерыч; отстегни; долги прощу, заместо Хохлатого будешь помогальником, и в долю возьму! — нашёл дурака, «в долю», когда всё и так его, Лерыча! Особенно когда он про «долг прощу» упомянул; это Лерыча завело конкретно; и он хотел, в натуре, пусть и не отвафлить бывшего корефана, но уж точно обоссать; и даже стал штаны для этого демонстративно расстёгивать. И тогда Артурчик, падла, рванулся изо всех сил; порвал нахер себе ухи — но до Лерыча дотянулся, и вцепился в него как собака в ботинок! И ведь здоровый, гад! И чем бы это кончилось — хер знает; хорошо тут бабы прибежали, и истоптали бывшего своего хозяина! Ишь, хорошо как отделали — глаза прям как щёлки, а левый так наверно и выбили! Но, падла, стонет ещё! — живой! Нееее, так дело не пойдёт! — в морг значит в морг, хы! Чтоб больше никаких сюрпризов!

Отступив от лежащего, Лерыч предварительно плюнул смачно ему в разбитое лицо, не попал; затем поднял «аркебузу», и, оттянув шпингалет, поставил его на задержку. Прицелился лежащему в лицо, и, предвкушая оглушительный выстрел, открыв рот и прищурившись, чтобы вдруг в глаза не попали ошмётки от разнесённого выстрелом почти в упор черепа, нажал на хреновину, которая заменяла в «аркебузе» спуск.

Раздался щелчок, выстрела не последовало.

Ахтыжбля! Ёбаный кочерга! Сука, нах! … — Лерыч многосложно выругался, а раненый в это время исторг ещё один стон и выдул на губах очередной кровавый пузырь.

Не, нахуй, я тя щас по-простому! — остервенившись, Лерыч перевернул «аркебузу» и саданул Артурчику прикладом в лоб, содрав ему кожу до кости! Ещё раз, ещё! Да, бля, я тебя щас в мясо, в фарш, нах, грёбаный экибастуз!

Чтобы удар получался сильнее, он перехватил «аркебузу» за ствол обоими руками, и, воздев над головой Артурчика, сильным толчком обрушил её приклад на голову лежащего… Грохнул оглушительный выстрел; заряд дроби с расстояния менее полуметра попал Лерычу в лоб, снеся верхнюю часть черепа. Всплеснув руками, Лерыч упал на спину; тело его выгнула судорога.

* * *

После выстрела прошло не меньше получаса; Лерыч давно затих; когда дверь, подпёртую снаружи шваброй, кто-то осторожно попытался изнутри открыть…

Дверь не подавалась, и её оставили было в покое; но через десять минут попытки открыть возобновились. Безрезультатно; но с каждым толчком, мало-помалу, на пару миллиметров всего, но тумбочка, в которую упиралась швабра, сдвигалась в сторону.

Изнутри почувствовали, что дверь хоть и понемногу, но подаётся, и удвоили усилия. Так, понемногу, враскачку, щель в двери росла, тумбочка сдвигалась; и, наконец, швабра упала, освобождая дверь.

Из-за двери выглянула женщина лет сорока, с настороженным, когда-то бывшим, возможно, красивым лицом. Обвела взглядом коридор, бросила взгляд в холл.

— Мам… Что там? — послышался из-за её спины детский голос. Оглянувшись назад, она строго сказала:

— Сиди на диване, не вставай! Я сейчас приду, только посмотрю, что там!.. — и вышла осторожно в коридор, держа в руке молоток.

* * *

Через десять минут, обойдя весь дом, выглянув во двор и увидя лежащий у порога и труп Хохлатого, она поняла, что стала в доме единоличной хозяйкой.

О ВРЕДЕ ЛЮБОПЫТСТВА

Завтрак подходил к концу. Олег без аппетита ковырялся вилкой в жареной картошке и размышлял. Перед ним лежал раскрытый блокнот и карандаш; и, отрываясь время от времени от еды, он делал в нём пометки, составлял своего рода план на сегодня.

