Растерянность и озлобленность в Вашингтоне

Органы информации беззастенчиво манипулировали об­щественным мнением в США, нагнетая ненависть к Ира­ну, подогревая шовинистические настроения. В течение 25 лет они рисовали шаха «просвещенным самодержцем», стремящимся к развитию своей страны, чему мешала сов­местная оппозиция «красных» и «черных», марксистов и мракобесов-мулл. И вот эти муллы одержали победу, с серьезным видом писал еще весной 1979 года журнал «Вашингтон куотерли», «лишь потому, что у шаха не хва­тило духу проливать кровь своих подданных».

Захват заложников, вполне естественно, вызвал в США самую резкую реакцию. В печати появилось мно­жество статей, призывавших к мести против «фанатизма» иранцев, и карикатур на Хомейни. Предприимчивые фаб­риканты выпустили майки, на которых были напечатаны оскорбительные и грубые выражения в адрес Хомейни. В нескольких университетских общежитиях студенты жгли знамя исламской республики и травили своих то­варищей— «хомейнистов», которые отказывались вопить во всё горло: «А ну-ка поджарим иранца!» «Ура-патрио­ты» избивали иранцев в Вашингтоне, Лос-Анджелесе, Хьюстоне и других городах.

Газета «Нью-Йорк дейли ньюс» 23 ноября 1979 года поместила статью, содержащую пример вопиющего под­стрекательства и шовинизма: «75 лет назад накануне президентских выборов президент Теодор Рузвельт стол­кнулся с дипломатическим кризисом, когда вождь му­сульманского племени похитил американского бизнесме­на и членов его семьи и угрожал им смертью, требуя вы­купа от султана Марокко.

Вождь берберского племени Райсули полагал, что Сое­диненные Штаты и Великобритания (один человек среди похищенных был английским подданным) окажут доста­точный нажим на султана Марокко, чтобы тот удовлетво­рил его требования, и в частности выплатил ему 70 тысяч долларов и вывел правительственные войска с земель, принадлежащих этому племени.

Во время напряженных, продолжавшихся целый ме­сяц переговоров Рузвельт, прибегнув к характерной по­литике «большой дубинки», направил два отряда военных кораблей в этот район.

По мере того как эта напряженная ситуация прибли­жалась к своей кульминационной точке, Райсули, кото­рый ранее уже отрубал конечности и головы некоторым из своих заложников, пригрозил убить американца и членов его семьи.

К этому времени четыре американских линкора и дру­гие американские корабли находились в гавани Танже­ра, а другие корабли шли курсом на этот порт. Рузвельт дал указание государственному секретарю Джону Хэю предъявить султану ультиматум: «Правительство США хо­чет заполучить американцев живыми или Райсули мерт­вым».

Райсули освободил этого американца и других залож­ников и лично проводил их, а Рузвельт, разумеется, побе­дил на президентских выборах через пять месяцев.

Мы надеемся, что, когда американские авианосцы «Мидуэй» и «Китти Хок» приблизятся на расстояние выстрела к священному городу Кум, где находится ая­толла, Картер пошлет свою телеграмму: «Правительство этой страны хочет заполучить заложников живыми пли аятоллу мертвым».

Униженная и озлобленная американская администра­ция подсчитывала силы, готовые к немедленным действи­ям: батальон из частей специального назначения в Запад­ной Германии, батальон парашютистов в Италии, эскад­рилья истребителей «F-4» в Турции, 40 кораблей аме­риканского 6-го флота с 1200 морскими пехотинцами в Средиземноморье, 3 корабля в Персидском заливе, 2 ко­рабля в Карачи, авианосец; с 7 кораблями эскорта в рай­оне Сейшельских островов. Немного — против 35-миллиоп-пой страны. Сил, достаточных сил не было. Зато был предлог для быстрого наращивания флота в северо-запад­ной части Индийского океана. Зато был предлог повер­нуть общественное мнение Америки к безудержному шо­винизму. Излечиться от «вьетнамского синдрома», снопа в открытую принять на себя роль мирового жандарма. Был повод начать выкачивать из кармана налогоплатель­щиков десятки миллиардов на новые виды и системы ору­жия. Но лично для Картера стоял болезненный вопрос о надвигающихся выборах.

Судьба самих заложников оказалась где-то па третьем-четвертом месте в списке приоритетов администрации.

21 ноября в Белом доме состоялось очередное совеща­ние президента США с его высокопоставленными помощ­никами и членами кабинета, на котором вновь обсуж­дался кризис в американо-иранских отношениях. В сове­щании приняли участие министр обороны Браун и предсе­датель комитета начальников штабов генерал Джоунс.

