Глава 13. Винсент Лонг нашёлся, но Гай Флитгейл пропал

 

Суон, закончив утренние рисовальные штудии и убедившись в том, что никаких изменений за ночь в его джунглях не произошло, решил до конца исследовать хотя бы одну ветвь убийства Зулейки, и покончить с ней. Под надзором старшего инспектора находилось ещё несколько дел, не столь запутанных и безнадёжных, и следовало уже заняться простыми земными преступлениями, не связанными со спиритами, ясновидящими и гадалками.

Он вышел из Управления и направился к дому миссис Глейн. Вдова была явно напугана его неожиданным визитом и с недоверием смотрела на Суона, вальяжно расположившегося в кресле. Инспектор же смотрел на неё добрыми, усталыми глазами многоопытного человека, так, что казалось, будто он знает намного больше, чем на самом деле. На дам истерического типа этот взгляд действовал безотказно. К тому же, не стоит забывать, что Суон был всё ещё видным, статным мужчиной с интересной сединой и едва приметным шрамом над бровью, что придавало ему особый мужественный шарм, и исподволь делало выражение его лица особо привлекательным для чувствительных дам. Суон не придавал слишком большого значения своей внешности, но иногда умело ею пользовался.

– Миссис Глейн, я прошу у вас прощения за этот визит, но мне бы хотелось поговорить с вами неофициально. Вы понимаете меня? Совершенно неофициально.

– Да, но я всё уже рассказала вам в прошлый раз, – пролепетала вдова, опасливо поглядывая на инспектора.

– Пожалуй, не всё, почтенная миссис Глейн. Вы ведь скрыли от нас тот факт, что были знакомы с миссис Робинсон, то есть мадмуазель Зулейкой, и посещали её гадательный салон? Видите, я знаю об этом. Но я не хочу принести вам большее горе, чем то, что вы уже пережили, и потому пришёл сюда как частное лицо. Быть может, вы расскажете мне правду?

Миссис Глейн неожиданно обмякла, словно собралась падать без чувств, но лишь откинулась на спинку кресла и закрыла лицо руками.

– Мистер Суон! Боже мой, как я была глупа! Я совершила чудовищную, чудовищную ошибку, и теперь я не знаю, как выпутаться из этой лжи! Но вы поверите мне? Вы поверите, что я невиновна? – она говорила совершенно искренним голосом человека, обессиленного страхом.

– Дорогая миссис Глейн, я пришёл к вам именно потому, что верю и испытываю искреннее к вам расположение, – с чувством произнёс Суон.

Инспектор, по правде говоря, не испытывал ни малейшего расположения к миссис Глейн, но не мог же он сообщить ей об этом в такой момент! Вдова с благодарностью посмотрела на него и поправила локон.

– Ах, мистер Суон, я была очень, очень несчастлива с Альбертом! Поверьте, я любила его! Но жизнь с ним была настоящим адом! До свадьбы он казался таким приятным, достойным молодым человеком из почтенного семейства! Несмотря на то, что финансовое положение Глейнов было очень скромным… Мне казалось, что он любит меня, и этого было достаточно. Но потом… это было лишь притворство: Ему нужны были лишь мои деньги! Артур очень скоро обнаружил все свои порочные склонности. Он обращался со мной отвратительно.

Тут, наконец, миссис Глейн искренне расплакалась и стала искать платок. Суону пришлось помочь ей, предложив свой, и она благодарно закивала, прикрывая лицо скромным хлопчатым платком.

– Да, он бывал просто отвратителен. Артур был игрок, он проигрывал огромные суммы, а оплачивать его долги приходилось мне. Мне удавалось договариваться с его кредиторами так, что дело никогда не доходило до неприятностей. Но потом он пристрастился к кокаину, и стал совершенно невыносим. И у него всегда были… связи.

Вдова беспомощно посмотрела на инспектора. Тот понимающе кивнул, освободив мисс Глейн от необходимости произносить вслух самое ужасное.

– Том Крисби был кузеном моей подруги. Он гостил у неё в имении. Там они и познакомились с Артуром. Я надеялась, что всё закончится, когда мы вернёмся в Лондон, но Артур пригласил Крисби погостить в нашем доме. Я была в отчаянии. Нет, я была в ярости. Я пригрозила, что не буду больше оплачивать его карточные долги и кокаин, но Артур, кажется, уже сам не отдавал себе отчёта в том, что делал. Он устроил мне безобразную сцену. Оскорблял меня и угрожал мне. Когда история с Крисби вышла наружу, я надеялась, что Артур хотя бы немного угомонится, но стало только хуже. Намного хуже, мистер Суон!

В глубине души Суон, конечно, пожалел несчастную вдову, но продолжал хранить участливое молчание.