Сделать нужно было много; всё, наверное, и не успеть, но надо постараться. С тех пор как прошла та неделя, что он отвёл мысленно на возвращение «экспедиции за Элеонорой», потом ещё неделя, потом десять дней, — он постоянно старался быть занятым, чтобы работой отвлечь себя от тяжёлых мыслей.

«Экспедиционная команда» ушла, и как в воду канула! Последнее сообщение по радио было что «прибыли на место; маскируем машину; выдвигаемся через лес к деревне, пока всё идёт по плану» — и всё, как обрезало! Что могло пойти «не так», почему за столько времени они не то что не вернулись, но и не дали о себе знать? — он терялся в догадках.

Картины возможно произошедшего с ними рисовались перед внутренним взором одна диче другой: вот они набрели на минное поле… откуда там, чёрт побери, могло быть минное поле?? — но всё-так… а вдруг? Вдруг деревню обнесли минами? Валя говорила, что у них там жёсткая конфронтация с местными. Но Толик — тёртый калач, он не сунулся бы так вот, надурняк, на мины, будь хоть какая-то опасность. Опять же, миной, одной, не могло накрыть ведь всех, — кто-нибудь бы вернулся к машине и сообщил, запросил бы помощь.

Или нарвались на засаду? Какая, к чёрту, в зимнем лесу может быть засада, против кого? Тем более что шли они не сами по себе, а с проводником; с этой самой Валей; которая сама, считай, местная; знает все расклады и на местности ориентируется. Не могла же она сама быть заслана к ним в Башню с целью выманить самую боеспособную часть гарнизона «под молотки», как говорят блатные — это было бы уж совсем фантастично!

Нет, понятно, что «засада» — это был, в принципе, возможный вариант, — мало ли какие у них там, у местных, разборки; могли и угодить; но опять-таки — Толик далеко не мальчик, и с ним совсем не пацаны… хм, с другой стороны, — ну как не пацаны; Серый вот ещё по всему так конкретно пацан… да и Бабах тоже — в жопе ветер играет временами! Но всё же — не желторотые юнцы; дисциплину знают; с оружием обращаться умеют; да и вооружены по нынешним временам превосходно! — как можно так попасть… Хотя, конечно, скажем, пулемётной очереди всё равно и сколько вас, и как вы вооружены…

Или, может, кто-то из них ранен, и они отлёживаются у местных, не рискуя транспортировать? Тогда логично было бы послать кого-нибудь к машине, чтобы сообщили о произошедшем, — ведь прекрасно понимают, как он тут с ума сходит! Нет, обязательно сообщили бы!

В результате долгих, всесторонних и мучительных раздумий и догадок, Олег решил, что он нашёл единственно возможный ответ на загадку: что-то случилось с машиной!

Да, это тоже было маловероятно; но всё объясняло: всей группой, вчетвером, они выдвинулись к деревне — и в это время, пока они отсутствовали, что-то и произошло! Что? Ну, например, машину угнали. Кто-то, бродя по лесу, нашёл машину и угнал… Хм… Толик не такой дурак. Оставленную Толиком машину без очень специальных знаний и специфических деталей было не угнать. Нууу… тогда мог, скажем, снять рацию как несомненную ценность, а машину со зла уничтожить!

Это действительно многое объясняло — и почему не сообщили о очередном этапе операции; хотя бы — нашли или нет Белку, что планируют делать в дальнейшем; и почему не вернулись до сих пор в Башню. Да, это всё объясняло! — без рации и без машины они, даже находясь в полном здравии, не могли бы ни сообщить о произошедшем, ни вернуться так быстро. Они вынуждены бы были искать местную машину — и далеко не факт, что это было бы легко! — или выбираться пешком; а это, что ни говори, через пусть и дырявую, но «линию фронта», было нелегко и заняло бы немало времени!