В кратком заявлении, опубликованном Белым домом, подчеркивалось, что наряду с мирными Соединенные Штаты «располагают и другими средствами» решения проблемы. Обозреватели расценили это заявление как прямую угрозу Соединенных Штатов применить против Ирана военную силу. Ссылаясь на официальных лиц из государственного департамента, агентство ЮПИ отмеча­ло, что президент Картер «пересмотрел политику и изу­чает возможность военного решения» кризиса. Тогда и было принято решение провести операцию по «спасению заложников», которая с таким треском провалится в ап­реле 1980 года.

По распоряжению президента США с военно-морской базы Субик-Бей на Филиппинах в Индийский океан была направлена еще одна группа боевых кораблей, в том чис­ле авианосец «Китти Хок» с 85 самолетами на борту. Авианосец сопровождали пять кораблей. Они должны были присоединиться к авианосной группе, уже крейси­рующей в Индийском океане.

На следующий день, 22 ноября, в столице Ирана состоялись грандиозные антиамериканские манифеста­ции, в которых приняли участие около 3 миллионов чело­век. Сотни тысяч тегеранцев, собравшихся на митинге, приняли резолюцию, в которой американский империа­лизм назван «врагом номер один» иранского народа.

Выступая по радио и телевидению по случаю наступ­ления 1400 года по лунному мусульманскому календа­рю, аятолла Хомейни вновь заявил, что посольство США is Тегеране фактически было «шпионским логовом». Хо­мейни выразил недоумение по поводу того, как может правительство США совмещать разглагольствования о правах человека с поддержкой шахской тирании и за­щитой самого шаха. США, сказал он, пытаются запугать нас военными и экономическими санкциями, однако мы не отступим ни на шаг.

Из Мекки (Саудовская Аравия) пришли сообщения о захвате неизвестными повстанцами главной святыни ислама — мечети Аль-Харам с Каабой. Посольство США в пакистанской столице было захвачено толпой. Эти сооб­щения усилили сумятицу и напряженность (но подробнее о них позднее).

В конце ноября демонстрации перед захваченным студентами зданием посольства США шли практически круглосуточно, и главными лозунгами их стали: «Смерть Картеру!», «Кровь павших капает с американских лап», «Хомейни борется, а Картер дрожит», «Шаха ждет висе­лица». Вдоль южного побережья Ирана начались «оборо­нительные мероприятия».

«Президент Картер, который отложил все прочие дела, чтобы заняться вплотную иранским кризисом, был в состоянии бешенства,— писал журнал «Тайм» в номере, за 3 декабря.— Он старался не показывать это публично, но не скрывал это от ближайших помощников. Позднее он получил полный перевод речи аятоллы Хомейни, сделан­ный в ЦРУ, которая содержала ядовитую насмешку. Пре­зидент, сказал Хомейни, «знает, что он напрасно бьет в барабан. Картеру не хватит смелости предпринять военную операцию». Когда президент услышал об этом, он, _ как рассказал один из его помощников, «с такой силой Д сжал зубы, что побелели челюсти». Его реакция вышла далеко за рамки личной досады: Картер и его помощники восприняли эту речь в том плане, что аятолла истолковал американскую сдержанность как признак того, что США боятся принять какие-либо меры. Они единодушно пришли к мнению, что в этом его надо разубедить....К тому моменту, когда президент вышел на лужайку перед Бе­лым домом, государственный департамент составил текст заявления, которое содержало хотя и завуалированную, но недвусмысленную военную угрозу».

Однако отправка флота в район Персидского залива и угрожающие заявления Вашингтона не только не спо­собствовали сдержанности, а, напротив, довели толпы в Иране до точки кипения. Демонстранты, занявшие по­сольство, сообщили, что они заминировали все комнаты, где находились заложники, заявив: «Как только станет известно о каком-нибудь подозрительном маневре американских кораблей, мы взорвем посольство и убьем всех заложников». Хомейни, выступая по телевидению, доба­вил: «У меня нет никаких сомнений, что они это сделают». Это совпало с началом месяца мухаррам, отмечаемого мусульманами-шиитами. Год назад он был ознаменован началом массовых демонстраций, которые, в конце концов, привели к свержению шаха, и в результате этот праздник приобрел революционную окраску. Воодушевленные этим совпадением, десятки тысяч людей окружили посольст­во. Они пришли в такое возбуждение, что даже студенты, занявшие посольство, через мегафоны стали призывать толпу успокоиться. Некоторые демонстранты надели му­сульманское похоронное облачение в знак готовности стать мучениками. Сам Хомейни заявил по иранскому те­левидению, что, если дело дойдет до американского воен­ного нападения, «я не смогу контролировать» действия тех, кто занял посольство.

