Глава 7. 1943 год. Североафриканский финал. Мальта наступает

Тем временем английская 8-я армия (командующий генерал-лейтенант Б. Л. Монтгомери), прорвав вражескую оборону, приступила к оккупации Ливии, заняв 23 января 1943 года Триполи, одолев за 80 дней наступления свыше 2000 км. Одновременно англичане спешно оборудовали захваченные порты для приема судов, в первую очередь Бенгази и Тобрук, в которых первые транспорты приступили к разгрузке спустя всего неделю после захвата союзниками. Это была весьма сложная работа, поскольку при отступлении противник пользовался всеми доступными средствами, чтобы вывести эти порты из строя, даже помимо обычного минирования. Весьма эффективным оказалось затопление судов с цементом в трюмах – такие «топляки» было практически невозможно поднять с грунта целиком, ни разрезать, чтобы освободиться от них по частям. Соответственно, использование портов для снабжения наступающих войск задерживалось, армия предъявляла претензии к флоту, а флоту, впервые столкнувшемуся с подобными сюрпризами противника, нечего было сказать в свое оправдание… Войска Монтгомери захватили Тобрук 13 ноября, а уже 19 ноября он принял первый транспорт с грузами для наступающих войск. Определенно, испытав первый шок, флотские саперы все же справились с такими неожиданно возникшими трудностями, которые было практически невозможно предвидеть. Особенно эта проблема обострилась по мере приближения к границам Туниса с удлинением коммуникаций на суше. Действительно, с захватом порта Триполи, который просто нечем было заменить, подобные трудности обозначились в полной мере, вызвав очередные претензии сухопутных войск к флоту.

Однако хуже оказалось, что немцы упредили союзников в оккупации Туниса. Уже 8 ноября с началом операции «Факел», они добились от правительства Виши согласия на оказание «помощи» в защите территории Туниса силами люфтваффе с аэродромов Сицилии и Сардинии, что позволило им в короткие сроки захватить аэродромы этого французского протектората. Когда Дарлан дал указание вишисту Эстева (старшему французскому офицеру в Тунисе указание присоединиться к союзникам), немецкие самолеты уже находились на тунисских аэродромах. Часть французских сухопутных войск ушли на запад в горы, где вскоре присоединились к союзникам, а остальные были окружены и разоружены немцами.

С немецкой стороны этот неожиданный разворот событий выглядел следующим образом: «11 ноября немцы провели еще одно ответное мероприятие: в Бизерте и Тунисе были высажены с воздуха немецкие и итальянские войска; одновременно в указанные порты прибыли немецкие торпедные катера и минные тральщики, имевшие задачу обеспечить портовые сооружения от разрушений. Вначале события разворачивались для немцев и итальянцев довольно благоприятно, но затем фактор внезапности оказался исчерпанным, а всякие последующие войсковые перевозки стали наталкиваться на большие трудности. Потери тоннажа в этом районе достигли в конце концов внушительной цифры 120 тыс. брт. Несмотря на немецкую помощь, итальянцы не смогли организовать достаточную защиту даже небольших по протяженности морских коммуникаций между Италией и Тунисом. Немцы потеряли здесь единственный действовавший на Средиземном море эсминец “Гермес”. Этот эсминец был в свое время захвачен немцами на одной из греческих верфей и достроен.

Большие потери к тому времени понесла и итальянская авиация. Теперь даже с количественной точки зрения она не представляла серьезной боевой силы. Мощь немецкой авиации также была ослаблена, так как ее основные силы были заняты на сухопутных фронтах» (Маршалл. С. 350), прежде всего Восточном.