Конечно, зная брата, Олег не сомневался, что никакие моральные соображения не удержали бы того от очередного гопнического угона любого транспортного средства, на котором можно было бы добраться домой; начиная от малолитражки и кончая БМП; и, если бы при этом пришлось бы кого-то убить — тоже за этим дело бы не встало. Но какова там реальная обстановка? — в последнем разговоре с братом Олег всячески просил его не рисковать без необходимости; особенно — не рисковать жизнью Сергея! — Толян клятвенно обещал…

Так может быть сейчас они, не желая рисковать, пешком, понемногу, и выходят на Мувск? Это многое объясняло. Во всяком случае отгоняло мрачные мысли о том, что что-то случилось непоправимое.

И потому Олег, сам убедив себя в том, что ничего фатального не произошло, а имеет место быть лишь незапланированная задержка, всячески старался отвлечь себя от мрачных мыслей работой.

Работы было полно.

Новые, «вольнонаёмные» пеоны разгребли завалы ломаной мебели на лестничных пролётах, той, что прежде представляла собой баррикады, так успешно преградившие путь боевикам Старшóго; но Олег решил на этот раз не сосредотачиваться на возможности чисто боя в самой Башне, поскольку и фокус, однажды исполненный и разоблачённый, уже не фокус; и огневая мощь Башни существенно возросла. Теперь можно было думать о том, как дать бой потенциальным врагам «на дальних подступах», то есть до проникновения в собственно Башню.

Для этого Олег разрабатывал несколько своих оригинальных идей.

Пеоны были отправлены в подвал, в помощь Кроту; а сам он больше недели делал и опробовал разного рода варианты реализации этих своих идей.

* * *

Первое, с чего надо было начать, это, конечно, обезопасить себя от проникновения в Башню через бассейн, через внутренние переходы, загодя пробитые ещё бригадой Ибрагима-Бруцеллёза, из которой на сегодняшний день не осталось в живых ни одного человека, — прогноз что «- Вы тут, уроды, на отсрочке смертного приговора, только!» был реализован самой судьбой в полном объёме.

Люди, похитившие Белку из бассейна, пробили лаз во внешней стене бывшего Дома Физкультуры, к которому принадлежал бассейн, затратив на это чёртово количество сил, но обойдя таким образом поставленные Олегом на двери самодельные мины. Первым делом нужно было этот пролом заделать, что и было выполнено пеонами — сначала «из говна и палок», как выразился Олег; потом капитально, заложив кирпичом на растворе. Благо что кирпича осталось много от развороченной взрывом печки, — Олег теперь планировал создать что-нибудь более технологичное, возможно — сварное. А также ещё в период пробития проходов в стенах строительный мусор не выбрасывался весь, а сортировался: хорошие, целые кирпичи складировались отдельно, и даже половинки кирпичей. Теперь всё это пригодилось.

Конечно, Олег отдавал себе отчёт, что если один раз проломили стену, то ничто не помешает сделать это повторно; «заклеить» же минами все стены, где можно было бы сделать пролом, было положительно невозможно. Бассейн же был стратегическим источником воды, пока не организовали себе другой вариант водоснабжения; и он же был опасен как возможный путь проникновения в Башню. Тут нужно было быть очень тщательным…

Одно время Олег думал установить в бассейне что-нибудь наподобии охранной системы, реагирующей на объём. Чтобы проникшее не санкционированно «тело» объёмом близкое к человеческому вызывало сработку системы, по выбору оповещающую его, Олега, и гарнизон Башни; либо уничтожавшую вторгшихся направленным взрывом. Либо и то и другое.