– Я не знала, что делать. Пошли слухи, я не могла появляться в обществе. Вы знаете, сколько я заплатила Тому Крисби за молчание? Эта история практически разорила меня. Боже, я обеспечила этого развратного юнца на всю жизнь! Но в газетах всё равно появились отвратительные статейки, я думаю – за них Том тоже получил немало. Он всегда был корыстолюбив.

– И тогда вы стали искать способ… урезонить своего супруга? – сочувствующе спросил Суон.

– Я увидела в газете объявление об услугах мадмуазель Зулейки.

«Да, только крайнее отчаяние…» – подумал Суон, продолжая кивать.

– Конечно, я постаралась сделать так, чтобы никто не знал о моих визитах к мадмуазель. Всё‑таки это так… необычно. Я рассказала ей всё. Мне пришлось говорить очень откровенно, но мадмуазель совершенно не была шокирована. Думаю, знала всё о людских пороках. Она сказала, что владеет тайнами древних рецептов; сказала, что непременно поможет мне, но тогда было что‑то… да, Юпитер стоял в неподходящем положении, или Марс, словом – она сказала прийти в другой день. Она назначила мне следующий визит дня через три или четыре, и тогда уже погадала. Дала мне порошок и велела подсыпать его к кокаину. Она сказала, что это средство открывает человеку истины высших сфер. И что Артур обязательно переменится. Я не хотела его смерти!

Миссис Глейн выкрикнула последние слова с горячей убеждённостью, но отчего‑то осеклась, опустила глаза и вновь принялась плакать.

– Так или иначе, вы пытались исправить своё ужасное положение, – подбодрил её Суон.

– Да, именно так. Когда Артур спал, я нашла его коробочку для кокаина, маленькую золотую табакерку, которую сама подарила ему на Рождество, и заменила кокаин тем порошком, что дала мне Зулейка. Наутро я уехала к сестре. А когда вернулась домой, мне сообщили, что Артур умер.

Вдова замолчала, и неожиданное ублаготворение отразилось на её лице. Было трудно поверить, что она так наивна, чтобы не понимать истинного характера чудодейственного средства Зулейки, и что она не желала смерти человека, превратившего её жизнь в ад и позор. Нет, это вполне удовлетворённое выражение всё ещё заплаканного лица выдавало её. К тому же Суон отметил, что миссис Глейн предусмотрительно обеспечила себе прекрасное алиби на день смерти супруга: Вряд ли её визит к сестре был случайным.

– С тех пор я, конечно, не бывала у Зулейки. Я была совершенно раздавлена этими событиями.

Миссис Глейн сказала это скорее по привычке и кинула настороженный взгляд на Суона: Он, казалось, не видел ничего нелогичного в её изложении.

– Я уехала, полгода прожила на континенте, и вернулась два месяца назад. Видите ли… я встретила человека, который принял участие в моём горе, и он сделал мне предложение… Мне кажется что это не вполне comme il faut, так скоро выходить замуж после смерти супруга, это может вызвать нежелательные сплетни. Но со временем…

– Зачем же вы пошли на приём к графу Бёрлингтону?

– Из любопытства, – бесхитростно ответила вдова. – Но когда я увидела мадмуазель Зулейку, я была так напугана… Я только‑только оправилась после той трагедии, и вдруг… а когда меня буквально заставили сесть за стол медиума, я была просто в ужасе!

В рассказе миссис Глейн правда удачно сочеталась с вымыслом, а искренность – с умело прилагаемым притворством. Несомненно, жизнь миссис Глейн с Артуром была настоящим кошмаром, но выбраться из него она решила поистине дьявольским способом.

– Инспектор, вы сами сказали, что ваш визит – неофициальный, не так ли? Я могу рассчитывать, что моя ужасная история не получит огласки? Клянусь вам, я не убивала Зулейку! – страх в глазах миссис Глейн был чистосердечным.

– Разумеется, мадам, – заверил Суон, – но позвольте мне задать вам ещё несколько вопросов теперь, когда вам нет нужды далее лгать мне.

– О, инспектор, разумеется! Если я могу чем‑то помочь, я с радостью сделаю всё возможное!

Суон вынул из кармана фотографию доктора Купера и галантно передал её вдове:

– Вам не знаком этот человек?

Миссис Глейн близоруко сощурилась, пригляделась, и растерянно протянула:

– О‑о‑о‑о, инспектор, вы полагаете, что это он убил мадмуазель? Как странно… Он очень похож на одного джентльмена.

Суон явственно услышал фанфары. Где‑то в глубине души он ожидал этого.

– Так он вам знаком?

– Ну да, я видела его у мадмуазель Зулейки. Когда приходила к ней в последний раз, уже после смерти мужа. Не могу вспомнить – как его зовут…

– Купер?

– О, нет, совсем не Купер! Почему – Купер? Не могу вспомнить. Такая забавная фамилия…

– Может быть, вы вспомните, что он делал у мадмуазель Зулейки?