Затем на захваченные аэродромы последовали новые посадочные и парашютные десанты, и вскоре общая численность оккупантов (вместе с итальянцами) достигла 200 тыс. человек, которых надо было кормить и снабжать горючим и прочим довольствием, главным образом морем с Сицилии, мимо Мальты, отчего роль тамошней военно-морской базы снова стала возрастать. По другим источникам, «с величайшей поспешностью ряд немецких авиасоединений был снят с других фронтов и переброшен на Сицилию для борьбы с десантной армией западных союзников, с их морскими конвоями и судами в портах. Сюда были направлены лучшие летчики немецкой бомбардировочной авиации – специалисты по борьбе с боевыми кораблями, наиболее опытные командиры авиационных частей и накопившие огромный боевой опыт на других фронтах летчики-асы. Однако общее количество боеспособных самолетов в немецких бомбардировочных частях в ноябре – декабре 1942 года не превышало 100–120 машин (бомбардировщики Ю-88). А через несколько недель их стало еще меньше – не более 40…

…В ноябре 1942 года кривая немецких авиационных потерь сделала такой скачок вверх, какого еще не наблюдалось за все время боевых действий в Африке. И в этом не было ничего удивительного, если принять во внимание недостаток одноместных истребителей и других самолетов, пригодных для сопровождения. В одних только воздушных боях над морем английские и американские истребители сбили 84 немецких транспортных самолета. С октября по декабрь 1942 года на средиземноморском театре понесли крупные потери и другие виды немецкой авиации. Бомбардировочная авиация, например, принесла в жертву 246, а истребительная авиация – 179 самолетов. Общее же количество потерянных самолетов достигло 772, и это, разумеется, самым чувствительным образом ослабило боеспособность всей немецкой авиации на юге» (Греффрат. С. 491–492). Хотя немцы продемонстрировали быструю способность реагировать на изменение обстановки, тем не менее всё, чего достиг Гитлер вкупе с Муссолини, – это отсрочить на полгода катастрофу в Северной Африке, вторую после Сталинграда в начале 1943 года.

Тем самым в Северной Африке возникла новая ситуация, связанная со снабжением 200-тысячной итало-германской группировки по короткому 100-мильному морскому пути из Сицилии в порты Туниса, проходившему вблизи Мальты. Хотя для этого требовалось всего около десяти часов, у итальянских моряков он вполне заслуженно получил название дороги смерти, ибо он практически на всем протяжении контролировался союзной авиацией, подлодками и надводными кораблями с Мальты, теперь позволявшими топить суда держав оси суммарным водоизмещением до 100 тыс. тонн ежемесячно. Всего на этом коротким пути за полгода пошло ко дну 243 транспорта и столько же были повреждены. Из этого количества потерь на долю авиации пришлось 67 %, подлодок – 8 %, еще 7 % подорвались на минах, только 5 % стали добычей надводных кораблей. Фюрер еще раз своими действиями обрек собственные отборные войска на неизбежное поражение, что в создавшейся ситуации со всей определенностью стало неизбежным к середине мая 1943 года. Правда, этой участи избежали три дивизии вермахта, для которых в Африке не хватило тяжелого вооружения, что на фоне общей картины не могло ее изменить.

Потери военных кораблей держав оси в Средиземном море за тот же срок составили один тяжелый и один легкий крейсеры, двадцать семь эсминцев и миноносцев и 36 подводных лодок, из них 13 немецких. Былой флот Муссолини таял буквально на глазах, и долго так продолжаться не могло, включая пространство бывшей французской колонии, примыкающей к мысу Бон, где закрепились на короткое время остатки бывшей армии Роммеля, теперь уже под командованием фон Арнима. (После Сталинграда фюрер не стал рисковать еще одним фельдмаршалом, которому угрожал плен, отозвав Роммеля под предлогом нового назначения.) В январе – феврале 1943 года здесь погибло до 20 % отправляемого тоннажа, в марте – апреле эта величина выросла вдвое, а в мае, накануне капитуляции немцев и итальянцев, она превысила две трети, что в конечном итоге и предопределило финал подразделений вермахта на материке Африки.

Позднее аналитики следующим образом оценили возможное развитие событий на захваченной немцами территории: «Гитлер выиграл гонку, захватив Тунис до появления там войск Эйзенхауэра. Однако это была сомнительная победа. По настоянию фюрера, чтобы удержать этот плацдарм, сюда пришлось перебросить почти четверть миллиона немецких и итальянских солдат. Если бы несколько месяцев назад фюрер направил Роммелю пятую часть тех войск и танков, что пришлось направить сюда теперь, то Лиса пустыни (кличка Роммеля по обе стороны фронта. – В. К.) наверняка уже находилась бы за Нилом, англо-американские десанты не высадились бы в Северной Африке, а Средиземное море было бы безвозвратно потеряно для союзников» (Ширер. С. 317). При одном непременном условии, по мнению автора: если бы немцы и итальянцы обладали бы даром союзников при самых колоссальных потерях быстро ликвидировать их последствия за счет своих потенциальных возможностей, которыми не обладал их противник, расходовавший собственные силы по многим направлениям. Разумеется, даже этот самый неблагоприятный вариант не отменял Сталинграда со всеми его последствиями.