Мыслей, идей было много — вплоть до сейсмодатчиков, реагирующих на микросотрясения пола, как у системы минирования «Охота»; но останавливала сама техническая сложность задачи. Нет, надёргать датчиков объёма в бывших, теперь разорённых магазинах и банках было несложно; сложно было всё это скомпоновать в единую систему, надёжно запитать электричеством из независимых источников; сделать всё это безопасно, чтобы не угодить самому ненароком под «раздачу» из-за какого-нибудь технического сбоя. Олег был технарь; и руки у него росли откуда надо, но он был отнюдь не электронщик и не электрик; его знания и умения в этой сфере ограничивались способностью переставить розетку, заменить выключатель — в прежнее, мирное время; теперь же он вполне грамотно мог соорудить мину «на замыкание» или «размыкание» контакта; даже на наклон или сдвиг; мог и протянуть простейший телефон; но вот доверять свою безопасность и саму жизнь самостоятельно переделанной электронике он бы поостерёгся; и Миша тут также ему был небольшой подмогой.

Нужно было находить более простые, как говорили политики на заре БП, «ассиметричные» решения.

И, после долгих раздумий и перебора вариантов это решение было найдено; и заключалось оно в том, чтобы заставить самих вторгшихся активировать систему охраны, параллельную с миной; а именно — в создании мин-ловушек.

Современный человек, далёкий от такой специфической сферы истории, как история минно-взрывной техники, ведь даже не представляет себе сколько и чего выдумало человечество за свою историю чтобы ловко, ненавязчиво «пригласить» оппонентов к воротам в ад… А вот Олег всегда с живейшим интересом читал всё, что ему попадалось на тему военных технических хитростей, начиная от вьетнамских «ловчих ям» с кольями и до хитрых минных устройств, используемых террористами.

Идея ему пришла, когда он вспомнил об одном курьёзном способе минирования, который применяли изощрённые в хитростях немецкие сапёры, отступая под напором союзников, высадившихся в Нормандии, и оставляя за собой множество минных сюрпризов, призванных и задержать рвущихся в глубь Европы американцев и англичан, и нанести им небоевой, но существенный урон в живой силе.

Освобождали, скажем, союзные войска какой-нибудь французский городок. Располагались в нём на ночлег, или на постой. Офицер входил в облюбованный им дом, квартиру, — и что же он видел? Всё в порядке; всё целое и аккуратное: мебель, посуда, даже обеденные принадлежности. Только — вот недосмотр! — картина на стене несколько скособочилась. Непорядок! Американский, а ещё чаще склонный к порядку и аккуратности английский офицер, осматривая своё новое обиталище, непременно поинтересуется что же изображено на картине, и непременно её поправит — чтобы висела ровно. Это нормально, и вполне в духе современного человека — стремиться к симметрии и балансу в обстановке.

Поправит, — при этом замкнув контакты мины-сюрприза, — взрыв! — одним врагом рейха стало меньше! А может и несколькими врагами.

Или в пустой квартире жалобно мяучит котёнок, каким-то образом попавший в шкаф. Но стоит отворить дверцу…

В общем, идея сработать на человеческой психологии показалась Олегу вполне плодотворной, и он занялся делом. В бассейне, и по пути следования через лазы и переходы из бассейна в Башню, им были организованы несколько ловушек, непременно привлёкших бы внимание людей, не столь изощрённых в военных хитростях. Все, кто занимались поставкой воды из бассейна в Башню, а были это теперь только обои Васильченки и Миша, были строго проинструктированы, и даже сдали своего род зачёт на тему «что не трогать и к чему не приближаться даже», только после которого получили «допуск» на самостоятельную работу в этой сфере — сфере водоснабжения.

* * *

Надо сказать, что идея Олега оказалась плодотворной, если так можно назвать идею, вскоре после своего воплощения в жизнь собственно и отнявшую жизнь у двух человек; и подсократившую количество людей, селящихся в последнее время вокруг Башни, как в средние век крестьяне, в расчёте на защиту, селились вокруг рыцарского замка.