– Что он делал? Да, собственно, ничего… То есть он пришёл не как клиент. Я сперва смешалась, увидев его, но мадмуазель сказала: «Не смущайтесь, дорогая, это мой друг, и тоже своего рода маг». Он рассмеялся. Очень приятный джентльмен! Боже, как же она представила его? Какая досада – я не помню! Некоторое время они ещё разговаривали, но потом он ушёл, и мы остались вдвоём.

– Вы не припомните, о чём они разговаривали?

– Я уже точно не помню, это было давно. Я поняла, что этот человек был чем‑то вроде торговца антиквариатом. Вы, наверное, видели, что у мадмуазель было много разных вещиц, которые она использовала в своих ритуалах. Он как будто собирался предложить ей какую‑то редкость. Кто‑то отказался от той вещи, да. Он сказал мадмуазель что‑то вроде: «У нас с возникли некоторые финансовые разногласия. Боюсь, у меня нет времени искать другого покупателя, поэтому предлагаю вам довольно дёшево». Мадмуазель казалась очень довольной. Да, она ещё сказала мне: «Эта чудесная вещь сделает вас совершенно счастливой, когда всё закончится». Но что это было, я не помню.

Когда инспектор уже собирался покинуть вдову, она неожиданно воскликнула:

– Ах, подождите, инспектор! Я вспомнила! Лонг! Винсент Лонг! Моего брата зовут Винсент, и я ещё подумала, что это смешно, потому, что мы в детстве дразнили его «коротышкой Винсентом». Несомненно – Винсент Лонг!

– Вы очень помогли мне, мадам. Что же касается вашей печальной тайны, – пусть она останется на вашей совести.

Оставив мисс Глейн наедине с её совестью, Суон поторопился в Управление. Теперь у него было имя убитого в гостинице фальшивого археолога, уверенность в его связи с Зулейкой и подозрение, что именно он был связующим звеном между магессой и надменным лордом Карнивалем.

Вечером он решил проведать Гая Флитгейла и поделиться с ним новостями: если уж археологу пришлось столкнуться с мошенничеством этого Лонга‑Купера, то ему следовало знать о его фокусах. Чем чёрт не шутит – быть может, он предлагал гадалке и что‑то из украденного во время нубийской экспедиции?

Войдя в неприметный дом на Дорси‑лейн, инспектор был радушно встречен миссис Грин. Но она тут же сообщила Суону неприятнейшую новость: Флитгейла дома не было. «Странно, – подумал Суон, – Ива вполне убедительно предупредила его не выходить из дома, и, хотя это кажется излишней предосторожностью, всё же он должен был прислушаться к её совету…» Что могло заставить Гая покинуть дом?

Миссис Грин объяснила, что около пяти часов (квартирная хозяйка как раз пила чай) её отвлёк стук в дверь. Мистеру Флитгейлу принесли письмо. Но миссис Грин была очень рассержена на Флитгейла, и поэтому решила сперва закончить чаепитие, а потом уже отнести депешу жильцу. Около половины шестого она поднялась на третий этаж, где квартировал учёный, и передала ему письмо, присовокупив, что поднимает квартирную плату со следующего месяца в связи с теми неудобствами, которые доставляет ей мистер Флитгейл. Но археолог не обратил особого внимания на её слова – он был очень возбуждён. Буквально через пять минут он выскочил из дома.

Суон, пользуясь расположением миссис Грин, выразил желание заглянуть в комнаты Флитгейла. Спальня и гостиная красноречиво свидетельствовали о быстрых сборах. Гай даже не собрал свои бумаги, прежде чем покинул дом: Раскрытый словарь лежал на кресле, придвинутом к столу, листы рукописи были разложены в необходимом для работы порядке, но что ещё подозрительнее – Флитгейл даже не закончил фразы в своём черновике. «…И, вероятно, представляет собой фрагмент…» – было начато на листе, но ручка была брошена и даже не закрыта колпачком. Письма, произвёдшего такое впечатление на учёного, нигде не было.

– А как выглядело это письмо? – поинтересовался Суон.

– О, сэр, такой дорогой конверт из очень плотной бумаги, немного голубоватый. И только подписан – «доктору Г. Флитгейлу» или что‑то в таком роде. Крупными такими буквами.

Несомненно, это было очередное письмо от Карниваля. Хм. Пока Ива убедительно изображала сестру милосердия, а Суон разбирался с Купером, лорд Карниваль продолжал свою переписку с Флитгейлом. Знала ли об этом мисс Ива? Куда направился Флитгейл? Суон попросил хозяйку передать ему, чтобы сообщил о своём возвращении в любое время.

Ещё немного осмотревшись в жилище Флитгейла, Суон распрощался с миссис Грин и, подумав, отправился в тот самый ресторан «Микадо», о котором Гай упоминал в своём прежнем рассказе. В «Микадо» не было ни Флитгейла, ни Карниваля. Конечно, в Лондоне много мест, где могут встретиться два джентльмена для делового разговора, но всё же у Суона в груди зашевелилось нехорошее, колючее предчувствие.