Примерно через три недели после захвата посольства иранцы освободили 13 человек—5 женщин и 8 черных американцев. Остальные остались.

5 декабря газета «Правда» выступила со статьей под заголовком «Проявлять благоразумие и сдержанность», в которой, в частности, писала:

«Со страниц американской печати и с трибуны конг­ресса можно слышать заявления и призывы один воинст­веннее другого. Раздаются требования «наказать», энергично «покарать» и «проучить» Иран... В заявлениях Белого дома все реже говорится о намерениях искать мир­ные способы разрешения нынешнего американо-иран­ского кризиса и все чаще всплывают «другие варианты действий», к которым США якобы вынуждены будут прибегнуть.

Дипломатические демарши, предпринимаемые амери­канскими представителями в Совете Безопасности ООН или в Международном суде, как это признают сами США, должны в первую очередь убедить американскую и меж­дународную общественность в том, что США будто бы «исчерпали» мирные средства урегулирования конфлик­та и не имеют иного выхода из создавшейся ситуации, кроме применения силы.

Фактов, показывающих, что ведется подготовка к при­менению силы, более чем достаточно. В район Ближнего и Среднего Востока, непосредственно прилегающий к Ирану, стягиваются американские военно-морские, воен­но-воздушные, десантные силы... Есть сообщения, что Пентагон при развертывании операций против Ирана со­бирается опереться на Израиль, использовать базы в Египте и Индийском океане... Налицо грубое военно-политическое давление на Иран со стороны одного из самых могущественных в военном отношении государств мира... Соединенные Штаты, которые являются постоянным членом Совета Безопасности и разделяют вместе с другими его членами, согласно Уставу ООН, главную ответствен­ность за поддержание мира, прибегают, по существу, к шантажу в отношении другого суверенного государства. Вместо того чтобы показать пример сдержанности, ответ­ственности и хладнокровия в сложившейся обстановке, удвоить усилия по поиску разумного выхода из создав­шегося положения, не позволяя эмоциям выливаться через край, в определенных кругах США все больше пере­вешивает ставка на силу.

Утверждают, что это происходит в ответ на противоре­чащее нормам международного права задержание в каче­стве заложников персонала посольства США в Тегеране. Бесспорно, захват американского посольства сам по себе не соответствует международной конвенции об уважении дипломатических привилегий и иммунитета. Нельзя, од­нако, вырывать этот акт из общего контекста американо-иранских отношений, забывать о действиях США в отно­шении Ирана, которые никак не согласуются с нормами права и морали.

Разве не противоречат международному праву дейст­вия специальных служб США, организовавших в 1953 году свержение законного правительства в Иране и навязавших иранскому народу еще на четверть века про­извол и беззаконие шаха? Много ли общего с междуна­родным правом в нынешней позиции тех кругов Вашинг­тона, которые отвергают требование иранского народа, добивающегося выдачи шаха и возвращения в страну награбленных им многомиллиардных богатств?

В своем интервью телевидению Сан-Франциско сена­тор Э. Кеннеди сказал: «Шах стоял во главе одного из самых жестоких режимов в истории человечества. Как можно оправдать Соединенные Штаты, которые принима­ют человека, который хотел бы приехать сюда и оставать­ся здесь со своими похищенными из Ирана бесчисленны­ми миллиардами долларов?» «Соединенные Штаты укры­вают убийцу и грабителя,— заявил бывший представитель США при ООН Э. Янг.— Поэтому логично, что иранский народ требует выдворения шаха из США в Иран для предания его суду за совершенные злодеяния».

Невыдача шаха объявлена кое-кем в США чуть ли не «делом национальной чести». Однако укрывательство преступника отнюдь не повышает чести и авторитета страны.

Международное право, как и любое право вообще, не признает двойного стандарта. Бесспорность принципа не­прикосновенности дипломатических представительств не может служить оправданием и еще меньше предлогом для нарушения суверенитета независимого государства — дру­гого принципа, составляющего сердцевину всего между­народного права».

В конце декабря бывший шах вместе с семьей поднял­ся на борт реактивного самолета ВВС на авиабазе Келли близ Сан-Антонио в штате Техас и вылетел в зону Панам­ского канала.