Однажды рано утром на столе в комнате у Олега, где он спал, затрясся и завибрировал трелью тот самый конечный выключатель дистанционного звонка, который в своё время Олег приспособил как сигнальное устройство в сарай в подвале второго подъезда, используемый им в до-БП-период как склад всякого барахла и съестных припасов. Теперь всё содержимое склада перекочевало давно уже на этажи Башни; а дистанционный звонок Олег приспособил как сигналку на несанкционированное вторжение в бассейн. А вернее — на подрыв любого из зарядов.

Надо же! Он не услышал никакого взрыва; впрочем, этой ночью, как бывало довольно часто теперь, в городе и даже неподалеку что-то бухало, взрываясь; постреливали; и, очевидно, уставший сепарировать звуки мозг дал слабину, приняв негромкий из-за удалённости и стен, взрыв в бассейне за просто один из череды свидетельств того, что «город ещё живёт, город ещё за что-то бьётся».

Но факт был фактом: девайс дёргался и бренчал, сигнализируя, что кто-то где-то как-то как минимум разомкнул контакты. Может быть, конечно, это был просто тот самый технический сбой — где-то просто окислились контакты, но проверить всё равно стоило — ведь ради того и делалось… К тому же Олег, проснувшись, взглянул на светящийся циферблат наручных часов — было половина шестого утра; и вот тогда он решил, что это точно не ложная тревога — если уж кому-то понадобилось бы вторгаться тайно на чужую территорию, то «по классике» это стоило делать именно ранним утром, когда сон наиболее крепок.

Кто это мог быть? Ещё кто-то из «мстителей»? — воспоминание про собственноручно пристреленного мальчишку неприятно кольнули, и он постарался их побыстрее отогнать. Да кто угодно. Вот сейчас и посмотрю… Плохо, что ни Толяна ни Крыса нет, — подстраховать. Крот вообще от автомата шарахается; на Васильченко и Мишу надежда слабая, брать их в прикрытие — только рисковать: если сами в переполохе не пальнут в спину, то уж точно подставятся под чужой огонь, — не их это, участвовать в «скоротечных огневых», как выражается Толян… но предупредить полюбому нужно!

Отзвонившись обоим; первым делом успокоив что ничего экстраординарного не случилось — если и бухнуло в бассейне, то это точно не налёт, не силовой наезд, как это уже ни раз бывало; это чья-то «шпионская вылазка», к тому же пресёкшаяся, судя по всему, в самом начале. Закипишевавшие на том конце провода Миша и Саша — слишком свежи ещё в памяти были последствия недавнего нападения, — мало-по-малу успокоились. Дав им инструкции; а вернее, велев собраться вместе и сидеть возле рации, — вторую маленькую «уоки-токи» Олег всегда брал с собой, он, напевая

- Двадцать второго июня…

Ровно в четы-ыре часааа…

Киев бомбили, нам объяви-или

Что началася война!

— поёживаясь, оделся; взял и автомат, и полный боекомплект с гранатами, — с люгером он не расставался даже когда спал, — нацепил и трофейный бронежилет; поверх его «лифчик» с магазинами; надел и включил налобный фонарь, и отправился «на происшествие».

«Проверять» было два варианта — или с улицы обойти дом, осмотрев возможные места проникновения, — по снегу-то это было б сразу видно; или идти обычным путём, через проломы.

Выбрал второй путь — хоть и риск; но вылазить на мороз категорически не хотелось. В выстуженном здании тоже был не курорт, но тут хоть не было ветра…

Квартира с забитым наглухо досками окном — где в своё время отправился на тот свет предводитель гопников Ибрагим-Бруцеллёз. Кресло в углу, закрывающее дыру в стене — лаз; — отключить находящуюся внутри мину с активацией «на сдвиг», отодвинуть в сторону кресло — чисто.

Следующее помещение — первым делом посветить на «маячки», которые были бы сдвинуты, проникни туда кто-нибудь чужой, — чисто.