На этом общем фоне, явно неблагоприятном для держав оси, происходили также боестолкновения не столь значительного масштаба. 16 марта у берегов Пантеллерии, итальянского острова в Тунисском проливе, состоялся по-своему показательный бой между итальянскими и британскими эсминцами, позволявший судить о направлении будущих ударов союзников. Два итальянских эсминца сопровождали транспорт в направлении Африки. Первоначально итальянский эсминец «Синьо» торпедировал британский эсминец «Пакенхем», но и сам отправился на дно, изрешеченный вражескими снарядами. В свою очередь британский эсминец «Паладин» взял на буксир поврежденный «Пакенхем», но вскоре по приказу с Мальты затопил его, предварительно приняв на борт экипаж аварийного корабля. 4 мая 1943 эсминцы «Нубиан», «Паладин» и «Петард» отомстили за его гибель, утопив у тунисского берега очередной транспорт и сопровождавший его эсминец «Персей», в те дни, когда союзные американские, английские и французские войска уже наносили свои последние удары противнику на Африканском материке в окрестностях Бизерты, Туниса и мыса Бон.

Финал немецко-итальянских войск в Тунисе, по Роскиллу, складывался следующим образом: «К концу января 1943 года 8-я армия пересекла границу Туниса, но прошло еще два месяца, прежде чем солдаты Монтгомери прорвали оборонительные позиции, известные как линия Марет. Вскоре после этого были захвачены Сфакс и Габес (порты на юге Туниса. – В. К.). И опять Прибрежная эскадра шла по пятам наступающей армии. Крейсера и эсминцы Эндрью Кэнингхэма, базирующиеся на Мальте и в Боне (в Алжире. – В. К.) и базовая авиация делали барьер в Узкостях всё прочнее. Поэтому судоходство между Италией и Африкой свелось к рейдам подводных лодок. Хотя противник почти до последнего дня пытался проводить транспорты в Тунис и Бизерту, его потери постоянно росли. В первые пять месяцев 1943 года на Средиземном море было уничтожено более 500 торговых судов оси водоизмещением более 560 000 тонн. К началу мая Африканский корпус был практически отрезан от Европы. В это же время наши значительно увеличенные силы сопровождения конвоев наносили вражеским подводным лодкам тяжелые потери. С января по май были потоплены девять итальянских и одиннадцать германских подводных лодок. Группа подводных лодок, которую Дениц отправил на Средиземное море и которая нанесла нам ряд тяжелых ударов, была практически уничтожена.

В начале мая 8-я армия нанесла последний удар, завершивший долгую компанию. 7 мая войска союзников вступили в Тунис и Бизерту. На следующий день сэр Эндрью Кэнингхэм передал всем своим силам: “Топить, жечь, уничтожать. Не упускать никого”. Он был полон решимости не выпускать из тисков ни одного солдата оси, который смог бы продолжать борьбу на материке. Крейсера и эсминцы смело бороздили воды, в которых еще год назад мы несли тяжелейшие потери, пытаясь удержать Мальту. Торпедные катера обыскивали каждый клочок африканского побережья в поисках вражеских судов. Но они нашли не так уж много целей, так как вражеские попытки эвакуировать войска были не слишком решительными. 13 мая капитулировал последний солдат оси в Африке. Стратегическая цель, к которой Британия стремилась в течение трех лет, наконец была достигнута. Создались предпосылки для возвращения на Европейский континент. Хотя последняя фаза кампании в Северной Африке была решена на суше, именно наше господство на море позволило нашим армиям оправиться от первых поражений и накопить силы для решающего наступления. Если бы враг сумел установить прочное господство на Средиземном море, совершенно ясно, что сухопутная кампания пошла бы по другому пути.