Должностные лица США долго искали страну, которая приютила бы шаха после того, как Мексика в ноябре объ­явила, что она не позволит шаху вернуться на ее террито­рию. Наконец Панама выразила готовность принять ни­зложенного монарха.

Видимо, Вашингтон надеялся, что отъезд шаха приве­дет к освобождению заложников, но просчитался.

Во время своей двухдневной поездки по странам Запад­ной Европы государственный секретарь Вэнс зондировал позицию союзников США, надеясь заставить их принять экономические меры против Ирана. Он консультировал­ся с руководителями правительств в Лондоне, Париже, Риме и Бонне, а в заключение и в Брюсселе, на сессии со­вета НАТО. Западноевропейские правительства еще ранее осудили захват заложников, по большинство из них сильно зависели от иранской нефти и не пожелали поддержать какие-либо действия, которые могли бы побудить Иран прекратить ее поставки. Западные европейцы дали по­нять, что для освобождения заложников США могли бы усилить экономический нажим, не прибегая к военным мерам.

В 1978 году американский экспорт в Иран достигал около 3,7 миллиарда долларов в год и включал 25 процен­тов всего продовольствия, импортируемого Ираном, а так­же большую часть запасных частей для иранского оружия и капитального оборудования. Все эти поставки после захвата заложников прекратились. Представитель амери­канского правительства заявил: «Мы полагаем, что уже через месяц иранцы начнут мерзнуть и голодать».

Но Иран нашел немало альтернативных источников продовольствия. Австралийское правительство, хотя оно поддерживало США в вопросе о заложниках, продолжало экспортировать мясо и пшеницу в Иран; только в 1979 году стоимость экспорта этих продуктов составила 140 миллио­нов долларов. Иран импортировал яйца из Турции, битую птицу из Румынии и рис из Таиланда. Прекращение по­ставок американских медикаментов Тегеран компенсиро­вал закупкой разных лекарств, начиная с аспирина и кон­чая антибиотиками, в Японии. Запасные части для авто­машин Иран доставал со сборочных заводов «Дженерал моторе» в какой-то из третьих стран. Конечно, экономи­ческие трудности и нехватки нарастали, но это не могло повлиять на внешнеполитическую позицию Ирана.

Журнал «Тайм» в номере за 7 января поместил ин­тервью, которое дал ему аятолла Хомейни в Куме.

Вопрос. Антиамериканские настроения в Иране очень сильны. Американцы, со своей стороны, обращают свой гнев на Иран. Как вы оцениваете перспективы дву­сторонних отношений после урегулирования кризиса, ка­кую бы форму оно ни приняло?

Ответ. Гнев иранцев направлен не против американ­ского парода, а против американского правительства. Ко­гда иранцы упоминают Америку в своих лозунгах и за­явлениях, они имеют в виду не народ, а правительство США...

Затягивание решения

Кризис с заложниками затягивался. Позиции сторон вы­глядели непримиримыми. Положение осложнялось тем, что в США захват заложников, как мы отмечали, был же­ланным поводом для раздувания шовинизма и смещения всей оси политической жизни страны вправо. В январе Картер провозгласил свою доктрину, полную имперских притязаний. Наращивание военной мощи США в Индий­ском океане продолжалось. Картер еще надеялся на поло­жительный исход авантюры по освобождению заложни­ков, которая в глубокой тайне готовилась американской администрацией. В любом случае по ряду веских причин отношение Вашингтона к проблеме заложников было, по меньшей мере, двусмысленным.

«Некоторые аспекты поведения президента Картера после захвата заложников окутаны тайной,— писала га­зета «Монд» в июне 1980 года.— Почему он разрешил шаху вернуться в США вопреки рекомендациям многих своих советников? Почему хозяин Белого дома согласился вести переговоры об освобождении заложников? Если это был «шантаж» со стороны «террористов», то нужно было сразу же применить в ответ на него силу или хотя бы от­казаться от любых переговоров до тех пор, пока террори­сты не прекратят «нарушения международного права». И, напротив, если ты признаешь силу противника, то мож­но пойти на какие-то уступки ему. Однако после несколь­ких месяцев контактов, переговоров и «соглашений для отвода глаз» сложилось впечатление, что Вашингтон не хотел (или не мог) удовлетворить ни одного из требова­ний иранцев — ни требований имама Хомейни, ни даже более умеренных требований президента Банисадра».