Следующее… чисто. Следующее, следующее, следующее… Чисто-чисто-чисто!..

Мысленно уже жалея, что не надел наколенники, и, напротив, что напялил на себя этот неудобный жёсткий и тяжёлый броник, от «присел-пролез-выпрямился» уже и немного даже вспотев, добрался хорошо знакомым путём до самого зала бассейна; вернее, до небольшого помещения — ни то тренерской, ни то администраторской, от которого бассейн отделяла только хлипкая незапертая дверь. Собственно, через этот «кабинет» воду не таскали — лаз сюда пробили дополнительно, уже после похищения Элеоноры. Организовал это Олег и по своей привычке перестраховываться, и чтобы пеоны дурака не валяли, чтоб им жизнь на хозяйских харчах совсем уж санаторием не казалась.

Прислушался у двери — в гулком зале отчётливо кто-то всхлипывал, шептал, вскрикивал негромко, — словом, шла какая-то движуха. К тому же в морозном воздухе отчётливо пахло сгоревшим тротилом, — ну ясно, муха или мухи попали в паутину, и сейчас судорожно бьются, ожидая визита паука-хозяина. Ну-с, посмотрим…

Примерно сориентировавшись, откуда исходят звуки, он пинком распахнул дверь, одновременно включив мощный Толиков фонарь, направив на источник звуков и свет, и ствол автомата, и зычно скомандовал:

— Всем лечь лицом вниз, оружие перед собой; кто не подчинится — стреляю!

Он и в самом деле был готов прошить очередью любого находящегося там в случае если команда не будет мгновенно выполнена; но две фигуры, передвигавшиеся поодаль ни то ползком, ни то на четвереньках, тут же послушно шлёпнулись на обледенелый кафель, лишь что-то вякнув испуганно.

Олег вошёл в зал; мельком мазнул светом на фигуры — судя по всему безоружные; лежат, как он скомандовал, лицом вниз, руки за головой и, судя по всему, прямой опасности не представляют, — и тут же, сместившись в сторону, и ещё дальше вбок отставив руку с фонарём, быстро осмотрел зал — нет ли спрятавшихся. Вроде бы нет — сваленные в углу пластиковые стулья, стоявшие одна на одной скамейки, резиновые коврики и кафель — всё покрывал иней, истоптанный только там, где они обычно ходили, таская воду; да где оставили следы проломившие стену пришельцы.

А, нет! — вот и ещё следы! С другой стороны чаши бассейна были видны отпечатки, которых раньше не было, они вели вокруг бассейна, и начинались… начинались они от окна. Бассейн имел большую площадь остекления; часть его, как водится, кто-то для чего-то в период бардака в Мувске, побил; а часть сохранилась. Заделывать выбитые окна они здесь не стали вообще: во-первых, чтобы не обнаруживать, что бассейн посещаем, во-вторых окна всё равно были высоко, значительно выше человеческого роста, и заглянуть в них никто не мог.

А тут — ну надо же! — кто-то, а скорее — эти вот двое, если их никто не ждут снаружи, — озаботились каким-то образом выдавить стекло и залезть в бассейн через так высоко и так открыто расположенное окно… Те-то, что ломали стену — ломали её, во всяком случае, под прикрытием портика и колонн, с фасада; в закрытом от просмотра месте, — а тут так нагло, в открытую… Кто же это такие шустрые у нас?

Всё же страхуясь, осматриваясь по сторонам, Олег стал обходить бассейн, чтобы приблизиться к лежащим. Вот, в ярком свете фонаря стал виден ярко-кровавый, как на хорошей киноплёнке, след, тянувшийся за этими двоими; вот и место, с которого он начался: ловушка номер раз, он на неё больше всего и рассчитывал, да.