Он попытался успокоить себя тем, что Флитгейл вполне разумный молодой человек, и что, пожалуй, нет смысла волноваться прежде, чем ситуация не проясниться. А прояснить ситуацию могла бы Ива, практически весь день провёдшая в доме лорда. Уже около девяти часов вечера Суон подъехал к дому на Глостер‑плейс. Эта женщина была чужда условностям, тем более что дело не терпело отлагательств, поэтому инспектор довольно бесцеремонно стал колотить дверным молотком. Дверь открыл её прилизанный секретарь.

– Прошу прощения, милейший. Мне безотлагательно нужно видеть мисс Иву.

Алоиз взглянул куда‑то поверх плеча Суона, затем молча пропустил его в переднюю, и там сообщил:

– Мисс Ивы нет дома.

– Простите, вы не знаете, где она может быть? – с тревогой спросил Суон.

– Затрудняюсь ответить. Она ещё не возвращалась.

– Как, она до сих пор не возвращалась от…

– От лорда Карниваля, – продолжил Алоиз, обнаруживая свою полную осведомлённость. – Нет, сэр.

– Вас это не тревожит? – спросил Суон, пристально глядя на фарфоровое лицо секретаря и его словно лакированную причёску.

– Тревожит, сэр. Мисс Ива как правило возвращается до семи часов вечера, если я не сопровождаю её. Она имеет обыкновение в подобных случаях пользоваться входом через цветочную лавку: Задние дворы домов сообщаются, и так она может выходить и входить, не привлекая излишнего внимания. Но в семь часов хозяева запирают дверь, так что мисс Ива может войти только здесь, а она делает это в исключительно редких случаях.

Голос Алоиза выдавал хорошо маскируемое волнение.

– Вы не получали от неё никаких сообщений?

– Нет, сэр. Утром я получил от неё совершенно ясные указания о том, что мне должно оставаться дома, никуда не выходить и не предпринимать ничего до тех пор, пока я не получу от неё иных распоряжений. Также было вчера и позавчера. Но мисс Ива возвращалась до семи. Теперь же…

Суона захлестнула волна страха. Это было интуитивное чувство опасности, какое вырабатывается у людей хладнокровных и уравновешенных с годами и опытом; то чувство, которое появляется у охотника, если хищник подкрадывается сзади. Да, в джунглях Суона, среди ветвистых деревьев, оплетённых лианами, водились опасные и коварные хищники, и Суон понял это со всей очевидностью.

– Вы позволите мне остаться здесь до прихода мисс Ивы? Или до её сообщения? – спросил он.

– Да, это было бы неплохо… – задумчиво произнёс Алоиз и протянул руку, чтобы принять шляпу Суона.

Они расположились в приёмной. Алоиз продолжил составление сложного гороскопа, сверяясь с картой звёздного неба, а Суон, чтобы как‑то заглушить тревогу, а заодно и удовлетворить любопытство, завёл разговор:

– Вы давно работаете у мисс Ивы?

– Четыре года, сэр, – ответил Алоиз так, словно это была его несомненная заслуга.

– И вы всё время живёте в Лондоне?

– В Лондоне, или ещё где‑нибудь, где мисс Ива сочтёт нужным пожить, – уклончиво ответил секретарь,

– Но вы сами – лондонец? – не унимался Суон.

– Не вполне, – также уклончиво промолвил Алоиз, при этом весь его вид говорил о том, что он и сам затрудняется ответить на этот вопрос.

– Но у вас лондонский выговор.

– Благодарю вас, сэр.

На этом разговор исчерпал себя, и Суону пришлось маяться ожиданием. Он решил, что если в течение часа мисс Ива не появится, он будет предпринимать меры, и углубился в обдумывание этих самых мер. Будучи по натуре скорее критическим реалистом, чем оптимистом, инспектор предполагал разные версии случившегося с Ивой. При этом он намеренно несколько сгущал краски, чтобы варианты собственных действий вырабатывались самые решительные. В любом случае, если обстоятельства будут не так мрачны, можно будет выдохнуть с облегчением.

Однако когда без четверти десять дверь открылась, и на пороге появилась Ива, Суон не выдохнул, а вдруг взревел самым чудовищным образом:

– Где вы, чёрт побери, были?!

Ива была всё ещё в образе Дороти Мадж: Высоко нарисованные ровными дугами брови придавали её лицу не присущее Иве наивное выражение, голову покрывал заложенный по‑монашески платок. Теперь брови взлетели ещё выше, в глазах стояло изумлённое непонимание. В глазах Алоиза застыл непритворный ужас, но Ива неожиданно рассмеялась тихим, приглушённым смехом и подошла к Суону, протягивая ему руку:

– Дорогой мистер Суон, простите меня. Не думала, что вы станете меня ждать. Мне нужно было прогуляться и подумать. Давайте поднимемся в ателье. Позволите предложить вам чего‑нибудь выпить?