В Иране самой возможности суда над бывшим шахом придавали не меньшее значение, чем требованию о его вы­даче и возвращении награбленных им богатств. Однако американские руководители отвергли сам принцип судеб­ного процесса, полагая, что он станет «опасным преце­дентом» для других свергнутых глав государств. Вашинг­тон оставил без внимания предложение Банисадра Соеди­ненным Штатам признать свою ответственность за злодея­ния шахского режима, дать обязательства не вмешиваться больше во внутренние дела Ирана и не препятствовать вы­даче шаха и возврату его состояния Ирану.

Отъезд шаха из Панамы в Египет в марте 1980 года всего лишь за несколько часов до того, как Иран смог представить документы в обоснование его ареста, под­тверждал подозрения в Тегеране по поводу «двойной игры» Вашингтона. Мохаммеда Резу отправили в Египет на самолете, зафрахтованном одним из ближайших сотруд­ников Картера.

Положение было ясным: США, как и подтвердил это высокопоставленный представитель Белого дома, всеми средствами стремились помешать серьезному расследова­нию злодеяний шаха, потому что слишком много амери­канских высокопоставленных деятелей оказывалось зама­ранными связью с ним и ни в коем случае не желало признавать какую бы то ни было ответственность за них.

Конгресс вполне солидаризировался с правительством, что и доказала тщетная попытка члена палаты представи­телей Джорджа Хэнсена пролить свет на это темное дело. Этот консервативный республиканец от штата Айдахо по собственной инициативе направился в декабре 1979 года в Тегеран для содействия освобождению заложников. Он вернулся потрясенный всем, что узнал о нарушениях прав человека, об экономических злоупотреблениях, о продаж­ности старого режима, с которым были связаны некоторые из его сограждан. Он потребовал начать расследова­ние, по его словам, не столько для того, чтобы успокоить иранцев, сколько для того, чтобы защитить честь, а также моральные и демократические традиции Америки. Члены его партии, большинство его коллег, некоторые газеты ста­ли высмеивать его, обвиняя в поисках дешевой популяр­ности, игнорируя привезенные им документы.

Тесное сотрудничество ЦРУ с GABAK было в Вашинг­тоне самой запретной темой. Ведь в противном случае над ЦРУ нависло бы, по словам сенатора Эдварда Кеннеди, обвинение в том, что оно содействовало «приходу к власти одного из самых жестоких в истории человечества режи­мов, практиковавшего кровавые репрессии и попиравшего права человека». Во всяком случае, книга, написанная о перевороте 1953 года в Иране К. Рузвельтом, организато­ром заговора, была вскоре после выхода в свет изъята из продажи.

Расследование вынудило бы не только руководителей ЦРУ, но и Киссинджера и его преемника во главе Сове­та национальной безопасности Бжезинского давать объяс­нения по поводу предоставления САВАК свободы дейст­вий на американской территории.

Подобные «нечистоплотные», а порой и незаконные от­ношения, как назвал их Хэпсен, поддерживали не только службы безопасности двух стран. Банковские, деловые, политические и правительственные круги (которые, впро­чем, переплелись между собой) в случае расследования не вышли бы сухими из воды. Вместо того чтобы создать офи­циальное лобби, зарегистрированное в соответствии с аме­риканским законодательством, шахский режим поступил куда более ловко: он заручался поддержкой, а точнее — просто подкупал парламентариев, высших офицеров в от­ставке, бывших министров, профессоров университетов, влиятельных журналистов.

В документах, предоставленных тегеранскими властя­ми, в материалах, собранных в Иране и США такими газе­тами, как «Вашингтон пост» и «Нью-Йорк тайме», в ряде выступлений Джорджа Хэнсена в конгрессе фигурирова­ли имена многих видных деятелей, которые попользова­лись «благодеяниями», а точнее — взятками Пехлеви. Среди них — Генри Киссинджер, Дэвид Рокфеллер, быв­ший вице-президент Спиро Агню, бывший государствен­ный секретарь Уильям Роджерс, министр финансов Уиль-ям Миллер, мэр Лос-Анджелеса Брэдли, губернатор шта­та Мэриленд Пьер Дюпон, член палаты представителей Ларри Макдональд, бывший управляющий Международ­ным банком реконструкции и развития Джон Макклой и даже бывший президент Джеральд Форд.

Многие из них, в частности супруга сенатора Джавитса, получали солидные материальные блага, разумеется «не отдавая себе отчета» в том, что их известность и их связи позволяли шаху укреплять дружбу с нужными людьми.