Задолго до капитуляции в Тунисе флот начал готовиться тралить плотные минные поля в Узкостях. 5 мая Кэнингхэм сообщил Адмиралтейству, что “проход через Средиземное море чист”. Через неделю первый конвой с мая 1941 года благополучно прибыл в Триполи. После этого возобновилось регулярное сообщение между Гибралтаром и Александрией. Конвои, ранее следовавшие по длинному маршруту мимо мыса Доброй Надежды, который был дорогой жизни для войск на Среднем Востоке с июня 1940 года, были остановлены. Корабли снова начали ходить в Индию и Австралию через Суэцкий канал. Для Британии это означало колоссальное облегчение нагрузки на торговый флот, которую еще больше усугубили тяжелые потери предшествующих трех с половиной лет. Когда снова был открыт древний морской путь через Средиземное море, нехватка торгового тоннажа, которая раньше вызывала у нас серьезную тревогу, была смягчена. Теперь мы могли приступить к планированию будущих операций с новой энергией и верой в успех… Следующим шагом к полному открытию Средиземного моря стала реорганизация нашего торгового судоходства, чтобы как можно полнее использовать порты Туниса. Тобрук и Бенгази на востоке теперь потеряли свое значение, как и Бон и Бужи на западе. С другой стороны, Тунис и Бизерта находились в идеальном месте, точно на полпути между Гибралтаром и Александрией. Поэтому они стали центральной осью, вокруг которой вращалась системы конвоев. Далее порты Туниса (Бизерта, Тунис, Сус, Сфакс) стали вместе с Триполи пунктами сбора судов в ходе подготовки следующей десантной операции» (Роскилл. С. 354–356).

Один из командующих американскими войсками на новом ТВД, генерал О. Брэдли, отметил: «Хотя порты Сицилии находятся всего лишь в 160 километрах от побережья Туниса, противник совсем не желал повторять Дюнкерк. Чтобы эвакуировать хотя бы часть своих разбитых армий в Северной Африке, немцам требовалась поддержка корабельной артиллерии итальянского флота. Но итальянский флот благоразумно отстаивался на якорях в Специи и Таранто, где он прятался от англичане всю войну. Английский флот, намереваясь уничтожить силы оси во время эвакуации, устремился из дюжины средиземноморских портов в направлении этого угла Туниса… В полдень 9 мая американская армия добилась первой безоговорочной капитуляции войск стран оси» (Брэдли. С. 115).

Финал держав оси в Северной Африке оказался настолько очевидным, что не допускал двойного толкования. Спустя много времени немцы так объясняли ее причины: «Для Гитлера эта была вторая военная катастрофа после Сталинграда. Она означала потерю немцами около 10 дивизий (в Сталинграде – все 22. – В. К.) и также и потери торгового флота и огромное количество ценнейшей военной техники. На Германии не могли не отразиться также и потеря торгового флота с грузами и тяжелые потери в личном составе немецкой авиации. многие солдаты потеряли веру в Гитлера, а вместе с ней исчезла и решимость держаться до последнего. Потеря всех колоний явилась для фашизма самым тяжелым испытанием…

…Немецкие и итальянские войска потерпели военное поражение главным образом по двум причинам. Первая причина заключалась в отсутствии у держав оси надежных морских коммуникаций. Для того, чтобы получить их, они должны были в первую очередь захватить остров Мальту, потому что обезвредить этот опорный пункт англичан на Средиземном море только при помощи авиации было невозможно. Кроме того, у немцев и итальянцев не хватало военно-морских сил и авиации для обеспечения надежного прикрытия морских конвоев, а небольшой радиус действия авиации не позволял ей создать прикрытие на всем пути их следования.