Они поднялись в сопровождении Алоиза, который зажёг свет и достал из кабинета рёмеры и массивный графин; Суон занял место на изящной козетке и мрачно наблюдал за Ивой, которая со спокойной грацией присела напротив, поджав ноги, и закурила. Наряд сестры милосердия изменил Иву совершенно, разговаривать с ней Суону было странно, словно инспектор вёл беседу с совершенно незнакомым человеком. Тем более, что курящая сестра милосердия была Суону в новинку. Только голос Ивы теперь звучал, как прежде, и слова не оставляли ни малейших сомнений в том, кто это в сером сестринском балахоне небрежно прилёг на козетку, потягивая шерри из тёмного, старинного рёмера. «Либо она беспечна, либо бесстрашна», – подумал Суон.

– Инспектор, у меня есть интересные новости.

– Хорошая новость, что вы живы и здоровы! – буркнул Суон, но Ива сделала вид, что не расслышала.

 

Глава 14. Особняк в огне

 

– Для начала, о лорде Карнивале. Вкратце – он собирается покинуть Англию, и очень скоро. Более того – он продаёт дом и дарит свою коллекцию произведений искусства разным музеям.

– Отчего вдруг? – невольно заинтересовался Суон, хотя всё ещё был сердит на Иву и намеревался держаться в беседе самого сухого тона.

– Пока неясно. Но было бы недурно знать. Это странно, очень странно, даже учитывая неординарную репутацию лорда Карниваля. Но об этом – позже. Его коллекция заслуживает особого внимания. Вы, вероятно, не слишком удивитесь, если я скажу вам, что к её собиранию приложил руку доктор Купер.

– Винсент Лонг, – перебил Иву инспектор.

– Вот как? Винсент Лонг? Что же, допустим. Но я буду пока называть его Купером, для простоты. Так вот, Карниваль собирается уехать и оставляет себе лишь несколько предметов из своей великолепной коллекции. Это именно те предметы, которые были ему доставлены Купером‑Лонгом. Купер был агентом Карниваля на протяжении нескольких лет, судя по его записям в каталоге, который он вёл для лорда. А после возвращения из Нубии Купер уже не работал на Карниваля: Джексон, секретарь, сказал, что у них произошла какая‑то серьёзная размолвка. И тогда я вспомнила… Я вспомнила про книжицу мисс Филпотс. Когда вы любезно отвлекали внимание этой дамы, я успела заметить в её инвентаре также и то, что самые дорогие приобретения были сделаны Зулейкой после того, как Купер должен был вернуться из Нубии, сбежав из экспедиции мистера Флитгейла. Теперь представьте: Купер работает на Карниваля, получает от него заказы и деньги на финансовую поддержку экспедиций и за работу…

– Не дороговато ли Карнивалю встают такие приобретения? – изумился Суон.

– О, инспектор, он готов заплатить за то, чтобы получить желаемое прямо из‑под земли. Да ещё и быть уверенным в том, что эта вещь ещё не была представлена ни в одном музее, ни в одной коллекции! Вспомните о судьбе находок нашего друга Флитгейла. Они пропали прежде, чем были предъявлены научному сообществу, и не осталось даже их описаний! Да, Карниваль не скупится на эти вещи. Они значат для него нечто большее, чем просто удачное вложение капитала или пополнение коллекции. Но вернёмся пока к Куперу. Если по каким‑то причинам лорд отказался от его услуг, Куперу пришлось искать нового покупателя. Но, полагаю, это было не так просто. Мало кто может сравниться с Карнивалем в его богатстве и страсти к древностям! И тогда Купер решает продать то, что у него есть, хотя бы и за меньшие деньги. Думаю, через антикварную лавку он мог найти нашу мадмуазель Зулейку. Она не так богата, но у неё есть ряд чудных преимуществ. Она плохо разбирается в искусстве и древней истории, и достаточно беспечна, чтобы приобрести вещи, почти не торгуясь – за счёт бедняжки Филпотс. Куперу, вероятно, уже не приходилось привередничать.

– Что же, результаты моего разговора с миссис Глейн подтверждают такую картину событий, – кивнул Суон и пересказал свою утреннюю беседу с вдовой. – Миссис Глейн видела Купера у Зулейки и слышала обрывок разговора – Купер приносил ей на продажу какие‑то вещицы для её ремесла. Это оплетает разнообразными связями всех подозреваемых, но, увы, не даёт нам ответа на вопрос: Кто убил Зулейку, и почему – и как – погиб наш хитроумный антикварный агент?