Рокфеллер и Киссинджер и не опровергали наличие та­кой дружбы. Глава «Чейз Манхэттен бэнк» и бывший гос­секретарь признавали, что немало похлопотали перед ад­министрацией, добиваясь возвращения экс-шаха в Аме­рику. Некоторые, как, например, бывший заместитель гос­секретаря Болл, обвиняли их в том, что они оказывали «грубый нажим» на президента Картера, понимая, однако, весь связанный с этим риск. Кое-кто утверждал, что они намеренно пытались развязать кризис для более успешной защиты интересов «Чейз Манхэттен бэнк», которые они смешивали с интересами США.

Большая тревога, охватившая Уолл-стрит после па­дения династии Пехлеви, неожиданно улеглась утром 14 ноября. Ведущие радио- и телевизионных передач объявили в этот день еще до открытия учреждений о бес­прецедентном решении президента Картера заморозить иранские авуары в американских банках и в их филиалах за границей. «Такая мера не для всех была неожиданно­стью,— писала «Монд».— Некоторые из посвященных, сре­ди которых, несомненно, был и председатель правления «Чейз Манхэттеп бэнк» Дэвид Рокфеллер, знали, что та­кая мера изучалась в министерстве финансов еще задол­го до захвата заложников в Тегеране 4 ноября. Она была призвана помочь банкам в условиях «катастрофы».

«Чейз Манхэттен» — главное вместилище поступлений от нефти — оперировал ежегодно кругленькой суммой по­рядка 20 миллиардов долларов. Вместе с другими органи­зациями он финансировал множество проектов, не все из которых сулили выгоду Ирану. По утверждению Тегера­на, через этот банк осуществлялись спекулятивные или мошеннические операции членов шахской семьи. Банк управлял баснословным состоянием шаха, которого обви­няют в том, что оп присвоил государственных средств на 10—20 миллиардов долларов. Этот банк обеспечивал так­же иранскому правительству или подставным частным компаниям шаха кредиты на явно противозаконных ус­ловиях.

Очень многие частные американские компании, извле­кавшие немалые прибыли от реинвестиций «нефтедолла­ров», завышали свои счета, включая туда в завуалирован­ной форме «комиссионные» или взятки, выплачивавшиеся видным представителям шахского режима, поставляли технику, непригодную для местных условий, получали авансы по неосуществленным или аннулированным конт­рактам.

Если такие гиганты американской промышленности, как «Белл», «Нортроп», «Бечтел», «Локхид», «Вестинга-уз», «Дюпон де Немур», «Грумман» и «Дженерал моторе», оказались в трудном положении из-за иранской револю­ции, то «Чейз Манхэттен», по мнению некоторых специа­листов, оказался чуть ли не на грани банкротства или вы­давал свою ситуацию за таковую. Поэтому дирекция бан­ка не без облегчения узнала о беспрецедентном решении президента Картера заморозить в качестве «репрессивной меры» иранские авуары — примерно 8 миллиардов дол­ларов и тем самым, по выражению «Нью-Йорк тайме», по­ложить конец начавшемуся «кошмару»,

«Коготь орла»

Шли переговоры и демонстрации, пресс-конференции и военные маневры. А в недрах Пентагона и ЦРУ специали­сты по диверсионным операциям готовили авантюру для «спасения заложников». Ее планирование, по признанию 3. Бжезинского, началось уже через два дня после захва­та заложников.

Спустя несколько недель после ее провала западногер­манский еженедельник «Шпигель» опубликовал о ней под­робный отчет на основе специального доклада Пентагона.

Пять месяцев и три дня американская военная маши­на, занятая подготовкой операции, работала безупречно. Мельчайшие детали, касающиеся планирования и мате­риального обеспечения, отработки действий специальных команд и сбора разведданных для осуществления этой ак­ции, сохранялись в глубочайшей тайне. И вот наступил решающий день — 25 апреля...

Составленное позже сотрудниками Пентагона подроб­ное описание провалившейся акции и сопутствовавших ей обстоятельств словно бы взяты из кинодетектива, который по сложности своего сюжета оставит далеко позади любой из фильмов о похождениях Джеймса Бонда.

Едва ли подобная операция разрабатывалась когда-либо столь тщательно. Едва ли вообще когда-либо плани­ровалось столь рискованное мероприятие. Ведь, чтобы вы­зволить заложников из рук иранцев, специальные группы из далекой Америки должны были преодолеть по воздуху тысячи километров, проникнуть во враждебный им город с почти пятимиллионным населением, а затем выбраться из него.

Уже 21 ноября 1979 года, как явствует из доклада Пен­тагона, намечалась сугубо секретная подготовка к опера­ции по спасению заложников — отбор вертолетов и эки­пажей для них.