Скамейка чуть поодаль от бортика бассейна; на ней примёрзшее ведро с куском верёвки, — не то, которым набирали воду из чаши, а другое. Рядом на скамейке старая куртка на синтепоне, из-под неё торчит, вернее, торчал ствол и приклад автомата. Очень ясная картина: пришли за водой; набирая воду, положили автомат на скамейку, сверху бросили куртку — да так и забыли за делами. Наверное, вспомнили уже в Башне, и решили не возвращаться, не лезть обратно, — ничего с оружием не случится, полежит до завтра, или до следующего похода за водой. Башня сейчас богатая на оружие, это все знают; автомат какой-то проблемы не составляет.

Как не поднять такую ценную находку??

С какой бы целью не проник злоумышленник в бассейн — неужели не возьмёт он явно случайно забытый в бассейне автомат??

Конечно возьмёт.

Вот только под автоматом специально и тщательно насторожённая граната РГД-5 с подготовленным на мгновенное срабатывание взрывателем, без чеки, с рычагом взрывателя, придавленным тяжестью автомата и куртки. Ловушка! Собственно, и сам автомат — дефектный, с мятой ствольной коробкой; из тех, что попали под каменную шрапнель во дворе при наезде на Башню номер два. Но под курткой этого не видно, видно только ствол и приклад — казалось бы автомат и автомат, как же не взять такую ценность?

Вот и «взяли». Скамейка расщеплена и ещё курится сизым дымком, автомата не видно — куда-то забросило взрывом; не исключено, что в бассейн; от куртки — клочья… А те кто попытался взять — прочертили эту ярко-алую в луче фонаря дорожку от скамейки к… А куда, они, собственно, перемещались-то вокруг бассейна — опять, что ли, к окну? И как они собирались туда лезть — тут метра три… Ага, вон и верёвка с узлами висит, — это по ней они спустились. А залезли бы они по ней обратно, раненые-то?

Но — живые, ты поглянь-ка!.. Хотя граната должна была взорваться буквально чуть ли не в руках! Наверное, значительную часть осколков приняла на себя куртка; они ведь у наступательной РГДэшки мелкие; а то, что пошло — пошло по ногам… Это мой недосмотр, надо было это предусмотреть! — по привычке оценивая ситуацию и делая себе мысленно выговор, подумал Олег, уже практически без опаски направляясь к лежащим.

Один из них, что характерно, скорее всего женщина… Оба стонут, но один — явно женским голосом.

— Ну-ка головы подняли! — скомандовал он лежащим, — Живенько засветили свои личики!

Сказал, и с неудовольствием подумал: вот, Толян, брат, уехал; а я между делом его лексику перенимаю! «Личики» да «засветили живенько». Тьфу!

Лежащие подняли искажённые страданием лица, и Олег тут же узнал их: это же Граневичи, Андрей, как его… Константинович; и жена его, Тамара Павловна. Те, что не так давно переселились в пятиэтажку напротив, к кому он ещё думал по примеру Спеца телефонную ветку прокинуть, чтобы были «смотрящие за фронтиром», то есть за другой стороной двора. А они — вон что! — ночью, через окно, влезли в чужую, блд, собственность!.. — Олег вполне серьёзно и обоснованно давно уже считал и бассейн, и, собственно, всю Башню, своей собственностью. А как же! Так сказать, по первому закону новой парадигмы: «Что ты защитить можешь, то, стало быть, и твоё». Не больше, но и не меньше.

Башню и бассейн с прилегающей территорией гарнизон Башни защитить мог, — что и продемонстрировал неоднократно; из-за чего под стены Башни и начал сползаться народ. И эти двое тоже, собственно говоря. И вот — на тебе! — такая нелояльность к… к сюзерену. Нехорошо!

Ишь ты, и сам залез, и жену потащил… Тамара Павловна, прям акробатка какая-то, в окна лазить; нехорошо, нехорошоооо… в чужой дом ночью через окно!