– И ещё, инспектор, Карниваль покидает Лондон всего с двумя своими экспонатами. Полагаю, что в течение последнего года он искал третий, но Купер, как мы знаем, не оправдал его ожиданий. Я знаю, что это за предметы. Те два, которыми Карниваль дорожит так, что держит в тайнике: Это амулет в виде скарабея и иранская золотая чаша. И как бы мне хотелось узнать – какой третий предмет. Это может всё разъяснить. Но по этому вопросу нам стоит проконсультироваться с Гаем Флитгейлом…

– Боже, – неожиданно прервал Суон речь Ивы, – я ведь не сказал вам! Флитгейл пропал! Он получил письмо от Карниваля и пропал! – Суон словно очнулся и с досадой стукнул кулаком по колену.

– Пропал? О, силы небесные! Я чувствовала… я предупреждала его, инспектор, и вы – свидетель!

Глаза у Ивы расширились, она вскочила с места, пронеслась по небольшой гостиной к креслу в эркере так, что сестринский балахон заполоскался у неё за спиной как стяг, вцепилась в резную спинку тонкими пальцами и быстро, отрывисто заговорила:

– Ему грозит опасность. Да, сегодня в доме Карниваля. Я должна была догадаться об этом, но я не предполагала, что всё так быстро случится. Он в особняке, я уверена. Карниваль сообщил о планирующемся госте!

– Но что мы можем сделать? – спросил Суон с тревогой.

– Надо немедленно ехать к особняку.

– И что мы будем делать? Ворвёмся в дом, а там наш дорогой учёный Флитгейл мирно попивает шерри у камина и ведёт с Карнивалем увлекательные беседы о пирамидах? – с сомнением качая головой, проговорил Суон.

– Суон, я прошу вас! У меня дурное предчувствие. Там что‑то происходит. Как я могла быть так глуха? Флитгейлу грозит серьёзная опасность. Давайте просто доедем до особняка, а там посмотрим. В любом случае я еду.

Ива оттолкнулась руками от спинки кресла, решительно прошла к двери и крикнула вниз:

– Алоиз, когда будет авто?

– Через десять минут, госпожа! – донеслось снизу так, словно Алоиз давно был готов к какому‑нибудь неожиданному распоряжению.

– Разумеется, я еду с вами, – резко сказал Суон.

Через десять минут Ива и Суон вышли из дома и сели в автомобиль, за рулём которого сидел Алоиз в белых перчатках и шлеме, выглядевший во всём этом наряде несколько комично. Суон, заразившийся беспокойством, опасался, что поездка к особняку лорда Карниваля будет походить на неспешную прогулку, коль скоро за рулём был педантичный фарфоровый секретарь. Но, против ожиданий, Алоиз с места резко разогнал мотор, и экипаж полетел по тёмным улицам Лондона с такой скоростью, что вслед ему неслись панические свистки полисменов, а повозки и кэбы шарахались с дороги, когда мимо пролетал сверкающий «Ланчестер».

Эта безумная гонка по вечерним улицам с мелькающими жёлтым пятнами фонарей, подпрыгивание авто по булыжной мостовой и убегающие в темноту кошки привели Суона в ещё более тревожное состояние. Поэтому он был уже вполне готов к тому, что в тот момент, когда автомобиль выскочил на дорогу, ведущую к особняку лорда Карниваля, Ива одной рукой схватила его за локоть, а другой показала вперёд. «Смотрите, Суон!» – крикнула она, и Суон увидел. Над особняком стояло зарево. Лимонной короной оно венчало плоский купол над центральной частью дома, и становилось почти киноварным над правым крылом здания.

– Боже мой, особняк горит! – закричал Суон.

«Ланчестер» обогнал несколько пожарных карет, которые, истошно бренча колоколами, спешили к особняку. Их спешка была лишь делом чести: Погасить особняк казалось уже невозможным. Из окон второго этажа центрального корпуса вырывались языки пламени, всё правое крыло горело, а из верхних окон валил дым в вперемешку с тонкими, острыми, как жало, побегами ярко‑алого пламени.

Когда Алоиз резко затормозил у ворот и Суон помог Иве выбраться из салона, они увидели, что по газону перед величественным крыльцом особняка мечутся несколько фигур. Судя по всему, это были слуги, выбежавшие из флигелей по обе стороны главного корпуса, полуодетые, с лампами и почему‑то с оружием в руках. Как раз подоспели пожарные, им открыли ворота, и Суон, Ива и Алоиз почти побежали к портику. Навстречу им из дома выбежал всклокоченный Джексон. Он задыхался от кашля, одежда была измазана сажей.

– Что там случилось? – остановил его Суон решительно.

– Я, я не знаю, – едва выдавил сквозь кашель секретарь. – Я был во флигеле…

– Где гость его светлости? – Суон схватил Джексона за плечи, отчасти для того, чтобы он не упал, отчасти – чтобы немного привести его во вменяемое состояние.

– Гость? О, Господи, я знал, что добром это не кончится! – простонал Джексон, и метнулся было обратно в дом, но Суон удержал его и повторил вопрос голосом почти угрожающим.