Операцию по освобождению заложников было решено начать с американского авианосца «Нпмиц», который с ян­варя 1980 года находился вблизи берегов Персидского за­лива, отмечалось в докладе комитета начальников штабов. Но поскольку вертолеты, стартующие с «Нимица», не в со­стоянии без остановки преодолеть расстояние до Тегера­на, то пришлось предусмотреть промежуточную посадоч­ную площадку в 100 километрах юго-восточнее иранской столицы, где можно было бы дозаправить вертолеты.

Такая площадка должна была быть достаточно большой, ровной и с твердым покрытием, чтобы на ней могли приземлиться не только восемь вертолетов, но и шесть транспортных самолетов с горючим и снаряжением, и, кроме того, находиться в укромно месте, но быть доста­точно заметной и обозримой сверху.

С помощью подробных карт и фотоснимков, получен­ных со спутников, американцы выбрали район, удовлетво­ряющий указанным требованиям, и обозначили его «пус­тыня № I». Но даже столь идеальное место, говорилось в докладе, «имело важный недостаток, заключающийся в том, что рядом проходила немощеная дорога».

При выборе транспортных самолетов исходили из того, что они должны быть тех же типов, какими располагает Иран: в случае чего меньше вероятность, что иранцы заподозрят неладное. Решено было использовать самолеты «С-130».

В ноябре 1979 года шесть вертолетов «РН-53» были доставлены на курсирующий в Аравийском море амери­канский авианосец «Китти Хок». В январе 1980 года их перебазировали на авианосец «Нимиц», с которого дол­жно было осуществляться непосредственное руководство операцией. Два других вертолета «РН-53» к тому времени уже находились на борту «Нимица».

Экипажи вертолетов были составлены из опытных пи­лотов, многие из которых (как, например, погибший позже Ричард Бэкк) уже принимали участие в рискованных опе­рациях. «Были отобраны самые лучшие пилоты»,—гово­рится в докладе Пентагона.

Тренировочные полеты на «РН-53» проходили еще в декабре 1979 года вблизи Лас-Вегаса и над пустыней в Аризоне: там примерно такие же природные условия, как и в Иране. (Было проведено около 20 репетиций штурма специально построенного здания, которое являлось копи­ей посольства США в Тегеране, для отработки действий по освобождению заложников.) В январе 1980 года нача­лись тренировочные полеты с «Нимица».

Разведка местности, обозначенной как «пустыня № I», дала хорошие результаты. 12 апреля там приземлился один из шести «С-130». За несколько часов, в течение ко­торых самолет оставался на иранской территории, летчи­ки не встретили поблизости ни одной живой души. Они преспокойно вбили в землю указатели для будущей запла­нированной посадки шести самолетов «С-130» и взяли пробы почвы, которые должны были позволить определить, возможна ли в данном районе ночная посадка Транспортных самолетов со специальными командами, тяжелым сна­ряжением и запасом горючего на борту. Анализ проб оказался положительным.

Операцию наметили на 24 апреля. С 20 апреля все эки­пажи вертолетов и механики находились на «Нимиц».

Чтобы максимально устранить факторы риска, вертолеты были буквально начинены новейшей электронной и навигационной аппаратурой. Все детали и узлы, ресурсы времени которых на четыре пятых оказались исчерпанными, были заменены.

В ночь с 24 на 25 апреля синоптики предсказали почти ясное небо, хорошую видимость, отдельные высокие об­лака и благоприятный ветер. То есть все свидетельствова­ло о том, что погода не препятствует запланированной операции. Грозовой фронт, образовавшийся в 80 километ­рах от маршрута полета, не считали помехой. Все склады­валось блестяще. Ожидали лишь приказа о начале опера­ции. Наконец он был отдан.

Первая заминка произошла еще до старта. На «Ними­це» вдруг ни с того ни с сего сработало одно из противо­пожарных устройств, которое окатило пять вертолетов морской водой и пеной. Пришлось прочистить и перепро­верить все системы вертолетов и совершить контрольные полеты. Пилоты не обнаружили ничего подозрительного.

24 апреля во второй половине дня, стартовав с неиз­вестного аэродрома, взяли курс на «пустыню № 1» транс­портные самолеты. (Шесть транспортных самолетов «С-130» с подразделениями командос, различным снаря­жением и горючим поднялись с аэродрома, находящегося в Египте, сообщал американский журнал «Ньюсуик» 30 июня 1980 года.) В 19.30 с «Нимица» поднялись в воз­дух восемь вертолетов.