Он присел возле них на корточки, положив автомат на колени. Ишь ты, на корточках уже неудобно — колени болят, суставы, мать их, артрит, что ли, старость не радость…

— Как же вы так, Андрей Константинович?.. Ведь когда разговор с вами был, я вам чётко обрисовал особенности проживания около Башни; в том числе — в бассейн не лазить! И вообще — любое действие кроме обыденных — спросите предварительно. Таковы были мои условия, и вы их приняли. А сами?..

Лежащий только стонал, неудобно задрав голову чтобы видеть Олега. Правая рука его была изуродована взрывом: на кисти уцелели только два пальца, большой и мизинец, остальные оборваны. Запястье перетянуто какой-то тряпкой, явно чтобы остановить кровь; но только бесполезно — всё одно кровь брызгает струйками с кисти руки. Рядом также жалобно стонала его жена. Судя по всему, ей досталось существенно меньше, если вообще попало; и это она тащила мужа к окну.

— Женщину ещё с собой потащил…

— Она сама… меня одного не отпускала. Сама захотела! — произнёс первые членораздельные слова раненый, — Простите!..

— А как это вы в окно-то? Там же высоко, с улицы так и вообще метра четыре?

— Лестница… По лестнице. Сделали…

— Рукоблуды, нет бы на что-то нужное энергию потратить… Вот какого чёрта?? — продолжал вслух размышлять Олег, — Жили бы рядом как добрые соседи; нет, — вам надо было на свои задницы искать приключений! Чего ради? Что вы рассчитывали тут найти — склад Госрезерва?

— Мы думали… мы думали, что раз из-за бассейна была такая битва, то, может, тут что-то ценное… Мы не брать, мы только посмотреть!.. Простите! — стонал раненый.

— Из-за бассейна… идиоты! Как подростки, честное слово! — сказал Олег, поднимаясь и перекладывая автомат в левую руку, — И оружие, — чужой автомат, не ваш! — тоже схватил только из любопытства, да?

— Простите! Прос…

В помещении бассейна гулко хлопнули два пистолетных выстрела. Цокнули по обледенелому полу гильзы. Раненый уронил простреленную голову на пол, рядом затихла его жена.

Олег тяжело вздохнул и принялся заталкивать люгер обратно в кобуру. Их тоже можно понять: сейчас каждый ищет любую щелку чтобы что-то урвать; но правила есть правила. Нельзя давать слабины; да и что с ними делать, с нашпигованными осколками — лечить что ли? Чего ради, и почему именно их, воришек бесчестных; в городе полно других, нуждающихся в помощи…

Оборвал свои мысли — что это я, сам себя уговариваю, что поступил правильно? А какие сомнения? А никаких… Ладно. Надо будет днём тут опять всё восстановить в исходную. Вообще что-то я по мировоззренческим установкам всё больше с Толяном сближаюсь, хорошо ли это?.. А почему нет… А, ладно, потом додумаю эту, несомненно, не самую актуальную на сегодня мысль.

* * *

Олег опять проделал весь путь через проломы обратно в Башню; уже там включил рацию на передачу:

— Миша, как слышишь, приём.

В динамике зашуршало, раздались взволнованные голоса одновременно Миши и Васильченко:

— Да, да, Олег, слышим! Что там?? Вторжение опять?? Помощь нужна?? Мы выдвигаемся?? — и прочее, не относящееся к делу.

— Миша, Саша… — отстранил рацию от уха, чтобы переждать взволнованное кудахтание соратников; наконец вклинился:

— Так, слушать меня! Не перебивать! Сколько раз говорил: переговоры по радио коротко, сжато, информативно! После передачи информации оповестить «Приём!» и ждать ответа! Что за крики?? Приём.

Из динамика послышалось уже спокойнее:

— Мы, это, от волнения, Олег Сергеевич, думали… ну, ладно. Слушаем. А, да, — приём!

Сотрудники, едрёна вошь… Сколько не <