– Они были в кабинете…

Суон обернулся на полыхающий дом:

– Где кабинет?!

– Комнаты Карниваля горят! – ответила Ива вместо секретаря, так как он, в шоке, не смог вымолвить больше ни слова.

Суон, не медля более ни мгновения, кинулся в дом, вслед за первыми пожарными, которые на фоне огромного особняка выглядели жалко и комично со своими кожаными вёдрами и баграми. Ива и Алоиз, остававшийся в кожаном плаще и шлеме, последовали за ним.

Огромный холл был заполнен дымом. Мелькали едва различимые фигуры слуг и пожарных, слуги пытались сорвать со стен гобелены и вытащить укутанные тлеющей холстиной скульптуры. С постаментов упало несколько фарфоровых ваз. Напольные часы упали и рассыпались тысячью блестящих шестерёнок. Пожарные срывали гардины с окон и плескали водой на стены, однако это уже не имело никакого смысла.

Деревянная лестница, к которой Ива увлекла Суона, полыхала. Индонезийские демоны, скалясь, выглядывали из адского пламени, сами охваченные голубоватым ползущим огнём.

– Здесь не пройти! Лестница горит! Окно! – Суон, добежав до лестницы, круто развернулся на месте; раздался звон стекла – Алоиз держал в руке увесистую бронзовую статуэтку. Пламя на лестнице тотчас вытянулось, устремилось вверх, загудело и заполнило собой всё пространство внизу – трое только успели выбежать из французского окна, разбитого Алоизом, выходящего на террасу, и за ними уже заколыхались схватившиеся огнём шторы.

Пожарные с лестницами метались вдоль фасада. Суон крикнул, они подтащили лестницу, едва доставшую до второго этажа, и инспектор стал быстро подниматься к балкону, в балюстраду которого упёрлась шаткая лесенка.

– Я вас умоляю, останьтесь здесь! – крикнул Иве Алоиз, и поспешил за ним.

К лестнице приближался, блестя потным лицом в отсветах пламени, начальник пожарной команды:

– Вы из дома? Служите тут? Кто туда полез?

– Я – медсестра лорда Карниваля, а в дом пошли полицейский инспектор и его помощник. Простите, сэр, надо найти его светлость!

В это время Суон и Алоиз уже скрылись в доме, а пожарный с сомнением посмотрел вверх:

– Они самоубийцы. А вам, мэм, следует отойти отсюда, да побыстрее. Может быть, ваша помощь понадобиться позже, а пока… – и тут он грубо схватил Иву за локоть и с силой дёрнул так, что хрупкая Ива буквально отлетела ярдов на десять в сторону. В тот же момент на том месте, где она стояла, с глухим стуком разбился кусок гипсовой капители.

Всё же Иве удалось войти в дом вновь: она обошла угол особняка и обнаружила небольшую дверь, аккуратно заштукатуренную таким образом, что различить её в стене было бы невозможно, если бы она не была приоткрыта. За ней круто вверх поднималась каменная лестница. Ива взлетела наверх, не прикасаясь к уже горячим стенам, в темноте толкнула дверь и оказалась в крошеной задымлённой комнатушке, заставленной шкафами красного дерева. Судя по расположению – это была гардеробная Карниваля в коридоре на третьем этаже. Дверь из гардеробной была открыта, в коридоре на полу тлел с редкими искрами афганский ковёр, подол сестринского балахона загорелся, и Ива, приподняв юбки, стряхнула огонь.

Навстречу ей из секретарской выскочили Суон и Алоиз. Разглядеть что‑либо было невозможно. Стоял плотный дым и слёзы застилали глаза. Ива закрыла нос и рот рукавом, другой рукой показала на дверь кабинета Карниваля и мужчины налегли на дубовую панель. Дверь была заперта. Ива с трудом преодолела несколько ярдов до двери, упала перед ней на колени и вынула шпильку. Через секунду дверь распахнулась: За ней было почти ничего не видно, так густо стояла сизая, зловонная мгла.

 

– Закройте дверь! – скомандовал Суон и бросился к окну.

Когда в комнату ворвался свежий ночной воздух, пелена немного развеялась, тёмная комната озарилась языками пламени, вырывавшимися из окон второго этажа; стало видно, что в кресле кто‑то сидит, вернее – полулежит. Это был Гай Флитгейл. На его лоб стекало несколько струек крови, уже запёкшихся на висках, руки Флитгейла лежали на столе, словно придерживая разбросанные и уже тлеющие бумаги.

– Он жив? – выкрикнул Суон.

Ива бросилась к креслу, ловко обогнув огромный стол, наклонилась над Гаем и приложила ладонь к его щеке.

– Жив, – ответила она, а потом подняла глаза, остановив взгляд над спинкой огромного кресла. В стене зияла небольшая прямоугольная ниша, сбоку от неё на стене криво, словно на одном гвозде, висел тёмный голландский натюрморт.