Другой основной причиной поражения войск стран оси в Африке является отсутствие на этом театре войны мощного флота и авиации, вследствие чего силы сухопутной армии вынуждены были действовать самостоятельно, безо всякой поддержки с моря и воздуха. Военно-морские силы и авиация, безусловно, охотно помогли бы своим войскам, но они не могли этого сделать, так как их основные силы были скованы на других театрах военных действий» (Вестфаль. С. 104–105), в первую очередь на советско-германском фронте, добавим мы. Хотя потерпевшие поражение нередко склонны избегать реальных причин своих неудач (в данном случае игнорируется отсутствие достаточно мощного итальянского флота, правда без объяснения причин, почему он не хотел сражаться), но в остальном этот вывод, с точки зрения штатского историка, достаточно объективен: в нем присутствует и Мальта, и Сталинград, и Восточный фронт, что характерно для коалиционной войны, с чем согласились американские флотоводцы: «Теснимые русскими на Волге и изгнанные из Африки, немцы уже почувствовали неизбежность своего поражения» (Нимиц, Поттер. С. 209).

Разумеется, наибольшее удовлетворение от такого разворота событий, причем вполне заслуженно, испытывал Черчилль: «Последние жалкие остатки некогда мощных сил Гитлера и Муссолини, пытавшиеся избежать своей участи, угрожавших захватить север Африки и даже прорваться в направлении Индии, в количестве 897 человек были сняты с мелких судов на пути к Сицилии, и только 653 удалось добраться до желанного берега» (Черчилль. Т. 2. С. 641). Основные силы немцев и итальянцев во главе с генералом Д. фон Арнимом оказались в плену на Африканском материке. Плодами победы на севере Африки союзники воспользовались немедленно. В начале июня из Гибралтара в Александрию отправился гигантский конвой в составе 129 транспортов, под охраной всего 19 эскортных кораблей, благополучно добравшийся до портов назначения, поскольку немцы и итальянцы еще не пришли в себя после капитуляции тунисской группировки.

Специалист по военной истории с ходу обнаружит в настоящем описании громадные отличия от происходившего на Восточном фронте. Специалист по коалиционным войнам также не обнаружит для себя принципиально ничего нового. Зато историк четко обнаружит противоречия целей и намерений союзников, которые, оказывается, преследовали разные цели. Любой из этих специалистов будет прав, включая даже тех, о которых поэт сказал:

…Гиены и трусов и храбрецов жуют без лишних затей.

Но они не пятнают имен мертвецов – это дело людей.

Люди с кругозором (как правило, далекие от военных дел) будут говорить об историческом опыте человечества.

Автор, однако, вспоминает, как мы радовались в холодной и голодной России (тогда в Советском Союзе), в нашей такой же голодной и холодной школе, за успех наших союзников, тем более что наши отцы сами только что ценой невероятных усилий среди развалин Сталинграда достойно отомстили за позор и боль 1941 года. Выполнив это ценой собственных жизней, они все же первыми сломали хребет вермахта. Но то, что сделали союзники, давало всем надежду на встречу с ними однажды на берегах неизвестной пока еще реки посреди вражеского логова, за которой должен был наступить долгожданный мир во всем мире.

Это потом, в далеком будущем, возникнет на страницах газет и в эфире спор, кто из союзников внес наибольший вклад. Но для нас, на собственной судьбе познавших, что такое война, ее цена в ту пору измерялась количеством извещений, приходивших с фронта в каждую семью и суммировавшихся в каждом классе. Наверное, были и такие классы, где не уцелело ни одного из отцов. А географию мы постигали по скупым газетным картам, где нередко такие названия, как Мальта или Эль-Аламейн, чередовались с Курском и Сталинградом. А еще информацию о войне мы получали от тех, кто вернулся изувеченным с фронта, и нам не надо было объяснять, кто патриот, а кто нет. Понятие конвой было для нашего поколения не только связано с названиями Воркута или Колыма, но еще и наших северных портов Мурманск и Архангельск, и замечательным словом «союзник», сделавших нас еще и интернационалистами, что никак не поколебало наше отношение к руководству собственной страны, допускавшему порой удивительные ляпы. Другое дело, что для многих моих сверстников понятия Сталин и Победа совсем не однозначны, но, однажды, когда я увидал на карте Скалистых гор в далеких Соединенных Штатах, жители которых не видели разрывов вражеских бомб и дыма пожарищ на своей земле, названия горных вершин Сталин, Рузвельт и Черчилль, я почему-то вспомнил эту проклятую и великую войну, где, к счастью, мы оказались в одном лагере. А что касается политических спекулянтов и лжецов от пропаганды, то не случайно их называют второй древнейшей профессией – каждый зарабатывает как может…