Уже через несколько минут после того, как первый транспортный самолет «С-130» приземлился в «пустыне № 1», на дороге, как утверждали, ранее всегда пустовав­шей, вдруг появился местный автобус с пассажирами. Вы­стрелами его остановили, и все 44 пассажира, в том числе старики и дети, были задержаны. Через некоторое время по дороге загромыхала автоцистерна, за которой двигался автофургон. Солдаты открыли по бензовозу огонь из ав­томатов, и тот вспыхнул ярким пламенем. Водитель успел выпрыгнуть из кабины и вскочить на подножку автофур­гона, который уже разворачивался в обратном направле­нии. Несмотря на автоматные очереди, автофургон исчез в темноте. Так неожиданно появились очевидцы предпринимаемой акции. В последующие часы в районе «пустыни № 1» было все тихо. Прибытие вертолетов ожидалось в полночь. Назначенное время миновало, но их все не было.

А в небе происходило следующее. Пилоты вели свои машины, не включая радиосвязь, пользуясь лишь визу­альным ориентированием. Как и планировалось, менее чем через два часа полета на малой высоте они достигли побе­режья. Вдруг контрольная лампочка в кабине вертолета № 6 стала сигнализировать о том, что одна из лопастей несущего винта грозит развалиться.

Пилот решает совершить посадку. Летящий последним вертолет № 8 также приземляется. После осмотра лопас­ти устанавливают, что она действительно повреждена. Экипаж вертолета.№ 6, взяв с собой секретные докумен­ты, перебирается в вертолет № 8. Из восьми вертолетов остается семь. Для успеха операции требуется не менее шести.

В это время шесть улетевших вперед вертолетов не­ожиданно оказались в зоне песчаной бури. Наземные ориентиры потеряны. Поскольку включать радиосвязь запрещено, экипажи почти ничего не знают друг о друге. Действия в зоне песчаной бури планом операции не предусмотрены. А она явилась следствием того грозового фронта, который не приняли во внимание.

Примерно через 30 минут возникают неполадки в си­стеме электропитания вертолета № 5. Небрежно брошен­ное кем-то в угол обмундирование блокирует охлаждение электрогенератора, в результате чего выходит из строя чувствительная навигационная система. Вертолет № 5 ос­тается полностью изолированным от остальной группы. Запаса топлива пока еще достаточно, чтобы повернуть на­зад, добраться до «Нимица». Пилот пе уверен, сумеет ли он без вышедшей из строя навигационной аппаратуры преодолеть лежащую перед ним горную цепь. Поэтому вертолет № 5 возвращается на авианосец.

Итак, в воздухе осталось шесть вертолетов — мини­мальное число для успешного выполнения операции. Вдруг в гидравлической системе вертолета № 2 возникают неполадки, происходит утечка жидкости. Тем не менее пилот на свой страх и риск продолжает вести машину прежним курсом в направлении района «пустыни № 1».

Согласно плану, вертолеты должны приземлиться в заданном месте в полночь. Но они появляются там по очереди: в промежутке времени между 0.50 и 1.40. Поте­ряно более полутора часов драгоценного ночного времени, так что дозаправка вертолетов и погрузка снаряжения производятся в спешке. Кроме того, руководитель «экс­педиции» Чарльз Бекуит прибыл предпоследним вертоле­том и вначале полагал, что успеху операции ничто не ме­шает, так как посадку в пустыне совершили шесть машин,

Однако экипаж вертолета № 2, осмотрев свою машину, убеждается, что на устранение неисправности гидравли­ческой системы уйдет несколько часов. Оказалось, что лоп­нула алюминиевая гайка (добраться до которой крайне трудно), повредив при этом трубопровод, по которому по­дается гидравлическая жидкость. В результате ее утечки перегрелся и сгорел насос. Теперь вертолетов осталось меньше расчетного числа.

Чарльз Бекуит понял, что придется прервать опера­цию. Все другие руководители операции, с которыми была установлена связь, в том числе, как утверждают, находив­шийся в Египте командующий «силами специального на­значения» Джеймс Вот, согласились с ним. По радио был поставлен в известность президент США Картер, который в 2 часа 10 минут распорядился дать «отбой». Все верто­леты должны были немедленно под покровом ночи вер­нуться на «Нимиц», а транспортные самолеты — на свою базу. И пожалуй, никто бы толком ничего не узнал, если бы при свертывании операции не произошла авария.

В баках «С-130», от которого заправлялся вертолет № 4, кончилось запасное топливо. Поэтому он должен был дозаправиться от другого самолета, около которого находился вертолет № 3, готовившийся взлететь. Вдруг поднялся сильный ветер, и вертолет № 3, уже оторвавший­ся от земли, на