Тайник был пуст.

Гая положили на пол посреди кабинета; пока Алоиз осторожно осматривал его голову и пытался привести в чувство, Суон подошёл к двери. За дверью стали слышны звуки стихии, что‑то падало и рушилось; дверь, а особенно – бронзовая ручка, были горячими – выйти было невозможно. Из высокого окна было видно, как по лужайкам вокруг дома бегают люди, подъехали ещё пожарные кареты и даже пожарная машина, надраенная, как на парад.

– Нам стоит поторопиться. Он может передвигаться? – спросил Суон, срывая бархатные гардины с окна.

– Не думаю, сэр, – с сомнением ответил Алоиз. – Он без сознания.

– В таком случае вам придётся позаботиться о нём, – распорядился Суон, и Алоиз спокойно и деловито подчинился его распоряжению.

– Сюда! Сюда! – закричал Суон в окно, и несколько пожарных заторопились к стене.

– О, нет, это почти невозможно… – проговорила Ива, выглядывая в окно, но без малейшей паники или отчаяния в голосе. Но что‑то ухнуло в коридоре, в дверь требовательно и угрожающе стукнуло чем‑то тяжёлым, вероятно – обваливалась дубовая обшивка, и все трое прижались к окну. Алоиз держал на спине безвольное тело Флитгейла, Суон спускал с подоконника кое‑как связанные шторы. Нижний край едва доставал до середины высокого бельэтажа особняка, но под окном уже толпились какие‑то люди, подтягивая лестницы и расстилая что‑то вроде толстого ковра.

– Прошу вас, сударыня, – Суон вложил ей в руки край гардины. Такая милая галантность в подобных обстоятельствах была принята с царским достоинством.

Ива присела на подоконник, опираясь на руку инспектора, кинула взгляд на Алоиза, ободряюще улыбнулась Суону и скользнула вниз. Инспектор увидел лишь, как её тонкие, бледные руки цепляются за лиловый бархат, и лицо, видневшееся в темноте, белеет гипсовой маской, и вдруг всё исчезло во мраке. Через мгновение послышались радостные крики внизу: Ива поднималась с земли. Её лицо забелело вверх, призывая оставшихся.

– Вы справитесь? – спросил Суон, когда Алоиз подтащил Гая к подоконнику.

– Полагаю, что да, сэр.

Дверь уже горела крыша над кабинетом. Алоиз неловко перелез через подоконник, стал карабкаться вниз по скользкому бархату, удерживая одной рукой Флитгейла. Вслед за Алоизом полетели горящие обломки кровли, где‑то посередине спуска один из них вскользь задел беглецов, послышался сдавленный крик секретаря, вопль собравшихся внизу, затем глухой удар о землю. Как бы то ни было, они были на земле, а Алоиз слабо поднял руку, чтобы дать знать о том, что жив.

Тонко задребезжало стекло витрины в глубине кабинета, тихо затрещало дерево; Суон перелез через подоконник, встал на узкий карниз, приноравливаясь к спуску, но штора уже горела.

Удивительное спокойствие овладело инспектором. Что же, он по‑своему недурно прожил свою жизнь. Конечно, немного жаль… Последние дни были необычными, жаль оставлять всё так, на полдороге. Было бы всё же любопытно… Тело стало лёгким, за грудиной стало пусто, Суон спокойно посмотрел вниз и скользнул по пылающей шторе.

Внизу, стоя с запрокинутым вверх лицом, Ива одними губами прошептала:

– Ну же…

Несколько человек держали за углы ковёр и суетливо и неслаженно тянули его то в одну сторону, то в другую, пытаясь, каждый со своего конца, предугадать место падения инспектора. Неожиданно для всех тёмная фигура отделилась от горящей шторы, затем раздался будто бы хлопок, спасатели повалились в кучу, в самой глубине которой был погребён под персидским ковром инспектор Суон.

 

* * *

 

– Бог мой, да вы просто родились с серебряной ложкой во рту! – раздался где‑то приятный, слегка удивлённый баритон.

– Вы – врач? – спросил Суон, с трудом открывая глаза.

Ему было больно

– Доктор Ллойд.

– Что со мной?

– Почти ничего. У вас слегка обгорели брови и ресницы, ну и ваши усы тоже пострадали. Всё могло закончиться куда хуже. Не могу пожать вам руку, сэр, это не доставит вам удовольствия.

Доктор улыбнулся и сделал шаг назад, исчезнув для Суона в жидком белом молоке.

– Что с остальными? – в молоко спросил Суон, едва шевеля губами.

– Не волнуйтесь, инспектор, все более или менее здоровы.

– Молодая леди и джентльмен в водительском шлеме?

– Все целы, на удивление. Одни лишь ссадины и ушибы, – сообщил из ниоткуда бодрый голос.

– А Флитгейл? Молодой человек? Что